Он лежит на спине, заложив руки за голову, и смотрит в потолок. Рядом спит жена, по обыкновению повернувшись на левый бок спиной к нему. За окном ночь. Сегодня мороз, и небо чистое. Если приглядеться, на небе можно различить и знакомые созвездия, и безымянные звёзды.
Так получилось, что он работал вечером дольше обычного – готовил протоколы по заседанию сертификационной комиссии – и лёг позже всех, но не устал и спать не хотелось. Если вернуться немного назад, то понятно почему – он по привычке влюбился в девушку, получившую сертификат на сегодняшнем заседании. В последнее время он уже старался не обращать внимания на все эти влюблённости, отказаться от каких бы то ни было посторонних чувств, кроме положенных симпатий к жене, но до сих пор эти размышления постоянно оказывались невозможными. Чувства были как будто бы сами по себе: возникали внезапно (обычно в неудобное время – среди большого количества работы) и выбирали разные типы девушек (только уже при одном списке их национальностей он усмехался, потому что тут были и еврейки, и татарки, и японки, не говоря уже о простых русских).
Потом эти любови продолжались неделями и даже месяцами. Ему было и не по себе, что он влюбился в кого-то помимо жены, и становилось в то же время как-то лихо, что у него есть какие-то свои собственные и не известные никому отдельные чувства, про которые не нужно рассказывать или писать. В дальнейшем он уже научился различать их оттенки и мог бы, наверное, придавать им и цвета – та влюблённость была очень сильной, красной, а эта гораздо меньше, желтоватая, тогда он готов был развестись и сменить работу, уехать далеко с той, кого любил, и поэтому уже довёл жену до истерик, а сейчас он и не думает об этом.
Между этими периодами время пролетало незаметно и иногда ему думалось, а не живёт ли он только для того, чтобы вот так – влюбиться, захотеть бросить всё, изменить свою судьбу…А потом разлюбить и забыть об этом…И влюбиться в конце концов заново.
Последняя такая история была месяц назад, когда он переписывался с бывшей одноклассницей по интернету, а потом они встретились в Чайхоне на Южной
Всё это время он постепенно влюблялся в неё, накапливая фантазии о совместной общей жизни, о кирпичном трёхэтажном доме на берегу Оки и о двух или трёх детях. В конце концов он незаметно решил для себя, что их встреча будет судьбоносной. Но вместо этого в тот вечер он разлюбил её, хотя на то не было особенных причин. Не то чтобы она оказалась некрасивой или слишком сильно постарела (в тридцать странно ожидать подобное). Да и не то чтобы он, допустим, рассчитывал заняться с ней любовью (пусть и на один вечер), а у него не получилось. Скорее, наоборот – в их встрече всё было в точности так, как и в их общении в интернете – воспоминания о школе, разговоры о новостях музыки и кино – и именно поэтому он заскучал и понял, что у них не будет какой-то особенной загородной и домашней любви. И слово судьбоносная встреча слышалось ему как «судьбоносая».
Как будто по какому-то молчаливому соглашению, с того дня они почти не переписывались (если только по инерции и односложными репликами) и не виделись. Правда, неделю назад он позвонил и поздравил её с восьмым марта, хотя, нужно признать, разговаривать не очень и хотелось.
При мыслях об этом он вздыхает. Так что развод невозможен и бесполезен. Это будет как отражение воды в воде. Потому что после развода в одной истории начнётся другая, но, скорее всего, она будет похожа на предыдущую. То есть жизнь душа в душу год, а потом каждого у самого по себе. И снова любовницы, и снова развод…И её раскосые, немного косящие глаза, и фиолетовый свитер, который она одела на встречу (а это его любимый цвет) не могут помочь. Это какой-то неизбежный закон жизни. Но, к сожалению, в отличие от математических законов, не физическое уравнение, которое только на бумаге, а жизнь и годы. А что взять с сегодняшней сертификационной девушки? Она лет на пять моложе его. Он, пожалуй, мог бы обратить на себя её внимание, покупать ей цветы и одежду. Иногда они могли бы после работы ходить в кино или театр. Потом, может быть, они бы всё-таки стали любовниками, но, скорее всего, этим бы для него всё и кончилось (как ни смешно, может, для неё бы как раз и началось). Потому что даже такая постоянная любовная связь довольно скучна и становится второй семьёй. Интерес здесь есть только, пожалуй, первое время, пока тела не привыкли друг к другу и пока она ещё так сильно обнимается. А потом будут раздоры, её плохое настроение, жалобы на то, что ты не отвечаешь на письма и звонки тогда, когда ей хочется. К тому же, появится какой-нибудь её родственник, которому надо будет помочь и пристроить его куда-нибудь, а отказать нельзя, потому что на тебя – надежда.
Это слово начинает у него рифмоваться со словом одежда. И тут он понимает, что уже засыпает и у него в мыслях играет какая-то музыка (так он устроен – когда дремлет, у него в голове всегда музыка).
На мгновение ему становится нестерпимо от того, что в мире столько красоты, сколько ты не можешь взять с собой, от того, что красота эта подвержена таким же простым человеческим чувствам, как ревность и злоба, которые гримасят её неизмеримые черты, от того, что красота эта в конце концов исчезает.
От волнения он встаёт и молча смотрит в окно, сложив руки. Голым идёт на кухню, и, забравшись с ногами на стул, пьёт холодный чай, а потом снова ложится.
…Незаметно для себя он поворачивается на правый бок и засыпает. За окном по-прежнему ночь, и видны и знакомые созвездия, и безымянные звёзды.