Новый Год – 2001, называйте, как угодно – новый век, новое тысячелетие. Встретил на охранной работе в «Интерньюсе» (с утра 31 декабря до вечера 1 января) с Вячеславом П. из бывшего Свердловска. Он у нас периодически работал. Парню на вид лет тридцать, наверное. Целеустремлённый такой и серьёзный по характеру, систематик по своей професьон, и довольно высок ростом. Раньше, по его же словам, он являлся доблестным мужем… Пресняковой. Но затем был свергнут со своего поста и выведен за штат известной шоу-семьи. Так вот, этот бывший пугачёвский родственник прилетел из Екатеринбурга и завалился ко мне на дежурство с бутылкой «Богородской». Объяснил своё «хуже, чем татарское» появление, тем, что ему необходимо кое с кем повстречаться в Москве. Я удивился зело. Он спросил – можно ли позвонить знакомым. Я мог, конечно, выпроводить его, но - «добрый я, добрый». Валяй, разрешил я, представив, что человек, может, очень одинок и ему кисло на душе. Вячеслав обрадовался, уселся за телефон и стал накручивать диск. Один звонок, второй, третий. Полчаса названивал, но, видимо, везде отказали во встрече. Я догадался, что уговаривал он знакомых столичных русалок. Но нежданные новогодние гости, видимо, никому не желательны, так как люди обычно любят всё планировать заранее. Особенно, такой праздник, как Новый Год. Повернувшись ко мне, подумав минуту, побарабанив пальцами по поверхности стола, гость испросил разрешения остаться в «Инт-се», так как деваться ему было некуда. Пришлось сходить за пластиковыми стаканчиками и произвести шмон в холодильнике на предмет обнаружения закуски.
Несколько месяцев назад в «Инт-юс» забрёл Бодров-младший. Того человека, с кем он хотел переговорить, не оказалось на месте. Бодров потоптался, но ушёл не сразу. С ленивой улыбкой он налил себе стакан воды из 18-литровой бутыли «Чистой воды», выпил и, стукнув пальцем по бутыли, уважительно заметил: «Техника». Я поддакнул.
«Картина маслом» – таков был мой новогодний подарунок для Лерки. На мой непросвещённый взгляд, картина неплохо транслировала тихую скуку деревенского ранневесеннего заката; речку, только что освободившуюся ото льда; и снег, всё ещё продолжающий покрывать берега, дорогу, деревья и крыши домов. Опишу, как покупал картину. Использовал при этом одну из китайских стратагем: «грабить во время пожара». Применительно к моему случаю я бы обозвал её таким макаром: снижать цену товара, коли у продавца зубы болят.
Девушка Наташа с перевязанной щекой страдала зубами и из последних сил дожидалась хоть какого-нибудь, пусть завалящего, покупателя картины. Завалящий покупатель в моём лице подошёл и купил масляный шедевр за полцены. Мне было стыдно, но надо же когда-то приобщаться к древнекитайской мудрости. Но зато я выручил болящую, которая быстренько побежала к "стоматолуху".
Сынульке подарил сотовый телефон «Мотороллу». Дочурке – игру девчачью на компе.
Моё применение китайской мудрости при покупке картины дорого мне обошлось. Через пару дней после покупки у меня ужасно разболелись зубы! Еле выдержал! К чертям собачим всякие стратагемы!
08.01.2001
Хохмы черпаю на единственной пока и неповторимой ночной работе в «Интерньюсе». Почему пока? Потому как всё же надеюсь со временем найти ещё одну работёнку. День-то у меня свободен. Дело за малым: найти вакансию.
Однако я не об этом. Хочу случай описать. Значит, так. Недавно ночью в монтажке и озвучке сидел и работал над материалом своей авторской телепрограммы «Метро» молодой Сева. Вихрастый, почти как Венедиктов с «Эха Москвы», который, кстати, иногда к нам заглядывает. Ещё у Севы есть несколько уникальных черт. Он очень мягкий, незлобивый и добрый. Чувство юмора бесподобное. Огромный любитель всех подкалывать – без этого жить не может. Особо любит подкалывать женский пол. Редко находится в состоянии грусти и печали. Глаза постоянно смеющиеся. И если добавить к его портрету мужскую почти актёрскую привлекательность, то станет понятно, что Севка – любимец женщин. Днём он занят другими вещами – ездит с телекамерой «Betacam» по разным веткам московского метрополитена и интервьюирует пассажиров. Спрашивает он их о разной хреноте, потом ближе к ночи заваливается к нам, режет отснятый материал, компонует и озвучивает. Утром отвозит плёнку в телестудию и вечером передача выходит в «кефир».
К Севе я привык, и мы с ним почти приятели. Периодически захожу к нему, смотрю, как он пыхтит и трудится. Поглядываю на монитор… и тут… бац! Вижу на экране Свету, родственницу свою дальнюю, семьдесят седьмую воду на киселе. Сестра сидит в вагоне метро и, волнуясь и тщательно подбирая слова, отвечает на Севкины вопросики.
Я вскрикиваю от неожиданности, бью Севку по плечу так, что он чуть не сваливается с вращающегося кресла, и на его недоумённое лицо объясняю ему, что Светка – моя "стоюродная" сестра и ещё что-то плету ему о том, что произошло «очевидное – невероятное». И что известную теорию Елены Сергеевны Вентцель пора переименовать в «теорию невероятности».
На следующий день после того, как передача вышла в «зефир» на РЕН-ТВ, звоню Свете, рассказываю ей о том, что присутствовал при монтаже её интервью, и ожидаю от неё ахи-вздохи и восторги. Однако в ответ слышу в трубке сплошные чертыхания и ругательства. Света почти матерится и доказывает, что её слова так искромсали и переиначили, что смысл получился совершенно другой.
09.01.2001
Вчера 7 марта был на похоронах старшего коллеги-преподавателя Георгия Владимировича, с которым я много лет проработал на одной кафедре. Отпевали покойного в 57 больнице. Священник попался нестандартный: не только совершал обычную процедуру отпевания, но сверх положенного, так сказать, факультативно, прочитал целую теологическую лекцию с пространными "лирическими" отступлениями. В последних он премного сожалел о недостатке веры в современном народе. Кроме этого священнослужитель с плохо скрываемым раздражением покрикивал на тех из нас, кто, по его разумению, недостаточно или неправильно крестится. И совсем уж добил он меня, заставляя нас петь псалмы и повторять за ним молитву "Отче Наш". Всё это затянулось и когда, наконец, закончилось, то участники похорон, повеселевшие и чувствующие заметное облегчение, поехали на нескольких автобусах и легковушках на Николо-Архангельское кладбище. Машина с гробом и близкими покойного задержалась в пути. Люди ходили по кладбищу и ожидали опаздывающую машину. Я отошел на пару минут, чтобы сделать несколько неотложных звонков. Вроде быстро вернулся... и никого не застал. Представил, что произошло. Видимо, когда приехала долгожданная машина, народ организованно и быстро направился к месту погребения. Мне стало досадно от своего "растяпства". Я для очистки совести покрутился немного по округе, поспрашивал людей, - может, кто-нибудь заметил, куда уехала моя процессия... Но, конечно, никто не знал. Да! Плохо, неудобно и неправильно быть таким бестолковым, как автор сих строчек!
Я уехал. До моей ночной работы в охране оставалась уймища "цигеля-цигеля". Долго гулял по Арбату. Полчаса всматривался в темный памятник с мрачно восседающей фигурой автора необычного "Носа". Пытался разглядеть маленькие барельефные фигурки гоголевских литературных героев, расположенных по периметру памятника. Затем битый час наблюдал непримиримую борьбу за выживание между "миролюбивыми" голубями, яростно клюющими друг дружку в затылок из-за крохи хлеба. Далее я поплёлся на работу. Вдруг... звонок. От супруги. Сообщила, что умер от инсульта наш хороший знакомый, почти друг семьи. Я вспомнил пословицы, кои обычно в таких случаях приходят в голову многим: "Беда одна не ходит", и еще "Пришла беда - отворяй ворота".
На дежурстве был окончательно сражён громким разговором, доносившимся из соседней комнаты:
- Слышал, говорят, Борис Николаич умер? - говорил тонкий женский голос.
- Да ладно тебе... - отвечал мужской голос.
Я верил в эту новость, так как она хорошо вписывалась в события дня. Позже узнал, что новость - утиная.
08.03.2001
На похоронах, которые я описывал в предыдущей части, поговорил с профессором Киряевым с моей бывшей кафедры. Он мне все уши прожужжал о великом философе Штайне с его "Антропософией". Я подумал, что профессор на то и профессор, чтобы читать только великих!
Там же виделся с Мишей Титовым, бывшим адъюнктом с той же кафедры. Он предлагал мне подработку в охране. Я отказался. Соврал ему, что зарплата моя велика есть: аж 400 долларей!
Разговаривал вчера и с профессором Паринцевым Василием Анатольевичем. Говорили о той разрухе в стране, которая продолжается. Назвали это вихрем времени.
9 марта 2001г.
Пятилетняя девочка Лера, соседка с восьмого этажа, нюхает цветы и восторгается:
- Ах! Какой запах! Как у стирального порошка!
13-го апреля была пятница. Я дежурил ночью в "Интерньюсе". В 2 часа ночи - звонок от супруги. Прорвало трубу с горячей водой и у сына отравление. Вот тебе и пятница тринадцатое!
9 мая 2001г.
Сегодня перед дежурством часов в семь вечера шел по двору Дома Журналистов, увидел шестисотый красавец "Мерс" и подумал: "Чей это, интересно?" В дверях у входа в здание столкнулся с Евгением Примаковым, который еще недавно был премьер-министром, и понял, чья машина заняла почти всё пространство маленького дворика ДомЖура. У меня, видимо, было такое лицо... Примаков пожал мне руку и поздоровался. Всё! Теперь придётся правую руку не мыть всю жизнь!
14 мая 2001г.