1. Я ехала домой. Нет, это не начало томного старинного романса, это был конец отпуска. Мой отъезд из Ялты совпал с хорошей погодой. На календаре значилось двадцать девятое октября две тысячи двенадцатого года, и никогда ещё так поздно не заканчивался мой бархатный сезон в Крыму. Да я бы могла его продлить вообще до бесконечности: жила в квартире подруги, не голодала, погода благоволила и не только мне. Но случилось страшное: я заскучала по мужу, по детям, и впервые в жизни мне остро захотелось домой. Впервые в жизни я везла назад деньги, обычно их едва хватало. У меня даже местные денежки оставались – немного, но всё же… впрочем, тут мне повезло, от них я избавилась довольно быстро.
Первую порцию тугриков я спустила какому-то бедолаге, вошедшему в нашу маршрутку в Алуште. Во время пятиминутной остановки он влез в салон, скинул кепку и проникновенным голосом пожелал дорогим и уважаемым пассажирам счастливого пути. Кто-то хрюкнул, я кивнула, и повисло тягостное молчание. Не дав нам расслабиться, означенный гражданин, потрясая головным убором, продолжал свои нехитрые речи, из коих следовало, что он после долгих странствий намерен возвратиться домой, а денег на билет не имеет. Я быстро вошла в его положение и первая предложила ему десять гривен. Ах, нет - гривень, если быть точной. Он не сопротивлялся; мало того, к несчастному потянулись руки и других сочувствующих – мой пример оказался заразительным. Он покинул нашу колымагу с чувством глубокого и полного удовлетворения, а мне так показалось, что собранных средств было достаточно на проезд в любую точку Крымского полуострова.
2. Слава богу, в Симферополь прибыли загодя. Железнодорожный вокзал кишмя кишел пассажирами, и я несказанно обрадовалась свободному месту на скамейке, стоявшей на солнцепёке. В этот день в столице Крыма погода бесчинствовала, решив, видимо, напоследок морально добить меня почти тридцатиградусной жарой. Мысли о море не оставляли мою бедную голову. Я коротала время, разглядывая соседей по лавочке и любуясь вдохновенными лицами счастливчиков, фотографирующих друг друга на фоне привокзального фонтана. Убейте – не помню, извергал ли он прохладные струи или иссяк к тому времени. Наконец объявили посадку на мой поезд, и я, подхватив свои огромные сумки, направилась к подземному переходу. Вот тут-то, под тёмными сводами, возле меня нарисовались две уморительные фигуры, Пат и Паташон. Тот, который поменьше, начинает предлагать мне помощь за небольшие деньги, я соглашаюсь. Они ловко выводят меня из тоннеля прямо к моему вагону, помогают (лицом) достать билет из сумки, и – вуаля! – я в поезде. Мое место в первом купе, поэтому вся операция от встречи в переходе до доставки моего скарба к разверзстой пасти багажного отсека заняла не более трех минут. Еще минут пять мы препирались насчет вознаграждения: они требовали восемьдесят долларов, скороговоркой объясняя причину вздорожания услуги; я не сдавалась. Победила дружба. Я избавилась от ста украинских рублей, по-моему, носильщики были довольны. Ещё бы, за каких-то восемь минут вдохновенного труда они получили чистоганом эквивалент десяти евро. Сильно переживать я не стала, ну на что мне украинская валюта в Москве?
Часа три после отправления поезда я наслаждалась одиночеством и мечтала о том, что оно продлится до конечной остановки.
Не тут-то было! На стоянке в славном городе Мелитополе ко мне присоединилась ещё одна пассажирка. Стараясь преодолеть недовольство, я ответила на приветствие новой соседки и окончательно стряхнула с себя остатки сна. Дама оказалась совершенно очаровательным существом. Открытая, непосредственная, хотя уже не молодая, она чирикала, словно весёлый воробей, смотреть на неё было приятно. Весьма экзотическое имя – Альбина – удивительно шло этой миниатюрной блондинке.
3. С самого появления Альбины я заметила необыкновенное её сходство с Мэрилин Монро. Я не могла оторвать от неё взгляда. Похоже было всё: лицо, причёска, рост и даже телосложение. Она выглядела, наверное, точно так же, как могла бы выглядеть не прибегшая к помощи пластических хирургов Мэрилин, доживи она до наших дней. В конце концов, я не выдержала и поинтересовалась, знает ли она о своём сходстве с М.М.. «Да, в молодости мне говорили, что я похожа на Брижит Бардо», - мило улыбнулась моя визави. Я кивнула и не стала её разубеждать.
Вскоре, объединив припасы, мы уже пили чай, потом её домашнее вино, а затем принялись разгадывать кроссворды. Она пояснила, что вместе с подругой постоянно решает кроссворды в качестве профилактики склероза. Чего-чего, а этого добра – в смысле, профилактических средств от старческой деменции – у меня было полно. Я всегда брала с собой в дорогу пару-тройку сборников со сканвордами и прочими «упражнениями для ума».
Первый звонок на мобильник моей попутчицы поступил часа через два после её появления. Она быстро достала из сумки завёрнутый в носовой платок телефон. К тому времени я уже была в курсе большого жизненного пути Альбины. Мы даже успели обменяться номерами своих сотовых. Как я поняла, звонила одна из её дочерей. Голос в трубке был очень громким. Альбина побожилась, что у неё всё хорошо и что ей повезло с попутчицей. На том конце провода явно усомнились в этом. Мне удалось разобрать слова вроде «наивная» и «спрячь подальше». Альбина рассмеялась и принялась спорить. Чтобы не смущать милую соседку, я вышла из купе. Минут на пять я прилипла к тёмному квадрату вагонного окна, хотя не могла разглядеть ничего, кроме собственного отражения. «Что уж такого ценного везёт с собой пенсионерка с Украины? - подумалось мне. – «Деньги? Вряд ли. Да и мобильник у неё две тысячи «лохматого» года. Ладно, пусть спрячет подальше, что бы там ни было».
Вернувшись в купе, я застала Альбину с нежной улыбкой на лице: «Беспокоится обо мне младшенькая». До того момента, как мы отчалили в сладкое царство Морфея ей позвонили ещё несколько раз. Видимо, старшая дочь и внучка также не смогли оставить свою ветреную родственницу без инструкций. Я прониклась моментом и старалась вести себя подобающим образом: пожелала попутчице спокойной ночи и отвернулась к стене.
4. Ночь прошла спокойно. Разбужены мы были телефонным звонком часов в девять утра, когда немногочисленные пассажиры ещё не покидали своих уютных постелек. Предательская острота слуха не подвела меня и на этот раз. «Как дела?» – раздался на всё купе (так мне показалось) строгий голос внучки. Я не сдержалась и вполголоса произнесла: «Пока ещё не обокрали». «Пока ещё не обокрали», - повторил за мной милый скворец Альбина. Трубка разразилась длинным монологом, и я, схватив полотенце, поспешила к умывальнику.
Потом мы завтракали, собирали вещи, утрамбовывали сумки и наносили макияж. Вернее, макияж в полной мере состоялся на личике Альбины; там было всё, что положено: голубые перламутровые тени, тёмная подводка и тушь для ресниц; картину завершила ярко-розовая губная помада. Я, как зачарованная, наблюдала за действом и очнулась от наваждения, когда наш поезд замедлил ход у платформы Курского вокзала. Пока Альбина натягивала берет и открывала двери купе, я на ощупь успела подкрасить губы и бросилась к окну, пытаясь разглядеть в толпе встречающих своего благоверного. Попутчица моя вдруг натурально завизжала от восторга, заметив свою ненаглядную на краю перрона. Через минуту в наше купе ступила большеголовая крепкая девица в клетчатом пальто, вязаной шапочке, натянутой до бровей, и в круглых очках на пол-лица. Не поздоровавшись и не поцеловав Альбину, она ухватилась за ручку самой большой сумки и подтолкнула к выходу мою недавнюю компаньонку, не давая нам попрощаться как следует.
До сих пор не поняла, кто это была – дочка, внучка? И с теплом вспоминаю милое личико, рот сердечком и воздушные поцелуи, посланные напоследок моею повзрослевшей Мэрилин Монро.