Часть 1 «Детство»
У всех есть своя история. У каждой истории есть свое начало и конец. Моя история началась в местной больнице. Я почти умерла при родах, но врачи, то ли на благо, то ли на вред, спасли меня. Зачем они это сделали? Кто их просил? Я ненавижу врачей!
Мои родители любили меня, заботились обо мне, жалели меня, помогали мне. Так было недолго. Несколько лет, а точнее два года спустя, они отдали меня в детский дом. Почему? За что? У меня было несколько версий: первая, что они обеднели и не могли дать мне все необходимое. Вторая версия: они ушли в загул, начали пьянствовать, дебоширить. Вторая версия скорее всего более правдива, чем первая. Они несколько раз пытались навестить меня в детском доме, но их не пускали ко мне. Тогда они начинали ругаться, драться с сотрудниками детского дома. Я лишь стояла у окна и смотрела на всю эту картину. Слезы сами текли из глаз, когда мама показывала мне кулак или папа кричал на меня. Во всех бедах родители, если их так можно назвать, винили меня. И не только родители. В детском доме меня никто не любил, меня постоянно обзывали, били. У меня была одна подружка, но ее удочерили. Больше я ее не видела. Наш воспитатель не обращал внимания, когда меня в очередной раз кто-то толкнул. Моя жизнь была сплошным Адом. По ночам, я выходила из своей комнаты, открывала окно и смотрела на далекую Луну. Как мне хотелось найти любящего меня человека! Но стояла я у окна недолго: меня ловил сторож и тащил меня в комнату. Я вырывалась, старалась кричать, но сухие руки сторожа держали меня крепко.
Сторож был очень добр ко мне. Он все время давал мне конфеты, пряники или яблоки. Он рассказывал мне разные истории, сказки, небылицы. А я сидела рядом с ним и слушала. Он был мне как отец. Я была по-настоящему счастлива с этим человеком, но счастье мое длилось недолго. Добрый сторож умер от инфаркта. Врачи не смогли помочь ему, и я стала еще сильнее их ненавидеть. Со смертью этого человека опустел и мой мир: я еще сильнее стала замыкаться в себе. Меня все так же били, обзывали. На тот момент мне было всего пять лет. Я тогда не знала, что такое суицид, а если бы знала, то давно бы уже висела в петле или же лежала где-нибудь на дне озера.
Один раз, когда воспитатель побил меня за разбитую чашку, я закрылась в туалете и начала плакать. Но и тут мне не было спокойствия: меня нашли старшие девчонки и избили меня до потери сознания. Я помню, как воспитатель небрежно кинула меня на кровать, при этом даже не поругалась моих обидчиц. Я несколько дней лежала в кровати, постанывая от боли. В эти дни меня не били, но все также продолжали обзывать. Если раньше добрый сторож защищал меня от забияк, то сейчас я была беззащитна.
В детском доме, где я жила, существовало такое правило: «Не будешь рот открывать, не будешь побитым лежать!» И не только это правило, их было достаточно много. Это был целый устав для детдомовцев. Разделить детей этого дома можно было на несколько слоев «Феодальной лестницы»: короли или вожаки (обычно это были главные забияки), графы (правые руки забияк), работники (обычные девчонки, которые ходят за «королями» хвостиками) и рабы (то есть я). На «рабах» всегда вымещали всю злобу не только дети, но и взрослые.
Кроме старого сторожа в моей жизни были радостные моменты. Например, это была детская площадка. Я помню старые качели, их скрип, облезлую краску и побитое деревянное сидение. Каждый день я сидела на этих качелях. В очередной раз делая «солнышко», я закрываю глаза и взлетаю. Конечно, летать человеку не дано, но я так хотела иметь крылья, чтобы улететь из этого места. Я не знала что такое «любовь», я никогда не чувствовала ничего такого да и окружающие относились ко мне не очень хорошо. Может добрый сторож любил меня, я не знаю.
В семь лет мне посчастливилось съездить в детский лагерь. Это были лучшие три недели в моей жизни, по крайней мере меня никто не бил и не обзывал. Ни воспитатель, ни вожатый ни разу не обращались ко мне на: «Эй, ты!». Однако на середине смены ко мне приехала моя воспитательница и омрачила мое настроение на всю оставшуюся смену.
-Ну, здравствуй, Кайли! Я не буду спрашивать как ты тут, если я прекрасно знаю, что тебе без нас хорошо! Вот, я привезла тебе еды, потому что вас тут плохо кормят. Хотя, для такой как ты и так сойдет… - проворчала воспитатель. Она протянула мне пачку орехов. На орехи у меня аллергия, мне их нельзя есть. Я начала медлить.
-Чего не берешь? – спросила она, уже угрожающим голосом.
-У меня аллергия…
-Что? – закричала она на меня и ударила по лицу. Я почувствовала жжение и неприятную боль.
-Неблагодарная! Я потратила личные деньги на твою еду! Ешь, приеду, проверю! Если не съешь, то лучше тебе не знать… - закричала воспитатель и кинула мне пакет с едой. Я подняла его и пошла в корпус. После приезда воспитательницы мое настроение пропало на всю оставшуюся смену. По ночам я залезала с головой под одеяло и сквозь слезы давилась орехами. От этого на моем лице пошла сыпь. Как мне хотелось взять и выкинуть злосчастный пакет в форточку, но наказание, которое могла придумать воспитательница, останавливало меня. Теперь уже я не играла с ребятами, а всю оставшуюся смену провела в комнате. Каждый день ко мне приходил врач и давал противную микстуру. Единственное, что утешало меня в эти дни, было рисование. Я рисовала все, что увижу. Правда, плохо у меня получалось, никому не нравилось. Обычно на моих рисунках не было ярких цветов, а только серые, черные краски. Да, таким было мое детство!
Приехав в детский дом после лагеря, я стала чаще рисовать. Мои рисунки никто не воспринимал. Меня все также продолжали бить и обзывать. Однажды, я не сдержалась и ударила в ответ, но меня постигло наказание. Меня налупили ремнем у всех на виду и заставили ходить босиком целый день. Надо мной после этого случая смеялись очень долго. Я знала, я верила, что когда-нибудь это все закончится!
Вечные синяки под глазами, побитые ноги, нелепо огромные глаза, мятая футболка и копна русых волос – такой мой портрет. Конечно, в семь лет особо не обращают на внешность внимания, но мне было не все равно, как я выгляжу. Может, потому меня и били, что я была неопрятна? Нет, били меня не поэтому. Надо мной издевались просто так. Я могла им это позволить, не постоять за себя. Я была очень униженной, мои ссадины, поставленные обидчиками в детстве, остались до сих пор и зияли рубцами.
Я помню свой десятый день рождения. Я проснулась, измазанная пастой. Отличное начало дня! Я помню, как поскользнулась на масле и упала, ударившись головой об раковину. За завтраком мне подарили шампунь и дали добавку каши. Эта каша была настолько ужасна, что ее стыдно было бы дать бездомной собаке. Когда мы вышли на улицу играть в мяч, мне два раза ударили мячом в живот и один раз по голове. Во время обеда не произошло ничего необычного, разве что меня огрели половником. Ну, это случалось каждый раз. Вечером, после игр и веселья, я залезла в душ, чтобы помыть голову. Я помню, как мои волосы склеились и, мне пришлось их обрезать. У меня были отличные длинные волосы, а теперь они превратились в солому, пакли.
Взрослея, я начала понимать, что этот мир не так жесток, как мне казалось в детстве. Есть хорошие люди, готовые помочь тебе в любую минуту. Но я не встретила за свою жизнь, ни одного такого человека. Из-за проблем в детстве я начала ненавидеть людей. Да, я стала одиночкой, тенью, отголоском! Я ненавижу этот мир. Такое чувство, что у меня перекрывают кислород, я задыхаюсь, мне не хватает свежего воздуха. Единственное, что у меня есть, это свобода! Свобода мыслей, действий, эмоций. Пожалуй, это моя единственная ценность. Люди. Пустота. От фантазии до реальности тонкая грань, но мои мечты были заоблачны, далеки, нереальны. Одиночество – моя болезнь! Я одна навечно, навсегда. Вы можете бить меня, душить, кромсать, но мне не жалко своего тела. Дух мой свободен. Он не в этих оковах тела, он где – то там высоко – высоко парит над землей!
Так и закончилось мое детство и, началось отрочество!