Сначала Таня подумала, что это картина. Потом с удивлением заметила, что картина движется. А дальше и вовсе произошло непонятное: картина повернулась лицом, и девочка увидела темные, прищуренные от солнца глаза.
Это был мужик. Мужик копал яму. Он был в трусах, небрит, и по лицу его катился пот.
– Дяденька, а что это у вас на спине?
Мужик молча отставил лопату, достал пачку папирос и закурил.
– Икона.
Таня осмелела.
– А можно посмотреть еще раз?
Мужик сделал пару затяжек, бросил папиросу в яму, которую копал:
– Пожалуйста.
Взял лопату, повернулся к Тане спиной и принялся за работу.
Теперь Таня увидела картину в подробностях. И не картину, а татуировку.
Между лопатками на престоле сидел Бог. Бог походил на разгневанного начальника. По обе стороны от Него, ближе к плечам, стояли на облаках, видимо, его подчиненные. Справа, начиная от резинки трусов, множество людей лезло наверх, к Богу. Слева, наоборот, люди с перекошенными от страха лицами сыпались в раскрытую пасть змея, из которой вырывались языки пламени.
– Это, наверно, Страшный Суд? – спросила Таня.
– Да, – ответил мужик, не оборачиваясь.
Ручьи пота текли по его спине, заливая ад. Мучившиеся в аду пытались из него выбраться, но все их попытки были обречены на провал.
– Жалко, – сказала Таня.
– Что? – спросил мужик, продолжая копать.
– Людей жалко, тех, что у вас из трусов вылазят и вылезти не могут, – пояснила Таня.
– Они не люди.
– А кто?
– Грешники.
Таня помолчала, соображая. Ее удивило, как это один человек может носить на своей спине сразу столько грешников?
Мужик, лопата за лопатой, выбрасывал землю из ямы.
Вскоре он стоял в ней по пояс.
– А для чего вы яму копаете?
– Для ближнего.
Тут Таня удивилась еще больше.
– Но ведь ближе всего в эту минуту к вам я?
– Значит, для тебя.
Мужик работал быстро. Края ямы уже скрывали его плечи. Таня стояла в метре от ямы и видела только его голову. Мужик достал еще папиросу.
– Ты бы шла домой, а?
Голова, окутанная сизым дымом, смотрела прямо на нее. Но Таня не испугалась.
– А вы меня не гоните. Хочу и буду смотреть. И вашего Страшного Суда я нисколечко не боюсь.
Таня выставила ногу и пнула землю. Несколько комьев попали мужику в лицо.
– Ах, ты, стерва!.. – крикнул он и, ухватившись за края ямы, попытался выбраться. Но у него не получилось.
– Эх, дядя, и чему тебя только в школе учили? – ехидно сказала Таня и высунула, дразня, розовый, как лепесток розы, язык.
Мужик в ярости выбросил лопату на поверхность и снова попытался выкарабкаться из ямы. Но и на этот раз у него ничего не вышло. Его небритое, злое лицо кривилось возле Таниных туфель. Он подпрыгнул и заорал:
– Ну, ты у меня дождешься! Я тебя, сучку, из-под земли достану!
Таня, однако, не стала ждать. Она подняла выброшенную из ямы лопату и, размахнувшись, завизжала:
– На, козел, получай!
Лопата, свистнув в воздухе, описала полукруг, и испачканное в глине лезвие воткнулось мужику между глаз. Мужик смачно крякнул и свалился на дно ямы.
Солнце заливало двор ослепительным светом.
Тане не терпелось еще раз посмотреть на мужицкую спину. Она встала на коленки, оперлась о края ямы руками. Лицо мужика, всё в крови, уткнулось в землю, зато спина была видна полностью. Всё правильно. Грешники продолжали кубарем лететь вниз, а праведники, выстроившись в очередь, взбирались туда, где между потными мужицкими лопатками с распростертыми объятиями ожидал их Бог.