После того, как я познакомился с первыми детишками из Никольского приюта, мне как-то на глаза попалась заметка в местной газете о том, что таможня распределяет детскую одежду – конфискат, по детским домам. На всякий случай у меня было несколько бланков приюта с подписью отца Александра. Я быстренько сочинил челобитную на имя начальника таможни, обрисовав ситуацию в приюте с просьбой о посильно помощи. Но Россия есть Россия. Переход от развитого социализма к недоразвитой демократии мало чего изменил в чиновничьих подходах к любому вопросу. На встрече с начальником таможни я выяснил, что они были бы действительно рады помочь, но это действие обставлено такими рогатками, что лучше не связываться. Я не мог даже ответить на самый простой вопрос, а кем зарегистрирован приют? У нас ведь как? Украл миллиарды – у тебя прямая дорога в губернаторы или сенат. Сделал доброе дело – устанешь потом отписываться от надзирающих за народной копейкой. Поэтому генерал, начальник нашей таможни развел руками и пообещал, что ни будь придумать.
Перед ним действительно стоял выбор – можно или нельзя. Он выбрал третий вариант – нужно. С конфискатом он не стал связываться, чтобы не вступать в противоречия с надзирателями из Степашинского ведомства, а кинул клич в коллективе с просьбой о помощи. Народ с удовольствием откликнулся и ему нагрузили полный багажник школьно-письменных принадлежностей, на носу было начало учебного года. Со своей стороны он загрузил полный грузовик вполне добротной мебели. А заодно и сам, посадив с собой пару работниц, решил съездить в Никольское. Я поехал на грузовике с мебелью.
Я уже писал о том, какие чувства испытываешь при посещении Никольского храма. Думаю, что-то подобное испытал и генерал. С большим удовольствие наблюдал со стороны, как он с батюшкой часа полтора ходил по храму и увлеченно беседовал о чем-то. Нужно упомянуть, что фамилия генерала была Максимов такая же, как и у батюшки. Беседы продолжались и во время продолжительной трапезы. У двух русских людей, однофамильцев, нашлось масса общих вопросов, и им было о чем поговорить. Уезжали почти в темноте. У меня осталась уверенность, что генерал Максимов теперь никогда не проедет мимо Никольского храма.
Жалко, что его скоро перевели куда-то на повышение, а его преемник на ряд моих просьб по приюту так и не сделал ничего. Наверное, боялся Степашинских опричников. Ладно, Бог ему судья.