«СПЕЦЫ»
( Из истории создания и жизни артиллерийских, воено-морских и военно-воздушных специальных школ Наркомпроса и Наркомата обороны в1937-1946 годах)
Часть 1
.
1942 год . Война шла по всей «Руси Великой». Лозунг « Всё для фронта, всё для Победы» воплощался реально во всех делах и начинаниях Активно шла передислокация заводов и фабрик в восточные районы страны, из оккупированных или возможно подвергнувшихся под оккупацию, районов. Из мест, близких к фронту , переводились, а точнее эвакуировались, административные и учебные заведения, не говоря уже о промышленных предприятиях
В тылу налаживалась непривычная жизнь, связанная с прибытием в эти области миллионов эвакуированных людей, заводских предприятий, которые в кратчайшие сроки должны были начать выпуск военной продукции, так необходимой фронту. Мужчины всех возрастов, согласно воинским предписаниям, были призваны в армию. Оставшаяся часть, необходимая для работы в тылу, была «бронирована.» Но многие рвались на фронт, так как пребывание в тылу здоровых мужчин воспринималось не очень положительно со стороны населения, особо женского. А что делать? Кто будет выпускать танки, самолеты, артиллерийские орудия и стрелковое вооружение, боеприпасы, так необходимые фронту?
Вот и пришлось на места ушедших, становится молодым подросткам – юношам и девушкам, да работать так, как никто и никогда не трудился. А лет им было от 14 до 16-17..Несмотря на тяжелое положение в тылу и на фронте - под Москвой, в Ленинграде, под Сталинградом и в других местах, в Советском правительстве думали и о будущем, когда до Победы было, очень и очень далеко. До войны, в Москве, Ленинграде, Киеве - в 1937 -8 годах были созданы специальные военизированные школы- артиллерийские, военно-воздушные. военно-морские. В Москве их было создано пять, в Ленинграде -тоже, в Кмеве -три. Принимались туда юноши после 7 классов образования, годные по состоянию здоровья, и имевшие хорошую успеваемость. В этих школах (прообразах бывших царских кадетских корпусов) преподавались предметы средних общеобразовательных школ и военные дисциплины. После окончания обучения учащиеся, получив общее среднее образование, направлялись в военные училища с трех летним сроком подготовки, и получения воинского звания « лейтенант».
До войны , прошел один полнокровный выпуск учащихся в 1940 году, которые сумели пройти обучение по мирной программе в военных училищах. Все остальные выпуски учащихся, и нахождение их в военных училищах было значительно сокращенным, в виду отсутствия в войсках младших офицерских кадров и их необходимости при развертывании и формирования новых частей и соединений Естественно, что подготовка офицерских кадров в военное время совершенно не ограничивалась только спецшколами. Для этого были созданы сотни и тысячи различных курсов, училищ и прочих учебных заведений, где готовились и младшие командиры и младшие офицеры, и, где повышалась общая военная подготовка старшего и высшего командного состава.
В июле 1942 года, два подростка Юрий и Виталий, закончив 7 классов средней школы № 1, в городе Высоковске, Московской области, решили подать заявление о приеме их в 1-ю Московскую артиллерийскую специальную школу, в 8-й класс. О существовании данного учебного заведения, Виталий узнал из газеты « Комсомольская правда», которую выписывал на дом. Юрий вначале не собирался поступать, да его мама тоже была не в восторге, но Виталию все -же удалось их уговорить. С первым поездом они выехали в город Клин, а потом и в Москву. Пришлось поплутать по Москве, пока добрались до первого Шмитовского проезда на Красной Пресне, дом один. Зайдя в здание школы, увидели группу ребят, тоже ожидающих в комнате своей участи. Спросив к кому надо обратиться и сдать документы , зашли в приемную. Обратившись к человеку в военной форме, но без знаков различия, показали свои документы. В них не оказалось характеристик из школы. Но человек в форме сказал, что если мы поторопимся получить характеристики, то возможно наши документы будут приняты для рассмотрения..
Пришлось ребятам срочно уходить из школы и ехать обратно домой. Поезда ходили редко, так что надо было торопиться. К ночи, они приехали в Клин, а оттуда, пошли пешком до Высоковска. Раньше так все ходили. Утром отправились в школу, искать своего классного руководителя. А её в школе не оказалось, она вместе с их классом работала в колхозе деревни Колосово. До их поездки в Москву ребята сами там работали. Пришлось идти туда, находить «классную», которая при виде их, начала выговаривать, почему они не работают вместе со всеми учениками. Но когда ей объяснили что и почему, то согласилась написать там же характеристики, но печать должны были поставить у директора школы, сами. Возвратившись обратно из колхоза, стали искать директрису, которая где-то работала. Когда же её нашли, то она тоже их отчитала, а потом сказала, что печать с собой не носит. Нужно искать секретаря.
Так ребята впервые познакомились с бюрократической машиной, в масштабе одного учебного заведения. Когда же все формальности были закончены, утром снова поехали в Москву. Дорожка была уже знакомая, они быстро прибыли в школу. Но документы у них сразу не приняли, объявив, что прием закончен. Вот и остались наши ребята , перед закрытыми дверями приемной, в полной растерянности. И тут Виталий вспомнил, что Юркин отец, Михаил Федорович Кулагин . бывший директором школы, где мы учились и призванный в армию, в настоящее время находится в Москве. И учится на курсах повышения в Военно -политической Академии и, что мы с ним виделись ровно полторы недели назад, у них дома, когда он приезжал на выходные. Но тогда вопрос о поступлении в спецшколу не стоял, Виталий ещё не читал газету. Обратившись к приятелю, спросил: «Слушай, а у тебя телефон отца есть? Да, мать положила мне бумажку куда –то в карман». «Ищи», « да вот она! Пошли в приемную, попробуй позвонить отцу, может быть поможет».
Спросив разрешения позвонить по телефону, зашли в приемную, где висел телефон и сидели двое старожилов-спецов в форме. Набрав номер и спросив отца, Юрий услышал, что кто-то. зовет его к телефону. Когда отец взял трубку, то Юрка начал путано говорить о том, что нас не принимают. Отец ничего не понял , только спросил , где мы находимся И приказал ждать его. Он приедет через час.
Приехал он через полчаса на военной машине. Увидав нас, среди толпившихся, подошел и стал осматриваться вокруг. Как бывший директор школы, сразу оценил обстановку и вошел в приемную. Пробыл он там минут десять, после чего вышел, подошел к нам, взял у нас наши документы и вернулся обратно в приемную. Выйдя через несколько минут, сказал. «ждите объявления». Сам ушел к машине и уехал.
А в школьном зале уже собралось человек двести подростков. В возрасте от 15 до 17 лет. Все чего-то ждали. Наконец , дверь приемной открылась и оттуда вышел военный без звания и с ним человек десять «спецов» в форме. Всем приказали отойти к стенке и встать в два ряда. Военный без звания ( а это был секретарь приемной комиссии , преподаватель физкультуры Юрий Красс, одноглазый ) ,сказал, громким командирским голосом: « Сейчас буду зачитывать фамилии принятых учащихся. Все, кого назову, выходят на средину зала, к старшему. Это будет первый взвод. …»
И начал громко называть фамилии и имена. Вначале была толкотня, но потом, « старший,» построил всех « по двое», отвел в сторону, дав место для второго взвода, потом - для третьего и …, так до шестого взвода . И сразу в зале образовался определенный порядок. Старшие стали переписывать подчиненных, те, в свою очередь, начали задавать вопросы. Но громкий голос секретаря остановил всех. Он сказал, что все принятые, должны с вещами( а список необходимых вещей висел на двери приемной ) прибыть в школу к 10 часам утра после завтра. Было это 19 июля.1942 года.
А вот среди непринятых, а их было несколько человек, почему то, никакого волнения не наблюдалось . Они быстро как- то исчезли из зала, КОГДА УЗНАЛИ ЧТО ПРИНЯТЫЕ В ШКОЛУ УЕДУТ ИЗ Москвы куда-то в трам-тарары.
Определенные по взводам новенькие, не отходили от старших, расспрашивая и разглядывая и их самих, и их форму, интересуясь куда их повезут, и что это за город Анжерка. Да, везти надо было 150 человек, несколько человек взяли дополнительно, на случай выбытия кого то, из новеньких.)
Матери наших ребят, когда те вернулись домой и рассказали им, что они должны будут уехать куда-то в Сибирь, разволновались не на шутку. Моя мама, Варвара Ивановна, как -то тоже отнеслась к этому с осторожностью, но зная мою любовь к военным и помня , что я ушел из дома вместе с отступающими частями Красной Армии, а потом вернулся и пробыл всю оккупацию вместе с семьей, согласилась. Вещи собирала она в один большой чемодан. (Что туда положила, я узнал только по прибытию в спецшколу, когда пришлось менять вещи на продукты питания, а на самом деле, на тарелку супа или щей, у хозяев, которые сами жили впроголодь.)
Утром, нагрузившись чемоданами и сумочкой ,в которой лежали продукты питания, состоящие из небольшого кусочка хлеба и десятка отварных картофелин средней величины , мы с Юрием садились с вокзала г.Клина, в поезд на Москву. Прибыли мы в школу во-время Уже зная свой взвод, стали группироваться около «спеца», который командовал нами. Пройдя еще раз словесную перекличку, стали готовиться к поездке на Казанский вокзал, откуда должны были и отправляться куда то в Сибирь. Добирались до вокзала на трамвае всем взводом. Потом вышли на платформу и стали ждать своего поезда. А нам, оказывается, были предоставлены три плацкартных вагона, по два взвода на каждый вагон
Но никто этого не знал, хотя старшие и говорили что то. Просто все были в состоянии волнения и когда состав подали и нам показали вагоны, то все бросились с чемоданами и вещмешками в двери. Сразу стали занимать места на полках. К сожалению, мне места не досталось .Вот и пришлось, посредине вагона, положить свой большой чемодан и спать первую ночь на нем. А Юрочка, в отличие от меня, сумел устроиться на верхней полке, чем очень и гордился. Но через сутки все изменилось. Старшие взводов, стали со списками проверять каждого принятого и перемещать по своим взводам. Вот и пришлось Юрочке слезать со своей полки и перемещаться в пятый взвод, а мне, занимать его место, потому что, я был зачислен в шестой взвод.
Путь в Сибирь
Вот так началось наше « путешествие» в неизвестность. Ехали мы долго. Почти на каждом перегоне стояли, пропуская составы с боевой техникой, с востока на запад, и обратно, с эвакуированными и ранеными в санитарных поездах, передислоцирующиеся заводы и другие предприятия. В те времена, железные дороги представляли из себя оживленнейшие магистрали на которых кипела бурная жизнь. Тем более, если одна из них была ТРАНСИБОМ. Простои нашего эшелона длились от нескольких часов, до более, чем полусуток. А то и больше.. Если стояли на крупных железнодорожных узлах, то нашему начальству удавалось договариваться с железнодорожными комендантами о посещении пунктов питания, а один раз, даже о помывке в бане, железнодорожной, с дезинсекцией всей нашей одежды.
Так как, мы ехали почти две недели, то была полная возможность убедиться в четкости работы железнодорожных воинских комендатур. Если бы вы видели, что творилось на перронах вокзалов, где останавливались пассажирские или, даже воинские составы, сколько было людей , желавших куда то ехать, какие давки устраивались при посадке в вагоны, где, как правило, всем не хватало места.!Бывало и так. Подойдет состав, пассажирский или даже воинский, остановится где то на запасном пути, а от него отцепят паровоз. И подцепят к другому, более важному составу и отправят его в путь. Вот тут и начинается беготня по комендантам. А они, военные железнодорожные коменданты, не спавшие сутками, разрешали эти вопросы. И отправляли эшелоны туда, куда они были предназначены.
Тоже происходило с нашим эшелоном. Паровозы от нас тоже отцепляли, но когда ночью и все спали, это было хорошо А днем, 150 здоровых, голодных ребят, живущих в стоящих на запасных путях вагонах и не знающих время отправления поезда, практически нельзя было ничем остановить , когда высыпали из вагонов и направлялись на вокзалы, в привокзальные буфеты, где практически было пусто, А есть -то хотелось!.Вот, иногда у торгующих женщин, покупали молоко, лепешки, отварные картофелины, яблоки и ещё какую- то снедь. У тех, у кого были деньги проходило все гладко. Но, как всегда , нашлись и безденежные ребята, которых было немало и они , набрав кое что из еды, убегали от торговок. И о нашем эшелоне стали говорить, что везут «малолетних преступников» , поэтому на следующих разъездах, торговки убегали заранее от состава .Было это, где-то, под Новосибирском, когда в пути находились уже больше десяти суток.
Ещё хуже было положение с водой. Всю воду, что была в вагонных емкостях выпили и вылили, а новой, набирать негде было. Состав стоял на запасных путях, без паровоза. А водозаборные железнодорожные колонки находились совсем в других местах вокзала. Проводники в вагонах отсутствовали, всю уборку делали сами ребята. Конечно, она была далека от совершенства. Вот за водой и бегали к колонкам, а набирать то её не во что было. Наливали в бутылки. баночки, а если у кого находилось ведро, то в него. Ведерки – то, мы сами доставали, с пожарных щитов. Или если оно стояло или лежало бесхозным, а может и с хозяином. Нужда, же была! Когда подгоняли состав под водопроводную колонку, мы наливали воду во все емкости и посуду. Но, случалось это не часто.
Находясь столь длительное время в таком тесном пространстве, как купе вагона, все ребята быстро друг с другом перезнакомились. Даже образовались группки, в которых все дружили и делились друг с другом, как съестным, так мыслями и воспоминаниями. Насколько позволяет память, то Леня Голанцев объединился со своим двоюродным братом Витей Савиным, Юра Кулагин -со мной. Володя Шушин с Колей Шиляевым, Олег Зуев - с Володей Володиным, ну и т.д. Еще объединение было и по возрасту. Шушин, Володин, Зуев и ещё несколько человек были рождения 1925 года, Голанцев и несколько других человек – 1926 года. А мы- 1927 года.( Забегая вперед,скажу, все ребята 25 года рождения, в 1943 году были сразу же призваны в армию и отправлены в школы младшего комсостава. Поддерживая с ними связь, мы узнали о гибели многих из них, а Володя Володин был тяжело ранен и долго лечился в госпитале.
Анжеро-Судженск
Наконец наш эшелон остановился на железнодорожной станции с непонятным названием «Анжеро-Судженск». Нас встречали. На деревянной платформе толпились десяток «старых» спецов в форме (будущие наши помкомвзводы и командиры отделений-«комоды», на первых порах, потом «комодов»…стали назначать из своих спецов).. Кроме них было и школьное начальство, в лице начальника школы и его помошников .А также командир батареи старший лейтенант Шевкунов, под чьё командование мы и попадали.…Спецшкола имела двойное подчинение- по линии НАРКОМПРОСА, просто спецшкола, по линии Наркомата обороны - специальный учебный артиллерийский дивизион. трехбатарейного состава. В первой батарее обучались десятиклассники, в третьей батарее - вновь прибывшие –восьмиклассники .А помошники командиров взводов (помкомвзводы) назначались со второй батареи.
В нашем шестом взводе был сержант Раженков.. а командиром взвода, он же и классный руководитель, учитель математики Фетисов Антонин Иванович..…В других взводах командирами были офицеры, после выписки из госпиталей, признанные негодными к строевой службе. Когда все прибывшие разгрузись, им приказали свои вещи погрузить в автомобиль ЗИС-5, а самим построиться по взводам. Командовал нами, уже старший лейтенант Шевкунов, тоже прибывший из госпиталя и после головной контузии, признанный негодным к строевой службе, ну, а в «учебке» – годным. Перед вновь построившимся выступил начальник школы Никольский. Поздравив с прибытием объявил, что им предстоит совершить пеший марш на 25-30 километров в деревню Щербиновку, где мы будем находиться первое время и , проходя карантин, помогать колхозникам в сельскохозяйственных работах.
Было утро начало августа, погода стояла хорошая, слова начальника школы никого не удивили, так как под Москвой было тоже самое - почти все работали в колхозах или еще где то. Про вещи сказали, что по возвращению из колхоза, они найдут их в своих расположениях.Стоя в строю, стали озираться по сторонам. Оказалось, что стоим мы на небольшом полустаночке. Здание вокзала, если его можно было так назвать, представляло из себя одноэтажный домик, построенный еще в царские времена. Перрон был деревянный, небольшой, с одной стороны путей. Как правило, поезда дальнего следования, пролетали мимо этого полустаночка, ну а товарные, остнавливались. на вторых и третьих путях. Тем более, что была и платформа и эстакада, для погрузки каменного угля, добываемого в этих местах. Но в связи с тем, что в город прибывали эшелоны с эвакуированными, то и пассажирские поезда тоже стали останавливаться на этой станции.
Вскоре раздалась команда, «перестроиться в колонну по четыре» и, «первый взвод прямо, остальные за ним., шагом марш.». И вот эта масса пацанов, одетых, кто во что, в колонне по четыре, слабо соблюдающих дистанцию и порядок, двинулась в путь, неизвестно куда, Впереди шагал комбат, ст.л-т Шевкунов , замыкал колонну старшина Виноградов, «спец» из первой батареи, боксер, назначенный нашим старшиной батареи. Первые шесть-семь км прошли довольно бодро. Но к обеду, солнышко стало припекать жарковато и некоторые парнишки стали прихрамывать, Мозоли натерли. Попытки запевать какую-либо песню, успеха не имели.
Шагали молча. Несмотря на команды старших «спецов», порядок соблюдался очень даже слабо. Хорошо, что еще шли по взводам, ни о каком «строевом шаге» понятия не было. Когда делали привал, то все ложились на землю и просто закрывали глаза. Какие у кого мысли «витали» в это время в головах у многих, можно только догадываться. Дорога, по которой мы шли, была чисто полевая, по ней практически ездили только лошади с телегами. Возможно могли проехать и машины, но их не было Трактора ходили, когда были исправные. Дорогу окружали мелкие кусты и редкие деревья. А невдалеке, виднелась стена сибирской тайги.
И, все -же, худо-бедно, к вечеру наша колонна подошла к деревне Щербиновка. На нас, глядеть, (не встречать),высыпал весь деревенский люд. А этот «люд» состоял из одних женщин и детишек обоего пола. Мужичков было раз-два и обчелся, да и то, очень пожилых по возрасту. Сказать, что нас здесь очень ждали, не приходиться. Помещение свинарника, в котором нам предстояло жить, было только что освобождено от животных, которых отправили в загот пункт для нужд фронта. Цементный пол был еще не просохшим от свиного навоза.
Представитель школы Юрий Красс и командир батареи ст.л-т Шевкунов ,затеяли какой то разговор с председательшей. .Мы разошлись по двору, не успевая отвечать на вопросы женщин, особо девчат нашего возраста. Усталость – как рукой сняло, даже те, кто прохромал всю дорогу стали «хорохориться. Вскоре появилась водокачка с водой, затопили плиты с котлами , стали готовить ужин для вновь приехавших. Подъехали две телеги , доверху набитые соломой , которую стали раскладывать на деревянные нары, лежавшие прямо на полу. Это были наши постели, на многие недели пребывания в этой деревушке. Распределив места по взводам в помещении, командиры повели своих подчиненных занимать места («согласно купленным билетам)»в этом бывшем свинарнике, ныне ставшим нашей казармой.( А куда было поселить 150 человек, если пустым был только большой деревянный, утепленный свинарник).
Ужин был для нас роскошным. Тушеная капуста с картошкой, да ещё и суп перловый. А на последок –чаю , хоть отбавляй , правда свой,деревенский, из каких-то трав. Это было все колхозное. Наутро прибыли повара из школы. Привезли продукты, положенные нам, И «кормление», хотя и скудное было налажено. Потом началась работа. А её было «завались!» Копать картошку, убирать овес. Собирать колоски ржи на скошенном поле. Заготовлять сено, помогать в работающих еще коровниках и конюшне.-.одним словом без дела не сидели. А вот в воскресенье, у нас был относительный выходной. Это надо понимать так, Если ты не в наряде по кухне и не по казарме, где надо было вкалывать и день и ночь, то мог выйти в деревню. Вечерком там устраивались небольшие гулянки под гармошку.Вот туда и стремились. Да не все попадали., Как правило, только ребята 25 года, а нам, пацанам, приходилось смотреть издали.
Ну, а с утра понедельника, все опять начиналось сначала. Но вскоре пришла сибирская осень, с холодными дождями. Работали мы все в своей гражданской одежде. Вскоре она поизносилась. Обувь, от сырости стала расползаться, верхняя и нижняя одежда были постоянно мокрые. Печи, отапливаемые дровами, которые мы сами и заготавливали, не успевали её высушивать. А работы не убавлялось. И все же, приказа о возвращении в школу, мы дождались. То ж расстояние, почти по той же дороге, только размытой дождями и раскатанной телегами, мы преодолели за 5 часов. Какое же было благоденствие, когда нас сразу же отправили в баню где сбросили свою старую, промокшую и износившуюся одежду, а помывшись, одели нижнее белье и верхнюю форменную гимнастерку с брюками, ботинками, а также фуражкой и «спецовским» ремнем.
Когда же переоделись, мы сами не узнали себя. Кто то в военной форме выглядел «орлом» , а кто то и «курицей» Но, потом все «притерлись» и стали почти одинаковые. После бани, нас повели в школу. Она располагалась в двух зданиях, бывших местных школ, которые передали нам. Одно здание было общежитием, а другое- учебным корпусом. Мы прибыли в обшежитие. Оно было двухэтажное. На первом этаже располагалась третья батарея, дежурная комната,. телефон и дневальный при нем, В одном крыле- умывальник и туалеты, а по другую сторону – шесть классных комнат, превращенных для нас в общежитие, с двухэтажными железным кроватями, вместимостью до 25-26 человек, то есть – на каждый взвод –один бывший класс.
Были и другие помещения, как то санчасть, хозблок, каптерка. Каждая комната отапливалась индивидуальной кирпичной печью, которую топили дневальные, из числа «спецов». Около здания школы были и подсобные помещения, типа сараев, где хранились какие то инструменты и другое хоз.имущество.На втором этаже размещались первая и вторая батареи. Там были канцелярия и другие подсобные помещения. Когда нас привели и показали нашу комнату,то предварительно распределили по двум отделениям, приказав первому отделению расположиться напротив окон, а второму –напротив дверей. Я был во втором отделении и мне досталась койка слева от двери, у самой стенки, на втором этаже, Какое же это было блаженство, когда мы застелили свои койки постельным бельем, разделись до трусов и маек, улеглись на свои места.
Учеба
А утром, был всеобщий подъем и физзарядка. Затем туалет и построение на проверку. Утренняя проверка была первой и очень серьезной Младшие командиры, из числа «спецов» второй батареи, нас осматривали со всех сторон, вплоть до снятия ботинок, наличия носового платка, чистых подворотничков, иголок с нитками в пилотках, ну и т.д. Потом повели всю батарею на завтрак в другое помещение школы, примерно за один км. Заведя в столовую, показали нам наши столы и по 8 человек, рассадили. Сначала зашли за столы и постояли, пока все не разберутся. После команды «Садись», уселись. На завтрак дали по кусочку масла, по кусочку сахара , ломоть хлеба белого и черного. И овсяную кашу в кастрюле, из которой мы ее и разделили по алюминиевым мискам.
Я так подробно пишу об этом, потому, что это был первый настоящий военный завтрак. Впоследствии, питание было у нас всегда на первом месте, так как сами ходили в наряды по кухне, сами готовили продукты, сами производили уборку помещения и мыли посуду, сами летом заготавливали картофель и другую сельхоз продукцию для школы, работая в колхозах или совхозах. Что касается меня, то я приобрел определенные навыки, в такой хозяйственной деятельности, которые впоследствии, пригодились в дальнейшей службе.
Наконец, началось знакомство со школой. Сначала нас привели по взводам в школьный актовый зал. Познакомили со всеми преподавателями , командирами взводов, которые, что-то говорили о необходимости примерного поведения, хорошей учебе, о других вопросах и развели по классам. Мне досталось место в крайнем левом ряду, на первой парте., вместе с Борисом Шавриным. Наш классный руководитель, Антонин Иванович Фетисов, преподаватель математики, свой первый урок начал с ознакомления с нами по алфавиту и вызовом к доске. Для решения какой-нибудь задачки или доказательства теоремы в объеме 7 –ми классов. Некоторые ребята быстро решали эти примеры, ну, а некоторым. в том числе и мне, пришлось здорово попотеть и краснеть за неисполнение задания. Потом были уроки литературы и русского языка, где другие преподаватели, тоже знакомились с нами, как с учениками. Преподаватель литературы и русского языка был Бочаров. Преподаватель географии- Величко. Вот они, и другие – немка. естественник, историк, физик. химик и другие – были преподаватели от бога. Некоторые из них, были учителями в царских военных кадетских корпусах. В то время им было, где-то, по 60 лет, не больше. Но были у нас и секретари партийной и комсомольской организаций. А преподаватель истории—политработник, после тяжелого ранения, прибывший в нашу школу и проводивший занятия интересно, с выдумкой , но зажатый в «шоры» существовавшей идеологии. Если говорить честно, то такого высококвалифицированного состава педагогов, я больше не встречал, по меркам того времени
Так началась наша основная учеба, ради которой мы и поступали в спецшколу. Нет необходимости рассказывать, кто и как учился. Всякое было. А вот взваимоотношения в классе-взводе складывались постепенно, иногда по непонятным признакам и причинам. На первом месте возникновения дружеской привязанности было землячество. Если он, или я, жили где-то поблизости друг от друга и знали кого-то из общих знакомых, или рядом, по местности, то как-то и возникала внутренняя близость, когда можно поговорить о чем-то близком и знакомом. Вот так и возникали дружеские отношения. Появлялись и другие причины для дружбы. Иногда это выражалось в пристрастии к чему-то. Например. к футболу. Был у нас белорус –Ткачевский. На гражданке он играл в серьезных футбольных командах, и у нас нашел любителей футбола. Вот у них были разговоры о командах, о приемах . об игроках ну и т.д. Было увлечение и спортом, но реже. Там ребята были практически в одиночестве, мало из нас было боксеров, гимнастов, бегунов. Но вот, лыжников было много. На этой почве тоже возникали дружеские связи и отношения. А были отношения и по курению. Все же были 16-17 летние пацаны. Никто не курил, за исключением одного или двух человек. но потом, стихийно, стали приобщаться к куреву и другие ребята. Образовались сообщества курильщиков.
Во взводе были разные люди. Например, Изя Бархин был запевалой. Коля Шиляев был художник-карикатурист, выпускал «боевые листки».Сам я не раз попадал под его острое «перо» за получаемые иногда «двойки» А вместе мы дружили, даже на учениях, когда находились на одном НП, ночью, если выпадала спокойная минутка, исполняли романсы по телефонной трубке. Все ребята на других пунктах нас слушали. А романс был лермонтовский, «Выхожу один я на дорогу..» Ребятам нравилось. А вот музыкантов и артистов во взводе не было. Кстати, сейчас идет нелицеприятный разговор о национальностях. У нас, этого, даже, в самых откровенных беседах, никогда не было. Никому, в голову, не приходило, определяться по национальностям. Главное, что являлось приоритетом,это- кто ты сам, что ты умеешь, как ты относишься к другим. И как ты уживаешься с другими. И нам было совершенно безразлично, что Изя Бархин, наш взводный «запевала»-еврей .Фарбрихер, что спал подо мной – немец, Шиляев Коля—татарин, Пупулис –грек, Голанцев Леня – скандинав, остальные-то ли русские, то ли украинцы, то ли белорусы. Этот вопрос не был никогда определяющим.
И сейчас, когда идет разговор по всей стране, о людях другой национальности, что они, якобы, не такие, как мы, стоит вспомнить о до военных и до перестроечных лозунгах о дружбе народов, о едином союзе, о великом государстве, о единой стране, о единой цели, к которой стремились. Да, такие мы росли, воспитывались, свято верили в правоту всего нашего дела- строительства нового , общества и что -главное- в его защиту!И наши педагоги, нам в этом помогали, (Бочаров, который был близко знаком с Маяковским, с Есениным, всем «бомондом» 20-х годов, Фетисов. Величко, Красс и др.) Если Вы заметили, в повести, не было ни разу, упомянуто слово «патриот» и его производные.
Будни
В 21 столетии, технические возможности влияния на людей возросли неимоверно! В сороковые и пятидесятые годы 20-го столетия, основой влияния была простая человеческая речь, плюс радио, а потом и телевизор. А вот в 21 веке, чудовищно разрослись всевозможные средства влияния на психику человека, на формирование его мировоззрения. Мне пришлось пережить и то, и другое. И скажу прямо- та атмосфера жизни, влияние непосредственно окружающих людей, лозунги того времени, наконец, сама действительность всего уклада жизни, со всеми её плюсами и минусами- воспитывали патриотов в настоящем смысле этого слова. И что, удивительно, тогда никто не говорил об этом, не выстраивал никаких теорий, как это сделать! И Великая Отечественная война доказала на практике жизненность такого мировоззрения и патриотизма, сформированного в довоенное, военное и послевоенное время. Жизнь большого, учебного коллектива, который представляла наша школа, всегда связана со всевозможными проявлениями различных жизненных ситуаций – и положительных, и отрицательных. Было всё. Были отрывы от учебы для работы в каких-то организациях, типа шахты или ещё где-то. Были перебои с продуктами, были внеплановые выходы для ликвидаций каких-то аварийных последствий, А были случаи воровства, избиения.
Но ни одного побега из школы. Было много и анекдотических случаев, над которыми потешалась вся школа. Один из них: Командир дивизиона, прибывший после ранения в школу майор Хомутов, звонит по телефону в роддом. «Судженка, род дом,дайте. Это - род дом.? Хомутова опросталась ?. Да!., Что родилось?» Или, старшиной всего дивизиона был спец Саламов. Так его все ребята не называли кроме, как «Саля-- тухлый рулет».Кстати , при мне был всего один случай воровства. В Щербиновке, на сельхоз работах, одному спецу, прислали посылку. Она лежала у него в тумбочке. Ну, и «спец», Карпухин, позаимствовал кое что из неё. Расплата была жестокой. «Темная», устроенная ему, вынудила покинуть спецшколу
Общежитие молодых парней, это что-то! Тем более, в одном замкнутом пространстве, как комната, бывшая учебным классом. Тут, ни от кого, не скроешь ничего! Каждый – был на виду. Да, были лидеры, Но у нас не было «шестерок». И только благодаря нашим командирам и преподавателям.
Вот пример. Через нескольких месяцев учебы, к нам в общагу, стали наведоваться спецы из второй батареи. Приходили после отбоя трое спецов –« Паша»( ударение на последнем слоге) и ещё двое с ним, Приходили с форсом, говоря кратко: «Салаги, через 10 минут, все портсигары должны быть наполнены табаком, иначе будем учить!»1Так было около недели. Потом, наши старшие ребята, 25 года рождения, Володин, Шушин. Зуев, и ещё трое , сказали: «Всё! Надо их отучить!». Вовка Шушин нашел обрезок водопроводной трубы, Зуев нашел здоровую палку, а Володин, просто, в одной майке, с огромными бицепсами, встал около двери, с другой стороны. Такую сцену, надо было только видеть, когда трое «хилявых» спецов зашли в общагу и предъявили свое требование, и вдруг, перед ними встали трое наших, с обрезком трубы, палкой и, прикрыв дверь для их отхода, Володя, со своими мышцами. А вокруг, поднялись остальные ребята, обыкновенные, но, настроенные очень агрессивно , по отношению к пришельцам. Какие же они оказались жалкими! Ну. прямо по пословице» :»Молодец против овец, да сам овца –против молодца». Дав им ногой под задницу, выгнали из комнаты.
Больше никто к нам не приходил. Что касается первой батареи, то это были наши друзья. Как же они хорошо к нам относились! Старшина Виноградов, боксер, когда узнал о похождениях спецов 2-ой батареи к нам, в ЕГО, взвод, поднял на ноги всю первую батарею, Что эти ребята проделали со второй батареей, я не знаю. Результат был таков - больше мы ни «Пашу», ни его подельников, у себя не видели. Таковы были у нас порядки, совершенно независимые от официального школьного начальства. Да, и вообще, всегда существуют две жизни, одна официальная, а другая, настоящая, со всеми нюансами, плохими и не очень плохими. Но жизненными. Поэтому, чтобы выжить, надо быть просто самим собой.
Весной 1943 года, после Сталинградской битвы, у нас был нормальный учебный процесс. У некоторых спецов были «тройки, Их было немного. Остальные ребята были «хорошисты или отличники. После сдачи экзаменов и перевода в девятый класс( вторую батарею), нас отправили в летние лагеря на полтора месяца. До этого времени опять пришлось поработать на разных работах, Но к этому привыкли и относились с пониманием, шла подготовка к Курской битве. Нужно было много всего, особенно металла, каменного угля, а также нефти.
Поход за картошкой
•
А вот в феврале 1943 года, в спецшколе сложилось критическое положением с продуктами. Не было картофеля и других овощей. Но у нас, в 30 км, от Анжерки, в совхозе деревни Щербиновка, в овощехранилищах, находились наши, заработанные в течении трех месяцев, сельхозпродукты. Зима была очень снежная и дорог, чтобы вывезти эти продукты, просто не было. Командование школы принимает решение- в ближайшее воскресение, отправить в совхоз всю третью батарею, с санками, сбитыми из двух лыж. На эти санки можно было положить целый мешок картофеля. Подготовка началась с того, что были определены «пары», которые соорудили подобные санки. Назначены старшие по взводным колоннам. Мероприятие было очень серьезным. Температура на улице была ниже 20 градусов. Всех больных и занятых в других мероприятиях, освободили от похода. Годными оказались ровно 100 человек и 50 саней.
Наконец, наступило назначенное воскресение. Подъем произошел в 6-00. Выходили по взводам, парами. Город Анжеро-Судженск состоял из двух поселений-Анжерки и Судженки. Расстояние между ними было около 5-6 км, а в промежутке-- большая низменность. И наш путь, вначале, проходил по низменности, а потом через Судженку, после которой начиналась полевая дорога, обозначенная кое-где, следами от конных саней. Шли вначале в темноте, а с рассветом, к 10 часам утра, прибыли на место. Тут нас встречали наши знакомые, по летне-осенним работам, женщины и девчата. Честно говоря, встречи были сердечные. Учитывая, что темнота наступает быстро, то нас начали загружать мешками с картошкой сразу же и отправлять, по парам, обратно. И получилось, что колонна растянулась на много км. Каждая пара, шла своим путем. И когда первые взводы уже ушли далеко вперед, то наш взвод только начинал грузиться.
Был сильный мороз, ребята были неопытные и на мешок с картошкой, некоторые даже не забросили пучок соломы, чтобы предохранить от замерзания. Ещё после немцев, лично мне, пришлось совершать такие переходы за конским мясом, за дровами и другими продуктами, Ходил я с напарником, и один из нас впрягался в веревки, а другой сзади толкал санки колом. Здесь, я тоже нашел кол. Коля Шиляев, мой напарник, впрягся в веревки, а я стал толкать санки колом сзади. И у нас сани пошли быстро и легко. Потом поменялись местами, и так всю дорогу. Другие, увидев нас, тоже стали так делать и ходьба пошла побыстрее. И, все-же, к Судженке подошли уже в темноте.
Где то на окраине, увидели санки, подобные нашим, рядом с калиткой дома, окна которого освещались керосиновыми лампами. Решили зайти, узнать, что случилось. Оказалось, что ребята из третьего взвода устав, решили отдохнуть и сварить картошечку, которую везли. Предложили нам. Мы не отказались. Увы, картошечка у ребят оказалась помороженной, да без соли, да водянистая, после разморозки. Одним словом, не пришлось нам передохнуть в тепле. Сказав ребятам спасибо, посоветовали закругляться и «двигать» в спецшколу, где нас давно уже ждут. И правда, на складе, ( а это был спорт зал), нас ждали с большой тревогой все начальники. Отдав мешок с картошкой, прикрытый соломой, мы стали уходить, но комбат остановил нас, а старшина Виноградов отвел в столовую, где и накормили ужином.
А спать пошли сами. Хотя и поздно вечером, но все спецы пришли и привезли свои мешки с картошкой. Ну, а у кого она замерзла или нет, об этом не думали. На склад спецшколы было завезено 50 мешков картофеля, что обеспечило питание 300 человек почти до весны. И что главнее всего, все ребята, предоставленные сами себе, в мороз более 20градусов ниже нуля, возвратились усталые, но не обмороженные. Не стонущие и не жалующиеся никому. Да, это был набор в спецшколу особый, почти все перенесли войну по- своему. И переносили трудности спокойно и уверенно, а то, что приходилось преодолевать сейчас, считали в «порядке вещей», обыденным делом. Потом, летом, после лагерей, нас опять отправили на работы в эту деревню. Заготавливали сено на всю зиму для коров. Было уже всё знакомо, даже с девченками, которые ворошили скошенное сено, у некоторых ребят возникали особые, известные только им, отношения.
ЛАГЕРЯ
Как уже говорилось, после переводных экзаменов, нас отправили в лагеря, где пришлось постигать все науки воинской жизни. В соответствии с уточнениями, принятыми ещё в ноябре 1937 года,спецщкольники должны были проходить45 дневные лагерные сборы. В лагеря убыли все «спецы», вместе со своими воинскими начальниками. «Лагеря»- были бывшие пионерские лагеря, около красивейшего озера Мишиха. Когда мы туда прибыли, то все имевшиеся здания и помещения были заняты под военные госпитали и другие нужды, для раненых и выздоравливающих. А их было немало.
Для нас определили места на противоположном берегу озера, где и создали настоящий палаточный городок, со всеми положенными воинскими атрибутами. Линейка, дневальные, спортплощадка, плац, для построения, туалеты, столовая под открытым небом ну и т.д, Но главное – палатки на десять- одиннадцать человек, по –взводно и по батарейно, Внутри палаток – деревянные нары вдоль противоположной стенки от входа. Койки заправлялись всеми аккуратно и по всей длине стенки. У входа, справа от входа, стояла тумбочка. Там должен был быть дневальный, что не всегда осуществлялось на практике.
Нашему взводу было выделено две палатки, на первое отделение и на второе. Так как к этому времени из взвода были призваны ребята 25 года рождения, то у нас осталось всего 20 человек. И мы располагались в двух палатках, по 10 человек, все на одной стороне. Нет нужды рассказывать о буднях, скажу только одно: курс «молодого бойца» был нами отработан до мелочей, плюс артстрелковая подготвка, плюс физ подготовка, плюс марш-броски, плюс соревнования по подтягиванию , плюс кроссы, плюс плавание, плюс наряды и караульная служба со штыком( оружие нам не полагалось).
Ну и масса всего прочего, от наряда по кухне, до чистки туалетов. Но самое главное начиналось после отбоя, когда после вечерней проверки расходились по палаткам. Десять человек ложились на нары, дневальный закрывал полог дверцы. А комары, которых было около озера, несметное количество, заполняли всю палатку. То и дело слышались недовольные возгласы, даже нецензурного плана, предложения разные, от того, что надо сразу всем ложиться на один бок, а потом, по команде кого то , переворачиваться на другой, и , наконец, начать всем курить, только для изгнания комаров. Сказано – сделано. Это был конец мая –начало июня 1943 года. Мы все стали курить, думая, что спасемся от комаров. Какая наивность, а пагубная привычка осталась на всю последующую жизнь.
Щербиновка
Закончились лагеря, Нашу батарею опять отправляют на работу в Щербиновку. Многие едут туда с радостью. Я, уже в «должности» «комода», руковожу сенокосом. Кстати, у меня не было одного звания –младший сержант. Было звание «ефрейтора», потом сразу сержанта, потом, в училище – старшего сержанта. Выше –не поднимался. Сенокос был тяжелым. Ничего и никого, кроме «спецов» не было в деревне. А коров и телят надо было кормить. Женщины все измотались на работе. Мужики, которые были, или с фронта раненые, или старики. Сено косили с утра и до вечера, вручную, одни «спецы». Женщины, после обеда подходили и ворошили валуны. Если погода была хорошая, то сразу загружали на подводы и везли к местам, где стога ставили. Копны -то, ставили недалеко, сами женщины управлялись. А ребята только сено подавали. А вот со стогами сложнее было. Из «спецов» никто этим делом не занимался, также как никто не «отбивал» и косы. Но нашлись среди мужиков специалисты, и те и другие. Так, что, решили эти проблемы.
Лето пролетело быстро. Что и говорить, на спецов, такая работа повлияла в положительную сторону. Все загорели, окрепли физически, познакомились с деревенской жизнью сибиряков. Завели сердечные знакомства. Осенью, уезжали даже с определенным сожалением для некоторых. Ну, а с 1 сентября начались занятия уже в 9 классе. Когда не были загружены работой, то имели возможность ходить в город по воскресеньям, иногда посещать Ленинградский ТЮЗ, эвакуированный из Питера. Собирались и со школьниками, из школ Анжеро-Судженска. Вечерами возвращались в школу.
Продолжение учебы
Однажды, идя по ж/д колее, вместе со школьным оркестром и неся на плечах огромную ТУБУ, повстречались с толпой ребят. Я шел с края и мне, кто-то из встречных ребят нанес сильнейший удар по лицу, в районе левого глаза. С тех пор, я плохо вижу этим глазом. Ну, а ребята быстро прошли, было темно, на этом всё и закончилось. Какие -то драки и случались, но это было редкостью и пресекалось нашим начальством.
В октябре 1943 года я, вместе с другими спецами, вступил в ряды Ленинского комсомола. Это было по деловому и по военному, в райкоме комсомола города Анжеро –Судженска. Фото у меня не было и билет мне выписали без моей фотографии. На первом же комсомольском собрании батареи, где меня принимали в комсомол, объявили о получении мною комсомольского билета в райкоме комсомола и о том , что я «влился»в ряды комсомольцев и теперь с меня будет двойной спрос за мое поведение и учебу, чем прежде. Правда, на самом деле, я не очень почувствовал большую разницу в своем поведении и учебе до вступления, но на взводных комсомольских собраниях и на батарейном, иногда моя фамилия упоминалась не всегда с лучшей стороны. Это действовало, внутренне я переживал и как-то старался реагировать на критику.
Осенью1943 года, по комсомольским поручениям, мы распространяли среди населения города государственные облигации, а перед государственными праздниками, выступали с докладами в рабочих коллективах. Свое первое выступление, перед 23 февраля 1944 года, я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Это было в местной конторе, прямо в зале, где работало человек 50 одних женщин, и они сидели за своими рабочими столам. Их начальница объявила, что сейчас перед ними, с докладом о Дне Красной Армии и положении на фронтах войны, выступит товарищ военный, и обратившись к нам ( а нас было двое, я и Володя Треплин), спросила, «кто из Вас?».Так получилось, что Володя сидевший, как то боком к залу, толкнул меня и я вынужден был подняться и назвать свое имя и фамилию. Начальница повторила и пригласила меня подойти к ней и встать за ее стол. Дрожащими от непонятного волнения руками, я вынул из внутреннего кармана заготовленный текст и не своим голосом начал читать по бумаге. Когда я закончил своё «чтиво», вместо того чтобы произнести поздравляющие лозунги, типа « Да здравствует... и т.д, я промямлил «вот и все».Начальница как-то помогла, потому, что сама добавила про Красную Армию , большевистскую партию, про товарища Сталина. И призвала еще самоотверженнее трудиться на своих рабочих местах. А узнав, что я первый раз в жизни выступал перед трудовым коллективом, она меня подбодрила и пожелала всего хорошего. Мне было стыдно за свою растерянность. Правда, я имел возраст16лет, с «хвостиком» но от этого легче не было.
Тем не менее, такие практиковавшиеся выступления «спецов» перед аудиториями разного профиля, в конечном итоге принесли им всем огромную пользу в дальнейшей жизни и службе. Да и само пребывание и учеба в спецшколе формировали из подростков настоящих военных, влюбленных в свою профессию и не мыслящих иной жизни для себя. Конечно, были и исключения, но редко и по каким –то причинам. А та трудовая закалка, которую они в силу военной необходимости получали, многим так пригодилась в дальнейшей службе и жизни, что они становились профессионалами не только в военной области, но и по другим направлениям.
Наши старшие «спецы», десятиклассники уже «выпустились» и были направлены в военные артиллерийские училища.В то время было много различных арт училищ. В г. Томске было тоже арт училище, куда направляли в основном наших ребят. Училище было на конной тяге и на мех тяге. Так вот, все старались попасть в подразделения на мех тяге. Дело в том, что лошадки хорошие животные, но уж много требовательные. Закрепленные за курсантами лошади требовали постоянно корма, чистки. уборки навоза из стойлов, занятий с ними по правильному поведению в упряжке, ну и массу других, на первый взгляд мелких вопросов.А честно говоря , делать такие работы было не очень приятно. Вот ребята и стремились попасть в учебные подразделения на мех тяге. Тягачами были для 122 мм гаубиц авто «студебекеры» , а для 152 мм гаубиц-пушек и 122 мм пушек – гусеничные тягачи американского производства , а потом и нашего. Все эти «тонкости», мы девятиклассники, узнавали от своих старших товарищей и тоже уже настраивались на подобные взгляды и желания.
Каникулы
Приближался Новый 1944 год. После Курской битвы нас стали меньше привлекать на разные работы. Больше стали учиться. Среди спецов прошел слух, что на Новый год будут каникулы, как у обычных школьников. Сразу все стали строить планы, как их провести. В основном все ребята были из Москвы и Подмосковья. Ехать туда, когда дорога в один конец занимала от 10 суток и более, было бесполезно. А местных ребят было мало и они жили в Анжерке. Но были и одиночки, у которых родственники проживали в Новосибирске, Барнауле, и других недалеких областях, от Кемеровской. Такой парень нашелся и в моем взводе. Это был Леня Леонтьев, у которого сестра проживала недалеко от Барнаула , около города Рубцовска, куда был эвакуирован тракторный завод, выпускавший в военное время танки Т-34.Он мне и предложил поехать вместе с ним к его сестре на каникулы. Я с радостью согласился, так как оставаться в Анжерке не хотелось.
И вот мы вдвоем, получив документы и прод паек на 10суток, сели на первый остановившийся поезд, шедший с востока на запад, и проехав всю ночь, доехали до Новосибирска.А там, таким же манером, сели на поезд шедший с севера на юг и поехали в сторону Барнаула, до Рубцовска. Выйдя на станции Рубцовск, поспрошав местных жителей где находится такая-то деревня, узнали, что до нее надо идти пешком километров 8-10. Вот мы и пошли по санному пути в эту самую деревню, где проживала сестра Леши. Вышли мы утром, погода была солнечная, мороз градусов за 20, кругом снежок и ни одного деревца. Как в той песне: « Степь, да степь кругом...» Но ребята были молодые, совершали и не такие переходы и марш- броски, так, что к12 часам дня увидели на возвышенности домики, с дымящимися трубами.
Сразу стало веселее, а то за время похода не встретили ни одного человека. Когда стали подходить поближе к деревне, то увидели цепочку собак, штук 12-13, которые обходили деревню перед нами, примерно за 1-2 км. А деревушка стояла на пологой возвышенности и было прекрасно видно эту цепочку. Где –то через полчаса или чуть больше, мы пришли в эту деревню. То, что мы увидели, нас не удивило. На пустыре, кое - где стояли домики, утопающие в снегу. Между ними было пространство, которое можно назвать улицей, дорогой, проспектом или ещё как-то. Но это место было натоптано, по нему ходили люди. И ни одной собаки. Зато мычание коров слышалось хорошо. Наше появление не осталось незамеченным.
Весь деревенский люд высыпал из домиков и подошел к нам. Среди подошедших не было ни одного мужчины, только женщины и многочисленная толпа ребятишек разного пола. Подбежавшая сестра Лени, начала его обнимать, а находившиеся с ней ее родственники стали обнимать и меня. Потом всей толпой пошли к их дому. Внутри это жилище представляло из себя такое убожество, что о нем лучше и не вспоминать. Главным была - огромная печь, которая топилась соломой. Дров то не было вообще. Вокруг были расставлены широкие лавки, на которых сидели и спали. Был и стол, на котором стояли чашки и миски. Из комнаты была дверь в сени, по ним - во двор, где мычала корова, в просторном коровнике и паслись куры с петухом. Вокруг на земле лежал толстый слой соломы, по которому ходила на привязи корова. Тут же был и туалет. Чуть дальше была пристройка, в которой стоял котел с печкой, Там мылись. Отдельно стояли два амбара, в одном хранилось зерно, в другом -сено.
Привезенные нами продукты вызвали живой интерес, так как, сами жители питались хлебом, испеченным в этой печке и иногда, молоком. А муку, для выпечки хлеба мололи сами в странном сооружении. Не знаю, как его назвать, но попробую описать. Каменное округлое корытцо, с толстой железной осью посредине и с крупной резьбой на верхнем конце. На нем, толщиной пять сантиметров каменный круг, который неплотно входит в это корытцо. Сверху, толстая деревянная ручка, плотно закрепленная в этом круге. В проеме корытца насыпалась кружка зерна, Потом, взяв за ручку . начинали крутить этот круг. После длительного кручения, из зерна образовывалась крупная мука из которой пекли хлеб. Этими продуктами
мы питались в течении всех пяти дней. Лично у меня было явное расстройство желудка от такого питания, которое я практически никогда не употреблял.
В ходе разговоров за столом, выяснилось, что стайка животных, которых мы видели на подходе к деревни не были собаками, а это была стая волков, которые сожрали всех собак в деревне. Жители деревни относились к совхозу, отделением которого являлись и занимались выращиванием пшеницы и ржи. В некоторых домах имелись свои коровы, но очень редко. Никаких овощей и фруктов никто не имел. Основную массу урожая зерновых сдавали государству, а иногда даже и семенной фонд. Фронт нуждался в продуктах. По утрам, особо зимой, смотрели в каком домике загорится свет. Туда и бежали. Чтобы зажечь факел и принести к себе в дом для разжига печи. Пять дней пролетели незаметно и мы собрались обратно в путь. Провожали нас всей деревней. На обратном пути мы еще заехали в Новосибирске к Лешиным родным, по какой-то линии родства. Но там мы пробыли всего несколько часов. Уж очень жили бедно и голодно, да и заснеженный город, в морозы ниже минус 20 по Цельсию, представляли из себя неприглядное зрелище.
Слухи и ожидания
В спецшколу мы прибыли за день до окончания каникул и имели возможность походить по Анжеро-Судженску, чем не преминули и воспользоваться.
После окончания каникул начались наши трудовые и учебные будни. Успехи Красной Армии на фронтах, освобождение всей территории оккупированной немцами, дали повод нашему начальству начать разговоры о возвращении в Москву. Это вызвало небывалый подъем настроения у всех спецов-москвичей и уныние у спецов-местных. В Москву брали только тех , кого привезли в 1942 году, а тех кого приняли уже на месте , оставляли. В мае месяце был проведен выпуск 1-ой батареи и ребята были направлены в разные училища. А наша батарея была переведена в 10 класс и стала первой батареей. Командиром батареи был назначен старший лейтенант Степанковский, без правого глаза. Носил повязку на правой глазнице и честь отдавал левой рукой. Его жена Мария возглавляла наш медпункт. Наконец, в июне официально было подтверждено о нашем возвращении в Москву. Началась подготовка к отъезду. Выделялся нам эшелон, из товарных вагонов для личного состава и платформ, для перевозки артиллерийской техники и имущества
.
Возвращение
Отбытие было назначено на середину июля 1944 года. Когда началась погрузка, то оказалось что у нас столько имущества и техники, о которых мы и не предполагали. Во-первых наши орудия( участвовавшие в русско-японскую войну 1904-5 годов), 76мм гаубицы на деревянных колесах , обитых железными обручами. Во-вторых, все автомобили, в третьих – вещевое имущество, от полотенец до обмундирования. Потом кухня с платформой и продвагоном, потом вагон с санчастью. И, наконец, вагоны для личного состава, для каждого взвода - вагон. Вагоны для личного состава были оборудованы двухэтажными деревянными нарами. По середине вагона была печурка и две скамьи. В нашем взводе, со второй половины разобрали верхние нары и стало просторнее. А так, расположились в одной половине все 20 человек.А вот с туалетом было сложнее. По малой нужде справлялись на ходу поезда. А по большой, приходилось ждать остановки поезда. Всё это житейские детали. О которых не говорят и не пишут. А когда дело доходит до их вынужденного исполнения , то они превращаются в острейшую необходимость. А в эшелоне было почти 300 человек. Да еще и женщин несколько.
И ни одного пассажирского вагона. С питанием было неплохо. Своя кухня, свои повара, свой нач прод. Да ещё в крупных городах нас кормили, иногда, в продпунктах, если наши начальники давали соответствующие заявки. Мало того, даже санпропускники открывали перед нами свои двери. А ехали мы от Анжеро-Судженска до Москвы ровно 21 день. Честно говоря, появились у нас и воши. За время нахождения в пути у нас никаких происшествий не случилось. Никто не отставал, никто не сбежал, никто не пострадал физически. Самое плохое - это стоянки по несколько часов или дней на запасных путях. Вспомним, 1944 год был годом десяти сталинских ударов, когда Красная Армия громила немцев от Севера до Юга. И конечно, были нужны огромные ресурсы, в виде живой силы , боевой техники и оружия, боеприпасов, ну и вещевого имущества и продовольствия. И все это производилась на вновь заработавших эвакуированных заводах и фабриках, в колхозах и совхозах. А перевозилось по железной дороге с востока на запад. Вот наш учебный дивизион и держали на запасных путях, пропуская вперед важнейшие эшелоны. А навстречу, шли другие эшелоны, с пленными немцами, захваченной вражеской техникой на переплавку, разбитой нашей техникой для ремонта, санитарными поездами с ранеными. Так что, нашему эшелону, стоять приходилось долго.
Естественно, что подобные стоянки не были воодушевляющими факторами для всех его пассажиров. Дело в том, что ранее, пассажирскими поездами убыли в Москву все гражданские преподаватели, у которых оставались там квартиры или была какая-то жилплощадь. Спецы- москвичи тоже стремились попасть скорее в Москву. А вот командный состав эшелона ехал неизвестно куда. Все были после ранений и их ждала незавидная участь, увольнения из армии. Но они не показывали вида и вели себя достойно, как подобает офицерам, с которых мы брали пример во всем.
. Во время долгих стоянок, иногда случались некие «находки». Так, где-то за Свердловском, наш эшелон поставили ночью на запасный путь. Паровоз отцепили. Проснувшись утром, увидели себя среди нескольких запасных железнодорожных путей, на которых стояли по несколько вагонов товарника, отдельные цистерны и платформы. Поняв . что стоянка будет долгой, не спеша стали приводить себя в порядок, готовить обед на своей кухне, искать где заправиться водой, ну и решать массу простых будничных дел. Погода в конце июля была солнечной, многие около вагонов разлеглись загорать. И вдруг к нашему вагону быстрым шагом подходят два «спеца» из третьего взвода и спрашивают Марию, медсестру из соседнего вагона с санчастью. А она, со своим мужем и ребенком, вышла из вагона и все вместе пошли прогуляться вдоль эшелона. Мы спрашиваем: «а зачем она Вам? Что, кто-то заболел?» Да нет, отвечают ребята. «Надо сделать пробу. Какую?» Сразу спрашиваем мы.
Немного помявшись ребята говорят: «Там стоит цистерна и на ней надпись, «спирт», ну мы крышку открыли, набрали в кружку, больше не во что, хотим проверить, не отрава ли какая!»А охрана какая-нибудь есть?» спрашиваем. «Да нет там никого, на отшибе стоит, за платформами пустыми» отвечают они. Полустанок, где остановили наш эшелон, действительно был какой-то пустынный, ни станции, ни людей, а рядом пролегали железнодорожные пути, по которым проносились в обе стороны различные поезда и эшелоны. Кто то из наших сбегал за Марией, она вернулась вместе с мужем. Когда ей рассказали и дали кружку с жидкостью, она поднялась в вагон. В это время комбата, её мужа позвали в штабной вагон к начальнику эшелона. Он ушел. А Мария подошла к открытой двери товарного вагона и сказала; «Ребята, это чистый спирт!»
Была уже вторая половина дня. К цистерне, что стояла метрах в пятистах от нашего эшелона и была невидна за товарными вагонами и платформами, потянулись группки спецов, по два-три человека с различными емкостями, от кружек до пустых бутылок. А о цистерне никто не сообщал, даже офицеры ничего не знали. Все делалось очень тихо и незаметно. А Мария все знала, а мужу не сказала. Только попросила спецов из нашего вагона принести ей две трехлитровых стеклянных банки для медицинских целей, что мы охотно и сделали. Кто сколько набрал спирта, история умалчивает. Больше пролили, когда черпали из люка котелком.
Но что интересно, до темноты, никто из посторонних к цистерне не подошел. А наши ребята закрыли люк, завинтили гайки и ушли все спать, А ночью к нам подцепили поезд и мы опять отправились в путь, к Москве. После ужина, уже в пути, попробовали спирта. У меня, кроме кружки металической, другой посуды не было. Спирта там было чуть больше половины, так как я пролил, когда возвращался. Проба у меня получилась неудачной. У других были бутылки, так они там его держали. А я, разбавив холодной водой, попробовал выпить, и спускаясь с верхних нар к дверному проходу, был толкнут внезапно тормознувшим паровозом так, что все содержимое кружки, выплеснулось наружу. Да я не горевал. Напиток мне не понравился. Но были и выпившие, правда, до утра все «проспались».
В отличие от первоначального переезда в Анжерку, от нас торговки на вокзалах не убегали, да и мы стали совсем другими. На очередных остановках, наши командиры отправлялись к жел.дор. комендантам, получали различную информацию из газет и сообщений по радио, а потом собирали нас и проводили политинформации. И мы были информированы обо всех событиях на фронтах и в тылу, правда, с некоторым опозданием. Успехи советских войск на всех фронтах войны в конце 1944 года, были хорошим моральным стимулом для нас. У всех ребят настроение было боевое. Даже медленное движение нашего эшелона, не вызывало никакого раздражения. В каждом вагоне были политические карты СССР, так по ним постоянно искали направления ударов Красной Армии, находили знакомые названия освобожденных местностей и городов. В свою очередь такое знание вселяло в нас уверенность в скорой победе и желание внести свой вклад в это дело.
Через несколько дней мы «въехали» на территорию Московской области. Появились знакомые названия жел.дор. станций, населенных пунктов-Александров, Струнино,Сергиев Посад и др. И опять остановились... , где-то между Александровым и Струнино. Вот это было невыносимо, Некоторые из ребят были родом почти из этих мест или чуть дальше. Ожидание, когда эшелон вновь начнет движение, было тягостным. Тем более, что уже все были распределены по командам, для разгрузки имущества, техники – боевой и авто и перевозки её в здание школы , что располагалась на Красной Пресне, в Шмитовском проезде, дом 1.
Многие из ребят-москвичей уже мечтали , как они приедут домой, кто их там встретит, что они будут делать дальше, к кому пойдут. Другие были более сдержаны, особенно это касалось спецов из Подмосковья. Мне и Юрию Кулагину было о чем задуматься. Когда мы уезжали в Анжеро – Судженск, то оставили дома матерей с двумя сестренками у каждой, самой старшей которой было 5 лет. Тем более, что у Юрки отец давно не писал письма, да и я не получал из дома писем, почти с Нового года. Была полнейшая неизвестность, которая нас очень томила и беспокоила.
Наконец, где-то часа в 2-3 дня подцепили паровоз и наш эшелон малым ходом начал двигаться к Ярославскому вокзалу. Остановившись где-то на запасных путях, часов около 7 вечера, мы прибыли в столицу нашей Родины - Москву. Господи, что тут началось! Москвичи все сразу стали проситься домой. Мы пока молчали. да и другие спецы из Подмосковья тоже. А эшелон стоял посреди жд путей, и разгружаться было некуда, эстакады для разгрузки техники были все заняты другими эшелонами. Тогда мы подошли к комбату, ст. лейтенанту Степанковскому и попросились убыть к себе, в город Высоковск до 9 часов утра.
Дело в том , что наш эшелон будет подан на разгрузку не ранее утра следующего дня, так как мы прибыли на конечную станцию и на лимитируем другие, проходящие и грузившиеся эшелоны первоочередных маршрутов. После некоторого раздумья и наставлений, комбат дал нам разрешения до 8 часов утра. Посмотрев на часы узнали, что шел уже девятый час вечера. А последний поезд на город Клин отправлялся где-то около десяти или одиннадцати вечера. Другие спецы оставались в эшелоне и из них была организована охрана его.
« Домой»
Вернувшись в вагон, а в нем ещё было более десятка человек, доложили старшему по команде о данном разрешении и быстро собрали вешмешки со своими нехитрыми пожитками и бегом, ныряя под стоящие вагоны, ринулись к Ленинградскому вокзалу, провожаемые ободряющими и сожалеющими голосами своих товарищей, которые оставались на ночь.
Добравшись до платформы пригородных поездов Ленинградского вокзала, узнали, что последний поезд на Калинин, с остановкой в Клину, пойдет около 23 часов и у нас еще есть некоторое время, на то, чтобы осмотреться вокруг себя. Здесь же мы не были больше 2-х лет. Когда подали состав, то по привычке сели в третий вагон, надеясь увидеть кого-нибудь из «высоковских». Но никого не встретили.
; В Клин мы прибыли около часа ночи. Недолго думая, вышли на жд пути . что вели к Высоковску и «устремились» вперед, в прямом смысле слова.
В начале третьего часа мы уже подходили к нашим домам. На двери нашей квартиры был установлен ручной звонок, которым редко пользовались. Вот я, подойдя, начал его крутить и стучать в дверь. Вскоре послышался испуганный голос матери: «Кто там ?» « Мам. Это Я!» Знакомый звук открываемой цепочки, распахнутая дверь, мама и две девчушки-сестренки, с накинутыми наспех на плечи халатиками предстали передо мной. Потом, зайдя в комнату, они меня обняли со всех сторон. Пришлось их немного остановить, говоря, что я с дороги и довольно грязный. Но это их не смутило, и все продолжалось, пока я не снял с себя вещмешок и гимнастерку с ремнем. Наверное дальше описывать не надо, сколько слез радости вытекло из глаз моих трех женщин. Полностью раздевшись и помывшись, сели за наш большой квадратный стол и начались разговоры обо всем пережитом, за годы нашего расставания.
А время летело быстро. Радость от встречи не давала забыть и о необходимости возвращения в Москву. Когда мы прибыли в Клин, то узнали расписание поездов на Москву, Наш , высоковский поезд отправлялся в Клин в5,45 утра. А с Клина на Москву, уже с Калинина, проходящий, останавливался в Клину на 2 минуты в 6,25. Вот нам и нужно было уложиться в эти рамки, чтобы вернуться во-время в эшелон. Поэтому, посидев немного за столом, сестренки отравились спать, а мы с мамой тоже решили «прикурнуть», чтобы не проспать. С Юркой договорились о встрече на 5,20. Нам до жд станции идти было от дома 10 минут. Я немного прилег на своей бывшей кровати . а мама не смыкала глаз всю оставшуюся ночь. Поднявшись в 5 утра, помывшись и слегка перекусив, с чашкой чая, я вышел из дома, сказав , что скоро опять увидимся и, что теперь я буду учиться в Москве, чем несказанно обрадовал маму и сестренок. Подходя к Юркиному дому увидел его, уже ожидающего меня . вместе со своей матерью и его сестрами. Встреча была радостной, но скоротечной. Мы торопились на поезд. Обратный путь был проделан благополучно и мы в 8 часов утра, с небольшим «хвостиком» , в батарее, докладывали комбату о своем прибытии.
А эшелон стоял на своем месте ещё несколько часов.
За это время, выгрузили и отвезли в школу, что можно было, из переносимых грузов. Только к 12 часов дня состав подогнали к эстакаде и мы быстро выгрузили свою технику и крупногабаритное имущество. Все проходило быстро, машины завелись, орудия выкатили на руках и подцепили к машинам, остальное имущество тоже, Часть «спецов» отправили «своим ходом» на трамвае в школу, а другие, в составе погрузочных команд, поехали на машинах.
К сожалению, не все проходило гладко. Отдельные машины «глохли». Правда, всего две. А вот с одной из машин, точнее, с орудием, которое было у неё на прицепе , произошла авария. На многолюдной улице, на глазах всего народа, у орудия отвалилось колесо. Конечно, машину «занесло», она задела ещё кого-то, но это были все «мелочи». Допотопное орудие, « ... времен Очакова и покорения Крыма»... лежало на боку, почти на середине проезжей части. Что делать? Никто не знал, Офицеров не было. Были одни «спецы» и гражданский- старший машины. И все-таки никто не растерялся. Помогла группа военных, во главе с капитаном, который проезжая мимо увидел эту «картину маслом». Остановившись рядом, приказал со своей машины принести толстую доску от скамейки, и с помощью «спецов» быстро привязать к развалившейся ступице орудия. Поговорив со старшим, и проверив на ходу эту привязанную «ногу», посоветовал ехать по переулочкам, избегая многолюдных улиц. Что мы и проделали, сгорая от стыда за свою « технику».
Прибыв в школу, и поставив в гараж машину, отправились в свое подразделение, где уже располагались прибывшие раньше нас «спецы». Прибыло в Москву почти 200 «спецов», 1 и 2 батареи. Независимо от проживания, всех поселили в казарме. Увольнения были только по воскресеньям.( Через некоторое время прибавили и субботу). Увольняли не всех, а определенный процент, и не имевших замечаний по службе. Так началась наша жизнь и учеба в Москве/
Часть 2.
Москва-1944 года.
Обстановка в Москве была военная. И хотя многие ограничения были отменены, просто так по городу не пройдешь. Военные патрули встречались повсюду и днем, но особенно, по ночам. Для выхода в город нам выдали документы, типа ученических билетов. Их мы предъявляли патрулям. В городе действовал «комендантский час», всюду встречались военные, как мужчины, так и женщины. Кстати, до нашего переезда из Анжерки , здание школы занимали зенитчицы ПВО, несколько сот человек. Потом их перевели в другие места. Постепенно быт и подготовка к учебе налаживались . Была середина августа. Нет-нет, а нас привлекали к работе на городских объектах, то ли разгрузка и погрузка какого-то военного имущества в порту, или работа в овощехранилищах, разгрузка вагонов и даже участие в патрулировании, совместно с комендатурой. Но это были краткие виды работ, а не месячные или более, как в Анжеро-Судженске. Были и увольнения, которых все ожидали с огромнейшим нетерпением. В батарее произошло переформирование. Вместо пяти взводов, сформировали четыре. Из нашего взвода некоторые ребята попали в другие взвода. Но « костяк», в количестве двенадцати человек остался до конца учебы. Поселились мы все в старом здании спецшколы. Помещение было специально построено для учебы и жизни всех трех учебных батарей. Кроме учебных классов имелись спальные жилые залы, емкостью на одну учебную батарею. Примерно на 100 человек. Или чуть больше. Была своя столовая, в которой могли принимать пищу сразу все учащиеся. Был актовый зал со сценой.
Забегая вперед скажу, что в этом зале нас, старщих «спецов», а потом и других, стали обучать бальным танцам. Преподавателем у нас была бывшая балерина Мариинского театра. Это была невысокая миловидная женщина лет шестидесяти, а может быть и больше, очень быстро нашедшая «общий язык» с нашими преподавателями из «бывших». Несмотря на свой нетанцевальный возраст, учила она хорошо. Сама показывала весь танец, а потом отдельно с каждым учеником, отрабатывала отдельные «ПА» танца. И все наши «спецы» надолго сохранили в памяти и в практике её уроки. А среди нас оказались, впоследствии и такие, которым пришлось быть на дипломатической работе и участвовать, в силу служебных обязанностей, на различных приемах и танцевать с дамами, дипломатических корпусов дальнего зарубежья.
На ознакомлении со всеми архитектурными подробностями здания школы много времени не потребовалось. Вскоре мы знали все «закаулки» здания и могли входить, а главное «выходить», когда понадобится, особо если лишались увольнений. Правда, это было редко, но случалось с отдельными нашими «спецами», что греха таить
.
(Продожние следует на*** "Спецы")