И как же мне не вспоминать
Друзей своих погибших лица
Да, это страшно – умирать,
Когда так надо возвратиться…
Олег Гонцов
1.
В большой палатке было жарко, как на раскалённой сковородке. Офицеры и прапорщики сидели молча опустив головы и покорно слушали то, что уже полчаса говорил командир полка мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в окрестностях Герата. Речь как всегда шла о дисциплине, о постановлениях партии и правительства, и обо всём том, что каждый из присутствующих знал наизусть, но должен был ещё раз это услышать и, обливаясь потом от нещадной жары Афганистана, в очередной раз взять себе на заметку.
– А теперь товарищ Фролов скажет…
Подполковник выжидающе взглянул на особиста, и особист – майор Фролов – высокий, лощёный партийный работник, слегка кивнул головой и, сделав каменное лицо, медленно поднялся со стула.
– Товарищи офицеры. Перед нами поставлена важная задача. И решить мы её обязаны. Вернее…
Он осёкся, что было для него не свойственно, вероятно внутреннее волнение давало о себе знать.
– Короче. Сегодня вечером к нам на «вертушке» доставят груз. Его нужно будет срочно, я подчёркиваю – срочно, переправить в Карох. Сорок семь километров нужно будет преодолеть до наступления темноты. Груз очень важный, в Карохе его ждут…
У всех присутствующих возникло такое ощущение, что как будто бы на их головы высыпали ведро гвоздей. Это ощущение усилило потоотделение, и вся офицерская братия широко раскрытыми глазами смотрела в рот осибиста и думала: – «Кто сошёл с ума, он, или те там наверху, которые играют в войну как в шахматы?».
– Я подчёркиваю, дело очень серьёзное. Мы тут с товарищем подполковником посовещались и решили, что руководить операцией будет капитан Скворцов, его помощником, лейтенант Екименко. Вопросы есть? Все свободны. Скворцов и Екименко, попрошу остаться.
* * *
– Ну что Сергей Иванович, поедем в гости к духам? – сказал с улыбкой лейтенант Екименко, когда они вышли из палатки.
Капитан молча полез в карман за сигаретами, но их там не было. Он бросил курить месяц назад. Это был коренастый мужчина с задумчивыми серыми глазами и прямым орлиным носом, что говорило о силе и решительности хозяина.
– Виктор угости, – хмуро сказал он лейтенанту, и в глубине души восторгался оптимизмом этого молодого, три месяца назад присланного сюда из училища весёлого, голубоглазого и доверчивого паренька.
– А что, Сергей Иванович, выполним боевое задание, представят нас к боевым наградам, и в отпуск отправят.
– Конечно отправят, – пытаясь поддержать тон разговора ответил Скворцов. Ему было уже 35 лет, и здесь в Афганистане он оказался по воле судьбы. Когда-то он был капитаном танковых войск в одной из войсковых частей дислоцированных под Воронежем. И вот в тот день 23 февраля того злополучного года лучшие офицеры с жёнами были приглашены во дворец культуры на праздничный концерт. После концерта был ужин в ресторане. И вот в том то ресторане всё и произошло…
– Вы танцуете?
Этот вопрос был адресован его жене Ольге.
– Она не танцует, – ответил тогда Сергей, глядя на этого высокого, симпатичного молодца в штатском костюме.
Молодец даже не повернул голову в сторону Скворцова.
– Мадам, я вас умаляю, будьте благоразумны.
Что тогда Сергею ударило в голову, может сто грамм выпитой водки, а может последнее слово этого наглеца. Скворцов резко оттолкнул этого назойливого гражданина, и тот, неудачно упав, сломал руку.
Этот молодец оказался сыном одного влиятельного чиновника. Было возбуждено уголовное дело по факту злостного хулиганства. Через неделю, командир части, где служил Сергей, полковник Тарасов, вызвал капитана и глядя на него по-отечески добрыми глазами, тихо спросил:
– В Афган поедешь?
– У меня есть выбор?
– Нет, Серёжа.
Через неделю он был уже здесь. С той поры прошло почти полгода. В мирной гражданской жизни этот отрезок времени пролетает как скорый поезд. Здесь это время сравнимо с движением неутомимого БТРа. Сегодня – вправо, завтра – влево, послезавтра – в обратных направлениях. Все эти движения происходит в густом тумане неизвестности, под прицелом, в котором как хамелеон застыло ожидание…
* * *
Когда «вертушка» привезла железный контейнер, солнце уже почти село.
– Накладка вышла, немного задержались, – глядя себе под ноги и неизвестно кому, сказал майор Фролов.
Груз был под замком и с пломбой.
– Учтите, он заминирован, – сказал особист, когда контейнер автопогрузчиком загружали в кузов «шишиги» (ГАЗ-66). – Если он попадёт в чужие руки, то само ликвидируется. Надеюсь, до этого дела не дойдёт.
«Спасибо что успокоил», – подумал Скворцов, принимая под своё командование вверенный ему отряд. Командиры решили, что сопровождать груз будут два БТРа. Один впереди, и второй замыкающий. Капитан поедет на «шишиге» с грузом и пятью бойцами. Лейтенант Екименко отправится на первом БТРе.
– Вы не должны ввязываться в бой, ваша задача проскочить на скорости. Всём всё понятно?
– Так точно, – раздалось в ответ, и у Скворцова вдруг создалось такое ощущение, что будто бы какая-то неведомая сила упорно толкает его к пропасти, и он уже видит её глубокое дно, но остановиться не может…
* * *
Солнце уже почти село, и на прощанье оглядывало окружающий мир красными, воспалёнными от тяжёлого дня глазами. Колонна уверенно шла вперёд сердито урча моторами. Эти моторы как будто злились на людей, которые в такой поздний час выгнали их из дома.
Горы казались рядом, но до них было с десяток километров. Эти километры были самые спокойные, и были похожи на трамплин, за которым полёт в неизвестность…
«Интересно, какой умник всё это придумал? Груз особой важности. А может просто какая ни будь посылочка начальству. Коньячок, закусочка. А чтобы солдаты случайно не пронюхали, замок с пломбой повесили и пригрозили «полезете – взорвётся»…Бред какой-то…»
– Товарищ капитан! Как настроение? – раздалось из рации.
– Нормально Витя, а у вас как там?
– А у нас лучше всех. Я вот думаю, то, что мы в темноте едем, в этом же и плюс есть.
– В смысле?
– Да ночью снайперы не работают.
– Спасибо успокоил. Ладно, будь внимателен. Конец связи.
Скворцов не сел в кабину, как ему было положено, а расположился с солдатами в кузове с грузом, сидел у края борта и смотрел на грозную фигуру идущего следом БТРа.
«Прямо какая-то войсковая операция. Интересно, а что за это полагается, медаль или орден? Да что я, в самом деле, живым бы остаться…»
Горы были уже рядом, их широкие спины, казалось, должны были защитить от врага, но происходило всегда наоборот. Самым опасным участком был поворот около чёрного камня. Здесь машины всегда сбавляли ход и подъезжали вплотную к отвесной стене…
– Товарищ капитан, вижу огни! – неожиданно раздалось из рации.
– Где?
– Прямо на дороге, километра два. Может, я один слетаю, посмотрю.
– Слетаешь, а потом тебя…, – капитан хотел сказать что-то грубое, но передумал.
– Полный вперёд! Скорость максимальная! Всем внимание!
Сказав это, Скворцов понял, что вся его прошедшая жизнь, была подготовкой к этой команде. Он не думал о грузе, об этой мёртвой железной коробке, он думал о людях, за жизнь которых он отвечал.
– Витя, как там?
– Огни пропали!
– Будь внимателен.
Машины поравнялись с горами, и те выросли ещё больше. Высокомерно поглядывая своими крепкими хребтами, горы молчали. Это спокойствие было и приятным, и пугающим. Рокот моторов заглушал мысли и убаюкивал.
Внезапно яркая вспышка и удар с треском разорвали ткань призрачного покоя. Тут же всполохнуло второй раз, и новый удар, как кувалда, вторично разбил тишину. Всё это было на глазах капитана, и всё это принял на себя второй БТР.
– Витя!!! – закричал в рацию Скворцов, и краем глаза заметил, что уже с вершины горы, как улей диких рассерженных пчёл, летят к машинам вереницы трассирующих пуль.
Несчастный БТР стоял как вкопанный. Две кумулятивные гранаты прожгли его броню и превратили в уголь всё, что было внутри.
– Товарищ капитан! Живы!?
– Живы! Уходим!
Это было последнее, что сказал Скворцов. Яркая и упругая волна нестерпимо горячего света ударила его в голову и выбросила из машины.
* * *
Странный скрипучий звук донёсся до ушей Сергея, и он медленно открыл глаза. Вверху было небо, и по этому небу плыли облака. Вокруг было сено, и это сено тоже куда-то уплывало. Нестерпимо болела голова и шея, а всё тело как будто набили ватой и вывернули наизнанку.
Со связанными за спиной руками Скворцов лежал на повозке с сеном, которой управлял старик. Рядом с Сергеем сидел мальчик с большими чёрными глазами и маленьким кривым ножом, который он ловко крутил пальцами и что-то говорил старику. Тот в основном молчал и только изредка выговаривал короткие фразы.
«Ну вот и рабство. Надо же как всё… и представить не мог…»
Звук приближающихся машин оборвал его мысли. Это была колонна. Старик что-то быстро гаркнул мальцу, и тот, выхватив откуда-то большой мешок, накрыл им капитана.
«Боятся гады»
Звук машин нарастал с каждой секундой. Когда же он стал настолько громкий, что заглушил стук собственного сердца, Скворцов неимоверным усилием головы отбросил мешок и, резко перевернувшись набок, упал с повозки…
* * *
Что-то белое и бесформенное проплывало перед глазами. Сергей не сразу понял, что это потолок. Он был в госпитале. Рядом с ним на стуле сидел майор Фролов. Увидев его, Скворцов тут же вспомнил о машинах и грузе.
– Груззз, – прошептал он и почувствовал, как сразу же заболела голова, и стало подташнивать.
– Что? – переспросил майор, и капитан увидел на его лице какую-то странную угловатую улыбку.
–Что с гру-ззом?
– С каким грузом? Не было никакого груза. Тебе всё приснилось.
По щекам капитана потекли слёзы, и, увидев это майор нахмурился.
– Так было нужно капитан, – сказал он сухим как коряга голосом.
– Ко-му?
– Родине.
Сказав это, майор Фролов встал и глубоко вздохнул.
– Я про-шу вас скаж-жи-те.
Вероятно это не входило в планы майора, и он, вынув платок, вытер вспотевший лоб, затем руки, сел обратно на стул, закусил губу и, наконец, решился.
– В том контейнере была дезинформация. Она должна была попасть к американцам. И она попала.
Сказав это, майор встал, повернулся к двери, но вдруг остановился, шагнул к капитану и, низко нагнувшись, тихо, как змея, прошептал:
– Не дай бог, ты кому-нибудь об этом скажешь, ты потеряешь не только свою тупую башку, но и Ольгу…
Фролов ушёл, и Сергей долго лежал как мумия. Его возвратило обратно к действительности воркование голубей. Те, вероятно, сидели на подоконнике и разговаривали меж собой короткими отрывистыми звуками.
В этих звуках улавливалась и озабоченность, и уверенность, и надежда.
«Жизнь продолжается» – с улыбкой подумал Скворцов и закрыл глаза.
2.
Взрывная волна опрокинула «шишигу» набок, но первый БТР этого не увидел. На полной скорости, боевая машина уходила из-под обстрела. Внезапно на дороге в лучах фар возникла большая куча сена.
– Стой! – воскликнул Екименко, хотя останавливаться было также опасно, как и ехать вперёд.
Водитель БТРа старший сержант Левагин выполнил приказание командира. Машина остановилась где-то в двух десятках метрах от этой, неожиданно возникшей преграды. В тот же момент из глубины сена в броню полетели бутылки с горючей смесью…
Включив полную скорость, Левагин пытался сбить пламя ветром, но оно разгоралось всё больше и больше. От жары и гари было нечем дышать.
– Уходим! – глотая воздух, как пойманная рыба, воскликнул лейтенант и первым выскочил из горящей машины.
Их уже ждали. Водителя и стрелка зарезали сразу, а лейтенанта долго били, затем в полуобморочном состоянии вложили ему в руку нож и сфотографировали в свете горящего БТРа перед убитыми бойцами.
* * *
Сознание возвращалось по частям, сначала возник слух, затем через щели заплывших глаз проник свет, и, наконец, медленно, как ползущий червяк, начал работать разум.
«Господи, неужели я живой», – с удивлением подумал Екименко, стараясь вспомнить то, что было. С того момента казалось, прошла целая вечность, целая эпоха, а он всё это время тихо лежал, прижавшись щекой к холодной земле, и ждал.
Лейтенант лежал в небольшом деревянном сарайчике, и прямо перед его лицом были кривые и, вероятно, трухлявые, как и всё это строение доски. Он лежал на старой овечьей шкуре, которой уже во всю попользовались мыши.
«Если не убили сразу, значит ещё есть время пожить»
С этой мыслью он ещё ближе подполз к доскам. Чьи то шаровары проскользнули за дощатой изгородью обдав лицо сухой и колючей пылью. Очень хотелось пить. И сквозь это нестерпимое желание вспоминалось детство. Река. Он ещё совсем маленький, не умеющий плавать, барахтающийся возле берега, а на берегу стоят его родители. Ярко светит солнце. Родители не смотрят на него, они разговаривают, а он счастлив, он на свободе, барахтается на мелководье и вдруг чувствует, что его ноги заскользили по песча-ному склону вглубь. Он тонет. А вернее уходит под воду, скользя по подводной песчаной насыпи. Страх. Ужас. Жалость. Небо. Родители. Всё это перемешалось как краски на холсте. Но он не закричал тогда. Ему было стыдно кричать. Он считал себя уже большим в свои пять с небольшим лет. Нырнув под воду, он зацепился за песчаный склон руками и как ящерица выполз наружу…
Рядом с сарайчиком послышались голоса, кто-то громко чего-то доказывал другому человеку, а тот в основном молчал и только изредка произносил короткие фразы. Голоса приблизились к двери.
– За мной, собаки…, – подумал Виктор и не ошибся.
* * *
– Вай. Вай. Какой пилохой солдат. Зачем дурузей убил? Зачем предал Родина?
Виктор стоял посреди двора огороженного глиняными стенами. А под навесом на мягких овечьих шкурах, сидел худой старик очень похожий на сказочного Хоттабыча. За спиной у лейтенанта стоял крепкий чернобородый мужчина чем-то напоминавший Абдулу из фильма про красноармейца Сухова, которого судьба злодейка забросила в пустыню.
– Ти что язык нет?
«Хоттабыч» кивнул чернобородому, и тут же резкая боль пронзила лейтенанту печень.
– А-А-А-А-А…, – застонал Екименко, медленно оседая на землю. Но крепкие руки тотчас схватили его и так тряхнули, что его голова едва не ото-рвалась от шеи. Руки ослабили хватку, и Виктор упал как веник.
«Господи, да убейте сразу и дело с концом», – крутилась мысль в его воспалённо мозгу. Но убивать его вероятно не собирались.
– Вай. Вай. Как ти мог, шакал? Как ти поднял рука на дуруга? Шайтан!
– Я никого не убивал, – протяжно прохрипел Екименко, и тут же подумал – «А кому я и чего доказываю? Кто они такие? И кто я такой?»
– А кто упифал? Сухраб!
Дальше была фраза на непонятном ему языке.
Чернобородый Сухраб тут же куда то исчез, но вскоре вернулся и что-то передал «Хоттабычу».
– Ти это видишь?
Несколько фотографий упало возле лейтенанта. Виктор взял в руки одну, долго смотрел и не мог поверить. «Помню, били, а вот этого – не было…».
– Ми тебе сказали: – Хочишь к мама, зарежь друга как барана, не хочишь, сам баран будишь. Ти сам вибрал. Турус. Шакал! Сухраб!
В тот же миг тяжёлый сапог душмана ударил Екименко по рёбрам…
* * *
Когда бесчувственное тело лейтенанта утащили обратно в сарай. «Айболит» – он же Файзула – он же Карим Ильясов, уроженец Таджикистана, который в прошлом году разменял восьмой десяток, встал на ноги и, щурясь в лучах солнца, заулыбался. Он был доволен проделанной работой. Эта работа появилась не так давно. В тот день в их кишлак приехал «Джип», и из него с длинными как у жирафа ногами вылез человек в военно-полевой форме. Это был американец, звали его Эри – это был его псевдоним. Эри двигался по кишлаку с поразительной уверенностью, хотя был здесь первый раз в жизни. Он достаточно быстро нашёл дом Файзулы и заговорил со стариком на его родном языке.
Файзула пригласил гостя в дом, и там, за чашкой чая, гость рассказал про хозяина всё: где родился, как служил в Красной Армии, как дезертировал, как попал в плен, и как был освобождён американской армией.
«Так вот откуда ноги растут», – подумал тогда Файзула. Эри предложил старику хорошие деньги за то, что он будет «подбирать для него материал». Под материалом подразумевались пленные. Эри интересовали офицеры.
– Они уже обучены, подготовлены. Надо их только слегка переломить и направить в нужное русло, – говорил он старику, и тот невольно ёжился от пристального взгляда его «орлиных глаз».
В дальнейшем, «обработанных» Файзулой пленных Эри допрашивал сам. Это не были допросы с пристрастием, это была просто интеллектуальная беседа, которая заканчивалась политическим диспутом. В итоге ему было уже понятно, возьмёт он с собой этого кандидата, или отдаст обратно старику.
* * *
Провинция Герат занимает площадь 41,7 тысяч квадратных километров с населением по переписи на начало семидесятых – 631 тысяча человек. В основном жители этой северо-западной области были чаар-аймаки (четыре племени). Это люди иранского тюрко-монгольского происхождения. По религии – мусульмане-сунниты, основным занятием которых было земледелие и скотоводство. Здесь выращивают великолепных каракулевых овец, ткут превосходные ковры, изготовляют кошму и кожаные изделия…
Обо всём этом Виктор, когда-то читал, когда приехал служить в этот район Афганистана, и вот теперь лицом к лицу столкнулся с этим отсталым и жестоким миром, о котором так романтично написано.
«Они от меня чего-то хотят, это точно»
Лейтенант по-прежнему лежал на «своей» шкуре и по-прежнему смотрел в «свою» щель в изгороди. Внезапно распахнулась дверь, и на пороге появился мальчик лет семи. Он был худой и грязный. Его зубы, которые он обнажил при хитрой улыбке, очень выделялись на фоне грязи и полумрака. Мальчик принёс кувшин воды и лепёшку.
Виктор с жадностью набросился вначале на воду, а затем на еду. Мальчик стоял рядом и, улыбаясь, что-то лопотал на своём языке. Внезапно он подпрыгнул и довольно сильно ударил лейтенанта ногой в бок. Видя, что пленному больно, он засмеялся и, продолжая что-то лопотать, убежал.
Лейтенант был похож на удава, который за минуту проглотил всё, и теперь блаженно свернулся и отдыхал.
«Значит я им нужен для какой то работы. Иначе они бы не стали зря тратить плёнку. Интересно, а что стало с грузом?»
* * *
Эри приехал через три дня. Всё это время люди Файзулы «подготавливали» объект. Они уже не били его. Старик хвалил молодого офицера за мужество и выносливость.
– Вай. Вай. Какой гирой. Какой маладэц.
Лейтенанту дали помыться, сменили одежду, и кормили довольно неплохо.
«Значит кого-то ждут»
Эри приехал под вечер. Он был как всегда хмур и насторожен. Его работа не позволяла ему верить на слово, он всегда проверял, причём по несколько раз, и даже когда все единодушно соглашались в едином мнении, он думал: – «А не заговор ли это?»
Файзула как всегда с радостью встретил дорогого гостя, усадил на лучшие ковры, и, подав ему чай, начал с волнением рассказывать о трофеях захваченных недавно на дороге. Кроме пленного офицера в его руки попал ещё и железный ящик. Двое уцелевших после подрыва «шишиги» солдат пытались оттащить его за камни. Именно этот факт и заставил Файзулу задуматься о важности этого груза. Ящик оказался заполнен какими-то бумагами. Они были в папках, все прошнурованы, пронумерованы, и старик своим чутьём понял, что здесь что-то важное.
Всё содержимое ящика было пересыпано в мешок, и теперь этот мешок лежал возле ног Эри.
Не единый мускул не дрогнул на лице американца, когда он неторопливо перебирал и рассматривал трофеи.
«Это может быть дезинформация», – подумал он и, отхлебнув чая, закрыл глаза. Русские были способны на всё. Он знал, как они работают. Знал не понаслышке. Три года тому назад он жил в Советском Союзе под чужой фамилией и работал (с безупречной легендой) в одной из секретных воинских частей кочегаром. Тогда он много что увидел и понял. А самое главное он открыл секрет – победить русских может только тот, кто думает так же как они. С тех пор он всегда ставил себя на место врага, «прокачивал» ситуацию, и всегда находил верное решение.
Эри долго думал, наконец открыл глаза, взял одну из папок и поднёс её близко к горящей свече.
– Ну как? – сидевший всё время молча, ждущий одобрений и самое главное – награды, воскликнул Файзула.
– Затопи ими печь, – хмуро сказал американец. – Что ещё?
Лицо старика скривила досада, но она тут же испарилась.
– Сухраб!
Чернобородый привёл Виктора, и тот, оглядев комнату, тут же понял, ради кого всё это было затеяно.
– Прошу вас, присаживайтесь, – на русском языке без малейшего акцента произнёс высокий худой мужчина.
«Наш? Неужели наш?» – подумал лейтенант, пристально вглядываясь в черты лица вечернего гостя.
– Увы, юноша, на моём лице вы не отыщите не малейшей подсказки. Но я готов открыть перед вами свои карты. Я – американец, и мне нужны хорошие, способные, умные и грамотные люди. Для работы, естественно.
– Я не предатель.
– Верю, верю, это очень хорошо заметно на вашем лице. Вы вероятно оптимист, вероятно интересуетесь искусством, творчеством. Скажите, а кто вам ближе Пушкин или Лермонтов?
Вопрос был очень неожиданным. Виктор нахмурил лоб.
– Я понял вас, вам ближе Лермонтов, но почему?
Лейтенант был поражён. Ему действительно был ближе Лермонтов.
– Мне кажется он более реалистичен.
– Да бросьте. Помните «Мцири», – «Ко мне он бросился на грудь, но в горло я успел воткнуть и там два раза повернуть», – помните, поединок с барсом? Как это возможно? Когда на тебя сверху прыгает кошка массой под 40 килограмм?
– Да, я тоже думал об этом.
– Ложь юноша, вот что двигает всем прогрессом.
– Вероятно тогда американцы самые жуткие лгуны.
– Это отчего же?
– Вы же сами сказали о прогрессе. Так зачем было сбрасывать атомные бомбы на Японию.
– Вы передёргиваете, юноша, это была война, а в ней, как известно все средства хороши.
– Да, конечно, Америка очень гордиться своей победой над фашизмом. Если бы не американцы, Гитлер бы победил.
Сказав это, Виктор усмехнулся.
«Да, этот парень не промах», – подумал Эри и впервые за время беседы слегка улыбнулся.
– А вот тот груз, который вы сопровождали, он был очень важный?
«Он сказал, был, – значит его уже нет, значит он самоликвидировался», – напряжённо подумал Екименко.
– Юноша, вам вероятно сказали, что этот груз очень важный, что открывать ящик не в коем случае нельзя. Иначе что?
– Взорвётся, – шёпотом, будто под гипнозом произнёс Виктор.
– Это ещё раз доказывает мою правоту. Ну что же дорогой вы мой, иди, отдыхай, завтра ещё встретимся. Как у вас говорят – Утро вечера мудренее.
3.
Две недели пролетели как две очереди из пулемёта. Сергей уже начал ходить, и даже пробовал бегать, но боль в шее и спине точно аркан сдавливала его ещё больное тело, и Скворцов с досадливой улыбой переходил на более лёгкие упражнения.
К концу третьей недели врачи, наконец, разрешили ему вернуться в строй. Первым делом капитан пришёл в штаб и доложил командиру полка о своём прибытии.
– Вот что, Скворцов, – утомлённо щурясь, произнёс подполковник Шмаков.
– Мы тут подумали, награждать тебя вроде не за что, так что ты поезжай в отпуск. Приказ я уже подписал.
С тяжёлым сердцем и пустой головой капитан вышел из штаба. «Награждать тебя вроде не за что…», – от этой фразы на душе стало серо и пасмурно. И даже мысли о том, что он скоро увидит Олю, совершенно не грели душу. Нет. Он конечно хотел домой. Конечно хотел увидеть и её, и сына, но какая то ядовитая несправедливость раздирала сознание.
– А Витька что? А ребята? Где они? Что с ними? Убиты? В плену? Ради чего? Ради чьей то капризной идеи. Выслужиться, отчитаться, получить награды, и неважно сколько ради этого погибнет людей. Витька… Пацаны…
Капитан Скворцов закрыл глаза, и порывы сухого колючего ветра с песком назойливо бились о его щёки, а палящее солнце смотрело на всё это в огненном недоумении.
* * *
Воронеж встретил Сергея осенним дождём. На дворе был сентябрь. «Унылая пора, очей очарованье». Нет, эта осень для Сергея не была унылая, преодолев, бог весть знает что, он, наконец, вернулся домой.
– Серёжа!!! – это был крик Ольги, она бежала по перрону, опоздав к прибытию поезда, и, как ракета, расталкивая на пути всех, летела к тому, кого так ждала…
– Оля, – сдержанно улыбнулся Скворцов, и вдруг заплакал. Нет, он не ревел как ребёнок, слёзы катились из его глаз будто сами собой. Вся человеческая жизнь – это большое кино, и в этом фильме – самым дорогим и значимым есть только несколько кадров, которые запомнятся навсегда, и будут греть вечно своей простотой и искренностью…
Ольга налетела на Сергея, и её руки как клещи обхватили его шею. Скворцов едва не потерял сознание. Жена сразу почувствовала это и, ослабив руки пронзительно взглянув, тихо спросила:
– Ты ранен?
– С машины упал, плечо зашиб. А где Павлик?
– У них сегодня контрольная работа…
Ольга продолжала говорить, а в голове капитана будто закипал чайник. Мысли наслаивались одна на другую, давили, и от этого становилось очень жарко, хотелось сесть, лечь, уснуть, раствориться хотя бы на время пока не появятся силы.
– …Вот так мы и живём, а ты надолго?
– На две недели.
– Чудесно. Ты знаешь, а мне тут недавно сон приснился…
Скворцов на секунду закрыл глаза, и на фоне тьмы он явственно увидел горящий БТР и летящие трассирующие пули.
– Серёж тебе плохо да? Ну сейчас придем домой, отдохнёшь.
* * *
– Папка приехал! – воскликнул Павлик, бросился к отцу на грудь, и повис у него на шее.
Сергей, скрипя зубами, выдержал это испытание. Шея ещё продолжала болеть. Ольга на перроне также повисла на этой части его организма, тогда он едва не лишился сознания.
– Паша, ну хватит, дай папе раздеться.
Ольга была рядом, и её забота, как яркий факел, согревала капитану душу. Он ничего не сказал про ранение, просто не захотел, чтобы её сверкающие счастьем глаза затмила тень тревоги. Павлику уже исполнилось двенадцать лет, высокий и худой он радостно носился по комнате и как мельница крутил руками. За окном что то хлопнуло, и Сергей инстинктивно пригнул голову. Этого никто не заметил, жена воспитывала сына, а сын, переполненный радостью, ещё больше кривлялся.
Ужин получился по-семейному тёплый пропитанный домашними запахами и звуками, которые издавали соседи. Они всё время что-то сверлили. Раньше Сергея это безумно раздражало, а теперь он был счастлив. Глаза капитана закрывались сами собой. Он улыбался и уже частично слышал то, что ему рассказывала Ольга. А она всё говорила и говорила…
* * *
Сверкающие звезды ночного неба с любопытством заглядывали в тёмную комнату, где висящие на стене большие старинные часы показывали половину первого.
– Серёж, а как там на войне?
– Да нормально. Весело.
– Да уж. У тебя чуть голова не отлетела, вон какой шрам. Вас куда-то посылали да?
Этот вопрос точно пуля ударил капитана в самое сердце, и оно застучало как отбойный молоток.
– Да так, просто ехали на машине и на мину напоролись
– Господи! Там так много мин?
– Да, бывает иногда, – произнёс Скворцов и почувствовал, как всё тело покрылось мелким потом. Нужно было срочно менять тему разговора.
– Ты работаешь завтра?
– Я отгул взяла, – прошептала Ольга, прижавшись щекой к горячему плечу мужа, и Сергей увидел как в полумраке маленькими ночными звёздочками светятся её счастливые глаза.
«Жизнь продолжается», – подумал капитан и вспомнил о тех голубях на подоконнике. Больше он не о чём не думал, волна тёплого, блаженного счастья накрыла его с головой, и он утонул в ней без остатка…
Афганистан не отпустил спящего капитана. Ему приснился горящий БТР за рулём которого сидел лейтенант Екименко и смеялся.
– Виктор! Уходим! – кричал ему Скворцов, но тот только отмахивался рукой и показывал пальцем в сторону. Там, возле самой горы на гладком валуне сидел майор Фролов, курил и, сурово глядя на капитана, говорил:
– Награждать тебя не за что, ты груз потерял, у тебя башка тупая…
– Серёжа? Что с тобой? – это был голос Ольги, она нагнулась над мужем и пристально вглядывалось в его безумные от ужаса глаза.
– Всё. Всё, хо-ро-шо, – прошептал Сергей и крепко стиснул руку жены.
– Жарко, пить хочется.
* * *
Александр Львович – так звали того симпатичного молодца, рука которого пострадала при падении в ресторане. Узнав из достоверных источников об отпуске капитана Скворцова, он тут же позвонил надёжным людям. Сын дипломата был очень расстроен тогда, когда военные замяли то дело в ресторане, и отправили виновного в Афганистан.
« Я тебе всё равно отомщу», – эта мысль грызла его как червяк, и вот теперь, когда Скворцов был уже в городе, он понял, что время пришло.
Надёжные люди тут же нашли исполнителя. Им оказался недавно освободившийся из мест лишения свободы наглухо отмороженный и больной Станислав Копейкин, кличка – «Червонец». «Червонцу» был обещан ящик водки и приличная доза наркоты за ликвидацию капитана.
* * *
– А как вас там кормят?
– Да нормально, как и всех людей.
– Все нормальные люди с утра кушают, а ты только чай. Вас там тоже с утра чаем поят?
– Оль ну просто как-то с утра не охота, не привык я ещё пока…
Они шли по аллее парка держась за руки. Сергей повернул голову и увидел будку с мороженым.
«Сейчас бы купить всю будку и к нам туда… Да, там были бы безумно рады этому лакомству. И вообще там рады всему, что приходит с «большой земли». В первое время действительно было такое ощущение, что находишься где то далеко на каком-то заброшенном острове заселённым дикарями…»
– Серёж ты опять воюешь. Всю ночь воевал и теперь продолжаешь.
– А чего я ночью говорил?
– Да про груз какой то. Вы там потеряли что-то?
От этой фразы по спине капитана пробежал холодок.
– А – А. Что я говорил?
– А что это военная тайна?
– Что я говорил?
– Да говорил: – Где груз? Где груз? Больше ничего. Ну правда ничего, успокойся.
У Сергея отлегло от сердца, но всё равно оно продолжало лихорадочно стучать. Дальнейшие события произошли мгновенно.
Какой то человек в спортивном трико, пробегая мимо, неожиданно изменил направление и, толкнув Сергея в правый бок, отпрыгнул, и скрылся в кустах.
– Хулиган ненормальный! – закричала Ольга ему вслед, и посмотрела на мужа. Сергей стоял с бледным как мел лицом, и между пальцами его правой руки, которую он прижал к боку, сочилась кровь.
– Серёженька!!! – дико закричала женщина и заметалась не зная, что делать. Вскоре рассудок вернулся к ней, она усадила мужа на лавку и пулей полетела к телефонной будке. Была середина рабочего дня и в парке почти не было народа. Подбежав к телефонному автомату, женщина с ужасом увидела, что у него оторвана трубка. В то время ещё не было сотовых телефонов. Ольгу выручил наряд милиции, который, услышав крик, поспешил на место происшествия.
«Неужели Фролов? Неужели майор решил…» – думал капитан, кусая от обиды губы. Слезы катились из его глаз. Нет, ему не было больно, ему было очень обидно, так обидно, что хотелось растерзать весь этот несправедливый мир…
– Серёженька! Ты как?
– Хорошо, – ответил Скворцов и закрыл глаза. В его голове шумело, но память работала безотказно и чётко.… Это было в парке, в тёплый летний вечер. Возле танцплощадки толпилась молодёжь, играла музыка. А он – курсант военного училища, получив увольнительную, пришёл сюда, чтобы хоть на некоторое время очутиться в гражданском мире. Он не любил танцевать, от природы он был скован и стеснителен.
– Ребята отстаньте, я подругу жду, – неожиданно раздалось совсем рядом, и Сергей, повернув голову, увидел троих людей. Двух парней и одну девушку. Парни были во хмелю, смеялись и довольно бесцеремонно предлагали даме составить им компанию. А девушка растерянно глядела по сторонам и у неё были такие глаза… Сергей почувствовал, как у него внутри что-то звякнуло и какая то внутренняя, неведомая сила толкнула его вперёд. Решительным шагом он подошёл к девушке, взял её за руку и повёл в сторону. Девушка покорно пошла с ним, пальчики её рук слегка вздрагивали.
– Эй! Военный! Ты чего? Борзый что ли? – раздалось сзади.
– Борзый! – не оборачиваясь воскликнул Сергей.
Больше вопросов сзади не последовало.
– А вас как зовут? – робко спросила девушка.
– Сергей. А тебя?
– А меня Оля, – девушка сказочно улыбнулась, и её ладошка была по прежнему в крепкой руке военного человека…
– Серёженька, потерпи, сейчас скорая приедет…
– Оль… Ты не переживай… Всё нормально… Всё…
– Да не разговаривай ты, молчи, – горячее дыхание жены долетело до лба капитана, и тот, закрыв глаза, блаженно подумал:
« А вот так бы и умереть».
Лёжа в машине скорой помощи, Скворцов мучительно пытался вспомнить, как его зовут. Вся память была похожа на песочные часы, и с каждой секундой она ещё больше опустошалось. Откуда то сверху раздавались чьи то странные голоса, и один из них очень напоминал ему чей то голос, но чей, Сергей так и не вспомнил. Сознание от потери крови покинуло его…
Рана оказалась опасной, но не смертельной. Червонец целился в печень. Скворцова спасло то, что убийца бежал и нож прошёл по инерции вперёд, и, минуя печень, вспорол кишечник. Скворцову опять повезло – он не позавтракал.
Операция длилась три часа. После её окончания вышедший хирург сказал, что жизнь капитана вне опасности, но состояние стабильно тяжёлое.
– Доктор! Он выживет? – глотая слёзы, спросила Ольга.
– Он ведь с Афгана? – хмуро сказал врач, вытаскивая из кармана пачку сигарет.
– Выживет.
4.
Эри проснулся в хорошем расположении духа.
« Это не к добру», – подумал он.
« В организме должно всегда что-то быть не в порядке, чтобы человек не потерял бдительность, а иначе он может возгордиться своими силами, переоценить свои возможности, и тогда будет беда…»
Сделав гимнастические упражнения и умывшись, Эри вспомнил о вчерашнем пареньке.
«А почему бы ни побеседовать в неформальной обстановке», – подумал он и тут же высказал своё мнение хозяину. Файзула хитро улыбнулся, хлопнул в ладоши, и тотчас расторопные помощники накрыли на стол.
Ввели Виктора, тот растерянно посмотрел на хозяина, на Эри, и на то, чем был уставлен стол.
– Садитесь, юноша, я вижу вы не против перекусить.
Виктор сел. Его глаза, точно магниты, были прикованы к столу, на котором казалось не было только «птичьего молока».
– Прошу вас не волноваться, – словно читая его мысли, произнёс Эри.
– Я не требую от вас никакой военной тайны. Просто мне скучно в этой глуши. Мне чудовищно хочется поговорить по душам с умным человеком.
– Вы считаете, что я таков?
– Несомненно. Вы играете в шахматы?
– У меня первый разряд.
– Я это вижу, – не моргнув глазом, ответил американец.
– Дело в том, что у пианистов и шахматистов очень похожие пальцы. А так как вы на военной службе, и здесь нет фортепьяно, то остаётся последнее.
– Логично.
– Ну что, начнём? Или вначале перекусим?
– Перекусим, – сдержанно произнёс Виктор, и проглотил слюну.
* * *
Примерно через час от вышеизложенных событий Эри достал из своей походной сумки небольшие магнитные шахматы.
После нескольких ходов, которые Виктор проделал в считанные секунды, американец понял, что это действительно серьёзный противник. Партия закончилась вничью.
«А ведь он мне поддался», – подумал Эри и предложил сыграть ещё раз. Вторая партия так же не выявила сильнейшего. Третья и четвёртые партии прошли по аналогичному сценарию.
« А ведь он меня травит», – подумал разведчик, вытирая вспотевший от напряжения лоб.
« А всё равно молодец. Беру его, у него мозги работают, остальное сделаем».
* * *
«Джип», в котором сидело пять человек, уверенно поднимался в гору по узкому серпантину дороги. Эри сидел рядом с водителем. На заднем сидении между двух охранников, сидел Виктор. Его руки были пристёгнуты наручниками к рукам его спутников. Всё это было по инструкции. Разговаривать в машине можно было только с разрешения Эри.
– Господин американец, а давайте сыграем в шахматы, дорога то ведь, наверное, длинная, а я вас обыграть должен, – неожиданно произнёс лейтенант.
Это предложение, конечно же, задело самолюбие американца.
«Да куда он денется, нас тут четверо», – подумал Эри и велел охранникам расстегнуть наручники. Шахматную доску поставили между сиденьями. Эри сидел вполоборота и напряжённо думал, проигрывать ему было никак нельзя. Виктор вёл себя очень спокойно, во время игры, рассказывал анекдоты, улыбался.
«А ведь он чего-то задумал?» – внезапно возникла мысль в голове разведчика.
– Ну вот вам и «мат»!, – внезапно воскликнул Екименко и показал пальцем на короля.
– Где? – удивился американец.
В туже секунду левая рука Виктора стремительно, точно пуля, вылетела вперёд, схватила за плечо шофёра и резко дёрнула его в сторону. От этого толчка, водительские пальцы изменили положение руля, колёса «Джипа» повернулись, и машина на полном ходу полетела в пропасть.
«Действительно «мат». Мне надо было думать так же как и он…», – это была последняя мысль в голове Эри…
Кувыркаясь по отлогой стене, машина ударилась об огромный валун, подпрыгнула и, перелетев через него, уже безостановочно полетела вниз…
От удара о последнее препятствие из машины вылетели двое – охранник и пленный. Охранник схватил Виктора в тот самый момент, когда тот дёрнул шофёра, он продолжал держать его, когда машина уже кувыркалась, и даже когда ударилась о валун. От удара их выбросило из машины на этот самый камень. Первым достигла камня голова охранника…
* * *
Лейтенант очнулся и с удивлением огляделся вокруг. Он лежал на мёртвом теле, и оно, спасло ему жизнь, лежало на огромном валуне. Камень лежал на краю пропасти. Екименко не стал в неё заглядывать, у него сильно кружилась голова. Превозмогая боль в правом плече, он сел и обхватив руками голову, задумался.
Солнце было уже высоко. Взойдя на свой сверкающий трон, оно царственно оглядывало округу. А округа, лишённая воды, понуро вытянулась перед властителем.
– Надо идти, а то усну и больше никогда не проснусь, – подумал Виктор, и, морщась от боли в плече, встал на ноги. До края дороги по пологому склону было метров семьдесят. Пройдя, а вернее прополз метров десять, лейтенант задумался.
– Ну вот вылезу я на дорогу и там кого ни будь встречу, и что? А то, что я опять окажусь или в сарае или в яме.
Эта мысль ударила его как камнем по голове, сразу же нестерпимо захотелось пить. Виктор вытер рукой вспотевший лоб и взглянул вниз, туда, где возле камня лежал мёртвый американец.
– А что если…, – эта мысль ворвалась в его сознание как ветер, и лейтенант тотчас уцепился за неё как цепляется муравей за соломинку. Это был шанс.
Через полчаса на дорогу по пологому склону выполз крайне измученный человек, одетый в НАТОвскую форму. Екименко конечно рисковал, сделав этот шаг, но выбираться на дорогу в советской форме было ещё опаснее.
* * *
Солнце слегка задремало от своего величия, но горы по-прежнему были строги и, казалось, от их каменного взгляда не ускользнёт ни одна мелочь.
Маленький ишак вёз большую телегу, на которой лежала гора свежевыделанных овечьих шкур. С подневольным скрипом вращались почтенного возраста колёса, которые были явно старше хозяина телеги, худого престарелого мужчины, сидящего прямо и неподвижно. Под шкурами, со стороны правой руки лежал заряженный автомат. Когда из-за поворота дороги, на обочине неожиданно возникла фигура человека, правая рука рыжебородого как мышь тут же юркнула под шкуры и затаилась.
– Эй! Плиз! – донеслось до его ушей, и он щурясь разглядел на незнакомце американскую форму.
– Плиз! Плиз! – продолжал говорить военный и слегка прихрамывая направился к телеге.
Старик понятливо кивнул и, оставив автомат на месте, спрыгнул с телеги, чтобы помочь раненому воину.
* * *
Лейтенант был счастлив. Счастлив от того, что чудом остался жив после падения автомобиля. Это было первое чудо, а второе – этот рыжебородый афганец, который, увидев американскую форму, решил что перед ним союзник. И вот теперь Виктор Екименко, одетый в форму врага, но зато живой, сидел как король на свежих овечьих шкурах и улыбался солнечному дню.
Подобное этому ощущению было тогда, когда он только что попал в огромный мир мотострелковой дивизии. Его назначили командиром роты. Он первый раз залез на БТР и сидел на нём, с интересом разглядывая округу. В этот самый момент шутки ради кто-то бросил ему в спину камешек. Камешек был небольшой, но пропечатался к лопаткам с приличной скоростью. Вспышка мгновенной ярости точно кипяток ошпарила тогда его сознание. Лейтенант резко повернул голову, и в тот же самый миг возле его правого уха упруго пропел рассечённый воздух. Это была снайперская пуля… Тогда он весело улыбаясь спустился с БТРа и закурил сразу две сигареты. Он курил, и из глаз его катились слёзы, а на душе было радостно. Тогда никто ничего не понял, все решили, что он просто обиделся…
Скрипя всей своей несмазанностью, телега, точно старая черепаха, не спеша миновала горный массив и выехала на холмистую равнину.
«Неужели всё страшное позади. Сейчас мне надо добраться до кишлака, местные меня там не тронут, дождаться ночи и перебираться к своим», – размышлял лейтенант, но его планам было не суждено сбыться.
Точно два призрака двое людей в маскировочных халатах выскочили на дорогу рядом с телегой, и в тот же миг что-то твёрдое и тяжёлое ударило Виктора по голове…
* * *
Когда Екименко очнулся и увидел рядом с собой советских воинов, он очень обрадовался.
– Ребята, – прошептал он с улыбкой и вдруг с ужасом почувствовал, что у него связаны руки.
– Что Джон очухался? – с усмешкой сказал высокий веснушчатый парень.
– Ребята, да я свой, я просто переоделся.
– Знаем мы таких переодетых, – ухмыльнулся рыжий и неожиданно резко ударил лейтенанта ногой в бок.
– Кузя оставь его! – раздался резкий оклик.
Морщась от боли, Екименко повернул голову и увидел невысокого, но очень крепкого телосложения бойца. Вероятно это был старший группы.
– Командир, да ладно, кончим его здесь, да и пойдём налегке, – не унимался рыжий.
– Сержант Кузнецов! Этого мы доставим по назначению. А кто будет ныть, тому соплю вытру! Всем всё понятно?
– Так точно товарищ прапорщик, – тяжело вздохнул Кузя и, обидчиво кривя губы, повернул лицо в сторону.
« Ну надо же, как вляпался, дурак! Надо было документы выбросить. А что толку, форма чужая, значит и хозяин чужой. Теперь попробуй докажи, что ты не верблюд».
– Так! Встали! Пошли!
Бойцы безропотно выполнили приказ своего командира. Всего их было пятеро, это были разведчики, они как раз возвращались с задания и, увидев повозку с сидящим на ней американским солдатом, решили захватить его с собой.
* * *
Вереница людей точно осторожная ящерица, бесшумно двигалась среди камней и жухлой травы. Временами люди останавливались и, припав к земле, напряжённо смотрели на впередиидущего бойца. Маленький и проворный, он шёл впереди всех и подавал сигналы. Метрах в тридцати за ним двигался командир группы, он принимал сигналы он первого бойца и передавал их остальным, которые шли следом с интервалом десять – двадцать метров. Исключением составляли двое идущие рядом. Это были Екименко и Кузнецов. Кузя сам вызвался сопровождать пленного.
– Только смотри у меня, тронешь, башку отверну, – вполне серьёзно предупредил сержанта прапорщик Ветров.
– Да ладно Степаныч всё будет путём, – ехидно улыбнулся Кузя. Он был помощником командира, отличником в военном деле, высоким и плечистым, но завистливым и болтливым.
– Ну что Джон, поговорим по душам, – сверкая маленькими серыми глазами, прошептал Кузя, заглядывая в лицо Виктора.
– Давай поговорим, – хмуро ответил Екименко, на душе у него пасмурно как в холодную осеннюю ночь.
– Ты где так русский выучил?
– Где, где в Караганде.
– Ты что уже и в Союзе побывал?
– А ты как думал.
– А в Америке как? Бабы там какие? Симпатичные?
– Русские лучше.
– Ежу понятно, – усмехнулся Кузя и вдруг замер и резко присел увлекая за собой Виктора. Идущие впереди подали знак.
* * *
Группа разведчиков, двигаясь по холмистой равнине, подошла к кишлаку. Командир знаком велел всем собраться.
– Значит так, – сказал он задумчиво развернув карту. Нам до места ещё километров сорок, а вот с водой проблема.
– Всю воду Джон выпил, – с улыбкой сказал Кузя, и довольно болезненно наступил Виктору на ногу.
– Значит так, Тыква, одеваешься, идёшь, захватишь воду, ну и еды посмотри.
Тыквой звали того самого маленького бойца, который шёл впереди всех. В мгновенье ока этот воин сбросил себя маскировочный халат, сапоги и всю прочую одежду, а вместо неё надел грязноё рваньё которое лежало у него вещмешке. После всего этого он ещё взял гость сухой земли и тщательно вымазал её лицо. Сходство с грязным босоногим афганским мальчишкой, была поразительная.
Когда Тыква ушёл командир отозвал Кузю в сторону, и они начали тихо о чём-то разговаривать. Двое других бойцов сидели напротив друг друга, и Виктор заметил на ладони одного маленькие магнитные шахматы.
«Вот сейчас бы на вылет сыграть», – подумал он, но его мечте было не суждено сбыться.
* * *
Два родных брата Али и Ахмед, жители того самого кишлака, возле которого остановились разведчики, имели небольшую отару овец, и пасли её по очереди в травянистых окрестностях. У них было несколько пастбищ, куда они время от времени перегоняли своих кормильцев. В каждом таком месте братья вырыли землянки, где у них лежали одеяла, еда и оружие.
Братья ещё издали заметили осторожно приближающихся вооружённых людей и, глядя в бинокль из своего земляного убежища, увидели, что у одного из людей связаны руки. Одет этот человек был не так как все остальные. Внутреннее чутьё тотчас подсказало братьям, что на этом можно хорошо заработать. Группа остановилась метрах в ста от их землянки, которую заметить с такого расстояния было практически невозможно.
* * *
Прапорщик Александр Ветров ошибся, так же как ошибается минёр. Он не выставил охранение. Был ясный солнечный день, горы были далеко, кишлак просматривался как на ладони. Кто мог предположить, что опасность таиться совсем рядом.
Всё произошло мгновенно. Будто из-под земли мгновенно выросли сразу два бородатых человека. Ветров и Кузнецов потянулись к оружию, но было уже слишком поздно. Две длинные автоматные очереди разорвали разомлевшую на солнце тишину…
В первую секунду, когда раздались выстрелы, Виктор ничего не понял. Он сидел на небольшом камне и напряжённо думал о своей судьбе. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Никто из разведчиков не успел сделать ни одного выстрела…
Весело улыбаясь, и о чём-то живо беседуя между собой, братья подошли к Екименко и перерезали верёвку, которой были связаны его руки. По их лицам, и по их поведению Виктор понял, что всё это они сделали ради него. А именно ради награды.
«Собаки!», – подумал он с великим гневом, но виду не подал. С величайшим трудом он выдавил из себя улыбку, и жестами показал, что очень доволен их работой. Братья по-прежнему улыбались и кивали головами, они ждали награды.
– Там, там, – сказал Виктор показывая на один из рюкзаков. Братья, точно голодные псы, тотчас накинулись на рюкзак. Не сводя с них глаз, Виктор не спеша поднял с земли автомат и с лютой ненавистью выпустил в братьев всю обойму.
* * *
Тыква – он же Евгений Тыкмачёв, и Виктор Екименко сидели в вечерних сумерках возле костра и молчали. Лейтенант рассказал молодому бойцу всё, что с ним приключилось. Рассказывал долго, подбирая слова, и постоянно вглядываясь в лицо этого паренька. Тот уже несколько отошёл от шока, сидел прямо как статуя, а его щёки и уши всё ещё пылали как факел. Казалось, он даже не слышит то, что говорит Виктор. Взгляд его карих глаз не-подвижно застыл на четырёх телах укрытых маскировочными халатами.
– Что будем делать? – первым нарушил молчание Тыква.
– Идти надо, – лейтенант сделал паузу, вздохнул и уже другим голосом сказал, – Я тут вокруг походил, землянку одну нашёл, думаю надо ребят туда перенести, спрятать… потом заберём…
– Нет, мы их сейчас заберём, – хмуро сказал Тыква. – Надо раздобыть телегу.
Лейтенант не стал возражать, он просто не имел на это морального права, ведь именно из-за него погибли эти молодые красивые парни. Чувство вины жгло его как уголь. «Но ведь я этого не хотел, ну кто мог подумать? Просто стечение обстоятельств», – оправдывал он сам себя, но легче от этого не становилось.
5.
Майор особого отдела Николай Сергеевич Фролов был страстным коллекционером холодного оружия. Эта страсть у него возникла здесь в Афганистане, когда он в первый раз увидел изделия местных оружейников. Бойцы и офицеры знали это, и наиболее шустрые и расчетливые приносили майору добытые в боях редкостные трофеи. Фролов никогда открыто не показывал своей радости. Обычно он говорил так:
– Ну что же, похвально, Родина тебя завтра не забудет, а я вообще никогда…
Его узкие зелёные глаза смотрели всегда прямо и неподвижно, что всегда вызывало у присутствующих чувство беспокойства и смутной тревоги.
– Николай Сергеевич! ЧП! – воскликнул вбежавший дежурный по части капитан Рукавишников.
Фролов утомлённо посмотрел на капитана на лице которого был написана обида и разочарование.
– Что? Духи окружают? – строго спросил особист, и его глаза сверкнули как два изумруда.
– Часовой пропал!
– Где?
– На ГСМе.
– Детский сад, – угрюмо проурчал Фролов и тяжело поднялся из-за стола. Он очень не любил, когда ему мешали думать, мечтать и любоваться своей коллекцией.
* * *
Командир полка был уже на месте происшествия. С важностью павлина и уверенностью льва он в присутствии начальника караула уже десятый раз обходил пост, с которого бесследно исчез часовой. Увидев приближающегося Фролова, он тяжело вздохнул и подумал:
«Ну вот чёрт пришёл, сейчас будет землю рыть».
– Привет Николай Сергеевич, вот такое у нас…
– Дерьмо, – сухо произнёс особист.
– Я уже квартальный отчёт составил, уже списки подготовил, ты понимаешь Геннадий Степанович, что будет если выяснится что его похитили, а ещё хуже, что сам к душманам ушёл.
«Типун тебе на язык», – подумал подполковник, и вдруг явственно представил себе картину. Исчезнувший часовой сидит за большим столом уставленным всяческой едой, а вокруг него как мухи вьются американские журналисты.
Начальник караула лейтенант Лапин стоял мокрый как мышь попавшая в водосточную трубу. Капли пота падали с его лба на пыльные носки сапог. Он понимал, что во всём этом деле крайним будет он, сейчас только подойдёт очередь. И она действительно скоро подошла.
– Начальник караула! Доложите как был проведён инструктаж по охране объекта?
– Товарищ майор, инструктаж по охране объекта был проведён строго по расписанию в срок, – заикаясь произнёс лейтенант, вытирая дрожащее лицо ладонью.
– Это ты у меня срок получишь, я тебе обещаю, – прошипел особист и его зелёные глаза сузились и засверкали как изумруды.
– Сынок, ты скажи, кто его последним видел? – вмешался в разговор подполковник.
– Я видел, ефрейтор Агеев видел, ещё рядовой Дацук. Это было на разводе. Кашкенова я оставил на ГСМе, забрал с поста Гуджабидзе. Кстати Гуджабидзе его тоже видел. Вот и повёл их…
– Агеева и Дацука ко мне, – хмуро произнёс майор и, холодно кивнув подполковнику, медленно шагом направился в свои владения.
* * *
Через пятнадцать минут после вышеизложенных событий ефрейтор Агеев и рядовой Дацук стояли перед майором Фроловом. Особист аккуратно подтачивал карандаш и, казалось, совсем не замечает присутствия здесь военнослужащих. Минуты через три он полюбовался своей работой, положил карандаш на стол и, глядя на него, задумчиво произнёс:
– Значит так, сознаваться не хотим. Я правильно понял?! – последняя фраза прозвучала громко и отрывисто, как выстрел из ружья.
– Нет, мы не ничего не знает. Правда мы…, – начали наперебой оправдываться солдаты.
– А я сказал – знаете! Сколько отслужил? – майор кивнул на Aгеева.
– Год.
– А ты сколько?
– Я тоже.
– Значит друзья. Так вот, други мои, сказать вам как дело было? Сколько отслужил Кашкенов? Полгода. Правильно? Правильно. Значит он ещё по статусу молодой и всякие свои дела решать не имеет права. Правильно? Я спрашиваю, правильно?!
– Так точно, – донеслось в ответ.
– Так вот, заступая в караул, вы, уважаемые, ему что то поручили.
– Да не поручали мы.
– А кто поручил?!
– Да откуда мы знаем. Товарищ майор, мы здесь вообще не при делах.
– Ну, дело я вам пришью, я обещаю, весь вопрос, как вы там будете фигурировать.
– Товарищ майор.
– Молчать!!!
Фролов резко ударил ладонью по столу, подточенный карандаш подпрыгнул и у него откололся грифель.
Агеев и Дацук застыли как две мумии, только их мокрые от пота спины говорили о том, что они всё таки живы.
– Короче! Сейчас вы исчезаете, и через два часа, нет через час, я жду вас здесь вместе с Кашкеновым. Придёте раньше, получите награду, не придёте в срок – вешайтесь. Бегом отсюда!!!
* * *
Командир полка вместе с лейтенантом Лапиным стояли возле колючей проволоки которая огораживала пост ГСМ, и курили. Геннадий Степанович был не курящим человеком, бывший спортсмен, он не раз и сам читал лекции солдатам о пагубном воздействии табака на организм человека. Но бывали случаи, когда обстоятельства заставляли идти против разума.
– Так говоришь его никто не обижал?
– Да нет, товарищ подполковник, он шустрый такой, по-русски правда плохо говорит, но догадливый. К нему все хорошо относились…
– Ладно лейтенант, ещё раз расскажи как ты обнаружил его отсутствие.
– Ну в общем после развода я вернулся в караульное помещение.
– Один что ли вернулся?
– Да нет, привел с собой смену.
– Так и говори, закончил развод, вернулся с солдатами в караульное помещение и чем стал заниматься?
Лейтенанту Лапину не хотелось говорить подполковнику, что всё своё свободное время он посвящал оттачиванию навыков в бросании ножа.
– Я сел, взял книгу, начал читать. И вот жарко чувствую, сунул руку в карман а платка нет. Я сразу понял, что обронил его где-то при разводе караула. Встал и пошёл искать.
– Через сколько времени после развода ты пошёл?
– Да минут через двадцать. Я на часы тогда не посмотрел. А что, надо было?
Вновь наступила тишина во время которой каждый думал о своём. Именно в этот самый миг на складе ГСМ что то стукнуло. Оба офицера мгновенно повернули голову и увидели, как из за цистерны с топливом медленным и размеренным шагом вышел рядовой Кашкенов.
* * *
Майор Фролов был отчасти прав. Его интуиция подсказывала ему, что боец ушёл с поста не по своей воле. Но вот как он ушёл и куда – это была загадка. А разгадывалась она весьма просто. Рядовой Кашкенов был маленький, проворный и сообразительный солдат. Но самое главное лицом он был очень похож на местного жителя. Это сходство и решили разыграть в своих интересах старослужащие Антон Костин и Виктор Линьков. Под их чутким руководством из конского хвоста была изготовлена роскошная накладная борода. Эта уникальная вещь превращала Кашкенова в настоящего маджахеда, хранилась в небольшом старом чемодане. Там же лежали головной убор и халат. Ну а сам чемодан был тщательно спрятан в небольшом углублении под цистерной с горючим на посту ГСМ.
Заступая на пост ГСМ, рядовой Кашкенов вытаскивал из тайника чемодан, переодевался, складывал в чемодан свою форму и оружие, подныривал под колючую проволоку и стремительно убегал на задание. Ну а задание он получал от своих идейных руководителей Костина и Линькова. По их «просьбе» он бегал в ближайший аул и выменивал там у торговцев необходимые для солдат вещи. Все эти операции регулярно проводились уже на протяжении месяца, и ни разу не было никаких накладок. Кашкенов всегда возвращался с товаром ещё задолго до смены караула.
* * *
Неожиданное появление Кашкенова вызвало у офицеров гамму самых разных чувств. Здесь была и радость, и злость, ещё какая то невыразимая обида, что какой то сопляк, который только полгода отслужил, «оборзел» до крайности.
– Сюда иди! Бегом! – воскликнул подполковник и почувствовал как у него инстинктивно сжались кулаки.
Придерживая на бегу автомат, часовой подбежал к командиру полка и запинаясь, коверкая могучий русский язык своим туркменским произношением начал докладывать что на посту ГСМ никаких происшествий нет.
– Ты где был, сынок?
– На посте был. Круг ходил. Никаких бед. Всё хорошо.
Офицеры внимательно осмотрели форму солдата. Она была безупречно чистой. Даже сапоги блестели.
«Если бы он лазил под колючкой, пыль бы непременно осталась», – подумал командир полка.
– Ладно сынок. Скажи честно, где был, слово даю, тебе за это ничего не будет.
– На посте был, круг ходил. Никаких бед. Всё хорошо.
«Да пусть с ним Фролов разбирается. У него голова большая, главное всё обошлось».
* * *
Через полчаса после вышеизложенных событий, ефрейтор Агеев и рядовые Дацук и Кашкенов стояли перед майором Фроловым.
Особист был доволен, и это откровенно читалось на его лице.
– Ну и что вы мне расскажите?
После этих слов, стоявший в центре Кашкенов тотчас почувствовал тычки от своих сослуживцев.
– На посте был. Круг ходил.
– Ну, куда ты ходил мы выясним, ты мне скажи лучше, кто тебя послал?
– Какой слал? Я не слал. Я круг ходил.
Агеев и Дацук давились от смеха. Конечно они знали кто, куда и зачем послал Кашкенова, но даже под расстрелом не выдали бы эту тайну.
«А чего я с ним парюсь. Пусть командир роты разбирается. Это его геморрой»
– Так! Вон отсюда!
Кашкенов и Дацук тут же дёрнулись к выходу, но ефрейтор Агеев на секунду задержался.
– Товарищ майор, а вы говорили насчёт награды…
– Боец! А вот то, что я тебя здесь сейчас не покалечил, и есть твоя награда. Бегом!!!
6.
Солнце вновь заявило во все свои права, опутав сухую понурую землю бесчисленным множеством лучей. Они – бесстрашные воины небесного шара вели себя как всегда дерзко и самоуверенно. У них не было жалости. Они не щадили ни людей, ни скот, ни растительность.
По пыльной земле между кочек и жухлой травы ехала телега, на которой огромной горой лежал всякий скарб. Старый облезлый ишак, который её тащил недовольно крутил шеей и вздрагивал. Эта телега и имущество на ней в недалёком прошлом принадлежала братьям пастухам Али и Ахмеду. Тыкве и Екименко очень повезло с транспортом, но особой радости на их лицах не читалось. Люди шли рядом с повозкой, их воспалённые от бессонной ночи глаза смотрели вдаль в сторону кишлака к которому они приближались. Объехать его было нельзя. С одной стороны было поле, по которому ишак не проехал бы с таким грузом, а с другой каменистые утёсы.
Когда до кишлака оставалось метров двести, Екименко, как и было заранее договорено, залез под овечьи шкуры на краю телеги. Это был наиболее рациональный вариант при прохождения населённого пункта. Одинокий подросток сопровождающий телегу с вещами не вызвал бы у жителей особых вопросов. Рядом с лейтенантом тщательно укрытые бараньими шкурами и завёрнутые в брезент лежали трупы бойцов. Екименко как будто слышалось что они говорят ему: «Ну что же ты гад наделал. Ведь падал в пропасть, ну и разбился бы, а мы бы живы остались». На что Екименко им отвечал: «Ребята простите, я не хотел… Так получилось…»
* * *
Афганское поселение было похоже на огромный красноватый камень. Солнечные лучи и знойный ветер поставили на нём свою яркую печать. Казалось что в таких условиях люди должны уже давно погибнуть и высохнуть как капли скудного дождя. Но это не так. Жизнь в кишлаке, как вода в казане, кипела с утра до вечера. Постоянные заботы придавали суровым и расчётливым жителям силы. Это было удивительно видеть, как старые и малые копошатся в работе наравне с крепкими и сильными.
На проезжающую повозку действительно никто не обратил внимание. Только одна женщина что то крикнула указывая рукой на овечьи шкуры. Тыква тоже что то крикнул, и лежащий под шкурами лейтенант ещё крепче стиснул в руках готовый к бою автомат.
«Чего я так трясусь? Жить охота? Конечно охота. Но только автомат здесь не поможет. Здесь, вероятно, у каждого жителя такой же есть. Да что я нюни распустил. Проскочим».
И они действительно проскочили. Ровным степенным шагом Тыква провёл повозку по узким улочкам аула и направил телегу дальше по дороге в сторону гор.
«Слава тебе, Господи», – подумал Екименко и неожиданно для самого себя перекрестился.
* * *
Повозка отъехала от кишлака, и лейтенант уже хотел вылезти из своего укрытия, как вдруг сзади донеслось урчание автомобильного мотора. Вскоре в клубах пыли показался УАЗик. Он был песочного цвета и, в недалёком прошлом, вероятно, принадлежал советским воинам. По-видимому мальчик с повозкой всё-таки вызвал подозрение у местных жителей. УАЗик обогнал телегу и остановился перегородив дорогу. Из машины вышли трое вооружённых мужчин. Один подошёл к Тыкве, а двое других, подозрительно глядя на поклажу, обошли телегу с боков.
«Грамотно встали», – подумал лейтенант чувствуя как лихорадочно бьётся его сердце. Из щели в шкурах он видел только первого стоящего возле Тыквы.
«Если резко выскочить, то одной очередью вряд ли всех уложу. Начнётся перестрелка, которая неизвестно чем закончится, а Тыква наверняка погибнет».
Мужчина, подошедший к Тыкве, правой рукой держал автомат вскинутый на плечо. Это был довольно крупный мужчина с короткой рыжей бородой. Вероятно он был здесь главным. Громко и отрывисто он что то говорил Евгению, а тот, опустив голову молчал. Ручьи пота растекались по телу лейтенанта, и он чувствовал, что его сознание как бы отделяется от него. Он как будто видел себя со стороны, как будто бы выходил из своей оболочки и теперь, как свидетель, рассматривал неизбежную реальность…
Тыква упал, покатился по дороге и забился в припадке лёжа на спине. Екименко не сразу понял, что тот симулирует, настолько правдоподобно всё это выглядело. К упавшему тут же подошёл рыжебородый, а спустя некоторое время и двое других мужчин. Теперь они все стояли вместе и были прекрасно видны лейтенанту.
«Яй да Женька! Яй да молодец!» – подумал лейтенант и понял, что терять нельзя ни секунды. Точно молния он вылетел из под шкур и одной автоматной очередью уложил наповал всех троих.
* * *
Лёгкий дымок стелился из ствола автомата. Екименко глядел на него и думал:
«Надо же, как легко убивать людей».
К нему шёл бледный Тыква.
– Я думал ты там заснул,– сказал он хмуро, – давай, быстро перегружаем.
Тыква командовал, хотя по возрасту и по званию не имел на это права.
Лейтенант был не против подчиняться этому маленькому и очень подвижному пареньку за плечами которого был большой военный опыт.
Вскоре тела бойцов завёрнутые в брезент были уложены на заднее сиденье, Тыква сел за руль и машина стремительно помчалась вперёд. Проехав несколько сот метров, разведчик неожиданно нажал на тормоз.
– В чём дело? – спросил Екименко.
– Подарок, – хмуро ответил Евгений и, достав из своих вещей небольшой рюкзачок, вышел из машины. В рюкзачке оказалось несколько ручных гранат, длинные металлические скобки, молоток и тонкая титановая сетка.
Разведчик работал сам не прося никакой помощи. Вначале он разложил гранаты по обоим сторонам дороги. Затем взял молоток и скобками приторочил их к земле. Между кольцами гранат растянул и закрепил титановую сетку, разогнул усики, забросал гранаты пыльной землёй, отряхнулся и побежал к машине. Всё это заняло у него не больше трёх минут. Екименко впервые видел такую растяжку, он был откровенно удивлён её видом и проворством бойца.
Как только Тыква завёл мотор, позади на дороге показалось пыльное облако и донёсся дробный топот копыт. Это была погоня. С момента стрельбы прошло не более пятнадцати минут.
– Быстро среагировали, – сказал лейтенант.
– Молись богу чтобы мотор не заглох, – сухо пробурчал Тыква.
* * *
Мотор не заглох и УАЗик стремительно помчался вперёд. Примерно через минуту далеко позади раскатисто прогремел взрыв. Екименко облегченно вздохнул, но тут взгляд его упал на панель приборов, и он невольно вздрогнул.
– Женя, горючее на нуле.
– Я уж давно заметил, – холодно произнёс разведчик, – только бы до трассы дотянуть.
Но до трассы они не дотянули. Машина остановилась километрах в трёх от основной дороги. Издали доносился глухой рокот и были видны крохотные силуэты машин.
– Стрельнуть что ли, – предложил лейтенант.
– Стрельни, только духи быстрее здесь окажутся.
– Тогда надо к нашим бежать.
– Возьми канистру и беги, а я с ребятами останусь. Нальёшь бензина и пулей сюда, а то гости могут придти.
Екименко не стал спорить. Взяв канистру и положив автомат, он стремительно побежал к трассе.
* * *
Капитан Егоров очень любил разгадывать кроссворды. Он занимался этим во всё своё свободное время. Вот и сейчас, сидя в просторной кабине УРАЛа, он сосредоточенно думал глядя вдаль. Вдруг он увидел, что какой-то человек в странной одежде и с канистрой в руке выбежал на дорогу.
– Что за цирк!? А ну ка останови!
Водитель нажал на тормоз, и большая машина остановилась.
– Лейтенант Екименко! – воскликнул подбежавший человек одетый в форму НАТОвского солдата. – Был в плену! Бежал! Сейчас нужна ваша помощь! Дайте бензина, там машина стоит!
– А документы есть? – сухо произнёс Егоров.
– Я же говорю, в плену был. Дайте бензина потом всё выясните.
«Может ловушка какая, а этот подставной. Что-то он на лейтенанта не похож, надо проверить», – подумал бдительный капитан, громко крикнул:
– Эй ребята! А ну ка грузите этого пришельца. Что-то он мне подозрителен!
Подбежавшие солдаты тут же схватили Екименко. Он стал вырываться, его начали бить. Капитан Егоров смотрел на это спокойно раскуривая папиросу. И только когда человек в НАТОвской форме потерял сознание, он вяло произнёс:
– Ладно. Будет с него. Грузите.
– Товарищ капитан, там машина какая то, – произнёс прапорщик протягивая Егорову бинокль.
«Может и правду сказал», – подумал капитан затаптывая каблуком папиросу.
– Ну так выясните! Что! Няньку надо!
* * *
Екименко стоял перед майором Фроловым и долго ему рассказывал всю свою историю.
«Неужели и вправду уцелел?», – не поднимая глаз от стола подумал особист.
– Товарищ майор, вы меня не узнаёте?
Его действительно было трудно узнать. Заросшее щетиной лицо было всё в кровоподтёках. Единственным неизменным оставался голос.
«Ну и зачем ты вернулся? Угробил Эри – придурок! Мы на него такую ставку делали. Ну, одна дезинформация не прошла, прошла бы другая, а сейчас что…»
– Товарищ майор…
– А вас я вижу неплохо подготовили. Вы наверное и всех наших офицеров по именам знаете. Долго вас готовили? Здесь на базе или в штатах?
– Товарищ майор…
– Молчать!!! У нас действительно служил лейтенант Екименко, но он погиб при выполнении боевого задания.
– Я жив…
– Увести!!!
* * *
Разведчик Евгений Тыкмачёв рассказал особисту Фролову свою историю и спросил:
– А что будет с лейтенантом?
– С каким лейтенантом? Это американский шпион. Его три года готовили, что бы такие как вы простачки ему поверили.
– Да не может быть.
– Может сынок, может. Здесь война, а на войне всякое случается.
А ведь как складно пел, да? На машине ехали, в плен попал, из плена бежал. Таких как он сюда засылают пачками. А ты сынок молодец, награду получишь. Бойцов твоих жаль конечно… Ну ладно, всё, свободен.
* * *
Под нещадно палящими лучами солнца угрюмо стояли солдаты и офицеры и терпеливо слушали речь командира полка. Он как всегда говорил долго, неторопливо, то и дело вытирая вспотевший лоб носовом платком.
– А сейчас майор Фролов кое о чём вам расскажет, – сказал он напоследок, посмотрел на часы, и торопливо зашагал куда то по своим делам.
– Бойцы! Товарищи! Ребята! Вчера нашими бдительными воинами был задержан американский шпион. Да. Да. Самый настоящий шпион. Его долго готовили, и я честно признаться вначале даже поверил в ту легенду, которой его снабдили.
Майор сделал жест рукой, и из стоящей неподалеку машины вывели человека накрытого сверху солдатским одеялом.
– Вот он. Это он попросил меня скрыть от вас его лицо, потому что ему стыдно. Он во всём признался, назвал своих руководителей и пособников.
Фролов сделал паузу и победоносно оглядел стоящих солдат. А рядом с ним обливаясь потом и слезами, стоял несчастный лейтенант. Если бы не верёвка, которой были туго связаны его руки, он бы конечно отбросил это проклятое одеяло, вытащил изо рта кляп и громко бы закричал о том, что всё это неправда.
– Я долго думал, как поступить с этим негодяем, и наконец решил…
Фролов сделал ещё одну паузу, поправил ремень, снял фуражку, вытер ладонью вспотевшую лысину и уже совсем другим голосом произнёс.
– Мы – советские люди. Наша страна уверенно развивается, и наш народ самый честный и самый гуманный народ во всем мире. Мы отпустим этого человека. Отпустим на все четыре стороны. Пусть он вернётся к своим руководителям и расскажет им о том, что он здесь видел и слышал. Нам нечего скрывать. Совесть наша чиста и мысли наши праведны. Я правильно решил товарищи?! – обратился он к строю солдат.
– Правильно. Да. Ага. Так точно, – раздалось в ответ.
– Я не слышу!!!
– Так точно!!!
– Отвезите его к подножью горы и там отпустите, – сухо сказал он сво-им помощникам.
– Все свободны!!!
* * *
Через полчаса из легковой машины, отъехавшей далеко за пределы части, был выброшен лейтенант Екименко. Старший помощник майора Фролова лейтенант Белецкий, нагнулся над ним и прошептал:
– А ведь тебя Фрол кончить велел, прямо здесь. Но я не буду Екименко. Я ведь тоже москвич, – Белецкий сделал паузу, затем медленно сунул руку в карман, достал оттуда складной нож, коробок спичек и незаметно уронил всё это на землю.
– Возьми. Выживешь. Твоё счастье. Но в часть больше не возвращайся.
Сказав это, молодой особист выхватил из кармана пистолет и два раза выстрелил в землю возле головы лейтенанта.
7.
Прошло двадцать лет. За это время утекло немало воды, началось и закончилось немало дел, а множество дел так и остались не завершёнными. Афганская война завершилась. Были выведены войска, награждены герои, подсчитаны потери, убытки. Всё это накрыла перестройка. Затем была перестройка перестройки в результате которой заблудившаяся в истории страна вновь приплыла к берегам капитализма.
Капитан Сергей Скворцов после полученного ранения пролежал в больнице два месяца. После выписки он попал на комиссию, которая его признала негодным к дальнейшему проведению воинской службы. Его жена Ольга была безумно этому рада, сам же капитан ещё долго ходил хмурым, вздрагивал по ночам от жутких сновидений, а проснувшись молчал глядя в одну точку на потолке.
Прошли годы, залечив телесные и душевные раны. Сын Павлик подрос, окончил школу, институт, занялся бизнесом, женился. С молодой женой он переехал в отдельную квартиру в элитном доме, которую купил на свои заработанные деньги. К родителям же, которые по-прежнему жили в своей двухкомнатной на третьем этаже, приезжал в гости по воскресеньям.
После увольнения из ряда вооружённых сил Сергей сменил много рабочих мест, и все они были связаны с охранной деятельностью. Он изменился вернувшись с этой не оконченной для него войны, хотя пробыл там всего пол года. Часто подолгу молчал и думал.
– Серёженька ты так много думаешь…, – беспокоилась за него Ольга
– Ничего, дорогая, я буду записывать.
И он действительно начал записывать и у него получились рассказы. А потом он начал писать стихи, и от этого творчества душа его как бы вышла из оцепенения и вновь расцвела как майская роза.
* * *
На улице был конец сентября, и солнце, хоть и получило от природы повестку «на временное отбытие в теплые края», уходить пока не торопилось. Оно понимало, что без него на Земле будет не очень сладко и поэтому старалось отдать в последние дни как можно больше тепла.
Был уже вечер. Сергей сидел за письменным столом перед раскрытым окном и увлечённо работал. В дверь позвонили. Через некоторое время жена Ольга появилась за спиной мужа.
– Серёжа, это к тебе.
Голос её был какой то странный. Сергей вздрогнул от какого то нехорошего предчувствия, снял очки, вытер вспотевший лоб, медленно встал и повернулся к человеку который пришёл к нему и которого он не ждал.
Перед ним стоял высокий подтянутый мужчина лет сорока. Одет он был в дорогой костюм, и на его глаза были надеты, вероятно, также дорогие узкие зеркальные очки.
– Вы ко мне?
– Если капитан Сергей Скворцов живёт здесь, то к нему, – сказал улыбаясь мужчина и снял очки.
Сергей чуть не упал. Великое и могучее время может изменить в человеке всё кроме голоса.
– Витька! Не может быть!
* * *
Примерно через полчаса после продолжительных мужских объятий товарищи сидели за столом и молчали. Им было о чём поговорить, но это молчание было данью памяти павших ребят.
– Ну, как ты? Рассказывай, – улыбнулся Скворцов пристально вглядываясь в лицо этого удивительного человека.
– Да как, так вот и получилось…, – Виктор начал свой рассказ, а Сергей по-прежнему изучал его лицо. Оно сильно изменилось. Глубокий шрам пересекал левую щёку. Из приоткрытого рта виднелись вставные золотые зубы.
«Господи! Сколько же он пережил?» – задавал себе вопрос отставной капитан. Он то слышал, то не слышал, о чём ему говорит этот мужчина. Всё услышанное казалось нереальным, какой то фантазией больного человека. Но это была правда. Чем больше её попадало в уши капитану, тем сильнее билось его сердце.
– Тебе что плохо?
– Да нет, всё хорошо. Таблетки надо принять. Оля! А где таблетки?
– Серёжа, после водки таблетки не пьют.
– Ну тогда сделай нам кофе. Ну, ты рассказывай, рассказывай, – сказал хозяин разливая оставшуюся водку по стаканам.
– Бросили меня на том пустыре с перочинным ножиком и спичками, так я в первую минуту хотел с жизнью покончить, а потом одумался, пошёл куда глаза глядят. Прибился к одному старику чабану, напросился в работники, и так прожил у него почти три года. Ну а дальше судьба меня отблагодарила. Как-то раз в горах спас я одного археолога американца. Он приехал туда какие то кости искать. Так вот этот археолог выслушал мою судьбу и сделал для меня бумагу, по которой я будто бы являюсь членом его экспедиции.
– Так, а на каком языке то вы разговаривали?
– На русском, он пять языков знал. Преподавал в Гарвардском университете.
– Ё-моё! Вот это да!
– Так вот, увёз он меня с собой в Америку, а там и с документами помог. Сейчас работаю в одной нефтедобывающей компании, женат, двое детей. Ну, а ты-то как?
– Да так. Как все. Живу. Работаю. Вот писательством начал заниматься.
– Да ты что.
– Да вот некоторым нравится.
Сергей хитро улыбнулся и взял со стола свою заветную тетрадь.
– Меня в последнее время что то на лирику потянуло. Вот послушай:
Ветром гонимый, волну рассекая,
Мчался корабль дороги не зная
Вдоль неизвестных ему берегов.
В жизни своей он изведал ветров,
В бурных волнениях, жестоких штормов.
Был он любим, был устроен, ухожен,
Ум человека в конструкцию вложен.
Верный слуга и отважный посланец,
Был он покинут, летучий голландец –
Люди оставили старое судно,
В тот ураган, где им будет уютно?
Может достигли желанной земли?
Может погибли от дома вдали?
Алый закат уходящего света
В море безбрежном скрывается где-то,
Волны срезая, не зная беды,
Вольный корабль среди вольной воды.
Скворцов закончил читать и, взглянув в лицо Виктора, невольно вздрогнул. В глазах Екименко стоял холодный и непроглядный туман.
– Вить, а родители то как?
– Мама умерла в тот же год, как похоронку получила, а отец продал квартиру и через два года тоже …
У Сергея нестерпимо заныло в груди. Ему было невыразимо обидно и стыдно за свою великую и могучую Родину, которая так обошлась с этим человеком.
– Пойдём на балкон, подышим!
* * *
На улице стояла глубокая ночь. Множество звёзд сверкало на тёмном небе, и среди них, как истинная хозяйка, светилась полная луна. Она была красновато – жёлтая и очень напоминала маленький кусочек далёкой афганской земли видимый в бинокль. Капитан Скворцов и лейтенант Екименко смотрели на неё в полном молчании, а в их глазах отражалось её сияние, и горел не угасающий Вечный огонь.