Cудьбы монархий в Европе

Арина Полякова
http://www.polyakova-arina.com



Полякова А.А. Судьбы монархий в Европе//Современная Европа. - М., 2012. - № 3 - стр. 117-126



Монархия как идея и система власти, будучи важнейшим элементом европейской культуры, менялась в потоке времени. Эволюцию европейской цивилизации трудно постичь без учета той роли, которую сыграли монархи в ее истории. Чтобы сохранить себя как институт верховной власти, монархия должна была соответствовать ритмам развития общества. Монархия подобна зеркалу, отражающему динамику меняющегося мира.
     Многие века, вплоть до 1914 года, лицо Европы определяла именно монархия. Лишь три страны – Франция, Португалия и Швейцария были республиками. В современной Европе, если исключить такие карликовые государства, как Лихтенштейн, осталось всего восемь монархий. В их число входят Швеция, Испания и Великобритания, Дания, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Норвегия. Монархия Великобритании является одной из самых старых, существова-ние которой началось ещё в IX веке во времена правления короля Эгберта (802-839) и по сей день служит прототипом для других конституционных монархий. Установление монархии в Голландии относят к XVI веку, у остальных же государств монархический строй появился значительно позже: Швеция – 1810 год, Бельгия – 1830, Люксембург – 1890, Норвегия – 1905, Испания – 1975 год (реставрация монархии после Франко). Монарх является гарантом мира и спокойствия внутри общества, что служит, в свою очередь, залогом единства и безопасности государства. На протяжении длительного исторического времени монархическая система оказывалась способной обеспечивать эволюционное развитие общества. И сторонники монархического строя, и его противники сходятся в одном - монархия символ нации.
       Стоит обратить внимание, что те государства в Европе, которым удалось сохранить монархию, являются одними из самых стабильных и развитых в мире. Конечно, не стоит делать вывод, что этим они обязаны только лишь монархическому строю, однако и ему в том числе. Причина скорее заключается в том, что эти страны в условиях монархического строя придерживаются стабильного, преемственного, эволюционного подхода в развитии государства, так как их устройство коренным образом не видоизменялось. У них не было идеологического конфликта в развитии на пути к демократии, что также, без сомнения, является важным фактором в содействии их экономическому прогрессу. То же касается и политической сферы. Поэтому, обладая завидной стабильностью во всех сферах, монархические государства делают выбор в пользу сохранения своего политического строя.
         После Первой мировой войны монархическая форма правления постепенно теряла господствующие позиции в Европе. Во времена Георга V (годы правления 1910–1936) в Великобритании, как отмечает историк Николсон, «мир стал свидетелем исчезновения пяти императоров, восьми королей и восемнадцати династий». Установление республиканской формы правления было связано не столько с распространением республиканской доктрины, сколько с военным поражением великих империй: Австро-Венгрии, Германии и России; а также с революционными потрясениями того периода. Например, Италия и Греция в послевоенное время стали республиками мирным – конституционным путём. Но в целом, в тех странах, где республиканская форма правления возобладала над монархической, это было результатом осознанного и тщательно продуманного решения, а не результатом разочарования в монархии, или сопротивления каким-либо конституционным изменениям. Как считает один из ведущих британских специалистов в области права Вернон Богданор, республиканизм выбирался не потому что это идеальная форма правления, а из-за того, что это был единственный способ сохранить государство из тех «обломков», которые остались после краха монархий. Это было, так сказать, faute de mieux, наименьшее зло, а не предпочтительная альтернатива. Более того, потрясения, которые предполагали создание республики, редко приводили к прогрессу и стабильности. После свержения французской монархии в 1879 году, Франция с её последующими шестнадцатью конституциями столкнулась с трудностями, которые смогла превозмочь только через 200 лет, прежде чем достичь более-менее стабильной формы конституционного правления. В Германии, после отречения кайзера и образования Веймарской республики, проявившей себя впоследствии несостоятельной и бездарной, была разрушена пусть символичная, но очень важная основа государства и общества, которая, возможно, могла бы предотвратить приход к власти Гитлера и установление нацистской диктатуры. После распада Австро-Венгрии ни одна из её частей не смогла достичь стабильности или создания демократических институтов в период между войнами. По этому поводу Уинстон Черчилль сказал: «Императоры свергались, а на их место избирались ничтожества» .
       Смена монархического строя на республиканский требовала замены не одного человека на другого, как представителя нации, но и всего политического строя. Как показывает история, подобные кардинальные перемены не всегда несли с собой определённость и стабильность.
       Именно потому, что Британия воспользовалась плавным переходом к демократии, а также потому, что была победителем в двух мировых войнах, республиканизм в ХХ веке пользовался в Британии успехом у меньшинства, причём очень незначительного меньшинства людей. Когда в 1923 году на конференции Лейбористской партии ставился вопрос о республике, «против» были 3,694,000 голосующих, и лишь 386,000 – «за» . В декабре 1936 года, после отречения Эдуарда VIII, республиканизм получил всего 5 голосов в Палате общин.
       В современной Великобритании стимулом для деятельности республиканцев служит то, что, по их мнению, в английской конституции есть ряд положений, которые мешают модернизации страны. Они считают, что монархия является глубоко консервативным институтом, который тормозит социальные изменения; корни института монархии уходят глубоко в прошлое, что мешает предвидеть будущее; монархия давно изжила себя, потому что узаконивает политическую систему, которая не всегда может проявить свою состоятельность, а также символизирует иерархию, образовывая тем самым мощный барьер для реформ, как конституционных, так и социальных, в которых, по мнению республиканцев, Британия очень нуждается.
        Но так ли это на самом деле?! Приведённые аргументы республиканцев вряд ли можно использовать в международном контексте. Если сравнить некоторые монархии на континенте с островной Великобританией, то станет очевидным, что Дания, Норвегия и Швеция окажутся более эгалитарными и социально-прогрессивными, обеспечивая для своих граждан более высокий уровень социального благополучия. Если продолжить сравнение дальше, анализируя не только монархии, но и страны с иным политическим строем, становится очевидным, что не существует одинаково типичного пути экономического и политического развития – государство с монархической формой правления может быть более развитым, чем, допустим, республиканское; может быть и наоборот. Следовательно, нет никакой корреляции между модернизацией и республиканизмом. Более того, одна из наиболее традиционных стран мира – Япония, где политическим строем также является монархия, оказалась полностью совместима с развитием передовых технологий, и на сегодняшний день представляет собой чрезвычайно успешное индустриальное общество. Об этом же говорят и примеры некоторых других монархий, упомянутых нами. Поэтому аргумент, что монархия является барьером для радикальных перемен, оказывается недостаточно обоснованным.
      Конституционная монархия представляет собой такую форму правления, которая обеспечивает скорее не консерватизм, как считает ряд политиков и историков, а законность, легитимность. Лишь монарх может представлять весь народ, фактически быть символом нации. Это главная функция монархии, её оправдание и обоснование.
       Конституционная монархия, как институт, олицетворяющий стабильность формы правления, с одной стороны, может способствовать проведению радикальных изменений, если они необходимы, и с другой стороны, быть буфером для возможных потрясений и разочарований. К примеру, несмотря на то, что в течении большей части послевоенного периода, британскому правительству не удалось добиться поставленных целей, престиж монархии всё равно оставался на высоком уровне, являясь неким амортизатором политической системы от последствий неудач правительства.
 

Показательная монархия


   Главной функцией монархии в демократическом государстве, как отмечено выше, является поддержание легитимности, стабильности государства. Но остаётся ли при этом неизменной сама монархия? Ответ, возможно, не столь очевиден, тем не менее примечательной особенностью её истории по сей день является мастерство, с которым она приспосабливается к меняющимся условиям. В этом можно убедиться, познакомившись с институтом монархии в Великобритании как старейшим институтом подобного рода в Европе. Внешне, вероятно, кажется, что до сих пор этот институт находится в неизменных формах, хотя в действительности внутри постоянно адаптируется к новым изменениям.  Если бы Джордж Вашингтон смог увидеть правление Билла Клинтона, он бы легко распознал в нём своего последователя и те аналогичные функции в американской конституции, которые президент выполнял, в то время как Георг III с трудом бы признал Елизавету II, – настолько всё видоизменилось.
    Современная конституционная английская монархия впервые начала складываться во времена правления королевы Виктории (1819-1901), в основном против её желания. Британия развивалась как империя, чем частично была обязана Бенджамину Дизраэли, который, в законе 1876 года о Королевских Титулах, сознательно стремился использовать монархию в интересах растущей империи и Консервативной партии. Но ещё более важным для будущего монархии, кроме нового титула императрицы Индии и ассоциации с индийской империей, был союз монархии и колониальных поселений, саморегулируемых колоний и доминионов на Колониальных конференциях 1887 и 1897 годов. Далее, во времена правления Георга V и Георга VI, – в период менее грандиозный, чем Викторианская эра, – английская монархия трансформировалась в семейную монархию, отражающую традиционные идеалы британцев. И это не удивительно. Монархия, как и прочие политические институты, основывается на социальной базе. Если меняется сама природа этой базы, монархия должна приспособиться к обществу, которое становится другим: перестаёт чтить традиции, рассматривает монархию в последнюю очередь в качестве гаранта легитимности, и больше не считает уважение к ней существенным фактором в политике.
Иными словами, это явление можно объяснить через понятие «изобретение традиций», когда учреждение сознательно обновляет себя, чтобы удовлетворять меняющимся общественным потребностям. Правда, редко когда институтам удаётся таким образом повторно изобретать себя. Как правило, они проявляют меньшую изобретательность, отвечая на потребности общества, возможно, чувствуя это эмоционально, но не всегда способны это ясно сформулировать и отреагировать. То же касается и монархии.
       В своё время Дизраэли и Бэгот  осознавали, что если следовать одному довольно популярному правилу, важность монархии будет лишь расти. «Популярное правило» требовало определённых символов законности, и эти символы были наиболее приемлемыми лишь тогда, когда концентрировались в руках определённого человека, или персонифицировались. Электорат нуждался в видимом присутствии символической фигуры, которая могла воплотить власть государства. В тех государствах, которые не представлены конституционным монархом, всё равно обязательно есть человек, который представляет нацию, будь то лидер партии или просто политик, добившийся высокого положения благодаря поддержке какого-то политического движения. Наследственная или конституционная монархия, при определённых обстоятельствах, может быть способной скрепить демократическое общество. Наиболее ярко это продемонстрировала Австро-Венгерская дуалистическая монархия, где два государства были объединены в лице одного человека – императора Франца Иосифа (годы правления 1867-1916). С XVII века британская монархия скрепила союз между Англией и Шотландией при Якове I (он же Яков VI Шотландский); в 1707 году был принят Акт об Унии  Англии и Шотландии, и образовании единого государства, названного Королевство Великобритании. В конце ХХ века символизм монархии формирует единственную связь, завязанную на персоне монарха, в лице которого объединена разнородная группа стран, именуемая странами Содружества.
        Монарх, власть которого ограничена и который не может ни принимать, ни отменять законы, в случае принятия сложного решения, превращается в силу, к которой аппелируют все: и противники и сторонники законопроекта, что ставит его над битвой, превращая в третейского судью, стоящего над схваткой. Авторитет монарха независимо от его личной позиции, становится одним из важных стабилизирующих факторов в напряженное для страны время.
     Еще один важный вопрос – монархия и внешняя политика. Играет ли монархия какую-то символическую роль в Европейском Союзе? И влияет ли последний на жизнь страны, на примере британского общества? Имеет ли он такое же значение и важность, которое приобрело несколько десятилетий назад Британское Содружество? Европейский Союз, в отличии от Содружества, вряд ли сможет изменить конституционное положение монарха. В феврале 1993 года видный консерватор лорд Теббит поинтересовался, может ли Маастрихтский договор  повлиять на конституционное положение монарха, на что получил ответ от Форин офис: «Договор ни коим образом не изменяет изначальное положение монарха в Великобритании. Более того, договор вообще ни на кого не накладывает никаких персональных обязательств. Её Величество наделена властью осуществить права, изложенные в статьях 8 - 8е Маастрихтского договора. Но действовать она должна только по совету министров» .
         Тем не менее, Европейский Союз все же затрагивает роль монархии в более широком смысле, так как парламент предпочёл передать свои полномочия по отдельным вопросам европейским институтам. Это означает, что королева, как глава государства, осуществляет контроль над страной, которая добровольно ограничила свой суверенитет в решении международных вопросов. Таким образом, в то время как полномочия и влияние королевы формально остаются прежними, на самом деле в некоторых сферах они сильно сужены.
        Но это никак не должно и не подрывает положение и авторитет монархии в Европейском Союзе, а лишь доказывает, что природа монархии имеет тенденцию изменяться в зависимости от ситуации, что монархия в странах, где она есть, не перестала быть центром национального самосознания.
     Английская монархия в период между правлением королевы Виктории и 1990-ми годами пользовалась таким уважением британцев, которое довольно сложно объяснить рациональными словами. Людям казалось, что их монарх – магическая, или волшебная/сакральная фигура с человеческим лицом, обладающая такими качествами, которые отделяли его от обычных людей. В 1956 году, спустя 4 года после того, как Елизавета II взошла на престол (1952 год; коронация была в 1953 году), был проведён опрос общественного мнения, который показал, что 35% населения верило в то, что монарх – человек избранный самим Господом Богом. Церемониальный аспект монархии, регалии и то уважение, которым пользовалась монархия, лишь подкрепляли мнение о её магической природе.
     Однако, в 1990-х годах начали появляться признаки того, что вера в волшебство монархии начинает подходить к концу. Отчасти это связано с личными проблемами некоторых членов королевской семьи. Но более вероятно, что этот период подошёл к концу потому, что стало меняться общество – почтение и уважение к власти начали уходить в прошлое.
     Если рассматривать весь ХХ век в целом, то становится очевидным, что в мире наблюдаться двоякий процесс. С одной стороны, интерес к монархиям увеличивается. На волне идеи реставрации свергнутые цари вновь оказываются в центре внимания, пробуждают у общественности верноподданнические чувства: восстановление монархии в Испании; трансформация японской монархии из теократической в современную конституционную и одновременное ее укрепление; начавшиеся разговоры о возможном восстановлении монархии в Афганистане; рост монархического движения в Болгарии, Румынии и даже России. С другой - падение популярности этого института в странах с глубокими монархическими корнями.
      Отношение к институту монархии в такой, казалось бы, консервативной стране, как Британия, также не стоит на месте. Например, во время длительного премьерства Маргарет Тэтчер (с 1979 по 1990 год) довольно резко изменилось отношение к традиционным британским институтам, таким как государственная служба, англиканская церковь, канал Би-би-си, университеты и др. Институт монархии не подвергался нападкам, но Маргарет Тэтчер была убеждена, что любое учреждение не может защитить себя лишь тем, что оно существовало в течении долгого времени. Его политика должна быть более утилитарной, то есть практичной. В противном случае, это учреждение следует ликвидировать, или, как минимум, коренным образом реструктурировать.
     Существуют признаки, что подобная участь может постигнуть и монархию. Однако, чем больше монархия будет доказывать свою необходимость, тем больше она будет терять свои магические черты, становясь все более практическим институтом.
     Как представляется, две очень важные роли монарха – глава Англиканской церкви и глава стран Содружества, – в будущем могут быть сильно обесценены и, в худшем случае, ликвидированы. К настоящему времени отношения между сувереном и Англиканской церковью стали совершенно символическими и церемониальными; сильно изменилось и отношение общества к религии, перестали соблюдаться религиозные обряды, духовность в современном западном мире перестала быть нужной. Переменам также подверглось положение монарха как главы Содружества, став слишком номинальным и формальным. Этот фактор больше не является центром британской жизни, впрочем, как и жизни в странах Содружества. Несложно представить, что в будущем британская монархия будет светской, окончательно потеряв своё религиозное и международное значение.
      Будут происходить подобные события или нет, зависит, конечно, не только от монархии. Ей не подвластно определять ход истории, как и политики. Монархия даже не может гарантировать, что подобных событий не допустит. Станет монархия светской или нет, зависит не от королевы и членов королевской семьи, а скорее от более широких социальных и международных тенденций развития, от которых монархия (вольно или невольно) не может оставаться в стороне.
       Однако, несмотря на все видоизменения, монарх по-прежнему должен представлять современную жизнь своей страны и олицетворять ее историческое прошлое. С одной стороны, монархия должна символизировать существующие национальные стремления, идущие в ногу со временем, но, с другой стороны, оставаться главным связующим звеном многих поколений. Принимая эту роль национального символа, монархия консолидирует нацию.
     Монархия – явление эмоциональное. Она может быть неофициальным защитником гордости и национальной уверенности в себе. Институт монархии важен не только для простых людей, но и для представителей высшего общетсва. Между монархией и этим слоем существует тесная взаимозависимость - пока сохраняется монархия, элита чувствует себя огражденной от неожиданностей.
История показывает, что после крайне неблагоприятного периода может наметиться тенденция к реставрации монархии. На сегодняшний день существует вероятность возвращения бывших королевских особ в свои страны и последующей трансформации политического строя. Как ни странно, но те государства, которые в прошлом изгнали своих правителей, сохранили черты королевского прошлого на флаге или гербе, используя их и по сей день. Таким образом, они не отрицают, что монархия навсегда останется частью их исторического наследия.
 


* * *


       В Средние века возглас «Именем Короля!», означал обязательное исполнение любого действия. Сейчас времена другие, но с именем монарха связывают всё самое лучшее, достойное, безапелляционно веря в приставку «royal». Для подданных королевств это естественно, так как они – подданные своего монарха независимо от того нравится или не нравится им нынешний суверен. Эта данность глубоко вошла в их жизнь. Благодаря тому, что институт монархии существовал на протяжении многих веков, монархия сама по себе уже стала традицией, и люди не представляют своей жизни при другом государственном строе. Обычные люди могут ничего не знать о членах парламента, но о своём Короле или Королеве знают практически все. Это знание объединяет нацию, даёт ощущение принадлежности к единой семье, главой которой является суверен. В 2010 году в Великобритании проводился социологический опрос, целью которого было выявить, что является символом Британии. Результат показал, что на первом месте стоит английский завтрак – яичница с беконом, на втором месте – королевская семья, а на третьем – английские пабы. Это лишний раз показывает, что британская монархия является неотъемлемой частью жизни обычных британцев. То же наблюдается и в материковой Европе – все следят за личной жизнью монарха, за его поездками, праздниками, обращениями, скандалами и т.п. Монархия уже давно является фактически формальным институтом, который отвечает лишь за имидж своей страны. Но несмотря на это, в XX веке популярность монархии получила колоссальный размах. Это объясняется тем, что XX век – век информационный: пресса, радио, кино, телевидение и, наконец, интернет. Абсолютно каждый житель страны получил возможность видеть своего правителя. Раньше подданные могли только догадываться кто их монарх и как он/она выглядит. Порой, они могли видеть портрет монарха на монетах, и то лишь те люди, которые были связаны с торговлей. Возможно, что при современной популяризации монархии сакральность была потеряна, но, вместе с тем, монарх получил более человеческое лицо, что ныне является в мире куда более важным. Суверен получил возможность продемонстрировать нации, что он так же, как и простые люди, способен на сострадание, на сочувствие и радость.
      Любое действие монарха вызывает у людей нескрываемый интерес. Они регулярно пишут ему письма, присылают открытки и поздравления, а порой даже подарки. Несмотря на то, что он никогда не будет заниматься посылками лично, люди чувствуют гордость, что хотя бы постарались сделать приятное своему Королю, или Королеве.
     Монарх даёт ощущение преемственности и стабильности, является гарантом соблюдения традиций, олицетворяет и представляет свою страну на международном уровне; действует, исходя из тройственности – самосознания, единства и достоинства. Суверен, несмотря на то, что он ограничен политически, несёт ответственность за свою страну, нацию, за каждого отдельного подданного. Монарх – это имидж и лицо страны.
       Время от времени королевские семьи сотрясают скандалы, но тем не менее, популярность монархии по-прежнему высока, а отдельные высказывания о переходе к полностью республиканской форме правления остаются достаточно робкими.
 

Участь свергнутых династий


        О действующих монархиях можно сказать многое, но что же случилось со свергнутыми династиями? Они не исчезли, и не пропали. Представители нецарствующих монархических династий не принадлежат ни к одной из партий или политическому движению, и, таким образом, удобны правительству для проведения социальной, научной и культурной деятельности, так как они не склонны ни к каким политическим убеждениям, имея статус-кво. Бывшие королевские особы довольно часто встречаются в сфере искусства и культуры. Это объясняется довольно просто: глава нецарствующей династии и другие члены королевских домов с их родственными связями, историческим авторитетом, блестящим знанием многих иностранных языков имеют незаменимые для правительства функции и являются своего рода послами доброй воли; они имеют возможность помогать официальной дипломатии в решении важных вопросов межгосударственного общения, представлять отечественную продукцию на международном рынке.
      В таких странах, как Черногория, Румыния, Сербия и прочих, представители неправящих королевских домов в настоящее время выполняют ряд важных миссий для государства. Например, в области взаимодействия с государственными структурами можно выделить консультативное участие в подготовке мероприятий исторического значения и официальное участие в них, попечение о памятниках истории и культуры, почетное председательствование и участие в структурах, не имеющих властных полномочий, но реально занимающихся вопросами общественной морали, разрешения конфликтов и т.п.
  Многие государства Западной и Восточной Европы уже решили вопрос о возвращении своих нецарствующих королевских династий из изгнания на Родину, что позволило им преодолеть сложившуюся несправедливость по отношению к истории своих стран. Пренебрежение к потомкам бывших правящих династий автоматически обозначает пренебрежение и к истории своей страны, как таковой. Невозможно построить крепкую стабильную политическую систему, не опираясь на прошлое, на историю, на культуру и традиции. Если это в государстве не учитывается, то фактически правительство страны представляет собой не более чем инородное тело.
   Говоря о современных монархиях в целом, в этой связи стоит сказать несколько слов о России. К сожалению, в нашей стране историческая преемственность до сих пор так и не была восстановлена. Современные государство и общество России понимают и ощущают необходимость изживания последствий революции 1917 года и порожденного ею тоталитарного режима. Довольно сложно сравнивать Россию с Западной Европой, учитывая изначально коренную разницу в развитии государств, их традициях, устоях и даже национальном менталитете. Россия же, как некогда одна из самых сильных и передовых сверхдержав, в первую очередь должна чтить свои традиции и опираться на исторический опыт. Династия Романовых –  это часть российской истории, а некогда и традиций. Испокон веков русский царь, а затем и император Российской Империи был отцом своей нации, символом величия России и единства народов. История слишком часто фальсифицируется в зависимости от политической ситуации в стране, но есть неоспоримые факты значения, необходимости и влияния существующего Российского императорского дома, который и по сей день вынужден находиться в изгнании. В настоящее время ведется активная работа по возвращению династии Романовых в Россию.