Прошло около недели. К моему удивлению, Герман не расстался с Людой. Наоборот, у них все было хорошо. Я, конечно, продолжал клевать ему мозг, говоря, что она не адекватная, и что до добра она его не доведет, но он молча слушал меня и улыбался, никак не комментируя мои слова. Все было спокойно до тех пор, пока в дверь моей квартиры не раздался звонок. Гостей я не ждал и в таких случаях, как правило, не подходил к двери, а спокойно занимался своими делами, не обращая внимания на звонки. Но на этот раз звонки были очень долгими и навязчивыми, что я подошел к двери и посмотрел в глазок. У двери стоял Герман. Я моментально открыл дверь. Лицо у него было крайне взволнованное. Не здороваясь, он вошел в квартиру и начал разуваться.
- Что случилось? – я видел по его лицу, что что-то действительно случилось. Последний случай, который вынудил его выйти из дома, был, когда он на балконе распаковывал блок «Marlboro» и уронил его вниз со всеми пачками. После этого случая он позвонил. Для него это был дикий стресс. Он спросил меня тогда, всегда ли на улице так много людей. Я не знал, что ему ответить, так как жил он в таком районе города, где даже в то время, когда все идут с работы, людей довольно мало. А теперь он не просто вышел из дома, но и как-то добрался до меня. На то должны были быть более чем веские причины.
- Она мне звонила… Воды! У тебя есть вода?
Я посмотрел ему в глаза: они у него были дикими и красными, скорее всего, из-за недосыпа. Я быстро прошел на кухню и налил ему холодной воды из-под крана.
– Она мне звонила несколько дней назад и предложила убить её родителей.
Хочу сразу сказать, что отец Люды был главным врачом в одной из частных клиник нашего прекрасного города, а у матери было несколько магазинов обуви, и после их смерти ей бы, как единственной дочери, перепал довольно большой куш с несколькими квартирами, дачей, машинами и домом за границей.
- А ты что? – я смотрел на Германа: он очень глубоко и быстро дышал, видимо, он бежал по лестнице, так как лифт не работал уже несколько дней, а я жил на седьмом этаже.
- Я решил, что она шутит… Ну, ты ведь её знаешь, она не очень адекватная... Еще воды!
Я налил ему еще один полный стакан воды.
– А час назад она позвонила мне и сказала, что подпилила тормоза у матери на машине, и та разбилась… Понимаешь?
Я не мог поверить своим ушам. Это напоминало голливудский фильм, а не реальную жизнь.
– Я не знаю, что мне теперь делать. Она сказала, что я должен убить отца. В знак нашей с ней любви, – он смотрел на меня с застывшим в глазах вопросом: «Что мне делать?»
Хочу заметить, что упустил небольшой момент в своем повествовании: Герману на тот момент, только-только исполнилось девятнадцать лет, а его возлюбленной Людмиле было где-то около семнадцати.
- Так… - я и в правду не знал, что сказать. Убийство родителей - это не такая вещь, о которых задумывается человек каждый день. Герман видел мою озадаченность.
- Можно я у тебя поживу некоторое время?
- Да, конечно… Живи сколько угодно… - такое поведение ему было крайне свойственно. – А ты пытался с ней поговорить об этом?
- О чем? – переспросил Герман. Он летал в каких-то своих мыслях и плохо меня слышал, а вернее вообще не слушал.
- Об убийстве родителей.
- Я пытался ей позвонить, набирал ей все время пока ехал к тебе. У неё выключен телефон.
- Да… Дела… Я же тебе говорил, что она до добра не доведет… - я, конечно, не рассчитывал на то, что после этих слов Герману станет легче, и мои надежды оправдались. Он посмотрел на меня серьезными глазами, подошел к холодильнику, открыл и достал бутылку холодного пива. У меня было несколько бутылок, которые он мне подарил - я их экономил и пил по бутылочке в неделю.
- Понимаешь… Это не сигареты на рынке украсть… У тебя можно курить?
Я пожал плечами:
- Кури сколько угодно, - Герман достал пачку, бросил её на стол и закурил. – А какой ты сам видишь выход?
- Понимаешь… Я думал об этом… С одной стороны, эта ситуация выносит мне мозг… - он нервно затянулся, – а с другой, мне кажется её мысль и поступок довольно классным и умным, – он посмотрел на меня, словно ожидая реакции.
Как на это реагировать, я не знал… Узнать о том, что твой друг способен убить людей, родителей своей девушки, или просто не против их смерти от рук их дочери, поворачивала его для меня в сторону, с которой я его никогда не видел.
- Герман. Ты реально псих… И баба твоя – псих. Теперь я понимаю, почему ты её не бросил… -
это единственное, что я мог сказать. Я взял сигарету из пачки и закурил.
Мы сидели в полном молчании несколько часов. Курили одну за одной. Не знаю почему, но это состояние, несмотря на всю ситуацию, которая была, как минимум, хорошей встряской, а как максимум, являлась судьбоносной как минимум для Германа.
Прошло около трех дней, Герман жил со мной, моей девушкой и её маленькой дочкой, которой только исполнилось полгода. Это была странная компания. Маленький ребенок, официантка, аферист и мизантроп. Вестей от Люды не было, Герман звонил ей несколько раз на дню, но её телефон находился вне зоны действия сети или просто был выключен, как не уставал повторять компьютер на том конце воображаемого провода. По вечерам мы играли в карты, болтали ни о чем, но, когда я пытался заговорить о Люде, Герман сразу же менялся в лице. И я его понимал. Он не хотел говорить о ней, но её имя каким-то невообразимым образом все время слетало с губ. Я видел его глаза и сразу прекращал.
Как-то раз, когда я вернулся домой из магазина, моему взору предстала довольно забавная картина. Дочь моей девушки сидела в своей маленькой кроватке, рядом с которой, на коленях стоял Герман и повторял одни и те же слова и жесты. «Hi Hitler». Он медленно прикладывал правую руку к левому плечу и взмахивал ей вверх. Аня, дочь моей жены, смотрела на него умными, но абсолютно не понимающими глазами.
- Ты чему это её учишь? - с усмешкой спросил я.
- Зиговать конечно! - Герман с улыбкой посмотрел на меня, – вот вырастет и надает тебе люлей, - Герман засмеялся.
- Ну и тебе надает, - меня забавили националистические шутки, хотя моя национальность слишком известна, чтобы о ней говорить.
- А мне за что? - словно всерьез не понял Герман.
- За то, что со мной дружишь, так что считай - уже зашкваренный, - выдал я, и мы хором засмеялись. Аня, видя наши смеющиеся лица, тоже засмеялась и издала какой-то звук, который, пожалуй, естественен для детей её возраста.