Он лежал на кровати, разбросав как можно шире руки и ноги. Кровать была двуспальная. Огромный остров с аккуратно заправленной под тёмное дерево простынёй белел в темноте в океане его спальни со стенами цвета шампань.С авангардными картинами в изысканных рамках. Сквозь полосатые жалюзи сочился свет утра, пробивался сквозь тонкие планки и рассеивался, растворялся в застывшей столбом темноте. Сухо было во рту и как-то противно.
Он был длинный, сухопарый. Узкие плечи интеллигента, тонкие щиколотки, нежные кисти рук с голубыми лунками ногтей. Губы длинные, нижняя оттопырена. Мягкие волосы ёжиком топорщились на голове. Солнце делало их рыжими, почти золотыми. И взгляд. Уставший взгляд карих глаз хорошо пожившего человека на совсем ещё молодом лице.
Он не спал до утра, доводил себя до изнеможения, чтобы потом уже просто без сил провалиться в небытие, упасть в сон как в спасение, избавление. Он только что расстался с ней, и ещё болело внутри. Тянуло и не отпускало. Он ещё любил её, а она, наверно, его. Но разговоры их были как диалог двух глухих и при этом ещё и слепых. Переходившие на крик, оскорбления, бросание трубок и сжимание челюстей в бессильной злобе.
Она не хотела его слушать, отгораживалась стеной. И невозможно было пробиться сквозь неё, что-то объяснить, доказать. Её длинное имя, как музыкальная мелодия. Её волосы, светлые, пушистые и кудрявые всё еще мысленно лежали на подушке, хотя её уже давно не было здесь. Если закрыть глаза, то она тут же нарисовывалась и мучила его несбыточностью того, что уже никогда не повторится. Во сне он любил её и она его. Долго, необыкновенно долго длился этот сюжет. Он опять удивлялся тому, что его чудовищно обманули. И она здесь, с ним. А потом просыпался весь в слезах и долго не мог отойти от иллюзии, что она здесь, рядом.
Поэтому он и не спал. Тянул время и падал в сон только под утро, чтобы опять не видеть её в своих объятиях и не просыпаться с мокрым от слёз лицом. Звонок в дверь вырвал его из полусна. Встал, пошатываясь побрёл к двери и повернул скрипучий замок. На пороге жена его друга. Ворвалась и стала метаться по квартире, сшибая ногой стулья, цепляясь боком за стол. Потом села на уголок кровати.
- Сволочь, гад! Ненавижу, как я его ненавижу!
Они смотрели друг на друга. Он только что расстался, она почти уже. И было понятно, что им не избежать этой случайной, совершенно ненужной близости. После которой будешь сожалеть и долго полоскать рот и стоять под душем в бессильном желании смыть с себя следы отвращения к себе, к ней. К такому себе.
Когда жена друга ушла, он отодвинул ящик шкафа, вытащил холодный, блеснувший в темноте металлический ствол. Пошёл в ванную. И почувствовал зубами металлический холод во рту. Всё, больше она никогда ему не приснится. Больше никогда.