Был ненастный октябрьский вечер. Проводив Шаббат, на кухне за круглым столом остались сидеть четверо человек, ну точь-в-точь как те самые, известные рыцари короля Артура.
Над головой из последних сил светила тусклая лампа, по подоконнику неистово барабанил дождь, но в помещении царила душевная атмосфера уюта. Тишина нарушалась лишь закипающим чайником, который грузно пыхтел на газовой плите.
- Да, уж, - протянул один из присутствующих мужчин и глубоко вздохнул.
- А может…? – подала надежды сидящая рядом с ним женщина в маленьком белом чепчике.
- Нет, к сожалению, не может, - отрезал третий мужчина, с длинной полуседой бородой.
- А если…? – не унималась женщина.
- Тцок, ну вот даже если и «если», а что с того? – отозвался первый. – Я думаю, стоит попробовать!
Тишина снова возобновилась и стала еще напряженнее. Все с нескрываемым интересом смотрели на мою маму, которая аккуратными дольками нарезала сало.
Со стороны это выглядело просто жутко, такое ощущение, будто здесь собрались наполеоны преступного мира, которые вот-вот составят план по его порабощению или уничтожению.
- Все же я…
- Нет, - громко крикнули двое мужчин.
- Изя, - пискнула женщина в чепчике, - это же не.… Это вам не Фейхтвангера с чашкой чая читать, между прочим. Это не кошерно! - осмелела она.
Шесть любопытных глаз устремились в ее сторону, что заставило беднягу покраснеть.
Чайник оповестил свое кипение протяжным свистом. Мама аккуратно положила нож на стол, завернула здоровенький кусок сала в пакетик и убрала его в самую даль холодильника.
- Фая, я вам помогу, - вызвалась женщина в чепчике и проскользнула между отцом и лучшим другом семьи дядей Изей.
- А я. Я Фейхтвангера не люблю. Знаем мы его! Фейхтвангера вашего, - ответил отец и взглянул на краснеющее лицо дяди Изи.
- Я тоже. Скользкий тип, - отозвался он. – И за что его люди любят?
- Действительно, вот бывает человек, сам по себе неплохой, однако же... Как сказал поэт: «В чужом глазу соринку видишь, в своем бревна не замечаешь». Это к Фейхтвангеру относится. Тоже мне, Данте нашелся!
- Ну, а как же? – глаза маминой помощницы вспыхнули, а рот в изумлении открылся.
- А вот так. Его чтят все, а никакого вклада он не сделал! Что он сделал, этот ваш Фейхтвангер?
- Он… - начала, было, женщина.
- Яэль, - сурово рявкнул дядя Изя. - Не перебивай! – потом обратился к моему отцу. - Беня, продолжай, мне нравится ход твоих мыслей. Мне Фейхтвангер этот, тоже кажется чудаком.
Мама в это время заваривала чай и делала вид, что беседа ее очень интересует.
- Так вот в том-то и дело, милая моя жена моего лучшего друга, Яэль, - улыбнулся отец. – Он ничего не сделал на благо общества. Изя, а ты помнишь, как мы пацанятами пионерили? Вот это я понимаю! А сейчас? Ну, пишет.… Ну и что? Что с того? Фая, - крикнул отец. – Фая, что с того?
Мама фыркнула, но не ответила.
- Да, Беня, - дядя Изя поднял палец вверх. – Люди сейчас стали злыми и непонятными. Вот, например я, недавно посетил с женой выставку в музее современного искусства. И что я там увидел? Яэль, что я там увидел?
Женщина уже бросила помогать маме с готовкой чая и решилась провести лекцию по теме «современности», но ее опередил лучший друг семьи:
- Ничего! Я, Беня, там ничего не увидел, что могло бы зацепить струны моей чуткой натуры. Вот тебе и современное искусство, - разочаровался он. - Какие-то бумажки скомканные и все приклеенные к полке! А, как на счет их картин? Я понимаю, раньше художники рисовали... Ну, этот еврей знаменитый, Малевич. Такую картину нарисовал, загляденье. А сейчас что? Голая безрукая бабина с тремя ногами и грудями по пять штук с двух боков, сама синего цвета…
- Это сюрреализм, - пропищала Яэль.
- И я о том же, милый мой Изечка, - согласился отец, даже не заметив пояснения женщины. – Искусство вообще понятие растяжимое, так эти современники его сузили…
- Да.
Мама подала на стол горячий чай, конфеты и сахарницу, потом сама присоединилась к ярой дискуссии.
Взяв в руки кружку, отец сделал глоток согревающего напитка.
- Вот! В чем смысл жизни? – наконец спросил папа.
- У каждого смысл жиз…
Жену дяди Изи опять перебили.
- Нет! Смысл жизни, Яэль, - отец стукнул по столу. – Даже не в Слове Божием! Смысл жизни нельзя определить. Его не существует.
- Золотые слова, - вдруг проснулся дядя Изя. – Я предлагаю.
Но суровые взгляды двух женщин быстро отбили всякое желание сказать тост, а уж тем более выпить за него, поэтому друг семьи оставил все предложения при себе, а лишь спокойно отпил чаю.
- Все-таки я считаю… - но и эта попытка, сказать хоть слово, была тщетна.
- И что мы видим?! Ни искусства, ни прозы, ни черта в этом двадцать первом веке нет. Вот лет двадцать пять назад, тогда молодежь начитанная была. А сейчас что?
- Ой, не говори, - глубоко вздохнул дядя Изя и вытер проступившие слезы. – Куда мир катится?
Мама смело продолжала молчать, точно партизанка. Она лишь меняла поле зрения от красного лица дяди Изи, до бородатого отца и что-то озорное виделось в ее глазах.
Неспокойно сидела Яэль, мнение которой было совершенно никому не интересно.
- Люди, - завелся отец. – Люди окрысились. Сколько злобы, сколько негатива и мрака они несут. Изя, да ты посмотри на все эти рожи. Тьфу. Вечно чем-то недовольны. А главное «Жадность»! И Фейхтвангер этот, совсем не исключение. Изя, ну сам посуди. Подумаешь, он пишет?
- И я так смогу.
Мама, прыснула в кулак, но, чтобы не привлекать внимание тут же закашлялась.
- Правда Изя, ты точно так сможешь! За это и… чаю выпьем.
- Фейхтвангер – классик…
- Яэль, какой он к черту классик?! Классик – это Робинзон Крузо. Вот он, правда, всем классикам классик, столько лет на этом острове просидел и как все описал, зачитаешься. А Фейхтвангер жадный «гановэ» (идиш - мерзавец, негодяй, жулик).
- Вообще-то…
- Яэль! Я свидетелем был жадности этого Фейхтвангера. Недавно раввин, сообщил, что нужны средства для ремонта нашей синагоги, так мы с Беней сразу сказали: «Ребе денег нет. У Фейхтвангера писателя-сатирика есть. Он богатый! Его книжку анекдотов все покупают и читают». Так что ты думаешь? Этот Фейхтвангер сразу же и смылся. Ух! Змея подколодная. И анекдоты у него не смешные. Яэль, придем домой, я выброшу все его книги. В моем доме ничего Фейхтвангерского не будет, - дядя Изя в гневе стучал пальцем по столу.
- Да, вот такой негодяй! – поддакивал отец.
Было очень смешно наблюдать, как супруга друга семьи меняется в лице. От смущенного и загнанного в угол ягненка (имя Яэль – переводится как «Горный Козел») она медленно градировала в настоящую львицу с белым чепчиком на голове. Висок женщины принялся неистово пульсировать, а на лице появилось выражение: «Ой, сейчас что-то будет!».
- Изя, - запинаясь, ответила она. – Изя! Фейхтвангер умер полвека назад. И он один из известнейших писателей-евреев двадцатого века. Он… КЛАССИК, большими буквами, а ты… ТЫ своим невежеством его унизил, в равной степени, как и меня! Изя, ты… - эмоции переполняли бедняжку, она даже не находилась словами.
И тут-то проснулась мама и решила внести свою лепту в завязавшийся спор:
- Беня, - спокойным тоном сказала она. – Беня, а ты, почему-то, не сводил меня в музей современного искусства?! Я хотела бы посмотреть.
- Фаечка я… - отец вжался в стул.
- Беня, ты всегда так поступаешь! Твои друзья постоянно куда-то ходят, а я должна сидеть дома?
- Да, как ты мог сравнить его бессмертные произведения, с каким-то шутом из синагоги?
Мужчины были безжалостно оскорблены и раздавлены. Все сказанные ими слова о возвышенных чувствах или рассуждения о смысле жизни, вдруг оказались простой фальшивкой. Было настолько обидно, что оба опустили глаза вниз и принялись сахарить уже почти выпитый чай. Каждый чувствовал себя, как не в своей тарелке.
Аккуратно нарезанные кусочки сала дожидались, когда же, наконец, их со смаком съедят. Да не дождались.
- Так, вот что Беня. Никакого сала ты не получишь, пока не сводишь меня в театр, - Мама поставила ультиматум и убрала тарелку в холодильник.
Спустя некоторое время, когда женщины выйдя из кухни, оставили молчаливых евреев с суровыми и грустными лицами в полной тишине, отец подал признаки жизни:
- М-да, - протянул он. – Увижу Фейхтвангера, даже здороваться не буду.
Дядя Изя сухо кивнул и допил, давно остывший и сильно сладкий чай.