В продолжение рассказа "Расстрел".
Прошёл месяц, мы шли с почти пустыми рюкзаками, продукты заканчивались, но грела мысль, что скоро придём к лабазу, порадуем животики. Подходим к заветной полянке. Место красивое. Сосняк клином в болото вдаётся, ягель шуршит под ногами. Ну, комары, пауты и мошка довеском.
Только скажу честно- привыкает человек и к этой заразе. Один мой знакомый охотник- дед Степан- как-то мне сказал, когда я весь себя исхлестал, отбиваясь от кровососов.
-А ты их не убивай, и они тебя кусать не будут. Они же живые тоже, как люди.
Сомнительно, конечно, но стерпеть всё можно, оказывается.
На болотинке сохранились вмятины от колёс вертолёта, мох примят, а брезента нет.
Такое разочарование. Ведь упаковал и деликатесы кое-какие туда, чтобы потешить желудки. Карамельки, вафли. Решили переночевать, а утром поискать ещё.
Нашли! Метрах в 100 в зарослях непроходимых лежал изодранный брезент. Всё было истоптано медвежьими следами. Банки сгущёнки раздавлены и изгрызены. Никак не пойму, как он их отличает от тушёнки. Мешочки с крупой, сахаром изорваны, внутри копошатся какие-то жуки-червяки. Тушёнка и рыбные консервы на открытом воздухе повздувались. И всё покрыто мощным слоём помёта. И откуда в одном медведе столько... каки. Или они компанией орудовали? Мрачно смотрим на это безобразие, а косолапый, возможно, лежал где-то рядом и, ехидно злорадствуя, наблюдал за нами. Выковыряли три банки из-под самого низа, лосось в томатном соусе- показались они нам в порядке. Потом поорали в глубь чащи всякие ругательные слова- типа, попадёшься ты нам, паразит лохматый...
Отошли к ручью, сварили чай и открыли эти банки. Рабочим повезло, а я траванулся. Ну, все знают последствия отравления. Всё, что было внутри, вылетало со страшной скоростью через все возможные отверстия. Правда, в городе есть врачи и таблетки. А тут только организм, который сам борется. Победила молодость.
Еды у нас оставалось маловато, лишь крупы и мука, решили ускоренно двигать до следующего лабаза- км около 100, но по пути выполняя работу свою.
Постепенно дошли и туда. Разочарование было неописуемо. Лесные хулиганы утащили и этот брезент, бесследно. На полянке остались следы их,вOлок по траве, мху, просыпанная крупа и ни одной банки. Куда всё заныкали, мы так и не обнаружили. Как же в эти минуты мы не любили медведей!!!
Продержались после этого мы ещё несколько дней. Шли дожди, вода в речках поднялась, мутная, рыба плохо ловилась. В одном зимовье увидели мешок, подвешенный к потолку. Сняли, раскрыли, внутри было что-то непонятное- то ли комбикорм, то ли отруби. Ясно одно- охотник подкармливал либо коня либо собак. Подумав, слепили какие-то лепёшки на воде из этой фигни. Масла и соли уже у нас не было. Заботливо положили лепёшки-котлетки на сковородку и начали печь. Через пару минут конструкция стала разрушаться, и скоро на сковороде лежало неаппетитное месиво вместо аккуратных лепёшек. Достали ложки и стали есть комбикорм, стараясь не смотреть на это...
Ну, зашло оно в желудок более менее нормально, а вот на выходе мы поимели проблемы. Мы не догадались просеять, там попадалась жёсткая солома, и в момент посещения туалета (впрочем, какой туалет в лесу...) тайгу оглашали вопли, подобные медвежьим, когда он весной из берлоги выходит и кишечник от пробки прочищает. Я, правда, медведей в такой момент не слышал, но думаю, чтострадания он испытывал похожие. Наверное, ещё с муками рожениц сравнить можно- врать не буду, тоже не испытывал. Но было очень больно. В определённом нежном месте...
Вызывали вертолёт на связи, но в тот год была какая-то напряжёнка с лётными часами у экспедиции. Просили нас потерпеть. Остался маленький мешочек пшёнки. Соль, сахар, чай, курево- всё закончилось. С тех пор пшённую кашу не ем. Вместо чая заваривали чагу, листья смородины, ягод всяких. Было то время, когда птицы сидели на гнёздах, не удавалoсь подстрелить никого, а на крупного зверя-лося, оленя, мишку рука не поднималась, пропадёт мясо, лето же. Тогда курили все, поэтому страдания наши были связаны, в основном, из-за отсутствия табака. Закручивали сухую травку, тянули какие-то корешки, давились едким дымом и кашляли, как чахоточные.
Изредка удавалось подстрелить белку, съедали её, обсасывая худые рёбрышки. Но продолжали работать, пока не прилетел АН-2 и на сброс кинул нам два мешка с продуктами в болото. Они наполовину ушли в трясину, но мы их выкапывали лихорадочно и так быстро, как крот не копает. Дотащили до леса и устроили пир горой.
Человек от еды пьянеет ничуть ни хуже, чем от алкоголя. Любое простое слово приводило нас в восторг, когда наелись от пуза. Словно наркоманы, катались, истерично хохоча, по траве, стоило кому-нибудь пошутить. Генка изобрёл новый напиток: зачерпнёт кружкой ледяную воду из родника, накидает туда шоколадных конфет, размешает и пьёт чудо-напиток, морщась от удовольствия. Мы с Толиком тоже попробовали- очень вкусно! Странно, вернувшись в город, ни разу больше такое не пил.
Исхудали мы тогда, конечно, ужасно- можно было снимать без грима в качестве узников концлагерей. И картина такая, когда ели уже через силу: три скелета с бородами, по пояс голые, наплевав на комаров, лениво пережёвывая пищу, лежат у костра, а животы, словно у рахитиков, свешиваются набок. Ну, были бы кости, а мясо наросло моментом.
На фотографии то, что осталось от меня после голодовки.