(из цикла "Тайная история русской литературы")
Как известно, сюжет мистического рассказа «Пиковая дама» был подсказан Пушкину внуком княгини Натальи Петровны Голицыной. Однажды проигравшись в карты, внук пришел к княгине просить денег. Но Н.П.Голицына денег ему не дала, а посоветовала поставить на три карты, назначенные ей в Париже известным авантюристом графом Сен-Жерменом. Внук поставил на указанные карты и отыгрался.
7 апреля 1834 года А.С.Пушкин записал в своем дневнике: «Моя Пиковая Дама в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Н.П.Голицыной и, кажется, не сердятся».
Мне остается рассказать, о чем умолчал гений в своем дневнике.
В 1833 году Александр Сергеевич Пушкин работал над исторической монографией о Пугачеве. Начал с изучения следственного дела в Петербурге. Для более тщательного сбора материалов о пугачевском восстании поэту необходимо было объездить Поволжье и Приуралье. Он хотел услышать устные рассказы современников «пугачевщины», осмотреть города и крепости, в которых происходили памятные события. В августе начал свое путешествие, выехав из Петербурга в Нижний Новгород. После Нижнего Новгорода посетил Казань, Оренбург. В конце сентября Пушкин побывал в Болдино, где в числе прочего занимался обработкой собранного материала о Пугачеве. Это был его второй приезд в свою вотчину. Как и осенью 1830 года, которую принято теперь называть «болдинской», поэт много и плодотворно работал, уединившись в тихом уютном кабинете. «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о мертвой царевне», поэма «Медный всадник», «История Пугачева», ряд стихотворений – таков богатый урожай полуторамесячного труда вдали от столичной суеты и житейских хлопот.
Гуляя по утрам вдоль речки Пьяны, Пушкин часто вспоминал свою кошку и жену Наталью Николаевну. «Как там моя Мурка? А Наталья Николаевна? Кормит ли она Мурку вкусненьким? Я ведь лавочнику задаток оставил…» После утренних прогулок запирался в кабинете, раздумывал, писал, неторопливо ходил вдоль фамильных портретов и книжных полок, доставал необходимые для работы книги, снова садился и писал. Хозяйственными делами занимался редко и неохотно, возложив все заботы на старосту Михайла и писаря-ходатая Петра Киреева. После обеда уходил побродить в березовую рощу, захватив с собой блокнот. А по возвращении снова работал. И никто ему не мешал. Наверное, не было в это время человека счастливее его…
Однажды, в один из погожих дней, луч солнца скользнул на окно кабинета. Пушкин зажмурился, посмотрев на свет, и потянулся. Хотел продолжить писать, но его неожиданно сморило, и он задремал, уронив голову на исписанные листы. Во сне привиделся ему дом в Петербурге. Поздний вечер. Послышался стук лошадиных копыт. Подъехала карета Дантеса и из нее вышла Наталья Николаевна с цветами и подшофе, послала сидящему в карете воздушный поцелуй и зашла в дом. Слуга Никита смотрит ей вслед и с укоризной качает головой. А кошка Мурка сидит возле пустой миски и жалобно мяукает. За окном на кого-то прикрикнул староста и Пушкин проснулся. «Выйду, пожалуй, на воздух», - решил он. На улице для порядка спросил у Михайлы: «Что стряслось?» Выслушал рассеянно, и побрел через поле к речке. Перешел через мостик на другой берег, и сел на мягкую, еще зеленую траву. За спиной стоял редкий, по-осеннему нарядный небольшой лесок. Достал записную книжку и начал делать наброски. Внезапно небо затянулось тучами, подул ветер, стал накрапывать мелкий дождь. Александр Сергеевич спрятал блокнот, встал и заспешил на мостик. На мосту он заметил идущую навстречу сгорбленную старуху в черной одежде и с клюкой. Неспокойно отчего-то стало на душе у поэта. Хотел было пройти мимо, но старуха загородила ему дорогу и заговорила скрипучим голосом: «Ты все пишешь, а женка твоя в Петербурге с чужим кавалером путается! Дантесом звать. Я сама видела! Видный такой кавалер, военной выправки. А он то ее обхаживает, как обхаживает. Смотри, не устоит женка твоя, не устоит!» От неожиданности Пушкин замер и открыл рот. Хотел было что-то спросить, но старуха уже перешла на другой берег, зашла в лесок и затерялась между деревьями. Грянул гром, дождь ударил сильнее. Александр Сергеевич уже бежал. Весь вымокший, взбегал он на крыльцо. А там уже встречал староста с дворовыми. Поэта тотчас переодели и посадили парить ноги. «Послушай, Михайло, а что за бабка тут ходит, вся в черном, даже платок на ней черный?» - спросил Пушкин. «Не ведаю, барин, - ответил староста, - старух то много, как водится, но в черное никто не рядится». «А из соседних деревень?» «Да я всех знаю! Нет таких!» Михайло перекрестился. «Ладно, ступай», - распорядился Пушкин.
Ночью поэт долго размышлял. «Что, если правда, жена моя увлеклась Дантесом? В свете нет-нет, да и пройдет слушок. Нет! Не может быть такого! Я верю ей, верю всем сердцем! Хоть молода еще, совсем юная… А к стихам моим она совершенно равнодушна. Как и к другим стихам тоже…» Терзаемый сомнениями, Александр Сергеевич заснул поздно, а поутру велел закладывать карету. Какая-то неведомая сила гнала его в Петербург.
Тащились долго. Дожди превратили дороги в грязное месиво. Лишь ближе к северу дороги окрепли от холода да от ветра. Путники иззябли и измучились в пути. Пушкин крепче прижимал к себе перевязанные тетради с сочинениями. От них как будто становилось теплее.
С недавних пор, с получением камер-юнкерства, Пушкин обязан был время от времени бывать при дворе. Сопровождать жену на балы в Аничков дворец, отвечать на глупые вопросы царя, улыбаться и кланяться вельможам. Делал он это крайне неохотно и при любом удобном случае старался отстраниться от ненавистных ему обязанностей. Наталья Николаевна также не была в восторге от высшего общества, но положение фрейлины при императрице обязывало и ее вести светскую жизнь. Особенно несносно было появляться в отсутсвие мужа, который часто бывал в отъезде. Обыкновенно первую половину бала ее донимал царь, а вторую половину - Жорж Дантес. Николай I приглашал ее танцевать, во время танцев шутил и улыбался, потом вдруг становился серьезным и сурово спрашивал: «Наталья Николаевна, ну так как же?» От этого вопроса холодело в душе и она только кротко опускала глаза и хранила молчанье. Ей было известно о царском гареме, и одно неверное слово или неосторожный взгляд могли повлечь за собой самые ужасные последствия. За ужином царь садился рядом и изображал благородного рыцаря, внимательно ухаживая за дамой. А после ужина за ней уже увивался Дантес. Сладкие речи, призывный шепот, страстные признания – вот сети, которыми пытался опутать Наталью Николаевну красавец-француз. Она держалась гордо и с достоинством, не позволяя ловеласу перейти грань дозволенного. А перед сном молилась богородице, чтобы эти двое оставили ее в покое.
Как-то на балу у Шуваловых Наталье Николаевне сделалось нехорошо. Ее отвели в спальню, уложили на кровать, и позвали доктора. Тот открыл окно, проверил пульс, зрачки, дал выпить капель и велел некоторое время полежать. За окном пошел дождь, повеяло прохладой. Легкий ветерок освежил Наталью Николаевну, она приподнялась, села, потом подошла к окну. Недомогание прошло. «Какое счастье, что сегодня нет моих ухажеров, - подумала Наталья Николаевна, - как они мне надоели». Стояла возле окна, глубоко дышала и вдруг не сдержалась и… расплакалась. Нелегко ей было держать себя в рамках приличия, ой нелегко. Вспомнились обиды последних месяцев, фамильярность Дантеса, назойливость царя. … Вдруг кто-то постучал ей по плечу. Наталья Николаевна повернулась и охнула. Перед ней стояла старуха вся в черном и пристально, не сводя глаз, смотрела на нее. «Что вам угодно?» - спросила Наталья Николаевна дрогнувшим голосом. «Что ты все о муже да о детях печешься? – проскрипела бабка, - гляжу я на тебя, ведь молодая девка! Смотри, какой кавалер за тобой ухаживает: статен, высок, красив! У меня уютный домик на примете есть в тихом месте. Давай я вас сведу вместе, никто и не узнает. Ну?!» «Пошла прочь! – строго сказала Наталья Николаевна, - кто вас сюда пустил?» «А меня, милая, куда хошь пускают, мне разрешение не надобно!» - грозно ответила старуха и заковыляла из спальни. В дверном проеме обернулась и злобно погрозила клюкой. Наталья Николаевна позвала доктора, уверила его, что ей уже лучше и попросила проводить в карету, чтобы уехать домой. А дома ее ждали Машенька и Александр. Она крепко обняла их и сказала няне, что уложит детей сама. Няня отправилась спать. Вдруг раздался звонок в дверь. Наталья Николаевна вздрогнула. Слуга Никита пошел открывать. На пороге показался муж, грязный и уставший. «Мурка!» - позвал он первым делом. А кошка уже встречала поэта и терлась у его ног. Пушкин поднял ее и прижал к щеке. Следом за ней в прихожую прибежали дети. Александр Сергеевич разделся, взял их на руки, расцеловал, и понес в детскую. «Ты свою Мурку любишь больше, чем меня», - с улыбкой сказала ему жена. «Что ты, душа моя, как можно так говорить», - рассмеялся Александр Сергеевич, целуя и обнимая супругу.
«Какой странный случай произошел со мной сегодня у Шуваловых», - с испугом сказала Наталья Николаевна, когда они остались одни. Пушкин насторожился. «Мне стало дурно, - волнуясь, рассказывала жена, - и меня уложили в спальне. Потом отпустило, я стояла у открытого окна и дышала свежим воздухом. Сзади подошла какая-то противная бабка и сделала мне непристойное предложение насчет свидания с Дантесом. Одета как на похороны, вся в черном. Как она попала во дворец, ума не приложу. Я ее прогнала, а она еще и палкой своей грозит». Пушкин внимательно выслушал рассказ жены, но о своей встрече со старухой не упомянул. Не хотел более расстраивать супругу. «Ты верно переутомилась, душа моя. Я сам в дороге устал как черт. Иди ложись, я сейчас приду, разберу только тетради». «Да, Николай Васильевич уже дважды наведывался: вчера и третьего дня», - сообщила в дверях Наталья Николаевна. «Николаша? – просиял Пушкин,- вот радость, я сильно по нему соскучился. Хорошо, кабы завтра он пришел».
Александр Сергеевич сидел в кабинете, вспоминая свое происшествие со старухой и рассказ жены. Его знобило. Кликнул Никиту, тот принес чаю. А потом Пушкина свалил сон. Не успев раздеться, повалился он на диван и тотчас заснул как убитый. То ли от сильной усталости, то ли от пережитых волнений. Во сне увидал он пустую комнату, в ней за столом сидит злосчастная старуха и раскладывает пасьянс. А к ножке стола Мурка веревкой привязана за шею! Кошка кричит, вырывается, а бабке хоть бы хны. Берет из колоды карту и кладет в нужный ряд. Потом взяла со стола три карты и показывает их Пушкину. А ему не разглядеть. Все плывет перед глазами. Плачет поэт, за кошку заступиться не может, точно окаменел. А старуха порылась у себя в кармане и бросила что-то Мурке. Та съела, закашляла, захрипела и…умерла. Бабка захохотала, встала, и подошла к Пушкину. «И тебе, милок, уже комната приготовлена. Там, в нездешнем мире. Приходи завтра в полночь на Александровский мост, что на Фонтанке, узнаешь…»
Пушкин вздрогнул и проснулся. За окном утро. На диване рядом с ним сидит обеспокоенная супруга. И Мурка тут же, в глаза заглядывает. В дверях встревоженные няня с Никитой. «Что ты, ангел мой?» - спросил Пушкин. «Ты плакал во сне. Долго», - объяснила жена. Попробовала ладонью лоб. «Жара нет». «Видно с дороги устал, - успокоил ее муж, - не тревожься». «Готовь умываться», - бросил он Никите.
Перед обедом в дверь позвонили. В кабинет прибежал Никита. «Там господин Гоголь пришли». Обрадованный Пушкин вышел встречать. Приятели обнялись и расцеловались. «Давненько не виделись. Как же я скучал по тебе, Николаша!» «А я? Уж третий раз являюсь, надоел поди». «Полно вам, Николай Васильевич, такое скажете, - в переднюю заглянула Наталья Николаевна, - отобедаете с нами?» «С удовольствием», - согласился гость, целуя ей руку. «Ну, Сашка, дописал ли ты своего Пугачева?» «Дописал, брат, дописал. А каких людей повстречал, каких историй наслушался…Вот наука нам обоим – не только в кабинетах книги пишутся». «Верно-верно».
После обеда Пушкин увлек приятеля в свою комнату. «Такие престранные события приключились со мной, Николаша», - таинственно произнес он, усаживая Гоголя на диван. «Началось все еще в Болдино…» Поэт рассказал все про порядку: про встречу со старухой на мосту; о случае, произошедшем с женой на балу у Шуваловых. И сон свой сегодняшний тоже пересказал. «Бабку эту надобно изловить, - решительно заключил Гоголь, - и первым делом заявить об этом полицмейстеру». «Ты знаешь, Николаша, - задумчиво ответил Пушкин, - мне кажется, что изловить ее не удастся. Она, вернее всего, нечистая сила». «Я с тобой поеду, - заявил Гоголь, - и пистолет захвачу». «Захвати, хотя, думаю, это без надобности», - улыбнулся Александр Сергеевич.
В условленное время к крыльцу дома подъехала коляска. Из нее вылез Николай Васильевич, подошел к окну кабинета и осторожно постучал. Через несколько секунд свет в окне погас и из дома выскользнул Пушкин, наказав слуге молчать и не беспокоиться. Писатели уселись в коляску и она неслышно покатила к набережной Фонтанки. Метров за сто до моста оставили коляску, уговорив кучера ждать, и пошли пешком. «Я спрячусь в беседке на берегу. Ежели чего, зови», - прошептал Гоголь, доставая пистолет. Пушкин кивнул и направился к мосту. Старуха уже его поджидала. Поэт молча и с опаской подошел. «Здорово! – бабка хлопнула его клюкой по груди, - слушай меня и отвечай. Помнишь, милок, в юности гадала тебе цыганка на картах? У тебя еще денег не было заплатить и ты занял у товарищей». «Да, было». «Теперь вспомни, что говорила, долго ли жить будешь». «Сказала – долго, если на тридцать седьмом году не погибну от белой лошади или от руки белого человека». «А запомнил ли три карты, которые я казала тебе во сне?» «Нет, все расплывалось от слез». «Это хорошо», - подумав, сказала бабка. «Права была цыганка! – вдруг крикнула она, - долго тебе не жить!» Тут старуха с силой ударила клюкой по мосту, а сама завертелась вихрем и начала хохотать глухим голосом. Пушкин отпрянул. На крик из беседки выскочил Гоголь, держа наготове пистолет. Когда вихрь стихнул, старуха пропала, а на ее месте осталась лежать карта. Николай Васильевич перекрестился. Пушкин поднял ее и повернул на свет. Это была пиковая дама. «Брось в реку», - посоветовал Гоголь, но тот спокойно положил карту в карман. Обратно ехали молча. Тихонько, чтобы никого не разбудить, вошли в дом, попросив у Никиты чая. «Что же это за старуха такая, и зачем она к тебе прицепилась? - недоумевал Гоголь, -хочешь я с тобой до утра останусь? Покараулю». «Не стоит, Николаша, ты поезжай. Спасибо за компанию. Меня что-то писать потянуло». «Ну, как знаешь. Если будут новости – пиши, мигом прилечу». Пушкин задумчиво обнял Гоголя на прощанье и сел за письменный стол. Николай Васильевич прошел на цыпочках в переднюю и вышел на крыльцо. На всякий случай постоял еще с полчаса, потом обошел кругом дома два раза и, наконец, не спеша отправился к себе. Пройдя несколько шагов, обернулся. В кабинете у Пушкина горел свет, был виден его силуэт. «Засядет на всю ночь», - с завистью подумал Гоголь.
Александр Сергеевич действительно писал всю ночь и весь следующий день. Выходил из кабинета лишь для того, чтобы немного подкрепиться и покормить Мурку. Ближе к следующей ночи был закончен рассказ, озаглавленный «Пиковая дама». Пушкин поставил точку, вздохнул и отправился в спальню. «Я новый рассказ сочинил», - устало сообщил он жене, залезая под одеяло. Но Наталья Николаевна отвернулась к стене и недовольно фыркнула. Пушкин полежал еще немного, слез с кровати и ушел обратно в кабинет. Там перечитал рассказ, кое-где сделал правки, лег на диван и заснул.
Вскоре в комнате появилась та самая старуха. Она строго взглянула на спящего, и сон его стал ровным и глубоким. Потом осторожно взяла рукопись и тотчас же исчезла.
Через мгновенье появилась она перед массивной железной дверью и робко постучала. «Войдите!» - властно сказали за дверью. Старуха открыла дверь и, опустив голову, покорно прошла к столу, за которым сидел Дьявол. Стол был завален разными деловыми бумагами. Дьявол подписал очередной документ и вопросительно взглянул на старуху. Та осторожно положила рукопись на край стола и так же покорно и боязливо, не поднимая головы, попятилась к двери. Когда дверь закрылась, Дьявол вскочил и жадно схватил рукопись. Несколько документов упали при этом на пол. Потом забрался на диван и с интересом и упоением принялся читать новый рассказ Александра Сергеевича Пушкина. Глаза Дьявола горели, а одно плечо нервно дергалось от возбуждения.
Наутро рукопись опять лежала на прежнем месте. Поэт крепко и сладко спал. Вредная старуха больше в его жизни не появлялась. В то самое утро она была уже далеко, выполняя очередное поручение. Служба такая была ей несколько в тягость, но она никогда и никому не жаловалась.
Ах, да… Единственное напоминание об этом происшествии – карту в кармане плаща, старуха предусмотрительно вынула утром и унесла с собой.
Поэтому, проснувшись, Александр Сергеевич ничего не вспомнит из случившегося и не запишет в свой дневник. Он сядет на диван, выспавшийся и отдохнувший, и кошка прыгнет к нему на колени. А следующей ночью он с надеждой снова ляжет в постель к Наталье Николаевне. Та хоть и поворчит немного, но на сей раз уже не отвернется…