15 февраля 2008 года я увидела по 1-му каналу телевидения сюжет – в моём родном селе Вохма восстановлена Церковь Сретения Господня. Узнавала знакомые лица…
Та самая церковь, легендарная, о которой я с детства слышала от бабушки Ксении, от мамы. Церковь, где служил отец моей бабушки Прасковьи. Где она венчалась с дедом Василием, и где он был церковным старостой. Где венчались тетушка Екатерина и дядя Павел.
Мама как-то каялась: детьми они – народу было много, целый двор, всю ночь шла служба – ставили корзины с пасхой под дерево, бегали с другими детьми, в церковь не заходили, но потом говорили маме, что посвятили пасху.
«Прости меня, Господи!»
Мама рассказывала – жил в селе юродивый. Ходил почти голый, босой и зимой, какую одежду давали – не носил. Типичный юродивый. Как-то вошёл в церковь и во время праздничной службы стал кричать: «В алтаре дерьмо будет, в алтаре дерьмо будет!». Люди оцепенели. Его родная тётушка обняла его, успокоила, вывела из церкви. И что же? Прошло время и в церкви организовали больницу, и в алтаре был устроен туалет.
Любили власти устраивать в монастырях то туберкулёзный диспансер, то кожно-венерическую больницу, то склад. А в столичных соборах – музеи атеизма.
По рассказам мамы в селе Вохма в двадцатых годах прошлого века, в разгул воинствующего атеизма, жил человек, сельский учитель. Ему поручили вести антирелигиозную пропаганду в школе, в селе. Он отказался. Как раз в то время было подавлено крестьянское восстание в соседнем селе Потылиха. Жестоко подавлено. В те годы, после гражданской войны, революционного террора, люди уже не очень-то высказывались на религиозные темы. Учителя, не отказавшегося от веры, уволили из школы. Он сидел дома. Кормила его старушка-мать. Было голодно. Моя бабушка Прасковья посылала мою маму, чтобы та отнесла еду учителю. Село втихую подкармливало его.
Властям он казался странным человеком – не ходил смотреть кино, не вступал в колхоз. В селе жили разные люди, некоторые его осуждали. Потом он куда-то пропал.
Церковь в России XX века прошла трудный путь… Но, какой ей предстоит пройти в XXI веке? Однажды один из священников на мой вопрос в интервью, – какое самое большое событие ХХ века? – ответил – возрождение православия в России. Но, к сожалению, до сих пор есть и в России силы, кого это вовсе не радует.
Жаль, что до этого светлого дня восстановления храма не дожила моя мама. И вот я увидела по телевизору радостные лица вохмичей, и даже вроде бы кто-то знакомый мелькнул. Когда-то, ещё в 70-х годах прошлого века мне пришла в голову мысль – пока Русь храмы не восстановит, не ждать ей возрождения.
И вот стали восстанавливать храмы. Но… кому-то это очень не нравится. И вот уже какая-то группа оголтелых девиц с каким-то неприличным названием, которое все вынуждены повторять, выплясывают в православном храме и – какой позор! – наша прогрессивная интеллигенция подписывает письмо не в защиту поруганного храма, а в защиту этих враждебно настроенных против самой древней России девиц. Они – пробный камень, брошенный в общество, как оно? Держит удар? Крёстный ход по всей России, проезд тысяч байкеров сказал: «Мы – православные!».
Кто подписал то письмо? – Умные, известные, но, видимо, не православные люди. Глубоко уважаю Никиту Михалкова, который твёрдо сказал: «Никогда бы такое письмо не подписал».
Как и культура, церковь сама должна самоочищаться, возрождаться. Она обязана быть нравственной, иначе её миссия сводится к сбору денег. Церковь играла большую роль в обществе, была регулятором нравственности. Монастыри были домом народного призрения: в них шли те, кого призвал господь к служению, ветераны сражений, оставшиеся без семьи, и те, кто не мог жить в обычной жизни – умственно отсталые, неприспособленные к жизни люди. Церковь брала их под своё крыло. И сирот, и бездомных. Это её миссия.
Духовность, нравственность и помощь заблудшим, сиротам, несчастным. И праздник – праведным. Сильные находили там духовную опору и поддержку, слабые – защиту.
Сейчас церковь занята строительством, восстановлением храмов и до духовного окормления не доходят руки, да и сами священники не всегда одарённые Богом к этому люди.
В Библии написано, что первосвященники лечили людей, лечили и волхвы, и брахманы, остатки их наши деревенские знахари. Не имею в виду расплодившихся колдунов и экстрасенсов.
Сейчас православные священники не лечат, и с людьми мало общаются. Потому что, когда прихожан много, то срабатывает принцип публичности – усталость от людей, их проблем. Остаётся только краткая исповедь и проповедь. Таков современный мир.
Чем же выигрывают секты, колдуны, экстрасенсы? Вниманием к человеку. Обращением к каждому, вдумчивостью. Хорошо финансируемые кем-то, они не жалеют времени на каждого. Много слов. Пусть и туманных. Пока человек разберётся….
Врагов у русского православия много. Да и после объявления свободы слова ринулись на доверчивую Русь и запрещённые в Америке мормоны, и свидетельства Иеговы, и евангелисты, и секты, возродилось, как по поминовению волшебной палочки, шаманство…
Но я счастлива, что русская церковь воссоединилась с зарубежной церковью, что примирилась с нашей древней церковью – старообрядческой. Я прониклась её судьбой, принимала участие в создании антологии о старообрядчестве Молдовы «Древность вечно живая», и в своём романе «Наследники вечности» создала образ старообрядки. Это особый, своеобразный мир. Русский мир должен соединиться, где бы не находился русский человек, центр его души – Москва. И Православие. О единственной в Кишиневе русской православной Свято-Георгиевской церкви, я даже написала цикл стихотворений. Церковь соединяет нас, русских соотечественников… Русских и молдован.
В религии меня поражает один факт – и моя неграмотная тётушка Катя, никогда не читавшая Библию и прожившая жизнь при воинственном атеизме, и высокообразованный, знающий Библию Роберт Штильмарк, и рюрикович Сергей Михайлович Голицын, веровали в одно и то же, в Православие. Бог приходит к человеку не через прочитанные книги, не через пропаганду. Вера в него рождается в сердце и поэтому победа всегда за правдой. Вдруг каким-то необъяснимым образом ложь рушится и всплывает из океана лжи Истина. Разве это не Божьи дела? Верю в своего Ангела-хранителя. Уж мне ли в него не верить? Верю в высшую справедливость, в высшие силы.
Без Бога – убого…