«Уходить надо осенью… Поздней. Когда природа погружается в долгий-долгий сон. Она — в долгий, а ты … Ты — в вечный. В вечный сон небытия. И лучше всего в середине ноября, потому как в конце уже начинаешь строить планы на декабрь. А декабрь — он хлопотный. Почти весь месяц проходит в предновогодней суете: подарки друзьям и близким подыскать нужно, купить и нарядить ёлку… А на улицах снежок лежит: искрится, скрипит под ногами. Всё вокруг белоснежно-накрахмалено, красотища! Как в такие дни уходить? А потом Рождество, старый Новый год, а за ним следом и день рождения. А дата-то грядёт круглая, народ-то поздравить захочет. Витёк, Валёк, Санёк … И, если что — не поймут мужики, расстроятся... Особенно Санёк. Он у нас тамада. Тостов знает! Не успеешь оглянуться, а там и Новый год по восточному календарю. А мы с мужиками и этот праздник чтим, почему нет? И если на пятницу выпадает, мы до понедельника запросто выдерживаем. Санёк только успевает тосты произносить. А уж четырнадцатого февраля Валёк с Валюшкой непременно к себе ждут. Любовь… А за это дело мы завсегда обеими руками», – размышлял про себя Никанор, прогуливаясь разомлевшим летним вечером по набережной Преголи вместе со своим верным другом лабрадором Рэмом.
Никанор сам не мог понять, почему мысли об уходе в небытие, как и в самое тяжёлое для него время, когда после ранения невыносимые боли не давали уснуть, и мечталось лишь об одном — о сне из которого нет пробуждения, снова стали возникать у него. Никанора сильно угнетали любопытные, а чаще, как ему казалось, брезгливые взгляды некоторых незнакомых людей, когда они задерживали их на его повреждённом лице. И особенно, когда эти взгляды были женскими. Да его и самого не радовало собственное отражение в зеркале. Не утихала, никак не хотела уняться душевная боль о погибших друзьях. И каждый новый ноябрь всегда теперь напоминал тот далёкий последний месяц осени, когда их группу накрыло взрывом. Но тогда и он, и Санёк, и Валёк с Витьком остались живы. И если бы не три преданных товарища, которые вынесли его раненого из-под обстрела, Никанора давно уже не мучили бы эти мысли. Тогда он был благодарен и друзьям, и судьбе за спасение, но теперь в мирной жизни он страдал и снова задумывался о ноябре, как о самом подходящем времени для разрыва всех отношений с жизнью.
Вдруг Рэм остановился и завилял хвостом. Навстречу шла ухоженная, той же породы что и он, его новая соседка по подъезду, а за ней её хозяйка. Но, несмотря на соседство и принадлежность собак к одной породе, гордячка не проявляла к Рэму никакого интереса. И даже, когда нос к носу встречалась с ним на лестничной площадке, старалась быстрее прошмыгнуть мимо. Полными безнадёжной грусти глазами пёс посмотрел ей вслед, а потом лёг у ног хозяина и, будто стесняясь, прикрыл лапой длинный шрам на морде.
– Ну что ты, старик, шрамы украшают мужчину, – потерев свою рассечённую бровь, постарался успокоить Рэма Никанор и, вздохнув, тоже посмотрел вслед горделивым соседкам.
Иногда, в жаркие влажные ночи, когда Рэм дремал на балконе, что-то очень долго мешало ему уснуть, он как будто слышал незнакомый, тревоживший его зов, идущий откуда-то из космоса. Рэм устремлял взгляд вверх и впивался глазами в небо. Может, зов исходил из Созвездия Гончих Псов, а, может, это Млечный Путь привлекал Рэма и он мечтал совершить немыслимый прыжок вверх и промчаться по нему. Вдвоём… с гордячкой. Вот и в эту томительную ночь, после того, как днём, у Преголи, не был удостоен её внимания, он тоже долго не мог уснуть, и его взгляд был устремлён к звёздам.
Не спалось и Никанору, он продолжал рассуждать на так волнующую его в последнее время тему об уходе в небытие. «В начале марта уходить как-то негалантно. Женский день. Грех расстраивать женщин в их праздник. Они в этот день такие… Розы, мимозы… Хотя, и расстраивать-то особо некого. А уж его новая соседка по подъезду – та вряд ли расстроится. Она и не заметит его ухода. И вообще, кому нужны бракованные? – поглаживая повреждённую бровь, думал Никанор. – К ней вон, какой супер бойфренд приходит, ей под стать. Они даже похожи. Оба красивые».
Никанор вышел на балкон, закурил и стал смотреть на звёзды. Рэм следил за хозяином, и, когда тот остановил взгляд на Созвездии Гончих Псов, глухо гавкнул.
– Нет, брат, – тщетно пытаясь соединить взглядом звёзды и увидеть собачьи силуэты, вздохнул Никанор, – это не очень хорошая история. Да и породы ты другой…
Рэм зарычал, что-то буркнул по-собачьи, а потом, поскуливая, долго ходил по кругу на подстилке пока, наконец, не улёгся.
Утром, подгоняемый Рэмом, Никанор бежал вниз по лестнице и на площадке у дверей квартиры, этажом ниже, столкнулся с новой соседкой. Он извинился, потом поздоровался, и за эти несколько секунд увидел дрожащие капельки в её глазах. Никанор хотел было спросить, что случилось, но не решился. А когда возвращался с прогулки домой, она сама подошла и заговорила с ним:
– Вы не могли бы мне помочь?
– Если нужно поколотить вашего бойфренда, то с огромаднейшим удовольствием!
– Какого боя? У меня нет никакого френда.
– Как нет, а кто это к вам наведывается по субботам?
– А… это мой брат.
– Брат?! – удивился Никанор.
– Да. А почему вы удивляетесь?
– Я не просто удивляюсь, я радуюсь.
– Чему?
– Тому, что у вас есть брат и никого не надо колотить.
Девушка посмотрела на шрам, разделяющий на две части бровь Никанора, вздохнула и сказала:
– Я бы никогда не стала обращаться с такой просьбой. Мне не нравится, когда люди выясняют отношения силой.
– Мне тоже, – согласился Никанор.
– Мне надо уехать, а я не знаю, что делать с Мольвой.
– А сколько у вас мольвы?
– Одна, – удивленно ответила соседка.
– Так, давайте её ко мне, в морозильник. Для одной-то мольвы в моём морозильнике местечко найдётся.
– Как в морозильник? Мою Мольву вы собираетесь держать в морозильнике?!
– А вне морозильника ваша мольва долго не протянет.
Девушка растерянно смотрела на соседа и вывод напрашивался один — странный какой-то. Тут к ней подбежала её собака и хозяйка, пристегнув к ошейнику поводок, потянула её к подъезду:
– Пойдём домой, Мольва.
Никанор посмотрел на собаку и засмеялся:
– Да, эту Мольву в морозильнике точно держать нельзя, замёрзнет. Кто имя такое собаке дал?
– Я. А что?
– Так рыба такая есть — мольва. Кстати, вкусная рыба. Вот и Рэм любит. Правда, Рэм?
Пёс подтвердил, громко гавкнув.
Соседка недоверчиво смотрела на Никанора.
– Неужели мольвы ни разу не пробовали?
– Ни разу. Даже и не слышала о такой рыбе.
– А как же собаке рыбье имя дали?
– Хотела Мальвой назвать, а потом «а» на «о» поменяла. Показалось, так нежнее звучит.
– Действительно нежнее. Ну, рыба так рыба. Такую рыбу мы согласны приютить, правда, Рэм?
Рэм завилял хвостом и залился радостным лаем.
– Надолго вам надо уехать?
– Месяца на два.
Никанор присвистнул и глянул на Рэма. Пёс в ожидании решения тревожно смотрел на хозяина.
– Ну, на два так на два.
– Спасибо. Вы даже не представляете, как выручаете меня. Можно было оставить её у брата, но у него неделю назад сын родился. Первенец. Сами понимаете, не до собаки. А Мольва очень послушная. Мольва, ты же будешь слушаться?...
– Никанора.
– Очень приятно. Нелли.
– Какое нежное имя.
– Спасибо. Это моя мамочка так назвала меня. А теперь вот маму кладут на операцию и я должна быть рядом с ней. А Мольва, в основном, ест сухой корм, только нужно, чтобы у неё всегда была вода, а воду надо часто менять...
– Не переживайте, разберёмся, – прервал соседку Никанор, а потом тронул её за плечо и добавил:
– Всё будет хорошо. Я так думаю.
– И я так думаю, – улыбнулась Нелли.
Рэму не верилось: на балконе, напротив него, на мягком коврике, лежала гордячка Мольва и смотрела на него шоколадным взглядом.
Сразу после отъезда Нелли у Мольвы начался непростой период. Если раньше она была равнодушна к Рэму, то сейчас… Сейчас она сама стала проявлять к нему интерес и её шоколадный взгляд сдобрился молочно-карамельной начинкой. Этот обольстительно-томный взгляд немного смущал Рэма, но природе было дано возыметь верх над смущением и теперь тёплыми ясными ночами они вместе уносились к звёздам…
Вскоре Никанор заметил, что аппетит Мольвы стал совершенно неуёмным, она ела всё подряд и даже стягивала со стола лимонную кожуру. У Мольвы пропала игривость, она сильно поправилась, и ей стало тяжело спускаться и подниматься по лестнице. Никанор заподозрил, что Мольва ждёт щенят и позвонил Нелли.
– Как же так? Почему вы недоглядели?
– Так уж получилось…
– Что же теперь делать?
– Да уж теперь ничего не поделаешь. Я думаю, что это произойдёт совсем скоро.
– А я как раз на днях уже возвращаюсь.
На вокзале Никанор и теперь уже неразлучная пара лабрадоров, стояли на перроне и ждали, когда откроются двери вагона.
Оставив сумку в тамбуре, Нелли выпорхнула из поезда и кинулась к Мольве.
– Рыбка моя, какая ты большая! – обнимая Мольву, удивлялась Нелли. – Обидели, обидели мою девочку…
– Никто и не думал обижать вашу девочку, правда, Рэм?
Пёс звонко гавкнул и поспешил к Мольве. Он уселся рядом с ней и, готовый ответствовать перед её хозяйкой, уставился прямо в глаза Нелли. Никанор поднялся в тамбур, взял сумку, и они все вместе двинулись в сторону Рыбной деревни. Собаки шли впереди, а Никанор и Нелли, управляя поводками, следом за своими питомцами.
Вскоре Мольва принесла пятерых щенят, пятерых чудных шоколадных лабрадорчиков. Первое время ревнивая мамаша никого не хотела подпускать к ним, даже Нелли. Но, когда щенки немного подросли, она, чтобы отдохнуть от толкотни, стала сбегать от них и уединяться в кресле. Сначала из этого недоступного места Мольва долго наблюдала за своим выводком, а потом уходила в дрёму. Когда Никанор приводил Рэма, щенята гуртом наваливались на него и трепали его за уши, кусали за лапы, хватали за хвост, а пёс, улёгшись на ковре перед креслом, где возлегала Мольва, дозволял делать с собой всё, что им вздумается.
Щенята подрастали и надо было их куда-то определять. Никанор печатал объявления, расклеивал их где только было можно, но редкие звонки с расспросами о родословной не оставляли надежды на то, что щенков удастся быстро пристроить.
– Так… Витёк, Валёк, Санёк. Будем считать, что троим мальцам повезло, – размышлял он вслух.
– Раз, два, три, четыре, пять. Куда барышень девать? – пересчитывая щенков, задавалась вопросом Нелли, а потом брала телефон и обзванивала всех своих знакомых, рассказывая каких замечательных щенков принесла её Мольва. «Сосватав» двух барышень, Нелли облегчённо вздохнула и сказала:
– Только бы не передумали. Но придётся немного подержать их у себя, ведь они ещё такие маленькие.
За всеми хлопотами с очаровательным выводком Никанор и не заметил, как ноябрь благополучно перешёл границу своей середины и дни побежали навстречу Новому году. Эстафетой разноцветных гирлянд заиграли окна домов, призывно заблистали витрины магазинов, а кое-где на улицах стали появляться наряженные ёлки.
Пришла зима и заключила город в свои снежные объятья. В один из декабрьских вечеров, возвращаясь с работы, Никанор решил зайти в магазин, чтобы купить новогодние украшения и подарок для Нелли. Полки ломились от изобилия ёлочных игрушек и других блестящих пустяков. Среди этого нагромождения новогодних сувениров трудно было выбрать что-то особенное. Ему понравилась гирлянда из сиреневых снежинок и белая игольчатая мишура. Взяв украшения, Никанор направился к кассе. По пути он увидел лежащие на полке плетёные корзинки. Тут же пришла мысль купить их. Для щенков. Он принёс корзинки Нелли, она украсила их пушистой мишурой, а когда наступило Рождество, посадила в них подросших щенков, и две маленькие очаровательные шалуньи из первого выводка Мольвы, в качестве подарка, отправились к своим новым хозяевам — подругам Нелли.
В тот день, с самого утра, шёл снег. Нелли прикрывала непоседу, норовившую выпрыгнуть из корзинки, мягкой байкой и поглаживала её. В другой корзинке, которую нёс Никанор, было спокойно. Любопытная мордашка лишь изредка высовывалась из уютного местечка и, увидев знакомое лицо, вновь ныряла под тёплую байку.
Встреча подруг была очень трогательной. Они давно не виделись и Майя с Ольгой, собравшись в Ольгиной квартире для празднования Рождества, стали приглашать Нелли и Никанора за стол. Поздравив подруг с праздником и вручив им корзинки с шоколадными лабрадорчиками, Нелли прочитала маленькую лекцию о том, что собака — это не подарок на Рождество, а спутник жизни.
– Спутник жизни — это хорошо, – засияла Майя.
– А хороший спутник – ещё лучше, – глянув на Никанора и улыбнувшись, поддержала подругу Ольга.
Нелли засмущалась, а Никанор сказал:
– Я бы с радостью согласился на пожизненного, но меня допускают только как временно-сопровождающего. Что поделать, женщины любят красавцев или героев.
– Нет, они любят тех, кто о них заботится! – твёрдо произнесла Нелли.
– А давайте выпьем за то, чтобы каждому нашёлся спутник! – предложила Майя.
– По жизни! – добавила Ольга.
– Я так с радостью! – согласился Никанор и, глядя в глаза Нелли, поднял бокал.
Подружки весело щебетали, делясь разными новостями. У Нелли была самая радостная новость: её мама, после операции, совсем поправилась и окрепла. Майя и Ольга сначала по очереди бегали к щенкам, закрытым в ванной, а потом принесли их в комнату и пока играли с ними, Никанор рассказал, как собирался хранить Мольву в холодильнике.
Приятный вечер знакомства перетекал в ночь и гости засобирались домой.
Добравшись до Рыбной деревни, Никанор и Нелли быстро шли по набережной Преголи, ведь дома их ждала семья лабрадоров. Когда проходили по мостику, Никанор остановился и посмотрел в небо. Оно было чистым и звёздным.
– Рэм часто смотрит на созвездие Гончих Псов. И смотрит так, как будто действительно видит его, – сказал Никанор.
– Думаешь, он видит?
Никанору понравилось, что Нелли назвала его на «ты», но он не стал заострять на этом внимания и ответил:
– Это довольно маленькое созвездие. Его трудно обнаружить. А Рэм смотрит именно на него.
– А где оно находится?
– Вон там, рядом с Большой Медведицей, – обняв Нелли, указал рукой Никанор на место в небе, где Волопас удерживает поводки Гончих Псов.
– Медведицу вижу, а Гончих нет.
– Их лучше разглядывать весной и летом.
– Значит, будем ждать весны и лета, – улыбнулась Нелли.
– Созвездия Большой Медведицы, Малой Медведицы, Волопаса и Гончих псов связаны с одним мифом, – любуясь её улыбкой, продолжал разговор Никанор.
– Ой, расскажи, – попросила Нелли.
– Давным-давно у царя Аркадии Ликаона была дочь Каллисто, известная всему миру своей прелестью и красотой. Даже властелин Неба и Земли громовержец Зевс восхитился ею и, втайне от своей ревнивой супруги — великой богини Геры, стал постоянно навещать Каллисто во дворце её отца. От него она родила сына Аркада. Аркад быстро подрос, научился ловко стрелять из лука и часто ходил на охоту в лес. Гера узнала о любви Зевса и Каллисто. Впав в ярость, она превратила Каллисто в безобразную медведицу, которую, вернувшись вечером с охоты, увидел в доме Аркад. Не зная, что это его родная мать, он натянул тетиву лука... Но Зевс не допустил, чтобы сын, хотя и невольно, совершил такое тяжкое преступление. Ещё до того, как Аркад выпустил стрелу, он схватил медведицу за хвост и быстро взвился с нею в небо, где и оставил её в виде созвездия Большой Медведицы. Но пока Зевс нёс тяжёлую медведицу, её хвост начал удлиняться, поэтому на небосклоне у Большой Медведицы такой длинный и изогнутый хвост. Зевс знал, как сильно Каллисто была привязана к своей служанке, поэтому и её вознес на небо, и оставил там в виде небольшого, но красивого созвездия Малой Медведицы. Зевс и Аркада перенёс на небо и превратил в созвездие Волопаса. Волопас навсегда обречён беречь свою мать — Большую Медведицу. Поэтому он крепко удерживает поводки Гончих Псов, которые ощетинились от ярости и готовы наброситься на Большую Медведицу и разорвать её.
– Интересно. А ты хороший рассказчик!
– Тебе правда интересно?
– Правда. Вот так бы и слушала тебя.
– Так в чём же дело? Если у нас есть тысячи и одна ночь, могу рассказывать, сколько хочешь.
– Хочу, – подтвердила Нелли и потянула Никанора за руку. – Пойдём, а то нас наше созвездие псов заждалось.
... Никанор открыл глаза и увидел, как от люстры в угол комнаты тонкой нитью протянулась паутина, а по ней бежит маленький паучок-канатоходец. «Светлый», – обрадовался Никанор, а присмотревшись к завитку, за который зацепилась паутина, понял, что это не его люстра. Влекомый тонким запахом фиалки, Никанор повернул голову и увидел спящую Нелли. Он схватился за лоб и стал медленно водить ладонью по шраму, а потом глянул на коврик возле кровати, откуда за ним наблюдал Рэм. Увидев растерянность хозяина, Рэм зарычал.
– Да не рычи ты! Знаю, что украшают.
Никанор тихонько встал, поправил одеяло, прикрыв им плечо Нелли, и указал Рэму на дверь. Мольва уже суетилась в прихожей и, поскуливая, подгоняла Никанора. А он заглянул в коробку, где, прижавшись друг к другу, спали щенки и пересчитал их:
– Витёк, Валёк, Санёк.
А потом посмотрелся в зеркало и ему показалось, что не такой уж и страшный этот его шрам. Никанор выбежал из подъезда вслед за Мольвой и Рэмом и попал в объятия декабрьского морозца и не расцветшего ещё утра. И ему показалось, будто он слышит как высоко-высоко в небе гремят бубенцы звёзд.