26. Пострадавший Прохоров

 
Время встречи с избирателями подошло к концу. Яковлев стал собираться домой.
Но тут открылась дверь и, тяжело дыша, вошел  Виктор Филиппов.
– Хорошо, что застал на месте, – голос его звучал взволнованно. – У меня есть важная новость. Я всю дорогу не мог успокоиться. Это же надо такому случиться!
– Ты скажешь, наконец, что произошло?
– Представляешь, у моего знакомого Прохорова четыре пальца отрезало, – сказал он. – Вчера его видел, он мне все рассказал.
– Вот это номер! – воскликнул Андрей, шокированный известием. – Но ты успокойся. Расскажи все по порядку.
- Сейчас передохну, - Филиппов присел на стул. – Дай воды выпить.
Набрав из графина воды, Андрей спросил, не понимая еще взаимосвязи между собой и травмой некоего Прохорова.
- От меня-то что требуется?
– Здесь, видишь, какое дело, - Филиппов залпом осушил стакан. - Травму он получил у Завьялова…
- Да ты что? Вот, это, действительно, новость. Ну, Завьялов и гад! Мы тут с тобой маракуем, как нам заставить платить тебе деньги, а он спокойно работает и продолжает травмировать людей. Но теперь я, думаю, это с рук ему не сойдет.
- Хорошо, если бы так, но, мне кажется, ему сойдет с рук и это.
- Отставить сеять упадочное настроение. А где  живет Прохоров? И кто он такой?
  – Нормальный мужик. Вчера видел его. Разговаривал. Кстати, он знает тебя, и сказал даже, что голосовал за тебя... на выборах.... Рана у него уже начала гноиться... Надо бы помочь мужику. Разобраться что к чему
- Так он, значит, живет на моем избирательном округе. Я уже домой собрался. Если ты не против, то проводи меня к нему. По дороге и расскажешь.
- Пошли, - согласился Филиппов.
- А как его звать?
- Игорь.
По пути к Прохорову, Яковлев думал о том, что сейчас возможно будет проще надавить на Завьялова и заставить его платить Филиппову. Он даже не предполагал, что встреча с ним даст ему  дополнительные факты в проводимом расследовании по больнице.
Прохоров жил в метрах ста пятидесяти от школы. Когда они пришли на место,  взору предстал старенький домик. Открыв калитку, они оказались в заросшей бурьяном ограде.
Пробираясь сквозь прошлогодние заросли травы, Андрей спросил у Филиппова:
– Знаешь, что бы сказал Шерлок Холмс,  случись ему оказаться на нашем  месте?
- Что бы он сказал?
- Он бы сказал: "Ватсон, судя по всему,  здесь живет либо бедный, либо плюнувший на все домовладелец".
– Почему?
Яковлев постучал в дверь.
– А, потому, что… – он прервал свой рассказ, увидев перед собой смуглое, поросшее снежной щетиной лицо. Мужчина был среднего роста, лет пятидесяти, черные глаза смотрели  настороженно.
– Что Вы хотели? – спросил он, держась за дверную ручку – Я сейчас собрался уходить.

– Депутат Яковлев, – представился Андрей, и коротко объяснил цель своего визита. – Я по поводу вашей травмы. Мне о ней рассказал Виктор  Филиппов.
– Я здесь! – выглядывая из-за плеча Андрея, крикнул Виктор.
Было заметно, что Прохоров, вначале настроенный недружелюбно против незваного гостя, несколько смягчился.
– Проходите в дом, – сказал он, увлекая за собой  гостей.
Переступив порог, они оказались в тесной комнате, служившей хозяину одновременно кухней и спальней. Окинув взглядом обветшалое убежище, – стены были черными от копоти, –  Яковлев отметил, что Прохоров живет один. Возле окна стоял стол, рядом – деревянная скамья. В дальнем углу – кровать, давно не знавшая чистого белья. Едой здесь, как говорится, не пахло. Конечно, бывая во многих  домах по депутатским делам, Яковлев встречал немало подобных квартир, но не всегда причиной запущенности являлось отсутствие женщины-хозяйки. Обыкновенная бедность, чаще всего, оставляла еще более яркий след на условиях проживания...  За время перестройки лишь немногие смогли устроить свою жизнь: построили коттеджи, купили дорогие иномарки, приобрели другие атрибуты преуспевающего в обществе "равных возможностей" человека. Новоиспеченные буржуа смогли достичь этого прямо или косвенно, эксплуатируя Прохоровых и Филипповых, чтобы затем, как только они исчерпают себя в роли дешевой рабочей силы, выставить их за ворота. 
Андрей посмотрел на перебинтованную руку хозяина дома и попросил рассказать, что произошло.
 – А что рассказывать?  – он приподнял травмированную руку. Хотел еще что-то добавить, но вместо этого  беззвучно заплакал, только слезы потекли по его небритым щекам.
– Извини, Игорь, что беспокою, но мне нужно все знать, чтобы я смог тебе чем-то помочь. И давай будем на «ты», так проще. Меня звать Андрей.
- Давай на «ты» - согласился Прохоров и продолжил: 
– Даже расчета напоследок ни копейки не дал…
– Ты у него просил?
– Просил. Говорит, что нет денег. А когда я намекнул, что подам на него в суд  стал более сговорчивым. Я, говорит, буду тебе помогать. Потерпи, говорит…
  – Ну и что, помогает?
  – Как же! – с горькой иронией выдавил Прохоров. – Через день дает по булке хлеба и пачку сигарет? 
 – Вот скотина! – выругался до этого молчавший Филиппов. – Почувствовав свою полную безнаказанность, стал так наглеть, что совесть совсем потерял. "Бизнесмен" хренов…
– А была ли у него совесть? – сказал Яковлев. – Мне кажется, совесть – она либо есть у человека, либо ее нет.
– Это так…
– С Завьяловым нужно будет тщательно разобраться. Я постараюсь сделать, что смогу, – пообещал Яковлев. – Ведь он, мало того, что совершенно не заботится о безопасности работников, еще и хочет выйти сухим из воды, лишая пострадавших всяких социальных гарантий.
 –  А  ведь мог бы создать нормальные условия труда, – высказал свое мнение Филиппов. –"фирма" по оказанию ритуальных услуг довольно-таки процветающее  предприятие.
– Понятно, – согласился Яковлев. – Гробовщики в России нынче без дела не сидят! Но к этому вопросу мы еще вернемся. Меня сейчас волнует другое обстоятельство. – Он обратился к Прохорову: – Я слышал, Игорь, что ты не ходишь на перевязку. Так?
Прохоров взглянул на Филиппова, который молча стоял в стороне, и согласно кивнул.
– В больнице не принимают без бинтов, – сказал он. – А где я возьму денег, чтобы купить их? Ведь требуют, чтобы принес  целых  аж пять комплектов!
Яковлев хотел, было, спросить, почему он не потребует у Завьялова денег, на хлеб ведь тот дает, но не стал. Было бы глупо задавать такие вопросы – неужели, Прохоров и сам не мог до этого додуматься. К тому же, несерьезно получалось: будто бы Яковлев предлагает ему идти на поводе у врачей и покупать лекарства.
– Кто конкретно отказал тебе в перевязке?
– Хирург, который делал операцию. – Прохоров погладил больную руку. – Рыжий он такой … Фамилию забыл его: в голове крутится, вспомнить не могу.
 – Овчинников? –  спросил его Филиппов.
 – Нет… – отрицательно покачал головой он, однако до конца не был уверен  в своем утверждении. – Кажется, другая фамилия.
– Может, Рыжов? – подсказал ему Яковлев.
– Да, да, он самый, – согласился Прохоров. – Он такой рыжий и высокий.
– И мне эта фамилия знакома, – с расстановкой произнес Яковлев. – И тут же неожиданно даже для самого себя предложил Прохорову: – Собирайся! Пойдем к хирургу.
Они попрощались с Филипповым, который, подавая руку, спросил у Яковлева, что бы навело Холмса на столь категоричный ответ.
– Посмотри на свои брюки, они все в колючках.
- Ну и что?
- Да то, что Холмс, увидев заросшую лопухами ограду, смог бы рассказать нам столько о хозяине подробностей, сколько сам хозяин о  себе не знает, - улыбнулся Андрей.