Я еще не мертв. Пока я вдыхаю запах прогорклого дыма и отвечаю на него затяжным кашлем, я существую.
Все так же, запуская затертую пластинку острых для меня тем, я чувствую боль.
Снова на коже чернильным пятном вырисовывается контур случайно ударившейся об меня дверной ручки.
Каждый день, открывая утром глаза, потому что так нужно, я проверяю, нахожусь ли я в палате или же успел затесаться в бодрую толпу грешников, слоняющихся по просторам так называемого Ада. Увы, каждый раз мне приходится разочарованно осознавать, что освобождения не произошло.
Я все еще здесь.
Она появилась в Голубом доме 27 февраля. Да, я точно запомнил это, и после некоторых пояснений будет совершенно не сложно догадаться, почему я сохранил в голове этот бесполезный факт.
Пол в коридоре уложен, как и во многих подобных нашему, заведениях, чередующимися плитками: черный, белый, черный, белый… Последующую очередность совсем несложно отгадать, верно?
Знаете такие забавы для игровых приставок и подобного современного дерьма: управляй, мол, персонажем так, чтобы он наступал на квадраты определенного цвета. Иначе ты лишишься жизни. Как забавно звучит, правда?
Так вот, тот, кто сидел в голове у этой женщины, явно был ценителем, и, не побоюсь громких слов, профессионалом игр подобного жанра. Ритм ее шагов был выверен с точностью метронома, ступни в начищенных до блеска туфлях непонятного мерзкого цвета опускались именно на плитки определенного цвета: левая – на белые, правая – на черные.
В правой руке – трость. При ходьбе она легко, но четко касалась пола, выбивая зонтичную дробь – раз-два, тик-так..
Я увидел ее слишком поздно: спешил поскорее убраться из столовой. Толстенная бочка из мяса, которую окружающие почему-то называли именем Гарри (хотя по моему скромному мнению на него стоило повесить табличку «Жир свиной.Емкость 150 литров» и поставить в кладовку к своим собратьям), вдруг осознала, что помещение, изначально созданное для вкушения пищи, прекрасно подойдет ему в качестве уборной. Аромат как будто тающего жира Гарри и его фекалий не вдохновлял меня на трапезу.
Таким образом, сделав пару резких шагов в коридор, я налетел на незнакомого мне субъекта – нее.
Как можно догадаться, моя сила и ускорение заставили ее слегка повздорить со своим равновесием. Ее правая нога опустилась на плитку белого цвета. И совершенно четко в моей голове отпечаталось изображение ее туфель: мерзкие, еле обхватывающие ее заплывшие жиром ноги, с абсолютно симметричными потертостями на искусственной коже.
При очередной мысли о жире я снова увидел очертания мясного Гарри, его дебильную ухмылку и искренне понадеялся, что мнение о том, что женщины приличнее мужчин, в корне истинно.
Ее правая нога опустилась не на ту плитку.
Я бы не придал этому значение, если бы не увидел холод ненавидяще-голубых глаз. Не услышал истеричный крик. Не получил бы зонтом по голове. Не упал.
Придя в себя, я смотрел ей вслед, разглядывая ритмичные движения, запуская себе в уши размеренное раз-два, тик-так…
Нянечка Энн, после того, как помогла мне подняться, не дала конкретной информации, кто она и как оказалась у нас, дипломатично уклоняясь от ответов. Все, что я понял, это то, что она – профессор, которую увезли в больницу сразу после того, как она подняла руку на студента, крича что-то невнятное про неравномерное тикание его наручных часов.
Той ночью мне опять приснился сон. Снова кошмары, осознанные видения, которые выматывают меня. Если быть честными, для меня это нормально. Еще с детства я видел, как у меня на руках погибают дорогие мне люди, падал в липкую жижу, растекался багряным месивом по асфальту.
Я привык умирать и быть мертвым внутри себя.
Я сижу рядом с старой женщиной, которая лежит на диване. У нее белесые волосы, собранные в пучок.
- Смотри, - говорит она. – если ты возьмешь обычный крестик и повернешь его наоборот, сильно прижав к телу, это создаст достойную сильную защиту.
Я просыпаюсь.
Обстановка – старый одноэтажный дощатый дом. В прихожей и комнатах несколько человек, их лиц я не воспринимаю, но это неважно. Я пришел навестить кого-то.
Неожиданно для самого себя я осознаю, что я нахожусь здесь, чтобы проведать старую женщину с волосами, собранными в пучок.
Но я вижу только удивленные лица, устремленные на меня.
- Она умерла, - сказали мне.
Я просыпаюсь.
Широкая река, мы на берегу. Мы – это я и моя семья: отец, мать, два брата. Но на самом деле я осознавал, что они – не мои настоящие родственники. Это были какие-то случайные персонажи, которых мой разум пытался выдать за мою семью. Эта подмена ни меня, ни моих «родных» не смущала.
На берегу стояли дощатые домики, а ля советские деревянные корпуса в детских лагерях. Их цвет был то ли синий, то ли зеленый, точно определить было сложно, потому что погода стояла дождливая. Точнее, преддождливая. Серое затянутое небо, влажный туман.
Я захожу в один из домиков. Комнатка типа туалета… Мне в глаза бросается пятно, которое находится на потолке, и в полутьмах кажется, что оно меняет свои очертания. Я включаю свет. Мне действительно становится страшно, потому что это пятно – небольшая щель между досок, из которой, не останавливаясь ни на секунду, вылезают мерзкие насекомые: пауки, сколопендры, черви, какие-то мелкие твари, названий которых я не знаю. В панике выхожу из домика и прошу отца, чтобы он сбил это «гнездо».
Мой названный отец поднимает с земли палку и идет в комнату. Он встает на край унитаза, чтобы дотянуться до этого скопища мерзостей, делает несколько неловких движений руками и, похожий на пьяного электрика, поскальзывается и падает вниз, с удивительной точностью приземляясь спиной на белого друга. Слышен характерный хруст ломающихся костей. Он не может подняться, однако криков не слышно. Как будто во всей вселенной отключили звук.
Кажется, сейчас я совсем потеряю способность двигаться – паника уже полностью завладела мной, и я стою, глядя, как лежит мой отец и как со страшной силой увеличивается проклятое гнездо.
Я бегу наружу, зову мать, чтобы она помогла мне вытащить отца. Мерзкие и гадкие, черные твари заполонили уже весь потолок и уверенно двигались в сторону родителей, покрывая собой еще секунду назад бывшие девственно чистые стены. Я стою как будто поотдаль. Мне страшно и противно, я чувствую, что в этих пауках, червях и других многоногих насекомых содержится все то, чего я боюсь больше всего на свете, все то, что приводит меня в первобытный, звериный ужас и делает меня никчемной тушей…Я понимаю, что к отцу и матери мне уже не пройти. Единственный способ им помочь – взять палку в руки и пойти вперед, буквально прорубая дорогу. Но я не могу этого сделать. Я все еще стою, как часовой у мавзолея, и смотрю, как мои родители начинают скрываться под ползущим ковром.
И вдруг среди всего этого хаоса я слышу четкий голос позади себя:
- Это все в твоей голове. Почему ты боишься того, что в твоей голове? Это всего лишь твои мысли.
Я оборачиваюсь. Передо мной стоит пожилая женщина. Она спокойна, и такое чувство, что все происходящее вокруг ничуть не удивляет ее.
- Это все в твоей голове, - снова и снова утверждает она. – Всего лишь в твоей голове. Почему ты этого боишься?
Я выбегаю из здания. Достаю телефон и пытаюсь позвонить в 911, но там работает автоответчик. Никто не подходит к трубке. Люди проходят мимо и совсем не догадываются, что совсем рядом с ними совсем недавно появился филиал ада.
Спокойный и уверенный голос где-то позади меня снова произносит одни и те же фразы…
Я беру в руки длинную палку, валяющуюся где-то неподалеку, и иду прямо в гущу этих тварей. Голос старухи все еще звучит у меня внутри, повторяясь назойливым эхом:
- Все в твоей голове… Почему ты боишься этого?
Я сбиваю членистоногих концом палки. Отец и мать выбираются из этого месива. Я перебарываю в себе омерзение и продолжаю работать палкой, пока мои мелкие противники не исчезают совсем.
Я выхожу из очищенной комнаты. Отца и матери в моем поле зрения уже нет… Также как и моих братьев. Я знаю, что они купались в реке.
Переведя взгляд на серую поверхность воды, я становлюсь свидетелем того, как тела моих братьев всплывают спинами вверх… Да, они мертвы.
Голос позади становится громче.
- Это все твои мысли… Все в твоей голове. Почему ты боишься своих мыслей?
Картинка меняется. Я вместе со своей семьей нахожусь в каком-то зале, перед камином. Типичная картинка из детских книжек про то, как маленьким детям читают сказки: теплые отсветы на поверхностях стен, кресел и ковров; кресла с пледами. На двух креслах сидят мои мать и отец. Они смотрят на огонь. Сзади них стоят мои братья.
У всей моей семьи мертвые глаза. Мертвые руки. У братьев свернутые и распухшие шеи с синевато-красным отливом. Они все мертвы.
Они улыбаются.
Я ощущаю присутствие еще одного человека. Обернувшись, я вижу ту самую старуху. Она жива, и она тоже улыбается.
- Это все в твоей голове. Твои мысли. Почему ты боишься того, что у тебя в голове?
Я просыпаюсь.
Это был один из самых страшных снов в моей жизни.