В час ночи разбудил стук в дверь. Встревоженный голос Инги просил его подняться в гостиную – с Вербой плохо. Крайне раздраженный , что прервали его сон, Серов стал одеваться, посчитав все-таки неудобным предстать перед Ингой, а может и еще перед кем-то, в одной пижаме.
Наверху, в гостиной, горел свет. Инга , запахнутая в розовый, длинный халат, надетый на ночную рубашку, стояла на коленях перед лежащей Вербой, поглаживая ее по спине.
- Mein Schatzchen – приговаривала она нежным шепотом – Bitte auf…
Была б Верба какой-нибудь темной масти, то, наверное, не выглядела бы такой жалкой, а так… бледно-розовая, поросячья, щетина сама по себе придавала болезненный и анемичный вид лежащей без движенья собаке. Все обычные изъяны ее кожи – черные гиперкератозы на суставах, цианотичные пятна у подмышек, сейчас могли восприниматься, как симптомы некоего заболевания. Серову никогда не нравилась Верба внешне и сейчас он с неприязнью смотрел на безвольно раскрытую, уродливую черную пасть, на вздутое брюхо, распластанное на полу. Она казалась ему просто ожиревшей, донельзя избалованной сукой, притворявшейся, что больна.
- Вергба, Вергба… - отчаянно картавя, звала свою питомицу Инга, не прекращая осторожных поглаживаний по спине. - Ее надо вывести в сад, у нее давно не было стула. Помогите мне.
Вдвоем им удалось поставить Вербу на ноги, но та не могла или не хотела сделать ни шагу. Тогда Ингу осенила идея – она принесла белое махровое полотенце, и пропустила его под брюхом Вербы - получилось некое подобие подъемного крана. Теперь, подтягивая с двух сторон за концы полотенца, они могли передвигать Вербу, не нагружая ее лапы собственным весом. Разозленный Серов по-прежнему не верил, что собака настолько обессилила, что не может самостоятельно передвигаться, и сожалел. что лишен возможности, дать ей хорошего пинка под зад, чтоб привести ее в чувство.
Через веранду они извлекли Вербу в сад. В черном небе сияла полная луна. Вокруг кустов порхали светлячки – Gluwurmchen. Посреди лужайки матово белели два кресла. Поддерживаемая полотенцем, Верба стояла, растопырив лапы и сомнамбулически вперив взгляд в одну точку. Минут пятнадцать немецкий профессор и русский доцент, вцепившись в края полотенца, с занемевшими спинами, ожидали акта дефекации у, не желавшей совершать таковой, божьей твари. Маразм происходящего был очевиден и Серов с трудом удерживал себя от матерной ругани в адрес Инги, продолжавшей увещевать Вербу ласковыми причитаниями. Кроме того, это был типичный пример того бестолкового и совершенно бесплодного сострадания, которого он, как профессионал, не выносил. В такого рода сострадании так часто оказывались только фальшь и эгоизм. Когда, вместо того, чтобы действовать, занимались исключительно состраданием, теряя время на принятие решения, растрачивая силы, демонстративно теряя веру в спасение…
Все, чем Верба смогла порадовать Ингу - была вялая струя ничем не примечательной мочи. Тем же такелажным способом они вернули Вербу в гостиную и уложили возле остывшего камина. Инга укрыла собаку полотенцем. договорились, что завтра отвезут Вербу к ветеринару, в Рокфилл, как советовал маклер.
Ветеринарная клиника занимала первый этаж небольшого по американским меркам дома, выкрашенного в чистый белый цвет. Ассистент врача - улыбчивый, курчавый латино-американец, с мускулатуроц боксера, вынул Вербу из «вольво» и на руках отнес в смотровую, где уложил ее на хирургический стол. Верба не сопротивлялась и лежала спокойно. Вдоль стены стояла мебель, ничем не отличавшаяся от обычного кухонного гарнитура с металлической мойкой и мраморной столешницей, где были разложены какие-то медикаменты. Стояло несколько штативов для капельниц. В комнату выходили двери лаборатории и операционной, и коридора с другими помещениями клиники. Старый врач , лет семидесяти, высокий, худощавый, седой, с несколько жесткими чертами лица, одетый в белый халат, своим обликом напоминал Серову Майкла Дебеки. Врач скрупулезно осмотрел Вербу; когда он нагнулся к ней, стала видна безобразная опухоль на его голове, величиной с грецкий орех, с внешними признаками озлокачествления, ее не могли скрыть остатки седых волос. При общении, и это по-видимому, было профессиональной чертой, некое подобие вежливой улыбки не сходило с лица врача. Это была чуть ироничная улыбка старика, знавшего об этом мире и о своей работе все. Ассистент готовился взять кровь на анализ. Тем временем Инга попросила Серова выгулять запертого в машине Варяга, пока идет обследование.
Через полчаса она вышла из клиники, одна. У Вербы нашли высокое содержание сахара в крови - диабет, и предложили оставить ее на несколько дней в клинике.
- Это очень опасно? - спросила Инга.
Серов объяснил вкратце, чем опасен диабет у людей, но применительно к собакам… наверное, тоже есть что-то общее.
- Вот они плоды нашей безрассудной любви. – самокритично признавалась Инга в своем безудержном желании побаловать собак сладеньким - Мы сами приучили ее к конфетам, к марципану, к шоколаду… Ах…Вы считаете, что это могло сыграть свою роль в развитии диабета? А Вам понравился врач? Производит очень хорошее впечатление. Но Вы знаете, он пережил такое личное горе, мне маклер рассказал, что у него год назад вся семья погибла в автокатастрофе - жена и дочь. И он такой молодец, не опустился, продолжает работать… Он и живет в клинике, здесь на втором этаже у него квартира. Надо быть очень мужественным и нравственным человеком, чтоб суметь пережить такое, Вы не находите?
- Не знаю… Я всегда старался избегать представлений о таких ситуациях, применительно к себе, к своей жизни. Для меня размышления на такие темы исключены. Они за гранью моего воображения.
- Да. Конечно, конечно.
Дома Ингу ждала еще одна неприятность. Урсула взбунтовалась. Она потребовала, чтоб ее отвезли в Вашингтон, она хочет осмотреть город «.Созерцать деревья из окна она могла бы и у себя в Германии. Когда господин доктор уедет, у нее совсем не будет шансов отлучиться из дома.» Пришлось исполнять ее , в общем, где-то справедливые , пожелания, а ему остаться вместе с мутти дома.
Несмотря на жаркую погоду - все эти дни температура не опускалась ниже тридцати, мутти выразила желание побыть на воздухе, и Серов отвел ее в сад, где она вскоре задремала в плетенном кресле , под сенью своей широкополой соломенной шляпы. А он решил воспользоваться паузой, чтоб полить цветы. Таская за собой по участку зеленый шланг, он подтрунивал над собой - а не устроиться ли ему садовником к Инге, наверняка она платила бы ему больше. чем он сможет заработать в Монголии. Подрядиться года на два… А что7 Работы здесь хватает, кстати, ему еще предстоит в ближайшие дни убрать опавшие листья вокруг магнолии. Надо следить за внешним видом участка, иначе могут оштрафовать. Хорошая рифма - Монголия - магнолия…Черт, он забыл сказать Инге, чтоб она купила диабетическое питание для Вербы. Она просила напомнить… Ну, может, сама вспомнит.
Чеви-Чейз потихоньку наполнялся прохладой, уже не так ярко сверкала на солнце листва деревьев и вся зелень парка, и тени становились четче и спокойней. А тихая, не издававшая никаких шумов и звуков, жизнь этого района не зависела от времени суток, оставаясь все время погруженной в ровную, загородную тишину.
Инга не только не забыла купить корм для Вербы, но и привезла с собой четырехлитровую бутыль красного калифорнийского вина, которую они и откупорили за ужином. Урсула поделилась своими впечатлениями от посещения музея космонавтики, где можно было самой осуществить посадку на луну в тренажерном зале и где Леонову отведено больше места в экспозиции, чем Гагарину. Обсудили планы на завтра - с утра в Рокфилл, в клинику, а затем на двух машинах в Нью-Йорк – истекал срок аренды и пора была возвращать «шевроле». Поэтому решили не засиживаться и лечь спать пораньше.
До Нью-Йорка двести двадцать миль. Серов, не считая себя хорошим шофером , немного волновался перед дорогой, тем более, что не имел опыта в управлении машиной с автоматической коробкой передач, но все оказалось гораздо легче, чем он представлял себе. Находясь на трассе в роли ведомого, он без особого напряжения держал ту же скорость, что и шедшая впереди «вольво». Уже знакомый, однообразный пейзаж не отвлекал его внимания. На пропускных пунктах, перегораживавших все полосы хайвея, взимали плату за пользование дорогой. Расплачивалась Инга сразу за две машины, так что и здесь он был лишен каких-либо забот.
В аэропорту все прошло без задержки, и передав машину, сразу тронулись в обратный путь. С некоторым сожалением он оглядывался назад, в сторону удалявшегося Нью-Йорка, где виднелись крошечные небоскребы. Хотел бы он попасть туда, но…не судьба. Вспомнив при этом про мечту Урсулы, он спросил у Инги о шансах Pflegerin увидеть Ниагарский водопад.
- Вы знаете, вчера она опять подняла этот вопрос и я пообещала ей выяснить расписание поездов. Так что завтра мы с Вами отправимся в город и заедем на Юнион Стейшн, на вокзал. Это рядом с Капитолием.
Он долго сомневался, но сейчас решился задать Инге вопрос и о своей оплате. Конечно, с его стороны это было наглостью и никак не укладывалось в суть их давних дружеских отношений. Его совершенно бесплатно вывезли в Германию, в Америку, где он и мечтать не мог очутиться, кормили, поили… Он жил в шикарном отеле… И он еще смеет требовать за это денежного вознаграждения! Но он не видел для себя другого выхода. С другой стороны он был вынужден уйти в неоплачиваемый отпуск, потратиться на неизбежные дорожные расходы, залез в долги… На что он будет жить, когда вернется? Как-никак, он все-таки работал на их семью - и врачом, и посудомойкой, и носильщиком, и с собаками… Он постоянно думал над этим, всякий раз отвергая эту мысль, но выхода не находил и сейчас, презирая себя , спросил у Инги, не могла ли она заплатить ему тысячу долларов за оказанные им услуги. Она молча кивнула, как-то безразлично, и сразу уйдя в себя, стала пристальней смотреть на дорогу. Ему показалось, что она понимала причину, заставившую его заговорить о деньгах. Но легче ему от этого не стало, и он пожалел , что затронул эту тему.
- Вот завтра заодно и заедем в мой банк, я как раз собиралась снять деньги. – сказала Инга, давая ему понять, что ничего особенного не произошло. – Вы действительно мне очень помогли с этим переездом, Сергей., и я благодарна Вам за то, что Вы откликнулись на мою просьбу, и моя мама тоже.
Он постепенно успокоился после этих слов и остаток пути даже мысленно нахваливал себя за проявленную решимость, благодаря которой, пусть и не вполне благовидным образом, но обрел необходимые ему деньги и не малые, на которые он и не рассчитывал.