Никогда не понимал “деятелей”, занимающихся повальным переименованием улиц и площадей. С одной стороны – да, большинство из них в каждом городе дублируется, нося имена вождей советского и мирового пролетариата. Но ведь это – наша история, и никуда нам не деться от неё. Недаром общеизвестная мудрость гласит: кто не знает своего прошлого, не имеет будущего. Но если всё же переименовывать какие-то из них, то называть их следует, на мой взгляд, либо привязываясь к характерным для них признакам, либо – в честь людей, связанных именно с этими улицей, городом, краем. Людей, которые известны своими подвигами или яркими биографиями, людей, ставших легендарными, или наоборот – мало известных, но заслуживающих этой известности. Таких, каким был, например, простой русский парень, вертолётчик Сергей Расторгуев. Человек, проживший короткую, но яркую, как вспышка молнии, жизнь. Офицер, дважды прошедший адовы круги афганской войны, в течение месяца летавший над реактором 4-ого энергоблока Чернобыльской АЭС и разбившийся уже после этого, выполняя полёт в сложных метеорологических условиях и отводя опасность от ведомого. Лётчик, не доживший и до тридцати, но своей лётной, в том числе, и боевой работой заслужил три ордена, которыми Отечество поблагодарило его за службу. Правда, сам он успел получить лишь один из них…
“Мастером бомбово-штурмовых ударов называют сослуживцы оператора третьего класса старшего лейтенанта комсомольца С.Расторгуева, – писал о нём в 1983 году офицер В.Овчинников на странице окружной газеты. – “Положите на полигоне монетку – он и по ней не промахнётся”, – шутят лётчики”… Так о нём писали ещё до двух Афганов, до Чернобыля, – до того, когда Михалыч, как все в полку называли этого молодого, но серьёзного и по-настоящему замечательного человека, действительно стал асом и кавалером боевых орденов.
Я слабо помню Михалыча: когда военный городок Красная Гора в Бердичеве Житомирской области всколыхнула страшная весть о гибели его экипажа, мне было всего двенадцать… Тем более, почти три года из тех пяти, что мы были соседями, капитан дома не жил. Дважды он откомандировывался для оказания интернациональной помощи дружественному народу Афганистана, – итого 28 месяцев, плюс – месяц ликвидации последствий аварии на ЧАЭС да отпуска… С тех пор, с рокового январского вечера восемьдесят девятого года, минуло уже почти два десятилетия. Дочка Сергея, Юля, которая и в школу-то ещё не ходила, когда не стало отца, – уже взрослая девушка с высшим образованием, жительница Подмосковья. Уже нет в живых большинства его однокурсников: одних забрал Афган, других – Чечня, третьих – полёты в мирное время. Уже и страны, служению которой он отдал свою молодость, своё здоровье и, наконец, жизнь, давно не существует. Но одно могу сказать твёрдо: память об этом человеке жива до сих пор!
Сергей вырос в трудовой семье в Безенчуке Самарской области. Его мама, Зинаида Егоровна, была и остаётся настоящей русской работницей, а отец, Михаил Иванович, всю жизнь провёл за баранкой. В семье Серёжа рос не один: младший брат Игорь, который в будущем пошёл по его стопам, “в лётчики”, был наперсником его детских забав.
После школы Сергей поехал в Сызрань, – поступать в лётное училище. Но вот – незадача: во время медкомиссии отоларинголог обнаружил у абитуриента искривление перегородки носа… Расстроился юноша, но не растерялся. Он сразу же лёг в больницу на операцию, твёрдо решив попытать счастья в Сызранском высшем военном училище лётчиков на будущий год. Ну, а чтобы не терять целый год, он поступил на строительное отделение сельскохозяйственного техникума в Безенчуке. И правильно, как оказалось, сделал! Ведь именно там молодой человек познакомился со студенткой бухгалтерского отделения Галей Морозовой – своей будущей женой!
– Серёжка долго не решался познакомиться со мной, предпочитая хулиганить: то – легонько толкнёт в коридоре, – как бы невзначай, то – пирожок в столовой отберёт, – с грустной улыбкой рассказывает Галина Ивановна. – Но вот, когда мы уже познакомились… Он оказался совершенно другим человеком – не таким, как могло показаться, судя по его ребячеству. Сергей был очень интересным собеседником и прекрасным товарищем. Да и симпатягой, – чего уж там!..
Уже на следующий год студент Расторгуев поменял свой статус на курсантский и – о счастье – вскоре начал летать на вертолёте! С землячкой Галей они встречались пять лет, а сразу после выпуска, женившись на ней, молодой лейтенант забрал столь же молодую жену на Украину – к первому (и последнему, не считая командировок) месту офицерской службы.
Нелегко было поначалу молодой семье. Жильё для личного состава недавно сформированного на аэродроме Бердичев отдельного вертолётного полка строить ещё не начали, и потому в большинстве своём семьи вертолётчиков жили на квартирах. Вот и ребёнок у Расторгуевых родился, когда своего угла ещё не было – в 1982 году.
Как вспоминает вдова, (слово-то какое страшное! А в 29 лет ею стать каково?!). служить Сергею нравилось. Потому не удивительно, что ему давалась нелёгкая лётная наука. Недаром уже через два года после выпуска про молодого лётчика-оператора вертолёта Ми-24 писали в военной печати!
Две любви было в жизни лётчика Расторгуева – небо и семья. Они были его смыслом жизни и стимулом к ней. Но была и одна влюблённость. С юных лет Сергей любил спортивные игры и физическую культуру вообще. Играл в футбол, баловался гирями и штангой. Всегда был подтянутым, стройным молодым человеком. Любил жизнь, а она, по крайней мере, так казалось тогда, – любила его. Любил свою работу и военную форму, но никогда не кичился этим. Сколько ни упрашивала сына Зинаида Егоровна приезжать в отпуск в форме, он сделал это лишь раз, после “первого Афгана”, с капитанскими погонами и орденом Красной Звезды на груди.
В Афганистан полк под командованием подполковника Юрия Томарева улетел в июле 1983 года. В полном составе. Старший лейтенант Расторгуев – как и ранее, в качестве лётчика-оператора вертолёта Ми-24.
Ни в письмах, ни по приезду семье о войне Сергей особо не рассказывал. Берёг семью от её ужасов и крови. Лишь в отпуске, бывало, за рюмкой мог кое-что сказать отцу, – и не более: ни рюмок, ни рассказов. Поэтому о службе мужа в Афганистане Галя узнавала, в основном, от “девчонок” – жён сослуживцев Сергея. То – как, выходя из-под обстрела, вертолёт чуть быстрее нужного пошёл на посадку в Джелалабаде и выехал за взлётно-посадочною полосу, на минное поле… То – про караваны и враждебно настроенные кишлаки…
И вот, поскольку этого бесстрашного и мужественного человека уже нет с нами, а семье он не особенно рассказывал о своей боевой работе, не спросить ли его сослуживцев?
– С Михалычем я знаком, конечно, уже по “первому Афгану”. Вместе мы были там и второй раз, уже не полком, а эскадрильей. А в Чернобыле – так вообще, – я в его экипаже месяц летал! – вспоминает боевой товарищ Сергея, бывший бортовой техник вертолёта Ми-24 лейтенант в отставке Алексей Полищук. – Летал Серёга здорово!.. Он и до Афганистана-то летал и бомбил на полигоне – будь здоров, а на войне настоящим асом стал…
Другой борттехник, капитан в отставке Александр Вакула, про первый заход полка на войну, говорил так:
– Обстреливали в Джелалабаде аэродром постоянно. Ну, и нам доставалось: то при заходе на посадку из ДШК лупанут, то на взлёте “Стрелой” норовят достать… Как-то наземными войсками проводилась операция в Чарикарской долине. Без огневой поддержки вертолётов такие задачи, естественно, не выполнялись. И вот – летим звеном “двадцатьчетвёрок” с задачей уничтожить окружённых, но не желающих сложить оружие и яростно сопротивляющихся “духов”. Видим, внизу – группа человек в 15. Доложили командиру звена, получили приказ уничтожить. Уничтожили… Дальше – два кишлака, а между ними – дорога. По ней, завидев вертушки, бежит человек 30. Снова – “уничтожить!” Ударили НУРСами, пулемётными очередями… Ведущий прошёл над самой дорогой, потом рассказывал, – кошмар… Кто падал, по тому больше не стреляли, “работали” по бегущим. Боекомплект вышел, и нас сменило другое звено, – то, в котором оператором был Серёга Расторгуев…
– А однажды, – продолжает бывший борттехник, кавалер ордена “За службу Родине в Вооружённых Силах СССР” ІІІ-ей степени, – перелетели в Баграм. Как раз начиналась очередная операция контингента совместно с подразделениями афганской армии. Сначала по площадям работают истребители, стреляя и бомбя всё и вся на земле. Затем на площадку для высадки десанта пикируют “двадцатьчетвёрки”, обрабатывая её НУРСами, и только после этого – сразу же, буквально на разрывы, – садятся “восьмёрки” с десантом. Эскадрилья взлетела, пошла в заданный квадрат. Подходим, видим, как работают истребители: внизу живого места, казалось бы, не остаётся. Но подходим ближе, и видим по трассам, что земля всё же пытается огрызаться, плюясь огнём. Готовимся к работе, но – что это?! Самолёты, видать, немного припоздали с вылетом, и ещё не закончили бомбометание. Сзади – Ми-8 напирают, – хоть под бомбы лезь!.. Но всё-таки – ничего, обошлось. Отработали и благополучно вернулись на аэродром…
Из таких вот эпизодов там, на войне состоял лётный день, а уже из дней была соткана паутина долгих-долгих месяцев…
Всё это время для каждого из них единственной, пожалуй, отдушиной были письма из дома.
– Каждый вечер, придя с работы, накормив и уложив Юлечку, в полночь я садилась за письмо, – вспоминает Галина Ивановна. – Серёжа потом рассказывал мне, что ему писем приходит больше всех! Он жил и выживал на войне ради семьи, был уверен, что дома его любят и ждут…
Дождались! В первых числах октября восемьдесят четвёртого полк вернулся в Бердичев. Правда, уже не в полном составе, но вернулся…
Два года прошли для лётчика Расторгуева в мирных полётах плановой боевой подготовки, а потом был Чернобыль, укрощение “мирного” атома… Экипаж Расторгуева был оборудован химической аппаратурой радиационной разведки, и потому не удивительно, что летать приходилось в самые небезопасные места. Вместе с учёными-радиологами, физиками, химиками и медиками экипаж в течение месяца выполнил 116 полётов над полуразрушенной станцией, городом энергетиков Припять, окрестными сёлами, дорогами и полями. Брали пробы грунта, воздуха, воды. А оставили там здоровье... В свои 27 лет Сергей лишился после Чернобыля чуть ли не большинства зубов!
– Заказал Серёга вставные зубы, одни успели вставить до Афгана, а другие отдали мне уже после его гибели.., – горестно вздыхает вдова.
Второй Афган – это гораздо большая опасность быть сбитым, поскольку к тому времени у духов появилось современное зенитно-ракетное вооружение. На смену ДШК и “Стрелам”, хоть и не вытесняя их полностью, пришли “Джавелины”,“Блоу Пайпы”, “Стрелы-2”, “Стингеры”. Поменялась ввиду этого и тактика применения авиации. Самолёты поднялись в заоблачную высь. Зачастую, единственными средствами огневой поддержки наземных войск с воздуха, в отдельных случаях, становились вертолёты Ми-24 и “грачи” – самолёты-штурмовики Су-25.
Эскадрилья, в составе которой командир вертолёта Ми-24 капитан Сергей Расторгуев был снова откомандирован в Республику Афганистан, базировалась на аэродроме Кандагар. “Боевой работы, – вспоминают его сослуживцы, – было очень много. Чем дольше длилась война, тем яростнее и ожесточённее становилось сопротивление моджахедов”.
А кроме боевой, на долю офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат отдельной вертолётной эскадрильи выпало и немало работы другого рода. В 1988 году полным ходом готовился вывод советских войск с территории Афганистана. Да, чего уж там “готовился”, – постепенно части и соединения на протяжении весны-лета уже выводились, передислоцировались во внутренние округа. Вот и вертолётчики готовили к дальним перелётам технику, приводили в порядок имущество эскадрильи, а параллельно с этим ведь они ещё и воевали!.. Чего стоила хотя бы одна Панджшерская операция, в которой огневую поддержку с воздуха осуществляли, в том числе и бердичевские экипажи!
Удивительно, ног – факт! Во время второй командировки мужа в Афганистан Галине было уже не так страшно, как в первый раз. Причиной тому – “грамотная разъяснительная работа” со стороны Сергея, который никогда не писал о том, что воевать стало сложнее, потерь больше и вообще “духи вконец озверели”. “Всё хорошо, прекрасная маркиза”, – таким был основной лейтмотив его писем домой.
– Более преданного мужа и нежного отца, наверное, и нет на свете, – с горьким вздохом признаётся Галина Ивановна. – Да и как мужик, он был лучший! Потому, что – мой…
Да… А с семьёй-то Михалычу суждено было прожить лишь каких-то пару лет! Три – до Афгана, три – между “Афганами”, а остальное – так, переписка…
В 1988 году, по сути, в последний год своей жизни, Сергей умудрился дважды побывать дома во время командировки в Афганистан. Он как чувствовал, что нужно успеть побыть с семьёй, вырвать у смерти, которая пока ещё была далеко, эти драгоценные мгновения свиданий с любимыми людьми. Очевидно, за отличную боевую работу (за что ж ещё на войне могут поощрить краткосрочным отпуском?!) на День Победы и октябрьские праздники капитан приезжал в Бердичев. Что ни говори, а какое-то подсознательное чутьё у Михалыча было… Не даром в свой последний в жизни отпуск по возвращении с войны он не повёз семью к морю, а объехал вместе с женой и дочуркой всех родственников в Самарской и Московской областях…
Выводя эскадрилью из Афганистана, экипажи через полСоюза гнали технику к месту, определённому приказом вышестоящего командования. Через Байкал они летели сдавать вертолёты в Хабаровск. Спешили. Ещё бы! У жены лучшего Серёгиного друга, капитана Сани Соколова, в последних числах августа – день рождения, и у Гали Расторгуевой – 31 числа… Спешили, летели, и на Галин праздник поспели!
1 ноября, отгуляв двухмесячный отпуск, капитан Расторгуев вышел на службу. Вскоре был допущен к полётам, восстановил утраченные за время перерыва в полётах навыки. Летали они тогда, после Афгана, вовсю! В любых метеоусловиях, выполняя самые разнообразные полётные задания.
… В тот роковой вечер, 24 января 1989 года, они отрабатывали слётанность парой. Ведущий – капитан Сергей Расторгуев, ведомый – его друг и тёзка капитан Бухвостов, а лётчиком-оператором у Сергея Бухвостова – Расторгуев-младший, Игорь. Только недавно старший брат выхлопотал его назначение именно в бердичевский полк, чтобы служить вместе. Пока Игорь не имел своей квартиры и потому жил у семьи брата. На полёты они уехали вместе, и вот Галина занималась своим уже привычным делом – ждала…
Уж вечер, а ребят нет. Заныло сердце: что-то неладное… А девчонки снуют во дворе, да на окно Расторгуевых поглядывают. Тогда двадцатидевятилетняя жена офицера поняла: либо с Серёгой что стряслось, либо с Игорем!..
Игорь приехал с аэродрома около двух часов ночи:
– Крепись, Галя… Нет больше нашего Серёжки…
Как потом рассказывали вдове, летела пара в сложных метеорологических условиях, в тумане январского вечера, на довольно большой скорости и сравнительно малой высоте. Плюс – с полными подвесками вооружения и полными баками керосина… Конечно, после аварии в части было проведено расследование, указан и виновный, коим посчитали ведомого, но – так или иначе, а четверых офицеров этим не вернёшь…
С экипажем Расторгуева полетел проверяющий, подполковник Михайлов. Погиб и он… Теперь уже точно не восстановить картину того, что происходило в вертолёте в 19.20, за несколько секунд до его столкновения с землёй. А по рассказам сослуживцев вдова поняла так: ведомый вылетел на несколько секунд раньше и в воздухе догнал ведущего. Чтобы избежать возможного столкновения, Сергей рванул шаг-газ, но не рассчитал скорости и высоты. Вертолёт перевернулся и камнем пошёл к земле. Практически сразу взорвались баки и рванул боекомплект. Творилось что-то невообразимое…
– Я тогда десятиклассником был, – рассказал мне военный врач-эпидемиолог майор Вячеслав Остапенко, уроженец города Чуднов, неподалёку от которого произошла та давняя трагедия, – и на следующее утро после аварии вместе с друзьями приехал в Безымовку, где упал вертолёт. Груда искорёженного железа, куча патронов, неразорвавшихся снарядов да обгоревших гильз – вот всё, что осталось… А местные жители рассказывали, что когда вертолёт упал и произошёл взрыв, боекомплект рвался с такой силой, что близлежащие дома были полностью изрешечены пулями и осколками, – как в войну…
Хоронили орденоносца на родине, в Безенчуке. Для перевозки закрытого гроба с телами офицеров командование выделило военно-транспортный самолёт, который сначала доставил в Пермь тело лётчика-оператора Сергеева, а затем – в Безенчук – Сергея. Так и не полетал он с аэродрома родного города, и лишь в “Чёрном тюльпане” вернулся на родину…
На похороны сошлось очень много людей. Я видел фото похоронной процессии: за грузовиком с телом земляка шли сотни людей!.. Были и друзья, среди которых – сослуживцы, соседи, боевые побратимы. Впоследствии они, за что вдова очень благодарна офицерам, и особенно – Александру Соколову, – на месте гибели экипажа, в селе Безымовка Чудновского района Житомирской области установили памятник.
– Ты знаешь, – продолжила свой невесёлый рассказ Галина Расторгуева, – однажды, вспоминая нашу недолгую с Серёжей, но счастливую жизнь, у меня создалось впечатление, что он всё же чувствовал, что погибнет молодым. Как-то раз он был не в духе, отводил взгляд, а потом ни с того, ни с сего сказал: “Даже не представляю, что могу погибнуть, а ты останешься вдовой…”.
А вдове было каких-то 29 лет! Тяжело ей было с маленьким ребёнком одной, ой как тяжело… Года через три Галина Ивановна попыталась создать семью, но после Серёжи все казались ей слишком приземлёнными и неискренними. Брак с авиатором из того же полка, постоянно ревновавшим к памяти Сергея, просуществовал недолго, и единственное хорошее, что может сказать об этом союзе Галина Расторгуева, так это то, что у Юли появилась сестра, Наташа...
– Вообще, Расторгуевы – это замечательнейшая семья! – восхищённо говорит моя собеседница. – Когда я вышла замуж за Серёжиного сослуживца, мы приехали в Безенчук к родителям Серёжи. И – что ты думаешь? Они сказали, что молодец, мол, что, приехала познакомить. А его попросили быть внимательным к их внучке…
Брат Сергея Игорь служил в Бердичеве до развала СССР. Потом перевёлся в российскую армию и до увольнения в звании майора в запас был лётчиком-инструктором в учебном полку Сызранского училища на аэродроме в родном Безенчуке.
Галина Расторгуева живёт вдвоём с Наташей: взрослая старшая дочка изредка приезжает на Украину погостить. Работает Галина Ивановна на далёком от Бердичева предприятии, в день наматывая почти сто километров пути. Возможно, если бы была пенсионного возраста, то получала бы пенсию за погибшего мужа, но до пенсионного возраста ещё далеко. До 23 лет, пока училась, отцовскую пенсию получала Юля. Но – о какой тут пенсии может быть речь, в конце концов! Самое главное, что есть память, есть фотоальбом с нежелтеющими, приклеенными клеем ПВА снимками, и – маленькая коробочка с боевыми орденами вертолётчика капитана Расторгуева!..
И вот, наконец, я дошёл в своём повествовании до того, что привело меня к вдове лётчика-“афганца”, – ордена. Дело в том, что как-то раз, на одном из бесчисленных сайтов в Интернете, я наткнулся на прелюбопытнейший список. Сайт ветеранов последних войн ArtOfWar разместил подготовленный Всероссийским общественным движением ветеранов локальных войн и военных конфликтов “Боевое братство” совместно с Главным управлением кадров Министерства обороны Российской Федерации список воинов-интернационалистов, награждённых, но не получивших награды. И в этом списке я увидел имя своего погибшего почти 19 лет назад соседа…
Как рассказала мне вдова, Сергей Михайлович успел получить только один орден Красной Звезды. Уже вторую “Звезду” вручали ей. А года три назад в её квартире раздался неожиданный звонок: сотрудник военкомата предложил съездить в Киев, в российское посольство. Там, в торжественной обстановке, посол России Виктор Черномырдин вручил ей третий орден – “За службу Родине в Вооружённых Силах СССР” ІІІ-ей степени. Советский орден, но с уже российской орденской книжкой, подписанной Президентом России Владимиром Путиным.
Вот так. Скоро уж два десятилетия, как нет среди нас героя, а заслуженные им награды всё продолжают его искать… И находят благодаря труду российских кадровиков, ветеранов и покойного “афганца” Владимира Григорьева, создавшего сайт ArtOfWar, теперь носящий его имя…