На майские праздники Елизавета отпросилась на неделю съездить домой. Возвратившись, была потрясена тем, что за время ее отсутствия сосновые леса стали изумрудными, а березы и тополя в поселке покрылись листьями. Небольшие листочки еще только высвободились от плотных пелен, которые спасали их от зимней непогоды. Они не были еще ярко-зелеными, а скорее коричневато-зелеными, но издалека казалось, что на дерево опустился нежный, зеленый туман. Молодые листочки набирали силу и радостно трепыхались на ветвях.
В школе окна были распахнуты настежь, наверное, для того, чтобы солнце могло беспрепятственно заглядывать в классы. От этого не только ученики, но и учителя чаще смотрели на улицу, чем на доску. Сердца людей раскрылись для добра и любви.
Десятый класс готовился к экзаменам, консультации по русскому и литературе, математике, физике и химии были продолжением уроков. Четверо из выпускного класса решили поступать в вузы, и это накладывало на учителей особую ответственность. Надо подготовить ребят так, чтобы в сентябре не ткнули носом за плохую подготовку.
А в воздухе уже разливался пьянящий аромат черемухи. Ветки с кистями белых цветков букетами стояли во всех кабинетах. Они поили сердца надеждами на счастье, на радость, на любовь. Природа брала свое.
За день до Последнего звонка Федосий Алексеевич в очередной раз вызвал к себе Елизавету Львовну, в очередной раз поставил ей на вид за то, что класс оказался не готов к уроку биологии.
- Им биологию не сдавать, - пыталась защищать подопечных учительница, - мы сосредоточили все силы на экзаменационных предметах.
- Это не дает им права срывать уроки.
- Ну, пошумели немного ребята…
- Пошумели? Вы в биологию зайдите.
Усмехаясь про себя, классный руководитель десятого класса вошла в кабинет, где пыльные чучела птиц зимой и летом стояли в застекленном шкафу. За учительским столом сидел Владимир Петрович и печально смотрел на пустой шкаф.
- Пришли полюбоваться делами своих детей? – спросил он.
- Где птицы? – изумленно спросила Елизавета.
- Улетели.
Владимир Петрович расстроенно махнул в сторону окна. Там, в школьном саду, на роскошной сирени сидели чучела птиц. Выше всех «взобрался» глухарь. Рядом – ворона и далее по величине.
- Видели? – вопросил директор.
Крыть было нечем, и Елизавета, повесив голову, выслушала монолог директора об ответственности учителя за будущее детей.
Разъяренная, влетела в класс и без предисловий вывалила свое неудовольствие на головы учеников. «Если вы… Да я тогда…» - неслось далеко по коридору, а через окна еще дальше.
- Елизавета Львовна, - поднялся со своего места Розин, - не расстраивайтесь так. Птицы тоже люди, им подышать свежим воздухом хочется. Немного проветрятся, мы их в шкаф перенесем. А сегодня давайте сходим настоящих соловьев послушаем.
- Каких соловьев? - перестала обижаться учительница.
- Соловьи прилетели и поют, – поддержал друга Перевестов. – Их можно слушать рано утром или вечером. Но утром людям лень вставать, потому чаще слушают по вечерам.
- Какую вы чушь несете. Тут экзамены на носу, а вы про всякую чепуху.
- Это не чепуха, - обиделся Перевестов, - это соловьи. Они лето ведут и пробуждают ромашки.
- Извините, ребята, но в Сибири соловьи не водятся, только в средней полосе России.
- Спорим, водятся, – подпрыгнул на последней парте Любин. – Приходите сегодня на соловьиную гору, услышите.
- Я даже не знаю, где она у вас находится.
- Я за вами зайду в семь часов, - предложил Иван Перевестов.
* * *
Готовясь к занятиям, Елизавета всё время усмехалась: «Для Сибири главный соловей – это ворона. Ну, и что за птичка будет нам сегодня петь? Надо было спросить у Владимира Петровича про местных соловьев. Он точно знает, кто и что поет».
К вечеру, переодевшись в спортивный костюм, учительница была готова к походу на соловьиную гору и встретила Ивана у подъезда.
- Если хотите, мы можем зайти за Олегом, - предложил Перевестов.
- Давай прихватим, – по-ребячьи ответила Елизавета и взяла ученика под руку.
Они медленно шли по улице. Конотопка стелилась под ногами прошлогодними и новыми стеблями. По дороге с грохотом и треском проехал трактор «Беларусь». До неузнаваемости грязный тракторист, повернув голову, смотрел на прогуливающихся ученика и учительницу. Машина, почуяв волю, резво покатилась на обочину, попала в рытвину… Тракториста подбросило в кабине, и он, выправив трактор, поехал дальше, всё время оборачиваясь.
Из-за поворота выскочила Рая Дорбунова.
- Елизавета Львовна, можно я с вами? – закричала она, догоняя пару.
- Конечно, - улыбнулась учительница, - бери Ивана под руку.
В этот момент из-за речки показалась толпа учеников. Проскочив мосток, они окружили центровских. Хохловские тоже подоспели. Шум и шутки потонули в общем гуле.
Солнце скатилось в дальний край поселка, который почему-то называли курским, а жителей края – курянами. Каждый вечер именно здесь заходило солнце в Коскино. Прямо за домами виднелась небольшая, безлесая горка с густыми зарослями ивняка у подножия. За эту-то горку исправно садилось светило.
Зимой – тусклое, холодное, уставшее от морозной тишины и слепящей белизны земли. Летом – веселое, жгучее. Нагулявшись по небосклону, светило не желало уходить на покой и всё висело, и висело над горизонтом. Даже скрывшись за горушкой, солнце освещало землю, не давая мраку разлиться по полям, лесам и деревням.
Десятиклассники поднимались на вершинку медленно и всё рассказывали городской учительнице, что соловьев здесь услышали первые переселенцы из России по фамилии Коскины. Их очень удивило это, и они решили остаться. Вслед за ними сюда прибыли и другие семьи. Селились по берегам реки, но на соловьиной горе дома не строили и ивняк не вырубали. Берегли соловьев.
На самой макушке холма были врыты столбы, к ним прибиты жерди, и получалось что-то вроде ограды. Только ограда ничего не огораживала, она разгораживала… Простая линия неровных жердей расчерчивала мир на две части. С одной стороны сидели на бревнышках или стояли, опираясь на прожилины ограды, зрители и слушатели. С другой стороны – зеленое море светло-зеленых продолговатых листьев, прикрывающих переплетения ивовых зарослей. Здесь, на этой сцене, должны начать свое выступление невидимые певцы.
Веками молодые люди приходили сюда, чтобы послушать птичий концерт.
Зачем?
На этот вопрос не сможет ответить ни один мудрец мира.
Для чего нужно бросить все свои дела, идти в другой конец села, сидеть, отмахиваясь от несметных полчищ комаров, и слушать…
Вот и в тот вечер нижний край солнца коснулся горизонта, медленно стал погружаться в молодую листву деревьев…
Наступила звенящая тишина, но она, оглушив мир, длилась доли секунды.
Тренькнула птица, будто выкрикнула… Замолчала… И вдруг разлилась серебряным свистом, трелью. Её песня переливалась через край вечера и терялась среди весны.
Песню подхватил другой певец. Не перебивая друг друга, солисты соревновались в сложности и продолжительности мелодии…
Вскоре соловьиная гора была увита песнями пернатых артистов. Нельзя было сосчитать, сколько птиц выступает в волшебном концерте.
Зрители безмолвствовали. Ни у кого не родилось мысли заговорить, пошуметь. Природа звала к себе, дарила волшебство общения, когда божьи создания, изъясняющиеся на разных языках, понимают друг друга без словаря и переводчика.
…Стемнело. Соловьи также неожиданно замолчали. И только одинокий птах просвистел финальные аккорды своей песни.
Снова наступила звенящая тишина. Ребята гурьбой стали спускаться с горушки.
- Необыкновенно красиво, - восхищенно сказала Елизавета, - не подозревала, что птицы так могут петь.
- Не только птицы, - пожал плечами Алексей Любин, - Перевестов нисколько не хуже свистит.
- Иван? – удивилась учительница.
- Ничего особенного, у нас и дед умеет свистеть соловьем, - кивнул головой Перевестов, - он и научил меня.
- Если не затруднит, посвисти, - попросила Елизавета.
Иван отошел немного от одноклассников, поджал нижнюю губу… И над затихшими просторами понеслась неурочная соловьиная песня.
- Примерно так, - сказал десятиклассник, резко оборвав песню, и протянул учительнице несколько ромашек, - а это вам.
- Откуда? – удивилась практикантка. – Ромашкам время еще не пришло.
- На Горелой шахте время идет быстрее, я туда на мотоцикле отца ездил. Вот нарвал для вас.
- Ой, как здорово, - взвизгнула Аленка Лапштаева, - Розин, может быть, ты подаришь ромашки мне?
- Вот еще, - хмыкнул Розин и переместился к Рае Дорбуновой.
Возвращались домой с песнями, долго стояли на перекрестке, провожая центровских и хохловских ребят. Расставаться не хотелось.
Елизавете показалось, что мир насторожился, и кто-то посторонний вторгся в покой и тишину. От этого защемило сердце…
* * *
Следующий день прошел в таком угаре, что Елизавете некогда было вспомнить о соловьиной горе. Выставление оценок за год, репетиции последнего звонка заняли все без остатка. Оказалось, что у Аленки Лапштаевой за год вышла четверка по литературе, а у Леши Любина в табеле успеваемости прибавилось три четверки. Ребята были довольны и горды своими успехами.
После уроков никто из десятого класса не хотел уходить домой. Завтра прозвенит звонок, который даст им возможность считать себя взрослым. Любин хохмил, дергал девчонок за волосы, те в ответ гонялись за ним по классу.
Дым стоял коромыслом.
- Пора бы по домам, - попыталась успокоить будущих выпускников Елизавета Львовна, - завтра трудный день.
- Завтра мы будем взрослыми, - кружилась по классу Соня Лоншакова, - а сегодня – еще дети, уче-ни-ки!
- Да, хочется побыть маленькими, - перепрыгнул через стул Розин и присел под парту.
- Ну, тогда давайте поговорим о нас, маленьких, - предложила учительница, - вот я сдам экзамены и стану студенткой четвертого курса. А вы? Что будете делать вы?
Ребята наперебой загалдели, рассказывая, что они будут делать после школы.
- Вы верите в любовь с первого взгляда? – неожиданно для всех спросил Перевестов.
Класс затих. Ребята расселись по местам и недоуменно переглядывались. Елизавета почему-то почувствовала себя неуютно, внутри стало пусто и страшно.
- Какая любовь накануне экзаменов? – брякнула она первое, что пришло на ум.
- Простая любовь, так, чтобы на всю жизнь, - Иван, не мигая, смотрел ей в глаза.
- Ох, Перевестов, - развела руками учительница, - не знаю.
- Может ли полюбить учительница ученика?
Захотелось, чтобы на землю упал кусок неба, приехала министерская проверка в школу – всё что угодно, только бы не было Ивановых вопросов.
Догадывалась Елизавета о чувствах паренька, где-то краем мысли надеялась, что все устроится. Не придавала большого значения поступкам Ивана, принимала их за простую вежливость. Что ответить, она не знала, в душе штормило, язык присох к глотке…
- Почему до сих пор в школе? – вошел в класс директор. Его появление было столь своевременным, что ребята мигом выскочили из класса.
Оглушенная вопросом, Елизавета Львовна неподвижно сидела за столом.
- Волнуетесь? - спросил Тренев. – Не беспокойтесь, все будет хорошо. У вас все получается. Кстати, я дал на вас заявку на следующий учебный год. А? Как вы на это смотрите?
- Мне учится надо, - тихо ответила студентка, - там видно будет.
- Ну, ну… Не тороплю.