В каждой семье есть: мама и папа, дедушка и бабушка, дядя и тетя (даже если нет родных, найдутся со стороны), возможно брат или сестра, лучший друг (а у нас это дядя Изя, он же, кстати, и выступает в качестве родного неродного дяди), урод (без него почему-то никак, хотя в этом никто не признается) и лицо.
Любое, толстое или худое, ухоженное или заброшенное; один человек, который является альфой и омегой узкого семейного круга.
Наш круг далеко не узок, несоизмеримо широк. Родственничков хватает и там у Них и у Нас тут. А вот роль связующего звена на себя взяла бабушка Мэйра, долгих лет ей жизни. В общем, лет и так хоть отбавляй - семьдесят восемь… или нет… восемьдесят семь, однако она на ногах и полна сил, что удивляет, и мало того даже не собирается на тот свет.
Что входит в обязанности «лица семьи». Первое и самое главное – сидеть во главе стола. И выглядит это забавно, бабушка Мэйра в окружении всех внуков, детей и прочих, точно крестный отец на самом мягком и удобном кресле-троне с палочкой в правой руке; подпункт: к ней в силу возраста и почетного звания надо обращаться только на «Вы». Второе – быть в центре внимания и в курсе семейных тайн и участвовать во всех делениях, перепалках и радостях. И наконец, третье! Страшное. На манеру английской королевы радовать глаз своим присутствием, хотя бы раз в год за чужой счет навещать забугорных родственничков.
Понимаете к чему я? Бабушка Мэйра, та самая Мэйра Борисовна с тремя килограммами мармеладных червячков и вкривь накрашенными губами вновь приезжает.
Что за червячки? Да такие тягучие, эдак в девяносто пятом, когда в России такой импортной дряни не было, Мэйра всегда привозила с собой несколько упаковок мармелада, побаловать меня Мишутку. Несмотря на едкие заявления мамы: «Михаэль перебьет аппетит», слово Мэйры – закон: «Ребенок должен поесть заграничные сласти».
Я перебивал аппетит почти каждый год в апреле с большим удовольствием до тех пор, пока у меня от одного вида цветных червяков не сводило желудок. Но бабушка пичкала меня мармеладом с таким же наслаждением, как орел клевал Прометею печень. Я вырос, я ненавижу этот мармелад, а бабушка каждый раз обещает привезти еще пару пачек: «Мишенька, дорогой мой, угадай, что привезет тебе любимая бабуля?».
Я обязан солгать и ответить по-детски наивно: «Конфетки?»
Почему мы так боимся безобидной старушки? Уверяю, она далеко не безобидная. Нет, она конечно на людей не бросается и не кусается, но,… в общем, не будем забегать вперед, слушайте.
Это случилось солнечным весенним утром. Затишье перед штормом, так бывает всегда, погода веселит глаз вплоть до какого-то незначительного нюанса, в нашем случае – телефонный «дзынь». Сомнения подкрались незаметно, внезапно посетила звериная паника, предчувствие беды. Над нами закружил буревестник и заорал во все горло повторяющимися «дзы-ы-ынь». Звонок долгий – значит межгород.
Папа снял трубку и ежесекундно переменился в лице.
- Да, - ответил он.
- УЖЕ? Ой,… а мы как рады, - умоляюще посмотрел на маму.
Она в ужасе приложила руки ко рту.
- К-к-конечно встретим, а как же? Эм… а на сколько?... НА СКОЛЬКО? – вскрикнул папа, так что мама подпрыгнула на месте. - А почему же так мало?
- Хорошо… хорошо… до свидания.
Папа протер платочком выступившие на лбу капельки пота, погладил длинную полуседую бороду и траурным голосом на полном серьезе обратился к маме:
- Фая! Если за эти три дня я не отойду в мир иной, обещай мне, что ты приготовишь мою любимую индюшку, запечешь кролика с лимоном и откроешь то полусухое вино, которое подарил брат Рафик из Нью-Йорка.
- Обещаю Беня! Михаэль, вызывай такси, бабушка Мэйра уже приземлилась.
Приговор обжалованию не подлежит.
А вот и она дорогуша, показала свой зад в промежностях коридора. Не успев войти полностью, уже рада всех видеть, и протянула пакетик с червячками. Мы будто лондонские солдаты на посту стояли с мраморными лицами, боясь сделать хоть какой-то неправильный жест.
- Шалом. Фая, это ты? Какой ужас, ты исхудала! Так, Беня, возьми сумки и помоги мне сесть. Мишенька, угадай, что тебе привезла любимая бабушка? – все сказано в момент захода в течение трех-пяти секунд.
Предстала перед нами во всей красе и уставилась пристальным оценивающим взглядом. И главным орудием пытки является не ее внешность (кстати, для вековой подслеповатой старушки сохранилась она отменно, не считаем неправильно наложенный макияж и не в меру длинные ногти), а неконтролируемая критика. Обвинения, резкие и дерзкие слова вылетают из ее рта, аки пчелы из улья.
В одном мне везет, меня Мэйра любит. А вот маме, а особенно папе, приходится очень тяжко.
Что ж! Мы тоже рады тебе Мэйра Борисовна, так рады, что рыдаем от счастья.
- Беня, ты очень плохо выглядишь, постарел. Что это, грязь? Ах, это борода, сбрей ее. Она тебя слишком старит. Фая, сделай уже чаю, наконец, я только с дороги, сердцу нужен отдых. Дети мои, никогда не летайте на израильских авиалиниях, они кладут к чаю всего три пакетика сахара, я попросила еще, так мы садились и стюардесса… кстати, Миша, как ты повзрослел, как возмужал, я-таки думаю скоро свадьба? Познакомь нас с красавицей фрейлин, потому что та стюардесса – идеальная для тебя пассия. Я уже все решила. Да! Бабушка не забыла и привезла твои любимые мармеладки. Фая, вы до сих пор не сделали в квартире ремонт? Сколько можно? Беня, я вижу там мусор, подмети пол. У вас просто ужасная погода, я всегда обещаю себе: «Мэйра, прилети в июне, здесь не так отвратительно», но нет же, я прилетаю в апреле, какая-то бестолковая закономерность.
Вся речь тщательно выговаривалась ей в момент снятия туники и одного сапога, сидя на пуфике в прихожей.
Конечно же, мы не были безучастными и исполняли все необходимые действия. Я должен находиться рядом, и соглашаться с каждым словом. Увы, такова участь всех любимых внуков.
Я насильно проглотил тягучего червяка, он прилип к зубам, в животе сразу же подозрительно заурчало, но бабуля уже доставала следующий.
- Беня, а где этот твой долговязый друг, Изя кажется? Вы с ним два сапога пара, что он разгильдяй, что ты. Фая, что ты там копаешься? Я всего-то попросила сделать мне чаю.
Надо спасать родителей.
- Бабушка, - промолвил я. – Давайте я помогу вам с сумками.
- Сиди, твой отец отнесет, не буду же я заставлять дитятко надрываться, съешь лучше еще мармеладку! Фая, может, ты уже накроешь на стол? В самолете кормили просто ужасно, я слегка проголодалась.
Во рту снова оказалась ненавистная конфета. Заболел зуб.
Отец незаметно отвесил мне подзатыльник и заколесил с чемоданами в другую комнату.
Мама жарила на кухне мясо, месила тесто, варила борщ, доставала из дальнего угла антресоли бутылку вина. До ушей же доносились ее причитания на тему: «Дай Бог сил». И о чудо - сил Он давал. Он же понимает, что с Мэйрой шутки плохи. В принципе, выхода не было - надо терпеть.
- Беня, аккуратнее не разбей мою вазу. Ты же знаешь, я должна забрать ее с собой обратно, - учила бабушка.
- Зачем надо было ее привозить? – сердился отец из другой комнаты.
Наконец она встала и направилась на кухню, держась за мою руку и прощупывая черной клюкой себе путь.
- Мама, как ваше здоровье? – аккуратно поинтересовалась мама.
- Фая, одесситы обычно отвечают так: «Не дождешься». К чему такие вопросы? Я чувствую себя превосходно.
- Ну, я думала…
- Не пересоли борщ! Ты же знаешь, у меня слабое здоровье. Зачем так много специй?
- Я всего-то щепотку, - мама раскраснелась.
- Еще меньше.
Уникальность Мэйры еще в том, что она может говорить бесперебойно часами подряд, однако никто и никогда не видел, чтобы она злилась. Мэйра – антидепрессант. Любое ее язвительное замечание имеет какой-то своеобразный оттенок. В назидание, немного с насмешкой.
- Мишенька, милый, сходи за своим отцом, я хочу с ним поговорить.
Я застал отца, шептавшим в трубку:
- Изя, код «бабуля», сегодня отменяется, завтра тоже и… Боже Изя, я не выдержу… послезавтра. Все… нет, не приходи… отбой.
Я сел рядом и обнял отца за плечо, он всхлипывал:
- Она меня в могилу сведет, мегера старая.
- Она как раз хочет с тобой поговорить, - ответил я.
- О чем? О моем завещании? Может она хочет узнать мой точный рост, чтобы сколотить гроб?
- Не будьте пессимистом.
Я втащил отца на кухню за рукав, в это время у мамы перекипал борщ, стоял запах горелого мяса, перед глазами расстилался туман из муки.
Бабушка Мэйра сидела совершенно невозмутимо и попивала чай с печеньем.
- А вот и ты Беня. Садись. Мне надо с тобой поговорить.
Отец Беня повиновался и плюхнулся на табурет, в печали склонив голову.
- Значит так, - фраза – топор, острие лезвия сияет над головой моего отца, поэтому он вжал шею. – Миша возьми мармеладку. Беня, а ты слушай меня внимательно. Во-первых, сбрей свою дурацкую бороду она тебе совершенно не к лицу. Фая, где тот красивый парень, который сделал тебе предложение руки и сердца? Если это он, - она ткнула пальцем в папу. – То где сейчас твои глаза? И перестань мешать суп, он давно выкипел. Во-вторых, Беня, принеси мои вещи обратно, я уезжаю.
Мама выронила кастрюлю с борщом, он растекся по полу, папина нижняя челюсть с шумом ударилась об стол.
- В-третьих, - Мэйра и не думала заканчивать. – Я не понимаю, я здесь три часа, а со мной-таки никто до сих пор не поздоровался!
- Но мама, вы же только приехали, - мама была в растерянности.
- Я приехала не только, а три дня назад…
- Я что-то запутался, - ответил отец. – Мы же вот сами вас из аэропорта забирали.
Бабушка сделала глоток чаю, протянула мне сладкого червячка и ответила:
- Они поставили в самолете мой любимый сериал, не могла же я пропустить развязки!
- Это, что же получается, вы летали в туда обратно два дня? – папа даже встал. – И кто? Кто оплатит все поездки? Вы в своем уме? Ваше сердце, в конце-то концов, - лицо отца Бени покраснело и принялось двигаться и содрогаться в нервном тике.
- Беня, успокойся, мое сердце – не твое, оно сильнее, а билеты бесплатные. Племянник Натан работает в авиакомпании, за счет которой я летала. Не волнуйся! Даже под дулом пистолета я не взяла бы от тебя ни копейки. Тем более раз я прилетела, я же не могу не повидать моего любимого внука, любимую дочку и любимого тебя.
Мэйра перевела взгляд на часы.
- Через пятнадцать минут выхожу. Беня, вызови мне такси. Ну же, обнимите меня хотя бы на прощание, - отозвалась бабушка. – Целый год ведь не увидите.
Вот она дорогуша, в обнимку с любимой вазой, стоит в дверях, машет рукой на прощание, совершенно не замечая, во что из-за нее превратилась кухня и в кого за эти три часа превратились мама и папа, а на них не было лица.
Как только за ней закрылась дверь, папа отрешенно сказал:
- Знаешь Фая! Ты, конечно, можешь сейчас на меня браниться и ругаться, но я пойду к Изе и напьюсь.
На что мама ответила:
- Знаешь Беня, это может показаться странным, но я пойду вместе с тобой и тоже напьюсь.
И они убежали, оставив меня наедине с уборкой квартиры.
Ну а тебе Мэйра Борисовна, До свидания! Счастливого полета.