Ты продолжаешь заполнять бумаги, только иногда останавливаешься на середине фразы или чаще обычного поглядываешь в окно.
Завариваешь чай крепче обычного, чтобы горчил.
Недогреваешь обед в микроволновой печи, так что он холодный.
То и дело неожиданно для себя глубоко вдыхаешь.
На попавшемся под руку листке вдруг начинаешь выводить линии и рисунки.
Берёшь с полки Мопассановскую «Жизнь» и читаешь первые полстраницы.
Бесцельно полминуты щёлкаешь ногтями по поверхности стола.
Как только наступает половина третьего, собираешься и уходишь.
Ты не знаешь, где бы ты хотел оказаться в этот момент. У тебя внутреннее смятение и полная неизвестность чувств. Ты чувствуешь внутреннюю погоню из этого рабочего кабинета куда-то напрочь.
Сейчас, на выходе, всё понемногу улеглось, а два часа назад тебя трясло так, что пришлось прикрыть дверь.
Раз в год или два так бывает. Приходят те, которых ты называешь музами. Но не со вдохновением, а со своими бумагами, которые нужно заверить ли проверить. И те несколько минут, что они сидят напротив тебя, кажутся тебе неизмеримо счастливыми.
Ты успеваешь рассмотреть изгиб их длинных ног, блики чёрных или светлых волос, несколько раз посмотреть в глаза, когда что-то объясняешь им по поводу их запросов, чтобы они поняли. Успеваешь улыбнуться им и пожелать доброго здоровья.
А когда ты остаёшься один, то у тебя начинается большое и длинное одиночество. Ты хочешь разогнать свои чувства и не быть среди них. У тебя в душе мучение несбывшейся красоты. Ты хочешь плакать, только чтобы эта красота стала ещё чем-то, кроме твоего воспоминания. Тогда ты уходишь и будешь до вечера куда-то стремиться по улицам, чтобы вы`ходить из себя все эти мысли и ненастья. А потом вернёшься домой и с силой ляжешь спать, чтобы забыться, потому что это боль и пытка, и вилы души – пережить увиденную совершенную красоту, которую больше не встретишь.