Случилось это в лыжном походе по Восточному Саяну. Мы налегке шли, вернее, скользили по лавовому плато Хи-Гол от вулкана Кропоткина к вулкану Перетолчина. После двух дней серьезной непогоды впервые мы увидели настоящее солнце, поэтому общее настроение группы было весьма благодушное. Разговор зашел о происхождении местных гор и вулканов. Наш руководитель, назовем его Валерий Егорович Ростовцев, мэтр и профессор лыжно-походных наук, специалист и во всех практически остальных науках, любящий выражаться витиеватыми терминами, объяснял нам примерно так:
«Это базальтовые выносы коренных пород без осадочного чехла с характерными гранитными интрузиями. Они возникли на месте денудационных равнин и низкогорий в неотектонический цикл морфотектогенеза. Неотектоническая структура направляет деятельность экзогенных агентов рельефообразования по различным синклиналям».
Сразу же всё становится понятно.
Некоторые члены команды давно и успешно пародируют нашего начальника или, по крайней мере, подколками пресекают его наукообразные эскапады. Вот и сейчас наш товарищ, назовем его Васька, оборвал командира: «Что ты нам, Валерий Егорович, сказки рассказываешь? Я с детских лет точно знаю, что все это сотворили гномики». Ну, немного посмеялись, шутка так себе. Васька, бывает, намного острее выдает. Васька вообще в группе человек уважаемый. В походах я с ним более пятнадцати лет и хорошо знаю все его повадки. Он здоровый, в смысле здоровенный, лысый парень сорока восьми лет, острослов, не боится рисковать, в тяжелую минуту ведет себя самоотверженно и берет на себя большую, чем остальные нагрузку. Но иногда, когда смысл жизни от него ускользает, он бывает подвержен приступам депрессивной апатии. Ну да у нас у всех свои причуды.
Ночью мы по очереди по часу дежурим у печки, поддерживаем в палатке температурный режим. И вот наш мирный сон был прерван, выражаясь банально, нечеловеческим воплем ужаса или воплем нечеловеческого ужаса. Ты еще не проснулся, а в мозгу успевают прокрутиться варианты, причем, как потом выяснится, у всех приблизительно одинаковые. Лавина? Нет. Мы далеко от склонов, и они не лавиноопасные. Медведь? Нет. Шатуны, если и были, давно сдохли, а из берлоги какой дурак сейчас полезет. Дежурный отрубил себе палец? (Такое бывало.) Выскакиваем из спальников. Васька на себя не похож, у него трясется челюсть, глазные яблоки не по орбитам крутятся. Поняв, что уже не один, он, справившись с неведомым противником, начинает возбужденно рассказывать.
Смысл его избыточно эмоциональной речи был таков:
- Дежурство кончилось, и я вышел из палатки посс…до ветру. В лунном свете по нашей лыжне прямо на меня идут в затылок друг другу гномики. Они беззвучно шевелили губами, грозили пальцем, и глаза их злобно горели желтым светом. Я понял, что сейчас могу просто умереть на месте от страха, и вы потом никогда не узнаете, отчего я окочурился на пороге палатки. А главное, поход вам будет испорчен напрочь. Сделать такую подлянку своим товарищам я не мог себе позволить. Как только я это осознал, моё предынфарктное состояние улетучилось, я непроизвольно заорал и ввалился обратно в палатку.
Мы слушали с недоверием. Но, зная Василия, в инсценировке его никто не заподозрил. Может, приснилось? Нет, во сне таких воплей не издают. Спрашиваем: «Во что одеты, обуты, прочие подробности?» Запомнил, что ростом чуть выше его колена и волосы спутанные, почти до земли. Носы большие, губами шлепают, и главное, глаза горят злым и угрожающим огнём. Классические мифические эльфы или тролли получаются.
Утром никаких следов потусторонних сил мы, конечно, не нашли. Сматываем лагерь и уходим на Хойто-Гол. Полдня Василий непривычно замкнут, даже тосклив, на наши подначки вяло улыбается. К вечеру разошелся, то есть отошел, но не в мир иной, а в мир реальный. Снимает шапку, сует нам под нос свою лысину, мол, посмотрите, не поседела ли? А то губу отвесит, пришлепнет ею и пальцем крючковатым, мозолистым грозит:
- Я вам дозволял камешки мои шлаковые без спроса с вулкана по карманам тырить?
Мы смеемся:
- Смотри, Васька, ты уже на голову ниже стал, завтра проснешься ростом по колено. Был ты физиогномиком, а станешь, просто гномиком. Васька немедленно встаёт в полуприсед и с тяжеленным рюкзаком топает гусиным шагом метров 100.
И на очередном привале выдаёт сентенцию:
- А, мужики, это же научная сенсация. Оказывается, гномы водятся не только в Британии, но и в Бурятии, а, может, и на Чукотке.
У Васьки со мной самые доверительные отношения в команде. Рассказывает:
- Ты же знаешь, никогда я ничего не боялся. А тут во время дежурства на меня вдруг такой жуткий страх напал, какого сроду не было. Понять не могу, изнутри эта жуть лезет или снаружи меня обволакивает. Вроде причин никаких нет, а все тело сковало. Палатку ветром хлопнет, у меня кровь останавливается, дровина в печке щелкнет – волосинка на лысине дыбом. Такое накатило. Если бы вы в спальниках не храпели, я бы с ума сошел. Боролся я так со страхом чуждым, потому что понимаю – не мой он, минуты считал до конца дежурства. Прямо чувствовал, что не надо бы из палатки высовываться. Но вот подпёрло меня облегчить организм…
Я, переживая не только за друга, но и за себя, спрашиваю:
- Как же дальше-то с этим страхом? А летом одному ночевать в горах придется, что делать будешь? Может, по возвращении свечку поставить? Василий скалит зубы:
- Ага, и попа пригласим, чтоб палатку нашу старую, всю в дырках освятил, кадилом тут помахал. Или вообще служителя культа в штат зачислим? Да ты же у нас сам вроде шамана, тучи пуховкой разгоняешь, камни гипнотизируешь. Может, это гномы тебе стрелку забивали, а я не при делах, случайно вписался? А с губошлепами этими встретиться еще раз я бы очень был бы рад. Столько я в башке своей прокрутил и думаю, морально подготовился. Остановки сердца уже точно не произойдёт, устою пред нечистою силою. Об устройстве жизни с ними бы поговорил тет на тет. Только вряд ли они опять на меня выйдут. Двух таких шансов не случается, я это чётко чувствую.
Никаких тяжёлых последствий, как показало время, в Васькиной жизни после этой истории не случилось. Единственное, что получил Васька с той поры позывной Гномо-сапиенс.