Тень

Дюша Мурин
Это рассказ о человеке, который и не человек вовсе, а лишь его тень. Именно в этом образе он отпечатался в памяти людей, с которыми имел счастье быть знакомым. Люди эти, к слову сказать, с годами также тускнели в воспоминаниях тени. Нет, он прекрасно помнил, как их зовут, чем они занимаются и что из себя представляют – однако чувствовал к ним миролюбивое безразличие, какое бывает при воспоминаниях о старом хорошем фильме: вы смотрите его со страстным упоением, жадно впитывая каждое сказанное слово, каждый кадр, однако, спустя какое-то время, вас к нему больше не тянет, и вы помните его, равнодушно пропуская мимо себя при очередном показе. Точно таким же был тень в памяти окружающих.

Что же связывало главного героями со своими знакомыми-воспоминаниями? Человеческие отношения в известном смысле этого словосочетания не вписываются в рамки данного рассказа, потому как здесь мы имеем дело с уникальным случаем: люди, окружающие тень, не любили его, но и не ненавидели. Между ним и его мимолетными друзьями с годами возникала определенная связь, основанная на взаимной свободе в действиях и воспоминаниях. Затерявшаяся в самых дальних уголках сознания, эта масса друзей была чем-то вроде солнца, которое позволяло тени быть, существовать, однако также легко, как пораждало, оно отпускало ее, а та, в свою очередь, ждала следующего дня, следующего солнца, следующей истории. Истории эти слишком разные, чтобы заниматься их описанием – в любом случае, вы не сможете собрать воедино паззл души главного героя. А вытекает это из одного простого правила – у тени не было цели в жизни, его путешествия не имели под собой никакой единой основы, которая могла бы все объяснить. Вернее будет сказать не «не было цели в жизни», а «его цель была – сделать жизнь непредсказуемой и интересной». Именно непредсказуемость самого себя – вот что было важно, вот что делало каждое новое путешествие уникальным, запоминающимся настолько, насколько оно отличалось от предыдущих.

После всего сказанного, уверен, у вас возникнет вопрос: а были ли среди мимолетных знакомых женщины? Да, были. Любил ли их тень? Нет, не любил. Он не обременял себя любовными отношениями, как порой ни желали того женщины, воображение которых представляло его этаким отшельником-сердцеедом, оставляющим в каждом посещенном месте по самозабвенно ждущей его возвращения пассии. Вопреки этому мнению, он таким не был. Более того, ему была противна сама мысль о том, чтобы поместить в череду своих жизненных скитаний женщину, которая его полюбит и которую он не сможет взять с собой, когда придет время уходить. Это было бы слишком низко. Вместо душевных терзаний тень выбирал легкое, порой игривое общение с противоположным полом, душевные разговоры о странах за бокалом вина, музицирование под еле слышный треск виниловых пластинок и беззаботные прогулки, которые, однако, нередко заканчивались интимным, но все таким же легким и игривым, времяпрепровождением. И это нравилось тени, ведь, в итоге, каждый получал то, чего желал, не претендуя на что-то большее. Отсутствие чувства вины и каких-либо обязательств дарило возможность легко покидать иссякшие для тени места и страстно мчатся вперед, в гости к новому рассвету.
 
Тень был уверен, что именно в заметных только ему переездах заключался священный обряд посвящения. Посвящения в фантомы жизни, в мимолетные моменты счастья, в крупицы памяти людей, живущих земным, ненавистным ему, постоянством. Все это становилось возможным, благодаря бесконечным перемещениям, которые осуществлялись исключительно в темное время суток – отсутствие света делало тень невидимым –, позволяя незаметно уезжать в сумерках и проявляться при первых лучах уже нового солнца, уже в другом месте. Казалось, тень нуждался в новых обрядах, по крайней мере, «однажды» ему было явно мало – ему было нужно «раз за разом». Только так, обновляя заветный образ счастливого скитанца, вечно тлеющего в его душе, он мог вновь смотреть на людей своими голубыми, свободными и бескарайними, словно океан, глазами и самозабвенно дарить им себя, каждый раз говоря обо всем и ни о чем – о себе, но не про себя, о своей жизни, но не про то, почему он так поступает, и, уж конечно, не о том, что именно сподвигло его на такой странный образ жизни.

В ответ на личные вопросы, которые время от времени проскальзывали в диалогах между тенью и людьми, тот лишь на мгновение отводил взгляд в сторону и делал еле заметное движение губами, быть может, улыбаясь или бросая в пустоту чье-то имя... Но почему, почему он – такой открытый и свободный, необремененный длительными связями и никому ничем не обязанный – почему не мог рассказать о том, что засело глубоко в душе, что должно было изменить его в глазах других? Быть может, именно этого он и боялся. Боялся не столько изменить свой облик перед людьми, сколько открыться им и, тем самым, безмолвно потребовать от них того же. Это возвело бы непреодолимую преграду, построенную на человеческих несчастиях и  невзгодах, которая бы навсегда поставила крест на удовольствии от общения. «А как же помощь утешения – порой, единственно возможного спасения?» - спросите вы. Тень считал, что плохо разбирается в людях, что неспособен им помочь словом, неспособен пожертвовать приятным времяпрепровождением ради слез, криков и причитаний. Так, можно внимать словам тени бесконечно, бездумно соглашаясь с его сетованием относительно своей роли в жизни знакомых. Но задумайтесь на мгновение: не тень ли давал людям шанс забыться в счастливом беспамятстве и, пусть на короткий срок, но забыть о всех своих горестях и печалях? Не его ли появления неосознанно ждали люди, когда чувствовали, что нуждаются в отвлечении? В этом-то и заключалась панацея, которой и был тень. Он толкал людей к осознанию известной истины, которая гласила: «нельзя навечно погрязнуть в своих страданиях – это равносильно смерти». Он предлагал им себя. Но лишь настолько, насколько он мог себе позволить, демонстрируя, что, порой, одно незначительное знакомство способно натолкнуть нас на осмысление чего-то действительно важного. А мы потом даже не вспомним, кто или что это было. Такой персонаж мог мгновенно вызывать симпатию в сердцах проходящих мимо людей – от него так и веяло приключениями –, и тех, кто осмеливался с ним заговорить, тень увлекал в свой красочный мир, полный легкости и свободы.

Таков был тень для людей, которые, пусть это выражение не покажется грубым, использовали его, словно возникший из ниоткуда фонтан молодости, способный вернуть им любовь к жизни, радость от прожитых мгновений, надежду. Но был ли тень так же свободен наедене с самим собой, когда никто не видел его жизнерадостной улыбки или, по крайней мере, не ждет ее от него? Сложно ответить на этот вопрос, поскольку, когда тень не был с людьми, его и не было вовсе. Кромешная тьма не позволяет увидеть тень, одако неизменно приводить к ее возникновению – ведь все знают, что за ней последует солнце. А тень должна быть у каждого – в этом наш герой никогда не сомневался. И он давал людям такую возможность. Давал им тень, давал им ощущение дня, солнца, давал спутника и союзника, их неотъемлемую часть, иллюзия отсутствия которой, временами, способна довести до самоубийства. Он был ангелом-хранителем, мессией, который хотел казаться проще, хотел напоминат о счастье, а не внушать его, хотел быть рядом, когда люди в этом нуждались, а не навязывать им свое присутствие, хотел жить, но только в сердцах людей.

И, хоть уже и было сказано, что ночью тени не существовало или, по крайней мере, не было видно, однако можно было услышать, как некто из ночи в ночь  шепчет, словно заклинание, нараспев одни и те же строчки, которые понятны только их автору, которые пронизаны благодатной болью молитвы, адресованной смиренным душам страдающих. Если однажды, под покровом ночи, Вы услышите эти заветные слова, знайте – с восходом солнца рядом может оказаться тот, кто может и должен подарить Вам себя, но лишь настолько, насколько этого требует Ваша душа. Это будет тень. Но это будет завтра.

"Знаешь, как часто бывает:
Мысли следом плетутся,
Их тихий шепот витает
На расстоянии пульса.

Так и я, неслышно следую,
И, наверное, незаметен
В очертаниях улиц изъеденных,
Как опечатка в газете.

Взгляд, скрип, вздох,
Лишь отголосок. Ничто.
Медленно ухожу в смог,
Растворяясь в очередном «том».

Дым, что витает вдали,
Меня медленно сводит на нет.
Как образ с полотен Дали,
Прячусь в безликий портрет.

Сложно уловить суть
Бесконечного круговорота,
Одиночество не вернуть -
Я всегда был следом кого-то.

Я пассивная единица,
И вряд ли выдержу боль.
Но если ночью не спится -
Я буду рядом с тобой.

Я...тень.
Проекция образов дней.
Невидимый спутник ночей.
Силуэт ваших душ и идей.
Просто тень..."