Д. Беллет Сын Божий Гл. 2 (Юрий Шибаловский) / Проза.ру

            Д.Беллет СЫН БОЖИЙ

            Глава 2

«И Слово стало плотию, и обитало с нами" (Иоанн 1. 14)

В истории плоти и крови, данной нам в Писании, мы узнаем, что через
грех приходит смерть.
Это представлено на примере Адама, это было так: "В день, когда ты
вкусишь от него, наверняка умрешь." Касательно, однако, обещанного
семени женщины было сказано змею: "Ты будешь жалить его в пяту."
Смерть этого семени была, таким образом, столь же своеобразной, как и
его рождение. Ему суждено было быть в рождении семенем женщины,
а в смерти, он должен был быть укушен в пяту.
В своё время этот обещанный был "от женщины." Сын Божий, Святитель, приобщился к плоти и крови; Он стал "Святое" (Лука 1:35).
Имеет ли смерть какой -либо титул? Никакого. Что бы не предписывал вечный завет относительно Его пяты, смерть была не страшна ни для Его плоти, ни для Его крови.
Этот Благословенный, если можно так выразиться, обладал способностью встречи с божественной целью, и хотя Его пятка должна быть укушена,
это никоим образом не подразумевало смерть.
В соответствии с заветом, в соответствии с этой божественной целью,
к Своей божественной радости, Он отдал Себя, сказав: "вот, Я иду."
Для великого завершения славы Божьей и умиротворения грешника,Он принял "образ слуги." И, соответственно, в свое время Он был представлен
"в образе человеческом," и запечатлённый историей в этом облике, Он продолжал путь на стезе смирения в плоть до "смерти на кресте"(Ф.2).
Если бы Он не был равным Богу, Он не мог бы сделать это, потому что каждое существо, которое меньше, чем Бог, уже является слугой своего
Творца. Один еврей может быть добровольным слугой другого
еврея - слуга со скучающим ухом (Исх. 21), - но ни одно существо
не может быть добровольным слугой Бога, поскольку все существа уже предназначены служить Ему по причине непосредственной связи Творца со Своим творением.
На этом пути, конечно, мы видим Его в течение всей жизни.
Он скрывает Свою славу, "образ Божий" под этим "образом слуги."
Он не искал славы от людей. Он чтил Отца, пославшего Его, а не Себя.
Он не стремился к славе. Он не стремился демонстрировать Себя миру.
Так сказано о Нем. И все это принадлежало "форме", которую Он принял, и которая получает своё прекрасное описание в историях или повествованиях Евангелия.
Под обликом слуги, Он скрывал лик Господа всей земли и моря. С Него потребовали налог; по крайней мере, Петр спросил,
заплатил ли его Учитель подать. Господь утверждает свою свободу;
но, чтобы не обидеть, Он платит налог за Петра и за Себя.
Но кем все время Он был? Ни меньше, чем тем, о ком было написано:
"Земля принадлежит Господу, и всё, что наполняет ее." Ибо Он приказывает рыбе, плавающей в море, чтобы она принесла Ему нужную сумму денег для уплаты налога (Мф. 17).
Каков пример драгоценной тайны заключается в том, что Он, который
имел "лик Бога" и "не считал зазорным быть равным Богу", используя,
таким образом, сокровища морских глубин и приказывая существам наравне
с Богом - принял облик слуги!
   Какая слава прорывается через облако этой мимолётной и тривиальной обыденности!
Все это было между Господом и Петром, но это было проявлением "образа Божьего" из-под "обличья слуги", или субъекта власти (Рим. 13:01).
Вся земля была подчинена Ему в момент, когда он согласился служить
другим. Как, подобный незаметному гостю на свадебном пиру, который
устроил праздник, и не в качестве "жениха", а как самого Сотворившего
всё, что на этом празднике присутствует. Там снова Он "явил славу
Свою; и уверовали в Него ученики Его" (Иоанн. 2).
Итак, еще раз мы читаем о Нем, что Он ни боролся, ни плакал, ни повышал голос на улице. Он не сломал трости надломленной, но удалился.
И все это потому, что Он принял "образ слуги."
И соответственно, по этому поводу в Писании говорится:
"Вот, Слуга Мой, Которого Я избрал" (Мф. 12).
Всё это было очень значительным на Его пути. Показать нам знамение
с неба было еще одним соблазном для Него, чтобы возвеличить Себя (Мф. 16). Фарисеи затем испытывали Его, как дьявол испытывал Его, когда
подначивал Его броситься вниз с вершины храма, и, как соплеменники
говорили Ему: "Покажи себя миру" (Иоанн. 7).
И что же ответил идеальный Слуга? Никакого знака не должно быть
явлено, лишь знамение Ионы - знак унижения, знак того, что мир и князь
мира, по-видимому, должны получить преимущество перед Ним
на мгновение, вместо такого знака, который приведёт в трепет и заставить мир покориться Ему.
Замечателен, действительно, этот путь совершенного Слуги Бога.
Давид и Павел, стоят, как бы, по обе стороны от Него, подобно Моисею
и Илии на святой горе, представляя этого Слугу скрывающего,таким образом, Себя, как говорит известное писание. Давид убил льва и медведя,
и Павел был восхищен на третье небо, но ни один из них не говорил
о тех вещах. Вместо этого, они предавались прекрасным размышлениям о совершенном Слуге. Но они и все, подобные им, которых мы можем найти в Писании, или среди святых, более отдалены от великого Оригинала, чем мы даже можем себе представить. Он спрятал "образ Бога" под "образом слуги."
Иисус был силою Давида, когда он убил льва и медведя, и Он был Господом того неба, к которому Павел был восхищен, но Он был скрыт в облике того,
кто "не имеет, где преклонить голову."
Итак, "на вершине горы" и в то же время у подножия её. На вершине её,
на виду избравшего Его, на тот момент Он был "Господом славы",
а у подножия её Он был "лишь Христос, обязывающий их никому
не говорить о видении, до тех пор пока Сын человеческий не воскреснет
из мёртвых.(Матф.17).
Видим Его снова на судне во время шторма. Он был там в образе уставшего труженика, погружённого в сладкий сон. Но под этой представленной
формой лежит "образ Бога."
Он встал и, как Господь, который собирает ветер в кулак и надевает
на воды одежду, Он усмирил море (Притч. 30:4; Марк 4).
Иисус проходит порой перед нами в полной и разнообразной
славе Иеговы Израиля.
В других случаях Бог Израиля повелевает существами великой бездны, и "большая рыба", по Его указу, проглатывает Иону, и он оказывается
в этой странной могиле на некоторое время.
И таким образом, в свое время, Иисус проявил себя Господом всего "этого великого и широкого моря," призывая множество "малых зверей,"
оттуда его в сеть Петра (Пс. 104 Лук 5).
"Как малые, так и большие звери," которые обитают в нём,
таким образом, как в ранние, так и в более поздние дни,
признают слово Иеговы-Иисуса.
Так, Бог Израиля, как Господь всей земли, а также и моря,
использовал глупую ослицу, чтобы упрекнуть безумие пророка.
Но ещё более характерным является эпизод, когда требовалось перевезти ковчег домой из земли филистимлян, и Бог Израиля контролировал природу, заставляя коров, которые были запряжены в телегу, на которой был помещен ковчег, переместиться на правильную и более короткую дорога
к Вефсамису, расположенному на границе Израиля, хотя это путешествие совершалось ими под сильным сопротивлением всех их инстинктов природы (1 Цар. 6).
Господь Иисус действовал потом в очень поразительном утверждении этой же славы и власти Бога Израиля. Ибо в Его день, Он, Истинный Ковчег,
был перенесен в свой дом.
В ходе Его истории наступил момент, когда Ему нужно было, чтобы его переместили из места Его обитания, подобно ковчегу в дни Самуила.
Он должен был посетить Иерусалим в Своей славе.
Ему необходимо было, как Царю Сиона, войти в царский город,
и Он получает ослицу и молодого жеребенка из ослов, чтобы служить Ему.
И Он совершает это, полностью сознавая своё достоинство и право
Господа всей земли. Владельцам животных было сказано следующее:
"Господу надобно", и, вопреки природе, вопреки всему, к чему склонно
сердце человека, они "тотчас" отправили требуемое(Марк 11 Лук 19).
Таким образом Иисус снова воссиял в лучах славы Бога Израиля.
Завеса, возможно, была очень плотная, но так оно и было. И не было никого, кроме Иисуса из Назарета, плотника, сына плотника (Мф. 13:55; Марк 6:3). Нависшее облако было действительно плотным, но слава,
находившаяся под ним была беспредельна. Это была абсолютная
слава Иеговы, и каждый луч этой божественной славы ярким блеском
утверждал и выражал её. Он "не считал преступлением быть равным
Богу", хотя он "создал Себя не из репутации." Вера понимает эту завуалированную славу, и любовь охраняет её словно стеной огня.
"Кто восходил на небо и нисходил? Кто собрал ветер в пригоршни Свои?
Кто усмирил водную стихию? Кто установил все пределы земли? Как имя
Его, и каково имя Сына Его, знаешь ли? "(Пр. 30).
Мы не будем пытаться назвать его, но, подобно Моисею, в то время
как Иисус проходит мимо, мы научимся склонять голову к земле и
поклоняться (Исх. 34).
   Что за чудесные примеры, на которых Писание учит нас распознавать "за образом слуги" скрывающийся "образ Бога." Но точно такого
же характера и значения, я смело могу сказать, те эпизоды,
в которых он, кажется, укрывается от опасности, или спасает Свою жизнь.
И насколько восхитительной должна быть задача обнаружить,
таким образом, Его красоту и славу Его, которую он прятал от глаз человека. Но многие из нас, которые не за что на свете бы не запятнали Его славу, всё же еще недостаточно способны постигнуть её, и часто
не правильно воспринимают её путь или форму, которую она принимает.
   Сын Божий пришел в мир вместо того, кто ещё должен был прийти,
и кому, как мы читаем, всему миру предстояло удивляться.
Как Он Сам говорит: "Я пришел во имя Отца Моего, и вы не принимаете
Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Иоанн. ст. 43).
И, в соответствии с этим, хотя его жизнь находится под угрозой,
Он не сразу стал чудом в глазах мира, а ровно наоборот.
Он не создаёт Себе репутации. Он кажется ничем и никем.
Он отказывается вообще быть божественным в глазах людей - великое и
славное противоречие Того, чья смертельная рана должна быть исцелена,
так что весь мир может изумиться и поклоняться, чьему образу суждено
жить и заставить говорить о себе, так что все, малые и великие, могут иметь его имя на челе их (Откр. 13).
Сын Божий был самим противоречием всему этому. Он пришел во имя Отца Своего, а не в Своё собственное. У него была жизнь в Самом Себе.
Он был равен Тому, о Ком написано: "Единый имеющий бессмертие," но он спрятал яркую божественную славу под обликом того, кто, казалось,
влачил самое жалкое и презираемое существование.
Блажен, чтобы сказать: вот бы и нам такое поклонение сердца!
Другой, которому должно придти "от своего собственного имени" вскоре,
может получить смертельную рану от меча, и все же жить, чтобы мир мог изумиться, но Сын Божий спасётся в Египте.
   Неужели нам настолько недостает духовного зрения, что мы не можем воспринимать это?
Неужели вид же славы, таким образом, скрытый, действительно должен быть навязан нам?
Даже если нам требуется это, Господь всё же до сих пор терпит нас и благоволит нам.
Ибо под этим покровом лежала слава, которая, если бы пожелала,
могла, как пламя халдейской печи, сразу уничтожить своих врагов.
Ибо наконец, когда силы тьмы дождались "своего часа", слуги этих
сил "отступили назад и пали на землю" перед этой славой;
и это говорит нам о том, что Иисус был абсолютно добровольный пленник, так же как после этого он был добровольной жертвой.
Когда я вспоминаю, кто Он был, женское семя, Сын Господа, Бог,
явившийся во плоти; когда я вспоминаю также, что смерть,
явись он в своём трансцендентном облике, была бы бессильна перед Ним,
моим мыслям некуда далее идти. Рассматриваемый во плоти и крови,
в которых Он явился, Он также презирал смерть, потому что был
безгрешен: в Его трансцендентной сущности, смерть не могла прикоснуться к Нему, если только Он добровольно бы не принял её, согласно с условием вечного завета. Так что душа полностью не принимает мысль о Его
спасении Своей жизни в обычном смысле этих слов.
В связи с этим, взглянем на Него в эпизоде, о котором я уже упоминал, в Евангелии от Матфея гл. 12. Разве Господь, я спрашиваю, боялся
в тот момент гнева фарисеев, и чувствовать себя как тот, кому следует опасаться за свою жизнь? Я никогда не соглашусь с этим.
Он имел одну конкретную и последовательную цель в Его великолепном и драгоценном пути служения, заключавшуюся не в том, чтобы приобрести
славу в мире, но такое имя (через унижения и смерть), в котором язычники могли приобрести веру, а грешники через эту веру спасены.
   Посмотрите на Него в другом эпизоде, в котором упоминается меч
Ирода (Лк. 13).
Как Господь поднялся перед ним или над ним? Сознавая это:
что пусть царь будет искусным, как и Он, пусть обладает виртуозностью
в силе, как и Он, должен Сам пройти и пойдёт назначенным путём, и совершит предназначенное Ему, и тогда станет ещё совершеннее, и Его совершенство, как Он говорит, должно произойти, как мы знаем,
не посредством превосходства Ирода или евреев над Ним, но Его согласием стать Кормчим нашего полного спасения через страдания. И по этому же поводу, Он признает, что, хотя, как Пророку, Ему, возможно, придется умереть в Иерусалиме, и это может пополнить меру грехов Иерусалима;
ибо Он, все время, был Богом Иерусалима, который на протяжении веков терпеливо любил и терпел его и умолял, и в ближайшее время оставит
разорять ее (Стих. 31-35).
Опять же, какое величие скрыто под скромной оболочкой Того, кто подвергся гневу царя и столкнулся с презрением и злобой своего народа!
   Но я могу упомянуть об одном или двух еще более значительных
случаях.
Посмотрите на Него в более раннее время Своего служения, в Его городе. Там мы видим тот же великий принцип, ибо холм в Назарете, на мой взгляд, не представляет опасности для жизни Иисуса, но именно вершина храма
таковой и являлась (Лук. 4:09, 29). Дьявол нисколько не помышлял
о смерти Господа у подножия вершины. Он искушал Его - как как искушал женщину в саду - возвеличиться, приобрести Себе славу, если можно так сказать, как дьявол сказал Еве, что она станет равной Богу.
Он стремился осквернить мотивации Христа, как он осквернил их в Адаме, и, чтобы привить ему "гордость жизни" в качестве одной
из основных мотиваций.
Но Иисус сохранил "образ слуги." Он не бросился вниз, но послушно напомнил: "Ты не будешь искушать Господа, Бога твоего."
Итак, на холме Назарета. На этом холме Иисус был не в большей
опасности, чем на вершине храма, поскольку их высота была приблизительно равная. Он был бы так же совершенно в безопасности у подножия холма,
как и у храма. Но как же тогда Писание могло утверждать, что Он пренебрегал славой? Он, таким образом, "пройдя посреди них, удалился."
Он удалился незамеченным и неизвестным, соответственно Своему образу слуги, и проявляя Свою благодать в мыслях Своих святых.
Мы не осмеливаемся говорить о таких вещах, как Его спасение.
Эта мысль противоречит славе Его личности "Бога, явленного во плоти."
Иисус снова и снова в дни пребывания во плоти укреплялся духом, когда
вера раскрывала Его славу из под покрова. Когда Сын Давида, или Сын
Бога, или Бог Израиля, или Создатель мира, открылся вере в образе
Иисуса из Назарета, Иисус возрадовался в духе. Так что теперь, в наше время, мы можем сказать, в то время как образ слуги предстаёт перед
нами в наших мыслях, Он возрадуется в святых, обнаруживая славу под покровом.
   "Полет", как мы можем назвать его, в Египет, в прежние времена,
в дни "маленького ребенка" Вифлеема, представляется очень
своеобразным и прекрасным инцидентом.
Мы можем вспомнить, что во времена Моисея, Израиль на этой земле
был словно куст в окружении пожара, но благодаря симпатии и
присутствия Бога их отцов, куст остался невредимым. Иегова был выше
фараона, и когда фараон завоевал израильтян, Господь сохранил их, и призвал размножаться в самом сердце земли фараона.
И это было сделано, "не воинством и не силою", ибо Израиль был там не лучше, чем куст, терновый куст, который мог быть уничтожен искрой.
Но Сын Божий был в кустах. В этом заключался секрет. Он был с
Израилем в Египте, как впоследствии он был в печи с Седрахом, Мешехом
и Авденагом; и даже запаха огня - хотя куст горел и печь была нагрета
в семь раз больше, чем обычно - они не почувствовали.
"Отличный вид", такой что Моисей обернулся, чтобы посмотреть на него. И мы все еще можем, в духе Моисея, повернуться и посетить то же самое
место. Мы можем читать Исход 1-15, а затем еще раз посмотреть на это странное зрелище, почему куст горел огнем, но не был сожжен;
как бедный Терновник Израиля, находившийся в пекле египетской печи,
остался невредимым, благодаря присутствию Сына Божьего.
Пусть огонь нагреваться снова и снова, он никогда не одолеет.
И как, наконец, Израиль покинул Египет? Так же, как трое детей
впоследствии покинули печь, которую раскалил Навуходоносор: в триумфе, совершенно невредимые, кроме пут, которыми они были связаны.
Фараон и египетская орда погибает в Красном море, но Израиль выходит
под знаменем Господа.
   Но был ли Израиль в Египте с симпатиями Сына Божия более
в безопасности, чем Иисус, "Бог, явленный во плоти"?
Будет ли израильский куст неприступным для силы египетского огня,
и не окажется ли кроткая плоть Иисуса в полном окружении вражды человека, ненависти царя, зависти книжников и ярости толпы, неприступной,
когда Сам Бог проявляется в этой плоти? В этом заключается полная тайна горения и сохранности куста. Израиль не может пострадать без
божественного определения, благодаря любви Сына Божия;
Иисус не мог быть подвергнут чему-либо, вне Его собственного согласия, потому что является воплощением Сына Божия.
"Из Египта воззвал Я к Сыну Моему", это правда в отношении
как Иисуса, так и Израиля.
И Иисус, и Израиль, в свое время были горящими, но уцелевшими кустами; немощные внешне и по мнению людей, но неприступные.
Оба ведают скорби в египетском мире, но жизнь устояла; Израиль,
благодаря симпатии Господа, а Иисус, благодаря божественности Своей личности.
      Был ли "маленький ребенок" послан в Египет для того чтобы
спасти Его жизнь? Не покинули ли древние израильтяне Египет, чтобы
спасти свои жизни? Разве Седрах и его товарищи покинули халдейскую
печь, чтобы спасти свою жизнь? Жизнь Израиля была в безопасности в
Египте; так же как вне его. Еврейские дети пострадали от огня
в печи не более, чем находясь вне её.
Израиль вышел из Египта, чтобы засвидетельствовать славу Господа
своего Спасителя, и то же сделали израильские дети, находящиеся
в пекле халдейского огня. Подобным же образом, и для подобной цели "маленький ребенок" был взят из Иудеи, от гнева царя Ирода.
Сын Божий принял образ слуги. Он не пришел в Своём имени,
но в имени Отца Своего. Он опустошил Себя, отказавшись от какой-либо репутации, и в этом образе Он начал Свой путь еще " младенцем", и Он испытывал такие унижения, что вынужден был бежать в Египет,
спасая Свою жизнь от гнева царя, во славу Того, Кто послал его.
Мы должны рассматривать, вопреки этим примерам Его совершенного
образа слуги, и их использованию для обесценивания Его личности.
Он был неприступным. До тех пор пока Его час не наступил,
и Он был готов отдать Себя; полководцы и их легионы снова и снова
терпели бы неудачу прежде чем могли достичь Его, но вместо этого,
Он снова и снова "смирял Себя," направляясь то в "Египет",
то в "другое поселение", презираемый, отверженный Сын Человеческий.
Должны ли мы относиться к этой тайне добровольного уничижения
Сына Божия с небрежным равнодушием? Должны ли мы непочтительно
отдёрнуть завесу этой тайны? И все же, если эти случаи, о которых я упомянул, и другие подобные им, можно привести для доказательства
земного состояния крови и плоти, которое Господь взял, мы отдёрнем
завесу непочтительной и неумелой рукой. И даже более, чем это.
Мы нанесём Ему двойной вред. Мы обесценим Его личность из-за
действий, через которые проявляется Его безграничная милость и любовь
к нам и Его преданное подчинения Богу.
      И все же теперь говорят, что природа или насилие или несчастный случай могли бы одержать верх над плотью и кровью Господа Иисуса,
и вызвать смерть, как и у нас.
Но разве эта мысль, я спрашиваю, не связывает Господа Иисуса Христа с грехом?
Можно сказать, что это вовсе не подразумевает этого,но так ли это на самом деле?
Разве это не наводит на мысль о грехе Господа, поскольку
во вдохновенной истории плоти и крови - а нам надлежит следовать
мыслью только в соответствии с тем, что там написано - смерть придаётся только через грех? Если плоть и кровь Его личности были подвластны
смерти, или по своей природе и состоянию были способны умереть (за исключением Его милостивой отдачи Самого Себя ), не связано ли это с грехом? И если да, то является ли Христос выше Духа?
Это предположение подразумевает Его подверженность смерти.
Допуская это, можно предположить, что Он мог умереть таким образом, который Он никогда бы не выбрал, осуществляя Свой образ слуги.
И это было единственным, что он получил из этого образа.
Существует, действительно, что-то в этом предложении, наводящее на пугающую мысль, что "врата ада" снова испытывают "Скалой" Церкви личность Сына Божия. И если оправдывать это на основании того довода,
что это предназначено только для демонстрации истинной человечности Господа, само оправдание становится предметом повышенной подозрительности.
Ибо, разве просто человечность я получаю в личности Христа?
Разве это не что-то неизмеримо другое, чем просто "Бог, явленный во плоти?" Он не стал бы, как Спаситель, превращаться в грешного, если бы Он не был под покровительством Иеговы. Каждое существо обязано ровно столько, сколько ему под силу совершить. Никто, кроме того,
кто не считает преступлением быть равным Богу, не может добровольно
принять "образ слуги", ибо он уже является слугой, как я говорил
раньше. Ни одно существо не может превысить меру своих возможностей, как сказано, и такая мысль будет преступна. Никто не мог бы уверенно
ручаться за человека, но только тот, кто может без самонадеянности утверждать равенство с Богом, и, следовательно, быть независимым.
Правда, человечество было способно грешить. Адам в саду совершил грех. Мы можем сказать более просто и определённо, что он был способен грешить,
нежели что он был способен умереть. История показывает нам первое, но не даёт нам возможность установить второе; поскольку нам сказано, что смерть пришла в грехом. В природе заложена возможность грешить,но нам не сказано то же самое отношении смерти.
Если, тогда, вскоре должен был прийти другой, и, просто показать подлинную человечность Христа, он должен был бы предположить Его способность или возможность грешить, и что бы душа сказала ему?
Но мы можем в то же время быть в этом уверены: дьявол представлен во всех этих попытках на "Скале" Церкви, которая является личностью Сына Божия (Мф. 16:18). Ибо Его труды, Его свидетельство, Его горести, сама Его смерть, абсолютно ничего не значили бы для нас, если бы Он не был Богом.
Его личность наполняет значением Его жертву, и в этом смысле Его личность есть наша Скала. Это было признание Его личности, тем, кто находился
в то время в неведении о Его служении или жертве, что привело к тому,
что Сын Божий упомянул "Скалу" как место, на котором должна была быть построена Церковь, а также признать ту истину или тайну, против которой "врата ада", сила и изощрённость сатаны, пробовали все возможные средства снова и снова.
И они действовали таким образом с самого начала, и до сих пор так. Посредством ариан и социниан, абсолютная слава "Бога, явленного во
плоти" была затуманена давно при помощи более основательной или более благовидной лжи. В последнее время, моральный характер человека
Иисуса Христа, "надо всем Бога, благословенного во веки" подвергся
атаке Ирвингизма и был запятнан и осквернён насколько только было
возможно этой злой мыслью.
Еще позднее, отношения к Богу, в которых находился Иисус, и духовные испытания, которым подвергся Иисус, стали предметами рассмотрения нечестивым человеческим интеллектом, и теперь его плоть и кровь,
"храм" Его тела, осквернён.
Но можно проследить родственную цель всего этого: обесценивание Сына Божьего.
И откуда берется это? И откуда происходит эта противоположная и
враждебная энергия?
Чем ещё может быть занят Отец , о чём Ему ещё радеть,как не о славе Сына,
в сопротивлении всему, что стремится принизить Его, будь то грубым или изощрённым способом?
Прочтите, возлюбленные, обращение Господа к евреям в Евангелии Иоанна 5. Там этот секрет раскрыт, и он заключается в том что, хотя Сын смирил Себя,
и не может, как он говорит, "творить Сам от Себя," Отец будет следить за тем, чтобы Он в связи с этим не подвергался бесчестью, или каким-нибудь образом обесценен; наблюдает за правами, полными божественными правами Сына, при помощи этого самого тщательного и ревнивого указа: "Тот, кто не чтит Сына, не чтит и Отца, пославшего Его."
Терпение в обучении, терпение простой невежественности есть, безусловно, божественный путь, путь милосердного Духа. Сам Господь следовал этим путём: "Разве Я не был столько времени с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп?" Но этот божественный путь не допускает какого-либо обесценивания Христа. Писание Иоанна доказывает нам это- самые ужасные оракулы Бога, являются
так же самыми своеобразными и ценными, потому что относятся к персональной славе Сына. И они, как мне кажется, проявляют мало, если вообще проявляют, милосердия к тем, кто пачкает эту славу, или рассматривает её с прохладной небрежностью.
И, позвольте мне добавить, что другие факты из истории благословенного Господа, такие как голод и жажда и усталость, не должны быть использованы как незначительное подтверждение мысли о смертности Его плоти и крови. Сын Божий во плоти ничему не подвергался.
Ничто за пределами Эдемского саду не было Его участью. Он был голоден и истощён у колодца Самарии. Он спал на корабле после утомительного рабочего дня. Но что бы Ему ни приходилось испытывать в окружении шипов и колючек, в скорби и изнурении, Он предвидел всё это и принял всё это только как осуществление того "образ слуги", который Он принял в Своей неизреченной благодати.
"Муж скорбей" звучит так как будто Ему почти пятьдесят лет (Иоанн. 8:57). Но я узнаю, из этого только, как Он несет горе и служение для благословения и славы нашего Отца. В таких описаниях я читаю о Нём, чей Его "лик
столько был обезображен паче всякого человека", из-за Его служения для нас и поругания Его грешниками, а нисколько не в следствии естественной старости, как будто Он подвержен старению.
Евреи снова и снова обвиняются в Его убиении (Деян. 2:36; Деяния 3:15, Деяния 7:52).
Конечно, они и есть таковы, это верно. Мы все одинаково осуждаем это.
Это чувство вины лежит у нашей двери. Они были Его «предателями и убийцами» в полном юридическом смысле.
Как ни странно рассуждать, но то, что мы читаем относительно этого, совершенно и достойно веры: "Никто не отнимает это у Меня, но Я отдаю
ее от Себя. Я имею власть отдать ее и власть имею чтобы опять взять ее. Сию заповедь получил Я от Отца Моего"(Иоанн. 10:18).
Он был свободен, и все же "управляем". Странно все это, опять же я признаю, при условии рассуждения и неверия, но совершенно, с точки зрения веры.
Сын Божий умер на кресте, где грешная рука человека прибила Его гвоздями, и вечная цель и благодать Божия, указала на Него. Там он умер, и умер, потому что Он был там. Агнец был убит. Кто будет отрицать подобную мысль? Злые руки убили Его, и Бог отдал Его, как Своего Агнца на жертвенник. Кто осмелится коснуться на мгновение столь необходимой и драгоценной тайны?
И все же Агнец отдал Свою собственную жизнь. Не только истощение от страданий, причиняемых крестом, испытал Он, но жизнь Свою отдал Он.
В знак того, что Он в полной мере испытывал, что ему было предназначено, "Он воскликнул громким голосом ", а затем "испустил дух."
История того момента не допускает никакой другой мысли, а я добавлю, никакими иными не должны быть культовые поклонения святых. Пилат удивился, что Он был уже мертв, он не поверил в это, ему пришлось удовлетвориться этим. Другим время на кресте оказалось мало для полного истощения, и потому ноги остальных должны были быть разбиты. Но Он был уже мёртв, и Пилат должен был удостовериться в этом, и призвал свидетеля, чтобы убедиться.
Таким образом, мы утверждаем единственное строгое, буквальное толкование исторического факта. И наши души, если бы обладали благодатью, благословили бы Бога за такой образ Своего убитого Агнца и нашего распятого, умирающего и убитого Спасителя. Разве мы сотрём запись о том, что Он был убиенным Агнцом, или заставим замолчать песню на небесах,
которая празднует эту тайну, когда мы говорим, что Свою жизнь закланный Агнец отдал Сам? История Голгофы, которую написал Святой Дух, поддерживает эту мысль, и снова мы говорим, что утверждаемое нами является единственным строгим толкованием факта истории. Он был свободен, и все же в подчинении. Вера понимает всё это. И в соответствии с этой тайной,
когда настал час, как мы читаем: "Он склонил голову, и испустил дух" (Иоанн. 19:30). Он подчинился повелению, которое он получил, и все же Он добровольно отдал Свою жизнь. Он был послушным до смерти, и все же по Своей воле отдал Свою жизнь.
Вера понимает всё легко, да, понимает, что только здесь заключается истинная и совершенная тайну. Он умер по условию завета, которым Он охотно подчинился, будучи "близким" к Господу Саваофу.
Но, как мы уже говорили, к Его похвале, Сын Божий на земле всегда скрывал Свою славу, Свой "образ Бога" под "образом слуги."
Его слава была признана во всех владениях Бога.
Дьявол признал её, тела и души людей признали её, смерть и могила признали её, звери земные и рыбы морские признали её, ветер и волны признали её, и так же кукуруза и вино. Могу сказать, что Он Сам был единственным, кто не признавал или не утверждал её, ибо Он старался завуалировать её.
Он был "Господином жатвы", но появился как один из рабочих на этом поле;
Он был Богом в храме и Господом Субботы, но подвергся невзгодам
неверующего мира (Мф. 9:12 ).
   Такова была вуаль или облако, под которым он, таким образом, снова и снова скрывает Свою славу. И в соответствии со всем этим, как мы уже говорили, Он ведёт Себя в тех случаях, когда его жизнь находится под угрозой. Он снова спрятал Свою славу под скромным образом слуги. Порой доброта простых людей спасает Его (Мк. 11:32; Марк 12:12; Лука 20:19);
время от времени Он избегает опасности либо обычным, либо более чудесным образом (Лк. 4:30; Иоанн 8: 59; 10:39), порой враг не решается тронуть Его, потому что Его час ещё не настал (Иоанн. 7:30, 8:20), и в одном знаменательном случае, как мы видели, Он бежит в Египет, спасаясь от гнева царя, который искал Его, чтобы убить.
Во всем этом я вижу одну вещь от начала до конца - Господь славы скрывает Себя, как Тот, Кто пришел в чужом имени, а не в Своём.
Но Он был "Господь славы" и "Князь жизни." Он был готов пожертвовать
Собой, и в конце концов стал добровольной жертвой. Он отдал Свою жизнь во искупление многих " (Мф. 20:28 Титус 2:14).
Сын подчинил Себя повелению Отца, ибо венец славы Божьей в нашем спасении (Иоанн. 10:18; 12:49), а теперь Отец оставляет заповедь для нас, воздать всю божественную честь Сыну, или, другими словами, ходить в истине Его личности (Иоанн 5:23;1 Иоанн 3:23:02 Иоанн 4-6).
   Были дни, когда ковчег Господа находился в руках врага; его захватили филистимляне в битве при Эбенезере.
Тогда Бог "отдал в пленение силу Свою и славу Свою в руки врага,"
но это было неприступным. Внешне он представлялся слабой вещью,
всего лишь вещью из дерева и золота. Его присутствие тревожит необрезанных,
их богов, и их земли. Он остался один без помощи в самой гуще врагов, которые пребывали в бодрости и гордости вследствие победы.
Почему же тогда они не разбили его на куски? По-видимому, достаточно разбить его о камень, чтобы покончить с ним. Это было их обычной практикой, и, казалось, всегда было в их власти. Почему же тогда они не избавились от него? Они не могли: таков будет ответ.
Ковчег в плену филистимлян являлся еще одним горящим и уцелевшим кустом.
Может показаться, что он находился на милости необрезанных, но на самом деле он был неприступен. Филистимляне могли отправить его из Ашдода в Геф, а из Гефа в Аскалон, но ни одна рука не могла подняться, чтобы уничтожить его (1 Сам. 4-6).
И поэтому истинный Ковчег, Сын Божий во плоти, может быть добычей необрезанных на малое время: Пилат может послать Его к Ироду, а Аннас к Каиафе; народ может увести его к Пилату, а Пилат может отдать Его снова народу; но Его жизнь находится вне их досягаемости.
Он был Сын Божий, и, хотя, явившийся во плоти, все еще Сын от вечности. Какие бы печали Он не пережил, какие бы тяготы Он не перенёс, голод или жажду, всё это подразумевалось "образом слуги", который он принял.
Но Он был Сыном, кто имел "жизнь в Самом Себе," и оказался неприступным Ковчегом, Кустом, даже в пекле бушующего пламя лютой ненависти мира.
Но говоря всё это - при изучении размышлений, изложенных в этом писании,
с некоторой страстью моей души, и, надеюсь, с пользой также - величайшую радость испытал я, какую должен был ощутить каждый истинный израильтянин
в тот день, когда узнал, что ковчег Божий вернулся домой из земли филистимлян. Потом он, должно быть радовался и поклонялся; он, должно быть, очень охотно поверил, что это великое событие действительно состоялось,
хотя он жил на расстоянии от места событий. Как и любого израильтянина
из любого из племен, его глубоко волновало то, что ковчег был спасен, и что необрезанные больше не владели им или не возили его туда и сюда по своим городам. Но довольствуясь этим, он должен был быть озабочен тем, чтобы самому не прикасаться к нему или осматривать его, чтобы он не
согрешил против него, как Вефсамитянин, даже после того, как он был возвращён из рук филистимлян.
   Мы правы, я уверен, отказываясь от этих мыслей о смертном состоянии благословенного тела Господа. Все такие слова и спекуляции подобны
захвату ковчега необрезанными или филистимлянами.
И нам следует показать ошибочность самой этой мысли, а также её нечестивость; то есть, мы должны быть удовлетворены полным освобождением ковчега, и его возвращением к нам. Но тогда, еще один долг возникает у нас: мы не должны обращаться с ним или осматривать его, как обычную вещь. Мы не должны быть многословны; потому что в "во множество слов" об этом предмете, "не миновать греха." Нельзя предаваться физическим рассуждениям об этом предмете, хотя они могут быть здравыми и не быть негативными, ибо эти соображения не проистекают от Духа или мудрости Бога. Тело Господа
было храмом, так и написано: "Вы ...должны чтить святилище Мое: Я Господь."
   Если нужно отказаться следовать этим спекуляциям, и вместо ответа на их, упрекать их, я охотно сделаю это. Это свойственно многим святым душам, категорически отказывающимся вмешиваться в Писания, в то, что должно быть всегда вне пределах нашего понимания.
Я помню слова: "Не отвечай глупому по глупости его, чтобы и тебе не сделаться подобным ему." Но эти спекуляции о личности Сына Божия начались в других сферах. Ковчег попал в руки необрезанных - и это слово, которое я решился написать является попыткой восстановить его этим; - и то, что
я бы действительно желал, так это взять его с "новой телеги" со сдержанностью и святостью, которые наполняют душу, при выполнении этого.
Я просто добавлю , что весь этот вопрос поставлен на благо души.
Туша льва ( запрещенный объект сам по себе ) издавна был вынужден
уступить даже меду, столь лакомому и пригодному для пищи. Павел должен
был делать запрещающую работу, оправдывая доктрину воскресения в самом
лице некоторых среди святых в Коринфе; но это было плодотворным, как и с трупом льва. Ибо не просто делается оправдание самой доктрины,
но и слава после славы, принадлежащие этой тайне, проходят перед ним.
Ему дается возможность, по внушению Духа, увидеть воскресение в его процессе или в его различных периодах; интервал между такими периодами и происходящее в каждом из них бывают, в соответствии с божественным усмотрением, сцена, которая должна преуспеть в последний из этих периодов, а также великая эра воскресения святых во всей их силе и величии, с криком торжества, который должен сопровождать его ( 1 Кор. 15. ).
Здесь был мед, и мед снова, с позволения сказать, из туши льва,
ибо таковы противоречия в братстве.
Но как это было когда-то написано, и поныне, в изобилующей благодати Божией, еще существует: "из ядущего вышло мясо, и из сильного вышло сладкое."
"Не к нам, Господи, не к нам, но к имени Твоего дай славу, ради милости Твоей, и истины Твоей ради."