Эпизод Воспитания
…любимыми руками…
Меня наказывали часто, если не доел, что поставили на стол. Меня наказывали часто, если не понял с первого раза какую-нибудь «взрослую» просьбу, то есть приказ от взрослой, уважаемой особы. Меня наказывали часто: если некрасиво (не по образцу) вписывал в прописи буковки, если не хотел, будучи пятаком лет от роду, читать «Скупого рыцаря» вслух по сорок минут каждый день, воображая Пушкина последним надзирателем. (Между прочим, эта иллюзия продержалась в моей измученной головушке очень долго, почти все школьные годы…) Этих «если» было столько, что я не помню, за что последовала «расправа».
Лицо Бабушки «преобразилось»: черты его исказились чрезмерней культурной нормы на картинах Пикассо. (Ее боль – приходилось применять насилие, моя: получать) Я только услышал вопль:
- Ах ты… Дрянь ты такая!!!
Ноги мои оказались в невесомости воздуха, а волосы чудовищно состыковались с цепкими и сильными, распухшими от хозяйственных трудов, бабушкиными руками. Я будто очутился в космическом корабле, но в скафандре возгорелось пламя. С одной стороны, тягучая, резкая боль, ведь Бабушка взяла меня за волосы и вертела по комнате, выполняя роль «гагаринской» центрифуги; с другой, ощущение полета входило в чудный баланс с болью. Маленькие мои конечности со свистом создавали в помещении ветерок, с которым плавно сливались. Я летел! пусть даже привязанный за драгоценные кудри (С того раза, видимо, они у меня крепкие, с испугу золотой окрас приняли). Все: стулья, лампа, пианино, диван, игрушечки сложились за моими слезными дождями в радугу (И больно человеку, очень больно, но вместе с тем отчего-то и радостно… Это двойственное чувство, не притча ли жизни? Вряд ли таким образом, конечно, хотела ее изложить для внука бабуля на века. «Открытие» пришло к рассказчику потом).
Не знаю, честно говоря, сколько я так летел, охваченный пернатой свободой и сдавливая молочные зубы от криков корней волос. Главное – успел относительно бережно приземлиться, ничего лишнего не разбив. Имею в виду ни колени, ни локти, а вазу, зеркало, за что непременно получил бы еще одно наказание.
Задумываюсь: ведь этот маленький полет самый яркий эпизод моего большого воспитания. Оно, наверное, дано человеку, чтобы, как говорится, было что вспомнить, а не для того, чтобы чему-то научить.