Д. БЕЛЛЕТ СЫН БОЖИЙ
Глава 3
"Я буду уповать на Него" (Евр. 2:13).
Что за чудный момент был, когда Господь утихомирил ветер на Галилейском озере!
Насколько чудесно и замечательно было наблюдать это; как было бы замечательно сейчас, если бы наши сердца были раскрыты славе Христа,
чтобы подумать об этом. Люди могут говорить о необходимости
принципов, законов природы и хода вещей, но, конечно, самым первым
законом природы является подчинение её Творцу. И вот, в мгновение
ока, Галилейское море почувствовало присутствие, и ответило на слово Того, Кто по своему желанию преображает ход природы, или одним прикосновением расстраивает его (Марк 4).
Это был Иисус-Иегова. Это был Бог, которому в древности подчинились
Иордан и Красное море:
"Что побеспокоило тебя, о море, что ты побежало? Тебя, Иордан, что ты был отброшен? Вы, горы, что вы прыгали, как овны, а вы, холмы, как агнцы? Трепещи же, ты земля, пред ликом Бога."
Ответ лежит там, где мы прислушиваемся к голосу Красного моря во дни
исхода или моря Галилейского во времена писания. Секрет заключается в присутствие Господа: "Он сказал, и это было сделано."
Мы читаем, что когда солнце и луна стояли спокойно в небесах, Господь прислушался к голосу человека. Тогда Джошуа обратился к Господу, и Господь сражался на стороне Израиля.
И это сопровождалось рядом чудес. Святой Дух, который записывал это, говорит:"Не это ли написано в книге Праведного? Так солнце стояло еще в средине неба, и не спешило к закату почти целый день. И не было такого дня ни прежде, ни после того, что Господь послушался голоса человека."
Но Иисус, вместе с тем, действует, и от Самого Себя, и никакого чуда
не вышло из этого.
Всё изумление, которое ощущается, происходит от неподготовленных, неверующих сердец учеников, которые не знали славу Бога Израиля.
Но под влиянием Его учения, которое показывает вещи таковыми,
каковыми только Христос способен показать нам, мы, возлюбленные,
должны лучше понять это, одинаковым образом воспринимая произошедшее
будь то на разделенном Красном море, или на Иордане, который был "отброшен" или на усмиренном Галилейском озере.
Но разделение вод Красного моря не единственное проявление Иисуса.
Облако, которое представилось Израилю, как только они были искуплены кровью в Египте, сопровождало их в пустыне и было сталкером их лагеря. Но это было также покровом или сокрытием славы.
Это стало величественной тайной. Обычно эта слава была скрыта, но
порой проявлялась, но всегда только там, сталкер и соратник Израиля, а также их Бог. Тот, кто обитал между херувимами, шел по пустыне впереди Ефрема и Вениамина и Манассии (Пс. 80). Слава, обитающая в облаке, служила Израилю, но также была в святом месте, и так же, служа сталкером лагеря в завуалированном или смиренном образе, она приняла на себя божественные почести святилища.
И такой был Иисус, "Бог, явленный во плоти", обычно завуалированный в "образе слуги," всегда имеющий право считать Себя равным Богу в вере и поклонении святым Своим, и время от времени вспыхивающий блеском божественной благодати и власти.
Теперь, когда они приближались к Красному морю, Израиль должен был
получить защиту.
Облако сделало для них такую милость. Оно встало между египтянами и лагерем, а сделалось тьмой для одних и светом для других,так что первые не могли сблизиться со вторыми в течение всей ночи,а затем, утром, Господь посмотрел на орду египтян сквозь столп облачный, и привел в замешательство их стан. И так, в ситуации, схожей со сложившейся на Красном море, Иисус действует как облако и слава. Он становится между Своими учениками и их преследователями: "Если вы ищете Меня, пусть они идут своим путем."
Он укрывает их Своим присутствием как встарь. И Он смотрит сквозь
облако, и снова, как в старину, приводит в замешательство стан врага. "Иисус сказал им: Я есмь Он... Как только Он сказал им: это Я, они отступили и пали пред Ним на землю." Он был настороже, и Его рука была расслаблена. С той же легкостью и могуществом, с каким Бог Израилев совершает Своё чудо на Красном море, Иисус совершает в Гефсиманском саду (Исх. 14 ; Иоанн 18). Боги Египта поклонялись Ему в Красном море , боги Рима поклонились Ему в Гефсиманском саду , а когда вернётся в мир, будут говорить: "Пусть все ангелы Божии поклоняются Ему. "
Но дальше. В ходе своей истории, Израиль должен был подвергнуться осуждению, также как и защите; быть наказанным, также как быть
искупленным. Это мы видим, когда оставим Красное море и перенесёмся в пустыню. Но та же самая слава, скрытая в облаке, будет делать эту божественную работу для них, как исполняла другую. В дни манны и на водах Меривы, Израиль вызывает святость Господа, и слава Его видна в облаке, свидетельствующем о божественном негодовании (Исх. 16 ; Числа 14, 16, 20).
Итак, снова Иисус. Когда горевал - как и Слава в облаке - о жестокосердии или неверии учеников, Он подает некоторый знак, некоторое выражение Своей Божественной силы, со словами упрека. Как, к примеру, на Тивериадском озере, ибо там он сказал ученикам: "Почему вы так боязливы?",
точно так же как ветрам и волнам: "Утихомирься и замри."
И так снова и снова, когда ученики являют невежественные и нечестивые мысли о Нем.
Как, например, обращение к Филиппу. По одному весьма знаменательному поводу, Он говорит ему в горе и обиде Славы в облаке: "Разве я не был столько времени с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Тот, кто видел Меня, видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? (Иоанн 14).
Конечно здесь присутствовала та же тайна. Не просвечивала ли здесь снова слава Господа сквозь завесу для преодоления непослушания или неверия Израиля? Это была слава, наблюдавшаяся в облаке, как в день манны или в других эпизодах, на которые мы уже ссылались. Соответствие этих форм божественной силы является очень точным. Облако было обычным явлением, и слава, заключённая в нём, время от времени проявляется, но присутствует там всегда. Сталкер и спутник лагеря был Господом лагеря. И не является ли всё это Иисусом в тайне? Слава была Богом Израиля (Иез. 43:4;. Иез 44:2), и Иисус из Назарета был Богом Израиля, или славой (Исайя. 6:01; Иоанн 12:41). Назареянин, завуалированной свет, или, явивший во плоти славу, к которой в её абсолютной полноте "никто не может приблизиться к" (1 Тим. 6:16).
Моисей красиво отказался от славы, но Иисус спрятал её. "Моисей, когда вошел в возраст, отказался называться сыном дочери фараона" (Евр. 11:24). И это была прекрасная победа над мирским. Нам нравится носить наши почести и добиваться наивысших успехов и даже прихватить больше того, что в действительности заслуживаем, если люди ошибочно приписывают нам бОльшую ценность. Но Моисей смирил себя в египетском дворце, и это была чудесная победа веры над трендом и духом мира. Но Иисус сделал ещё больше. Правда, у него не было слуг и придворных, чтобы научить, ибо Он был чужд дворцов.
Но жители Назарета приняли Его как "сына плотника", а Он принял это как должное. Слава славе, Господь ангелов, сотворивший землю, Бог небесный, был спрятался под этим обычным явлением, и в таком положении Он смиренно пребывал.
Великую услугу оказал Святой Дух, в Евр . 2 , открыв источники этой великой тайны.
Благодать Божия и похвала от Него, "для Которого всё и от Которого всё," потребовали тайны (ст. 9 , 10). Об этом нам сказано там. Это богатые источники откуда великие цели и деяния проистекают; это невыразимая тайна искупления через унижение Сына Божия, которое должно запечатлеться в вечности. Божественная благодать стремилась удовлетворить себя, и божественная слава будет отображаться в совершенства. Всё проистекает из этих источников. Плоть и кровь были подхвачены Исповедником; смерть была пройдена; как искушения с братией, кроме греха, были пережиты; отношения к Богу, опыт в Нём, и симпатии к святым оправдались и стали известны, жизнь веры на земле с её слезами и молитвами к Нему, которому удалось пережить смерть и жизнь заступничества на небесах, быть и жертвой и совершенным святым, способным помочь и к очищению достоинства, а также к воскресению, восхождению, к настоящему упованию, и войти в грядущее Царство и славу - все это проистекает из тех источников.
Сын Божий занял Своё место соответственно всему этому. Он смиренный, послушный, верующий, полный надежд, печальный, страдающий, презираемый, распятый, погребенный; все, что великий вечный план предначертал Ему.
Он отдал всего Себя за все это, но все, что Он делал, было бесконечно достойно Его личности. Слово в начале "Да будет свет: и стал свет", было не более достойно Его, чем молитвы и моления "с сильным воплем и со слезами," в дни плоти Его. Он никогда не мог быть в союзе с чем-то недостойным Божества, хотя мы и видим Его часто в условиях и обстоятельствах, в которые наша вина и Его желание искупить её, вовлекли Его.
Человек в яслях был тот же что и на кресте. Это был "Бог, явленный во плоти. "
И в полном смысле этой славы мы не можем не говорить о Его смирении с самого первого и до самого последнего момента Его дивного путешествия. Ведомые Богом, мудрецы Востока поклонялись "Младенцу в Вифлееме." Симеон, позвольте напомнить, поклонился Ему ещё раньше, в храме; и как ни странно - что ничем не может быть объяснено, но лишь светом Святого Духа, который затем заполнил его - он благословляет мать, а не Дитя. Он держал ребенка на руках, и, естественно было бы по такому случаю дать свое благословение младенцу. Но он этого не делает. Ибо он воспринимает этого Ребёнка на руках не как слабого младенца, которого он бы желал вверить Божьей заботе, но, как Божественное Спасение. В этом славном образе, в момент совершенной природной беспомощности, он держал Его и гордился Им.
"Меньший благословляется тем лучше." Симеону не было предназначено благословить Иисуса, хотя он вполне удостоился благословить Марию.
Анна, пророчица, признаёт Его как духа. А еще раньше, в то время как Он еще не родился, Ему поклонялся, можно сказать, ребёнок в утробе Елизаветы, в то время как она приветствовала Марию. Также, прежде чем Он был зачат, ангел Гавриил признал Его как Бога Израилева, пред которым бледнеет лик сына Захарии, а затем, также, Захария в Святом Духе признаёт Его как Господа народа Израиля были, и как "День весны свыше."
Самоотречение, послушание, подчинение своего рода вполне добровольное, просматривается, таким образом, на каждом этапе и в каждом Его действии.
И какова была стезя этого служения в оценке тех, для кого она осуществлялась? Родился, был обрезан, крещён и помазан, пребывающий в служении, скорбящий, и распятый, а затем предстаёт в качестве Воскресшего, и весь этот путь Он прошел по земле под надзором Бога. В тайне утробы Девы, в уединении Назарета, в деятельности и служении во всех городах и селах Израиля, в глубоком самопожертвовании на кресте, а затем в новом расцвете воскресения "этот чудесный человек" находился в поле зрения и восхищения Бога - идеальный, незапятнанный, вызывая божественное наслаждение в человеке больше, чем когда в древности он был сделан по образу Божьему, и больше, чем при упразднении всего божественного сожаления древности о том, что человек был сотворён из земли.
Его личность создала славу всему Его служению и послушанию, которые придали ей невыразимую ценность. И это не только потому, что Его личность совершала всё это служение и послушание добровольно. Существует нечто гораздо большее, чем просто добровольность этого деяния. Существует в этом и то, что Личность привносит ("Мой Соратник, говорит Господь Саваоф"): и кто может взвесить или измерить это? Мы знаем это очень хорошо между собой. Я имею в виду в натуральном выражении. Чем выше в своем достоинстве, в личностном достоинстве, тот, кто служит нам, тем выше возрастает значимость услуги в нашем представлении. И это справедливо, потому что больше было сделано для нас, более было посвящено нам, чем когда услуга происходит от нижестоящего; наше сердце более восприимчиво в первом случае, инстинктивно ощущая, что наше благо было или наши желания и стремления были заботой высшей персоны.
Мы не забываем человека в служении. Мы не можем. И потому мы раздумываем об этой дорогой тайне. Служение и послушание Иисуса были совершенны; бесконечны, чисты и достойны всякого принятия.
Но помимо этого, помимо качества плода, была ещё и Личность, которая дала его; и это, как мы уже говорили, придало ему значение и славу, которые трудно передать словами. Таким же значением обладает служение Его жизни, которое впоследствии обусловило Его смерть.
Именно Его личность придала все свои достоинства Его смерти или жертве, и именно Его личность придала своеобразную славу всему тому, что Он сделал на Своей стезе добровольного смирения и послушания. И удовольствие Бога от Него было настолько же сильным, насколько Его критическое отношение к другим. Некоторый символ (как предоставление завесы) рассматривается верой, как довольство и полный восторг Бога, вызываемый каждым актом в жизни Иисуса. О, если бы у нас были глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать путь Господа Иисуса из яслей и до креста! Но это было, видели ли мы это или нет.
Довольство Бога, непостижимое для мысли, витало над всем, что Он сделал и всем, чем Он был, на всём пути Его жизни и послушания. Как сказано: "Божественная мудрость - это путь нашего спасения Иисусом Христом, Богом во плоти, предназначенная для прославления состояния послушания.
Он сделал это послушание несравненно более привлекательным, желательным
и совершенным, чем когда-либо повиновение, проявленное всеми ангелами на небесах и людьми на земле, если бы они продолжали практиковать его, тем, что Его собственный вечный Сын вошел в состояние послушания, и взял на Себя образ или состояние Божьего Слуги."
Я говорю о предоставленной завесе как о символе божественного принятия.
Ни одно живое послушание Христа не могло предоставить его, и только его смерть.
Это является укрепляющими мыслями о путях Иисуса. Этот путь служения и подчинения Богу должны получить свой собственный своеобразный характер, и в наших глазах.
Послушание было прославлено в Его личности и показано во всей своей невыразимой красоте и желательности, так что мы не просто можем сказать, что удовольствие Божье всегда вызывалось послушанием Иисуса во всей полноте, но и что оно выходит за пределы всякой логической мысли. " Образ слуги" был реальностью в Нём, так же, как и "образ Божий"; первый, как принятая формальная реальность, другая - как сущностная, внутренняя реальность.
И, будучи таковой, Его путь был таким, какой положен слуге; так же как, будучи Сыном, Его слава и прерогативы были от Бога. Он молился; Он проводил целые ночи в молитве. Он жил по вере, был образцом верующего, как мы читаем о Нем: "Венец и Совершенство веры." В печали Он нашёл Своё убежище в Боге. В присутствии врагов Он предавал Себя воле Бога, который судил праведно.
Он не руководствовался собственной волей, насколько бы идеальной не была Его воля, но волей пославшего Его. Этим подобным образом выражался "образ слуги ", совершенство которого было установлено и доказано и о котором мы можем читать. Видно, это была великая и живая реальность. Жизнь этого слуги была жизнью веры от начала до конца .
В послании к Евреям нас учат считать Иисуса "апостолом и верховным жрецом нашего исповедания", а также "Главой и Венцом веры" (Евр. 3:01;. Евр 12:02, 3 ). В качестве первого, Он установлен перед нами для облегчения нашей совести и для помощи нам во времена искушений; в качестве второго - для воодушевления наших сердец в жизни в вере. Как "Апостол и Первосвященник исповедания нашего," Он один; как "Глава и Венец веры" Он связан со множеством свидетелей. Как первый, Он для нас; как второй, Он находится впереди нас.
Но даже тогда, когда впереди нас, как в борьбе и жизни веры, есть некоторая определенность, ибо Святой Дух призывает нас посмотреть на "Главу и Венца веры" таким образом, каким Он не призывает смотреть на других. Он говорит о нашей способности понимать их, но призывает нас искать Его.
И далее: это было "поругание грешников против Него", что формируется жизнь испытания и веры Иисуса, и это своеобразные слова. Другие, подобные Ему, в борьбе веры подвергались поруганию и побоям, острию меча, пещерам земли, пыткам, цепям и тюремному заключению; и все это по причине враждебности людей. Но об их противостоянии среди всех этих обстоятельствах говорится не таким образом. Это не называется "поругание грешников самих себя." Существует сила и высота в таких словах, которые соответствуют только жизни веры, которую Иисус вёл и утверждал.
Как прекрасны эти мельчайшие пути мудрости Духа в Слове! Пс. 16 дает нам Иисуса в этой жизни веры. Там Сын Божий является Тем, в ком "Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в вещах не видимых"( Евр. 12:2, 3). Он довольствуется данной участью священнического человека. Он всегда ставит Господа впереди Себя, и знает, что, поскольку Он находится по правую Его руку, Он не должен выпячивать Себя. Он находит блаженство в Своём положении по правую руку и радость присутствия Бога в других регионах.
Пс. 116 это конец Его жизни веры в воскресении, радости и похвале; и апостол, в "том же духе веры," может разделить радость воскресения со своим божественным Господом и предтечей (2 Кор . 4:13, 14).
"Я буду уповать на Него", можно сказать языком жизни Иисуса. Но Его вера была золотом, чистым золотом, ничем иным, кроме как золотом. Испытанное в печи, оно выходит в той же чистоте, в которой и вошло в неё, лишённое какой-либо окалины. Святые проверяются подобным образом. Некоторое нетерпение или эгоизм или брюзжание должно быть подавлены или не проявляться, как в Пс. 73 и 77. Иов преодолевал: беда коснулась его, и он упал в обморок, хотя часто он укреплял слабые руки и поддерживал своим словом тех, что падали. "Самый твёрдый не устоял на ногах," как сказано встарь. Пётр спит в саду, и в судейском зале лжёт, и клянется им; но был и Тот, чья необычайная слава и ценность устояли против печи, раскалённой в семь раз сильнее обычного.
Прочитайте Евангелие от Луки 22, взгляните на Господа в этой великой главе; взгляните на Иисуса в час испытания веры. Уготованное Ему страдание является первым Его товарищем, затем Его ученики, затем Его Отец, а затем Его враги. Как невыразимо прекрасна эта вера в его чистейшей драгоценности, когда она испытана огнем! Вся жизнь Иисуса была жизнью послушания и веры. С одной стороны, это была, скорее всего, жизнь Сына Божия, в "образе слуги," смиряющегося даже смерти, хотя "в образе Бога", и, хотя Он "не считал зазорным быть равным Богу ", но с другой стороны, это была жизнь веры:" Я буду уповать на Него "," Я всегда ставил Бога впереди Себя ибо Он одесную Меня, я непоколебим." Это Его дыхание, и мы празднуем Его в Его жизни веры и поём вместе о Нем:
"Верный среди неверности,
"Единственный свет среди тьмы,
Еси имя признал Твоего Отца,
И в Его воле радуешься ."
И вся эта драгоценная жизнь веры получила заботу и поддержку Бога. "Живущий под секретным кровом Всевышнего будет пребывать под сенью Всемогущего." Вера Того, Кто служил на земле, была прекрасна, и забота Того, Кто жил на небесах была прекрасна (Пс. 91).
Забота, витавшая над Ним, не прекращалась от чрева до могилы.
Так было сказано встарь Духом Его через пророков: "Я был брошен на Тебя из чрева. Ты Бог мой от чрева матери Моей." "Еси дал мне надежду [или: ты держишь Меня в безопасности], когда я была на груди у Моей матери." Забота была неутомима во всем. "Ты поддерживаешь мою судьбу." "Моя плоть также упокоится в уповании. Ибо Ты не оставишь душу Моей в аду; Ни дашь святому Твоему увидеть тление" (Пс. 22, Пс 16.). Эта помощь, забота и бдительность, в одном аспекте Его истории, были всем для Него. Она наблюдала за Ним в ту самую ночь, в которую ангел предупредил Иосифа, чтобы тот спасался в Египте. Невыразимой радостью для Отца было проявлять осмотрительность в тот час. Тот, кто постарался, чтобы Израиль не мог дремать тогда.
Но все это, вместо того, чтобы быть несовместимым с полнотой божественных прав Его личности, приобретает от них свой особый характер. Слава этих отношений, и радость и удовольствие, которые сопутствовали им, ушли, во всяком случае Личность не будет оправдана и признана заслуженной.
Такова была эта Личность, что Её вступление в эти отношения было актом добровольного самопожертвования. Вместо того, чтобы, начать путь подчинения, либо бегством в Египет, или в яслях в Вифлееме, Он принял "образ слуги" в напутствии до начала мира; и, как результат этого, он был " обнаружен в образе человека." И все Его деяния и служения от первого до последнего были самопожертвованием. Ибо Он был по-настоящему " Богом во плоти" как на пути в Египет в руках у матери, так и в Гефсиманском саду, в славе и силе Его личности, и враг, жаждущий съесть плоть Его, споткнулся и упал.
Он был так же просто Эммануэль как младенец в Вифлееме , как Он сейчас одесную престола величия на небесах. Я не имею в виду, что по случаю поездки в Египет "Младенец" проявлял ум и волю. Это бы не соответствовало в точности Писанию. Но этот акт, как и все, начиная от Вифлеема до Голгофы, носит характер добровольного смирения и послушания.
Всё от чрева до креста являлось самоотречением. Достаточно при малейшем сомнении присмотреться к Его Личности и понять кем Он был. Но в другом свете славной тайны, мы должны видеть отношения: нежную, совершенную заботу и помощь, которые, в соответствии с ними, Отец всегда оказывал Ему.
Но эти вещи суть лишь различные освещения или символы, в которых евангелисты представляют Господа, и мы, как правило, видим Его таким, каковым они Его нам преподносят. Он был объектом заботы Отца , и в то же соратник Иеговы; и мы можем посмотреть на Его путь в свете наказания, которое эта божественная забота и внимание предназначили Ему, как мы можем смотреть на это в этом ярком свете и самой превосходной славе, в которых Его права и почести, как Сына Божия представлены нам.
Если Он имел это отношения заботы Бога, предполагаемые, в соответствии с вечными защитниками, то и все существа, земные и небесные, ангельские и человеческие, по всей вселенной, находились в том же отношение к Нему.
На основе такой многогранности истины Он мог сказать: " разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его," и еще Святой Дух мог сказать о Нем, что Бог мира воскресил Его из мертвых ( Иоанн 2:19 ; Евр 13:20). Его враги, покушавшиеся на Его жизнь пали перед Ним и словом Его; и даже настолько Его идеальная вера признавала совершенную Божью заботу и опеку, что Он мог сказать: "Неужели ты думаешь, что Я не смогу теперь умолить Отца Моего,
и Он представит Мне больше, нежели двенадцать легионов Ангелов?" ( Иоанн 18:05 , 6; Матф. 26:53 ).
Он мог прикосновением вылечить ухо слуге, даже восстановить полностью отрезанное, когда в то же время Он допускает, чтобы Его собственное чело кровоточило под терновым венцом (Лк. 22:51 ; Марк 15:17 -19).
В совершенстве Его положения, как отдавший Себя, он попросил о сочувствии, сказав: "Могли бы вы не бодрствовать со Мною хоть один час? " и вскоре после этого, в момент еще большего мрака, в некотором смысле, Он
мог быть выше жалости дочерей Иерусалима, и почтить обещанием рая веры умирающего злоумышленника (Мф. 26:40 ; Лука 23: 28, 42, 43 ).
Ибо в блеске Он сияет даже в самый трагический момент Своего унижения: и пусть грешники знают, что не сострадания людей Он ищет на кресте, но их веры и что Он просит их прочувствовать тот час не в человеческой доброте, но в вере сердец своих и в полном душевном умиротворении их совести, получившей благословение того часа; не жалеть о кресте, но опираться на него и знать, что, хотя совершенство в слабости, это тот самый столп,
на который вечно опирается всё, сотворённое Богом.
В таких разных, но последовательных образах, мы видим жизнь Сына Божьего во плоти. Является ли один из них менее реальным, оттого что другой является верным? Слезы Иисуса в Иерусалиме были столь же реальны, как будто ничего не было в Его сердце ничего, кроме печали о жестоком воздаянии Господа и Спасителя непокорному, неверующему народу.
Но так же и Его радость по поводу полной целенаправленной божественной мудрости и благодати была такой же чистой и цельной реальностью.
"Горе тебе, Хоразин!" а затем "Благодарю Тебя, Отче," были одинаково
живыми и истинными чувствами в душе Иисуса (Мф. 11). В каждом из них не было ни малейшего недостатка истины; и так же "образ слуги," со всеми ее идеальными следствиями, и "образ Бога," со всей присущей ему славой, были, таким же образом, реальными и живыми тайнами в одном Личности.
И разве можем мы, время от времени, не повернуться и посмотреть более пристально на Его личность и приглядеться к деяниям Его жизни или к секретам Его любви и истины? Это является частью послушания веры. "Страх пред Господом чист;"но есть страх, который является не совсем чистым и заключающим в себе некоторый дух рабства, и безверия: отказ повернуться и посмотреть на эти великие явления, поскольку они именно такими и являются. Я допускаю правомерность «тайны», и её величие. Таким, например, было великое и таинственное зрелище, которое, обернувшись, наблюдал Моисей, и которое только он, хотя и будучи босым, мог видеть и внимать. Если бы он не сделал этого, он ушел бы без благословения. Но он слушал, пока не обнаружил, что «Я» находилось в кустах; и, кроме того, что "Бог Авраама" присутствовал там также. Странное место для обитания такой славы! Но так оно и было. В горящем кусте ежевики находился Господь Бог Вседержитель (Исх. 3).
И если бы я пришёл на Голгофу и посмотрел там на поверженного "Пастыря", кого бы я увидел, широко открытыми глазами как не посланника Господа Саваофа? (Зах. 13). И если бы я пришёл в самую гущу черни, которая окружала судейскую залу Пилата в Иерусалиме, кого бы я увидел там, даже в том, в кого плевали, кого избивали и высмеивали - только Его, того кто встарь осушил Красное море, и покрыт Египетские небеса власяницей? (Исайя. 1:3).
И я спрашиваю, после того как я посмотрел и при свете Духа пророков разглядел всё это, легко ли бы я заснул? Если бы у меня были недра, я мог бы спросить, куда бы я мог пойти для дальнейшего укрепления духа? Если моя вера обнаружена в униженном и оскорбленном Иисусе, среди людей Ирода и римских служащих, Бог, который творил чудеса в древности в земле Хама, разве я не остановился на этой горе Божией и, подобно Моисею, не обернулся и не смотрел и не слушал? Я не могу воспринимать это зрелище, как слишком значимое для меня. Я не верю, что такова будет мысль Духа. Свобода мысли, в то время как я останавливаюсь на горе, получит укор, если согрешит; но задерживаться там является не преступлением, но поклонением.
Я говорю, Господь знает, о принципах, а не об опыте. Упражнения сердца там действительно скучны и холодны; и печаль ( если можно говорить за других ) заключается не том, что мы тратим слишком много времени в размышлениях над тайной личности Сына Божия, а в том, что мы переключаемся на другие объекты слишком быстро.
Эта Личность будет "вечным чудом и украшением творения Божьего." Некоторые могут признавать, в общем, и человеческий аспект и Божественный этой Личности. Но мы также должны признать полную, незапятнанную славу каждого из них. Ни душа, или нравственный человек, ни храм тела, не должны быть осквернены. Весь человек должен быть оправдан и признан заслуженным. Один из мучеников в дни королевы Марии так писал из тюрьмы: "Он сделал все, купил все, и дорого заплатили за все: Своим собственным незапятнанным телом Он выкупил ваши тела от греха, смерти и ада, и Своей наиболее драгоценной кровью Он оплатил выкуп и полную цену раз и навсегда." И хотя отношения, в которых Иисус находился к Богу, и забота, которую они вызывали, и послушание, которое, они предусматривали, вполне может быть другим великим зрелищем для нас, способным заставить нас обернуться, чтобы посмотреть, хотя еще мы будем не в состоянии видеть его правильно и разглядеть его в своей красе, если мы забудем хоть на мгновение образ Того, Кто находился в центре его.
Божественные рассуждения в послании к Евреям, среди прочего, показывают: что эффективность священства Христа полностью зависит от Его Личности. Прочитайте первые семь глав. В нашем святом мы должны найти человека, способного оказать помощь братьям в противостоянии соблазну. Так что мы должны видеть нашего Первосвященника восходящего в небеса из трясины страданий и скорби земных. Воистину так. Но в нашем Первосвященнике мы также должны найти Сына, потому что ни в одном другом из плоти и крови не было "силы бесконечной жизни."
И, соответственно, Мелхиседек представляет человека, а также добродетели, достоинства, праведность и власть истинного священника Божьего; и мы читаем о нем: "Без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником вечно"(Евр. 7:1-3).
И какое представление даёт нам все это о "Первосвященнике исповедания нашего!"
Он сошел с небес в полной, личной славе Сына; и в свое время он взошел на небо, проявив добродетель Своей жертвы за грех, и то милосердие, которое помогает святым. Вера знакомится со всем этой стезёй Иисуса.Она признает в Нем Сына, в то время как Он пребывал во плоти среди нас, и когда Его путь унижения и страдания закончился здесь, вера признаёт Этого отвергнутого и распятого Человека, прославленного в небесах - эту Личность Бог явил во плоти здесь, Человек спрятался в славе там. Мы читаем о Нем и Его благословенном, дивном пути: "Бог был явлен во плоти, оправдан в Духе, показал Себя Ангелам, проповедовал в народах, принят верою в мире, вознесся во славе" (1 Тим. 3:16). Он был, действительно, тот самый Человек и истинный Бог в одном лице. Все зависит от этого "великой тайны." Смерть на кресте было бы ничем без этого, так как все бы ничем без этой смерти.
В "образе Божьем," Он действительно был Богом, в "образ слуги," Он действительно был Слугой. Он "не считал преступлением быть равным Богу"; осуществляя все божественные права, и используя все божественные сокровища и ресурсы с полной властью; и все же не создавая для Себя Самого репутацию, пребывая в самоотречении и послушании. В этом весь секрет.
Все, что случается в истории интерпретируется тайной. Это, опять же, как слава в облаке. Спутник лагеря, делящий все его беды и страдания, был Господом лагеря. Слава, которая пересекала пустыню в компании со странствующими израильтянами, была Славой, которая обитала между херувимами в святая святых.
Но дальнейшие слова этого писания (Ф. 2:5-11) тем не менее, по прежнему влекут меня дальше. "Посему Бог превознес Его" (ст. 9). Мы всё более погружаемся в чудесное, когда читаем эти слова. За что, мы можем спросить, мог Он возвысить Его? Уже до того как Он вошел на стезю страданий и славы, Он был Сам по Себе бесконечно велик и благословлён. Ничто не могло лично превознести Его, так как Он был, "Сын Божий", и Его слава была божественной. Она была невыразимой и бесконечной. Никакие другие почести никогда не могли повысить его личную славу. Но тем не менее, мы видим его идущим по пути, который ведет Его к чести и славе.
Загадочная и превосходная тайна! И - еще страннее, и более блестящая, как мы можем сказать, - эта новая, приобретенная слава, которая является, в некотором смысле, самой ценной в Нём. Писание дает нам право так говорить, как оно говорит о многих проявлениях Его милости, которая не могла бы зародиться ни в одном сердце. И все же, при всем этом - сравнить божественные вещи с человеком, как это бывает при духовном обучении - то, что я сейчас говорю, известно людям. Пусть самый высокий по рождению среди нас, пусть принц, сын царя, стремится быть выдающимся и приобретает достоинства: его приобретённые достоинства, хотя они не могут поднять его лично, будут его ценными знаками отличия, и образуют самые избранные материалы его истории в оценке других. Такая вещь инстинктивно признаётся всеми нами.
И так это (в неописуемо драгоценного тайне Христа) с Сыном Божьим. Согласно вечным советам, Он пошел на битву, и почести, которые Он приобрел, победы, которые Он одержал, или которые Ему ещё предстояло одержать, будут Его славой в вечности. Они должны были создать свет, в котором он станет известен, и образ, в котором он будет превознесён навсегда; хотя, личность Его пребывает в свете, к которому никто не может приблизиться. И Его чествуют: "Иегова-Ире", "Иегова-Рафа", "Иегова-шалом", "Иегова- Сикен", "Иегова-Нисси," и всё это приобретенные почести. А как они главенствуют Нём невыразимым образом безграничной милости! В Исх. 3, Он сообщает Своё персональное имя Моисею, говоря из куста: "Я есмь Сущий, Я есть тот кто Я есть." Однако затем Он открывает Своё приобретённое имя, называя Себя
"Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Якова," и к этому приобретённому имени он добавляет:"Это Моё имя навсегда, и это Мой памятник для всех поколений" - слова, которые ясно показывают нам, как глубоко Он ценил ту славу, которую Он приобрёл Своими деяниями для грешников.
Также в святилище или храме, где было написано Его имя, почиталось Его приобретённое, а не персональное имя.
Тайны этого дома не подразумевали Его врождённого всемогущества, всеведения, вечности или славу, но Того, в ком милость возобладала над осуждением, и кто нашёл способ, при помощи которого можно привести Его отверженных в Дом Его.
Конечно, всё это свидетельства того, какой ценой, с Его точки зрения, имя Его, приобретено в службе для нас. Но "Бог есть любовь" может объяснить всё это. Там открывается секрет. Если проявления замечательные и чудесные, скрытые пружины, которые открываются в Нём, дают нам представление обо всем этом.
Мы должны знать Его как "созданного в соответствии с законом," так же, как мы знаем Его в Его личной славе, превыше всякого закона. Все Его жизнь была полна послушания. И так, хотя Бог надо всем, Господь Израиля и Создатель земли, Он был человек Христос Иисус. Он был Иисус из Назарета, помазанный Духом Святым, который шёл, благотворя и исцеляя всех одержимых дьяволом, потому что Бог был с Ним. В этом свете мы видим Его, и в этих огнях мы читаем Его разнообразную, чудесную историю. Он от Святого Духа и помазанный Духом Святым.
Сын пришёл, чтобы обратиться в плоть и кровь. Так было предусмотрено благодатью и советом вечным;так требовалось для блага нашего. Он предстал "в образе человека." Он поставил всю Свою жизнь в полную зависимость от Бога, и отдался смерти, что(наряду с другими достоинствами) было выражением Его полного подчинения Ему. Это было Его роль в завете, и в такой роли Он действовал и страдал до конца, и этим обусловлены служба, скорби, страдания и слезы, труды и печали Сына человеческого на земле.
Но еще более: даже сейчас, когда Он на небесах, это, в великом смысле, всё та же жизнь. Обещание ждало Его там, и этот обет Он получил и живет по сей час: "Сядьте по Мою правую руку, пока Я не положу врагов Твоих в подножие ног Твоих", было сказано Ему, когда Он вознесся; и в вере и надежде на это слово, Он занял свое место на небесах, "сел по правую руку Бога; ожидая с тех пор, доколе враги Его будут положены в подножие ног Его" (Евр. 1, 10). Здесь была надежда, отвечающая обещанию, и это находилось в сердце Иисуса, когда Он вознесся и остался в небесах, таким же, как и был верующим, надеющимся, и послушным, и выполняющим службу, когда был на этой земле с нами.
И еще: в Его дальнейшем пути славы, разве не будет Он оставаться смиренным? Все признают Его Господом, но не происходит ли это "во славу Бога Отца"? И когда Царство потеряно, не сказано ли: "И будет и Сам Сын покорным Ему, кто правит всем, Бог вездесущий?"
И как подчинённый, таким образом, Ему, который властен надо всем, так что в тех же регионах грядущей славы будет Его величественным счастьем служить Своим святым; как написано:
"Он препояшется, и заставит их сесть к трапезе, и выйдет и будет служить им." И опять же: "Он, Сидящий на престоле, будет обитать среди них. Они больше не будут терпеть ни голода, ни жажды; также не будет солнце палить их зноем. Ибо Агнец, который находится у престола.. , будет пасти их и приведёт их живым источникам вод: и сотрет Бог всякую слезу с очей их"(1 Кор 15, Луки 12).