Витька сидел, поджав ноги по-турецки, между входом в галерею и урной.
Мольберт с последним пластом ватмана под задницей лишь слегка помогал от сырости. Лондонское лето – это киевская зима без снега.
Курить, чтобы забить чувство голода. Главное, не мусорить.
Витька аккуратно стряхивал пепел в пустую коробочку из-под сигарет. Вторая была практически полной. Парень не знал, радоваться ли этому, потому что подозревал - на энной сигарете от голодухи закружится голова.
Поэтому закрыл глаза и погрузился в воспоминания.
Открытая веранда загородного дома. Не самого лучшего, не самого дорогого. Зато сынок олигарха делает в своем доме все, что хочется.
Сынок олигарха – не Витька.
Витька бывший одноклассник, студент, «маляр», как говорят в околотворческих кругах.
Дружба между пацанами прочная. Не раз спасались вместе из разборок, и каждый друга спасал. По взрослому, не только от ментов. Когда Санька был не сыном олигарха, а парнем из соседней квартиры.
Ни разу Витька не попросил у Саньки даже куска хлеба.
А тут приспичило.
Именно в Великой Британии выставиться захотелось.
Витька знал, что он гений.
Его учитель по рисунку, противный и придирающийся ко всем…
У препода руки дрожали, когда, отвернув морду в сторону, просил подарить набросок уебищной девки, натурки всем ужасной, в которой Витька вдруг увидел…красоту. Удивительная она. Тощая, как скелет. Но есть основное что-то, которое люди считают красотой и в Европе, и в Африке. Нет у Витьки слов - объяснить. И глаза. Ради таких глаз можно взошедшее солнце повернуть вспять.
Конечно, Витька не отдал эскиз. Он не собирался на него дрочить. Но он понял, а учитель молча подтвердил – стоящий рисунок.
Витька по эскизу нарисовал портрет.
Хотел его продать задорого, потому что понимал – первая вещь из его рук. Достойная. А эскиз сжег, как сказочную лягушечью кожу, чтобы не искушать и не искушаться.
Все остальные работы…
- Санька, а расскажи мне о лондонских галереях. Ты ж в Лондоне учишься.
- Ты сдурел? Ну нафиг они мне сдались? Тебе нужно туда поехать? Паспорт и виза есть?
Санька засуетился.
- Тыщу ихних стерлингов тебе хватит? Но чтобы меня спонсором обозначил, окей?) Может, папашке понравится. Еще вложим в тебя, ты, вроде, талантливый, - заржал Санька.
Витька не возражал. И теперь сидел, как бомж распоследний, ждал покупателя.
Нет, ну девка та не первым и не последним портретом была.
Маленькая галерейка на не последней лондонской улочке взяла сразу три работы Витьки.
Но уже несколько часов, а никто не заглядывал в галерею.
Из покупателей, само собой.
Одна парочка так и ушла ни с чем, щебеча то ли на вьетнамском, то ли на камбоджийском. Или как там называют этот язык.
Витька, когда работы сдавал, соврал, конечно. Сказал, что он студент художественной школы из английской провинции. В очередной раз себя и маму похвалил за хорошее знание языка.
А теперь сидел и верил, что купят его портрет оборванки – и ему откроется дорога в мир широкий и богатый.
Вздремнул, но не пропустил момент, когда вышла из галереи дамочка с завернутой в бумагу картиной.
Почувствовал, что тот самый портрет она купила.
Догнал, путаясь в словах и выражениях.
И онемел, когда она повернулась к нему лицом.
- Ну что, мальчишечка? Я тебя помню. Спасибо, что изобразил. Но портрет мой, ты уж извини, я не Дориан Грей, чтобы всем его показывать.
Не просто красивая. Богатство, известность и довольство так и перло из нее.
Витьку не остановило, что вот она, кажется, натурщица. Та была нищая, как все российские бабы, продающие свое тело за грош.
Он распотрошил все свои карманы, даже мелочь какую-то звенящую.
- Этого хватит, чтобы откупить? Я автор, картина не продается. Пожалуйста.
Она снисходительно посмотрела. Обратной дороги мальчику нет.
- Зачем выставлял? Это ведь между нами.
Витька рухнул на колени, больно ударившись о брусчатку.
Засиял, когда дама отвергла бумажки и монеты в руке.
Прислонила к нему картину – и пошла, почти полетела над мостовой.
Витька прошептал вслед:
- Спасибо, муза.
4.07.09