Глава 10. Свадьба.
Неделя пролетела, будто час прошёл. Кирилла чуть не каждый день на работу вызывали, всё ЧП какие-то у них происходили. Дома без него, без детей скукотища. Притащила машинку с работы, бумаги.
С утра мы с Кириллом огородом занялись. У него капусты на три семьи насажено. Мужик! Не рассчитал, говорит. Как можно не рассчитать так? Надо бы по морозцу её квасить, да первые-то морозы как раз на свадьбу должны придти. Чувствую, задумала мама что-то. Не даст потом огородом заняться. Пока в лес за рябиной да можжевельником сходила пол дня прошло, потом с огорода таскала. Каждый вилок едва подъёмный. Пол дня кадки бучила. Что надо-то у Кирилла нет. К маме ходила. С отчимом весь дом перерыли, а секирку так и не нашли. А мама только вечером будет.
Отчим-то без мамы наглеть стал. То щипнёт не шибко, то погладит что. Я его раз даже пнула. Он говорит, сама намекала, что давать будешь, а тут пинаешься. Я ему: всему своё время. Как меня морочить будет, так и призову. А без нужды-то что лезть? Ты, говорю, со мной делал что, когда я позавчера упилась? Он говорит, было немного. Тоже по пьянке. Перепутали мы вас.
Как можно перепутать, если мы с мамой и телом разные, и койки в других сторонах стоят? Только специально можно. То, думаю, спокойно мне. Не как всегда. Не чисто тут что-то. Может и в самом деле специально перепутали? Кирилл не такой стал, у меня нервы спокойные, мама детей к себе забрала.
Как раз Саша прибежал.
-- Деда! Пить хочу!
Меня увидел и ко мне. На шею повесился, целует, обнимает. Соскучился, говорит. А домой идти не хочет. С местными опять в войнушку играют. Кружку схватил и на улицу – остальных напоить. Только из ворот вышла, младшие бегут. На шее повисли. Я их домой зову, а им некогда. Поцеловали меня и опять в окопы.
Домой пришла, Кирилл уже пришёл. Пока накормила, пока он наластился. Шинковать-то уж некогда. Спать пошли. Вот так и просуетились до конца недели. Вроде и продохнуть некогда, и не сделано ничего.
Кирилл после того дня совсем другим стал. Видно хорошо его мама подучила. Ни разу так просто меня не оставил. Каждый раз кончить вынуждал. Как видит, что захорошело мне, тогда и сам кончит. Вроде всё тоже делает, а что-то не так. Наверно, я потому и простила их, что жить слаще стало.
В четверг съездили в ЗАГС, сказали, что не раздумали. Нам время назначили. Кирилл меня в универмаг потащил свадебное платье мерять. Белое я, конечно, померила. Но отказалась. И так за грехи бог наказал. Что ещё его злить-то? Раз уж грешная замуж выхожу, то и платье надо грешное. Продавцы поняли, что к чему. Нашли почти такое же с розовыми и голубыми полосами по подолу. Начинается густым цветом, а чем выше к талии, тем бледнее. А грудь совсем белая. Примерили – как по мне шито! При моей рыжести-то лучше ничего не сыскать. Как цену сказали, я чуть не упала. Импортное, говорят. На прокат договорились. Туфли подобрали. У меня нога крупная. Другой обуви навалом, а для этого платья ничего не подходит.
Пристали они к одной продавщице. Та свои туфли дала померить. Будто из комплекта к этому платью. Кирилл ей дорогущие купил, чтобы она в обмен эти отдала. От фаты я отказалась. Пустые расходы. Они мне бусы какие-то принесли. Хорошо ко всему подошли. Кирилл деньги выкладывает, а я их обратно кидаю. Спорили-спорили, но так мне и пришлось сдаться. Их-то человек пять с Кириллом вместе, а я одна.
Он меня в парикмахерскую потащил. Прямо в свадебном платье. Народ на нас оглядывается, а Кирилл нос к небу, гордый идёт, за руку меня ведёт.
В парикмахерской мне укладку сделали, напудрили, накрасили – сама себя не узнаю. И в ЗАГС уже пора. Кирилл там переоделся. Вышел ко мне в чёрном костюме. Тоненький такой стал, будто мальчик. Помолодел даже. В зал нас повели.
Там музыка такая торжественная. У меня мурашки не только по телу, но и по нутру побежали. Чуть не кончила, пока дослушала. Ни неба, ни земли не чувствую. Что говорили, не слышала. Как расписались, не помню. Помню фотограф вокруг суетился, да киньщик всё мешал. Чуть не наступила я на него. Ещё помню, начальник Кирилла мелькнул, который его в район перевести обещал. Как в розовом тумане была.
На крыльце из людей коридор стоял. Все на нас крупу какую-то белую кидали, да лепестки цветов. Потом уж нашла в бюстгальтере рис. Наверно рисом и кидали. Когда вниз спустились, Кирилл меня на руки взял. Я ему шепчу: не надорвись только, ты мне ещё после свадьбы нужен будешь.
Он меня в машину посадил. Потом, когда тут работать стала, узнала, что это «Волга» начальника была. К памятнику нас привезли, цветы дали. Мы их к памятнику и положили. Потом нас в ресторан отвезли. Кирилл, пока в машине были, всё целовал меня. Народ кругом, а он при них целуется. Прямо в охапку захватит и в засос!
Так же в тумане и в ресторане прошло. Шампанское выпила, вроде полегчало. Начала хоть что-то понимать. А как Кириллу ключи от квартиры начальник дал, так опять, как сознание потеряла. Всё вижу, а мозги будто сварились.
После ресторана мы в ту квартиру и поехали. Не смогла я до конца вытерпеть. Плохо мне как-то стало. Туда скорую вызвали. Врача помню, укол помню, а больше ничего.
Утром Кирилла спрашиваю, что было-то. Он говорит, врач сказал, что аллергия на шампанское на фоне сильного волнения. Ты, говорит, не переживай, мы в конце уже уехали, когда все перепились. Никто и не подумал плохого, если даже видели, как мы ушли. Наверно подумали, что наследника делать пошли.
Я вспомнила, что мама ждёт. Пошли на станцию. Как раз обеденный поезд отправлялся. Нас в отдельное купе посадили. Народу много было, а купе освободили. Я так в свадебном платье и ехала. То-то в магазине осталось. Пока ехали, нас цветами чуть не завалили. Осень же, последние цветы были. Кто-то на рынке продать не смогли, кто-то для души цветы вёз. Вот и наносили, кто что мог.
Со станции на грузовике ехали. Тут на другой машине и не проехать. Да и нет тут других машин. Хорошо, хоть не лесовоз попал. Шофёр ради такого случая нас прямо к дому подвёз. Ему после крюк из-за нас делать, а времени не пожалел. Ему за такую услугу кружку пива поднесли. Говорят, не доехал он до места. Сбило его пиво, в канаве машина ночевала. Наверно, зверобой какой-нибудь мама сделала. Она это могла. Любого зверя с ног валит!
Мы к дому подходим, а там столы в ограде сделали. Всё равно не поместились. Так на двор и вышли столы-то. Наверно, из досок сколотили, чтобы удлинить.
Народу набралось! Полпосёлка, наверно. Я половину даже не знаю. От калитки дети стоят и опять на нас бросаю что-то.
Ну, праздник пошёл. Нас поздравляют, целоваться заставляют. Пьют за здоровье, за детей наших, за внуков, за предков. Лишь бы повод найти. Подарков опять надавали. За нами пирамида Хеопса из них набралась.
Среди гостей одноклассников увидела. Трое из наших пацанов пришли. Сказали, четвёртый в военном училище, не отпустили его. Нахалы они стали. Когда поздравляли, поцеловали. Все, будто нечаянно титьку щупали. Народ вряд ли заметил, а я-то чувствовала, как пальцами играли. Сделал вид, что не заметила.
Девки наши, одноклассницы, аж прослезились, когда подарки давали. Поселковые никто не пропустил, чтобы губами не приложиться. Всю морду измусолили. Едва вытерпела, пока дождалась.
Пока подарки дарить кончили, половина перепилась уже. Ещё бабы только пьяных домой повели, дождь начался. Народ кричит, дождь на свадьбу – жить богато. Приставные столы из досок убрали. В ограде столы ко краю сдвинули. Два гармониста заиграли. Пошли пляски. У нас тогда в моде ещё пляски были. Даже молодёжь знала и цыганочку, и ноченьку, и ручеёк, кадриль, польку, а про вальс и говорить нечего. Вот и пошло веселье. А уж русскую не плясал, наверно, только ребёнок. И я прелестями потрясла. Кирилл ничего из этого не умел. Так я перед ним повыпендривалась.
На свадьбе жениху с невестой пить не положено, но нас с Кириллом подпоили. Скорее всего, мамино пиво подвело. Пьёшь, как мёд, а потом чувствуешь, крыша-то на бок съехала. Кирилл немного выпил, а я окосела. Нас потом с Кириллом как-то разделили. Ну, праздник же! Меня наши пацаны втихую к бане повели. По старой привычке потрахать. Я у бани опомнилась, когда они руки кто куда запустили. Отбилась от них.
-- Как трахать, так все горазды! А как замуж, так у каждого своя? Шиш вам! Я теперь замужем! На хрен вы мне сдались такие друзья!
-- Так мы же по привычке. Тебе что, жалко? Раньше соглашалась.
-- Раньше дурой была. Молодая, не понимала, что к чему. Ищите других дур. С меня хватит!
Так и бросила их там. А Кирилл меня уже ищет.
Утром проснулись в доме. Мы на койке в маленькой комнате, а в большой кто как спит. И рядками, и друг на дружке. Смотреть смешно. Ночью-то дождь сильный пошёл. Дальние поселковые тоже у нас остались. И гостей наехало. Даже с Новосибирска кто-то из родственников приехал. А мама говорила, что не все будут. Все приехали, да ещё с прицепами.
В ограду вышла, там то ли с вечера ещё сидят, то ли уже заново пришли. Пьют кто пиво, что самогон. Хотела вместо туалета в огород сходить. Там из бани молодёжь один за одним вылезают. Видно в бане ночевали. Девки там оказались. Не успели до свету дела закончить, теперь на свету выскакивают. Потом наши шептали, что пару-тройку девок на свадьбе испортили. Напоили, и в баню увели. Для свадьбы в здешних местах это норма. Прежде-то, мама говорила, такого не было. Может, и было, только тогда девки шибко честь берегли, не показывались, как сейчас. До свету от парней сбегали.
Я в смородине опросталась. Кирилл охранял, а я присела. Теперь уж не в свадебном платье была, путаться не в чем было. Да и Кирилл переоделся.
Только мы в ограду вернулись, нам корягу под ноги суют и пилу тупую дают. Говорят, хотим посмотреть, как вы трудности вдвоём одолевать будете. Не знаю, что этой пилой пилили. Может, кирпичи, может, гвозди. Только не пилит она. Да ещё пилу у нас всё проверить хотят, не тупая ли, всё из запила вытаскивают. Уж до половины пропилили, а нам в рез деньги суют. Для смазки, говорят. Как мама пилу подменила, я не поняла. Только под конец мы быстро допилили. Корягу убрали, велели опилки подмести. Веник-голик в руки сунули. А деньги, говорят, заметать нельзя. Надо, говорят, их выбирать из мусора.
Не успела я до половины домести, бряк! Корчага на куски разлетелась. Там и монеты, и бумажные деньги по всему полу с мусором разлетелись. Начинай сначала! Уж рублей сто только бумажками набрала. Пока мелочь собирала, веник украли. Выкупай, говорят. Цена три горячих поцелуя. Я и так целую, и так. Кричат, всё равно холодно. Я что-то разбаловалась, разыгралась, да и цапнула продавца за яйца. Он тогда и закричал, что горячо. И веник отдал.
Я к мусору, а там тётин муж сидит. Полсотни под себя положил и сидит. Пока, говорит, меня не поцелуешь, не уйду. Раз поцеловала. Ему не нравится. Говорит, как к бревну приложилась. Второй раз поцеловала, лучше, говорит, но только как чужого. А я ведь, говорит, свой. Ну, в засос я ему всосалась. Тогда только и слез. Кирилл вперёд пошёл деньги выбирать, а меня парни схватили и в огород. За угол спрятали. Мои парни-то, пацаны. Ну, и ещё с ними из других классов. Кто помоложе, кто постарше.
Они меня держат, чтобы я не вырвалась. Кто-то за титьку держит, кто-то за талию. А один прямо за п...ду поймался. Все стоят, а этот присел, будто снизу прикрывает. И неловко ему, видишь, за другое место меня держать.
-- Наглеешь?
-- Что уж ты? Я же нечаянно. В игре-то не всегда сообразишь, куда попал.
Руку убрал, но на последок пощупал всё-таки. На живот переложил и чуть поглаживает. Меня парни от посторонних собой прикрывают, не видят, что этот делает. А этот опять руку вниз тянет. Сам в сторону смотрит, будто тоже наблюдает. Вырвалась я и к Кириллу. Обнялись. Народу вокруг весело. Смешно наблюдать, как молодые мучатся. Обычай такой. Нам хоть и трудно, а тоже весело. Про нахалов даже не вспоминается как-то. Тоже это в обычае. Я на какой-то свадьбе тоже у жениха будто нечаянно пощупала, ещё когда в училище училась.
Когда игры кончились, половина уже напилась. Гармонист один живой остался. Танцы начались. Вчера плясуны намучились, сегодня сил плясать не было. И мы потанцевали. Топтаться в стиле танго Кирилл мог. У нас это все умели. Но пару раз на ногу наступил.
А вальс хорошо с отчимом получалось. Умел он его классно. Только тоже наглел. Кружимся с ним, а он так к себе прижимает, что соски по нему чиркают. И коленом в пах всё время норовит. Не стукает, а касается только.
-- Ты-то что пристаёшь?
-- Когда?
-- Сейчас. Что, я бесчувственная, что ли? Чую пока ещё.
-- Да больно уж хочется к молодухе поприжиматься. Заводит шибко.
-- Мало тебе было?
-- Когда это?
-- Когда у вас ночевали. Я ведь знаю, что вы с Кириллом тогда поменялись.
-- Тогда сильно пьяные были. Мать-то по пьяни зятя поучить собралась. А я, конечно, тебя учить стал. Как тут момент упустишь?
-- Неужто мама до такого дошла?
-- Она тоже опьянела. Не помнит ничего.
-- А ты?
-- Я почему-то всё запомнил. Слишком хорошо с тобой! Когда бы ещё повторить?
-- Я всё теперь умею, меня уже учить нечему.
-- Я не для учёбы. Девкой тебя пробовал, а бабой ещё нет.
-- Ты совсем обнаглел! Расскажу вот маме! Чтобы неповадно было. Она тебя, как кота кормит, лелеет, а тебе всё мало. Её и обхаживай.
-- Она не в обиде. Да ведь ты меня соблазнила в своё время. Теперь с ума схожу, когда вот так коснуться удаётся.
Он на миг притиснул меня к себе, будто спасая от удара в поленницу, мимо которой мы с тот момент кружились. Через брюки почувствовала его болванку. То ли она трусами к ноге прижата, а, может, специально привязана.
Я вырвалась из его рук и подошла к Кириллу. А гармонист всё вальс прекратить не хочет. К нему с частушкой поднесли кружку пива. Только тогда остановился.
Главная часть кончилась. Мы к маме подошли.
-- Где дети?
-- Я их к Анфисе увела. Опять, наверно, в войнушку играют. Что ты о детях больше, чем о муже заботишься? Ты за детей замуж выходишь или за мужа?
-- За всех. Муж здесь, а детей не вижу. Вот и беспокоюсь. Хотели домой уйти, пока светло.
-- Вот и идите. Тут уже сами справимся. А дети пусть душу в компании отведут. Они и сыты, и одеты. Вы сейчас в новой ипостати, вот и насладитесь, как положено молодым. Вы ведь теперь не любовники и не жених с невестой, а муж с женой. Это совсем другой коленкор. Полюбитесь теперь так. Пусть вас дети не отвлекают.
-- Не ипостати, а ипостаси. Не говори непонятных слов, если не знаешь их.
-- Умная какая! На улице дождь льёт. Сапоги наденьте, да дождевики возьмите. С обеда опять лить стало. Богато жить будете. Идите, идите! Тут у вас не получится. Места нет. На сеновале-то и то занято. Да не теряйте времени, пока своих детей не завели. Будьте сегодня настоящими молодожёнами. Забудьте про детей. Как насытитесь, тогда придёте. Я тут поесть собрала. Колбаску, сыр положила. Своего-то некогда собрать. Да и прошлое, наверно, не кончилось.
Мама почти прогнала нас. Мы пошли домой. Грязь стаскивала сапоги, Кирилл меня брал на руки и переносил через лужи.
-- Надорвёшься!
-- Привыкать надо. Всю жизнь теперь носить должен.
Пошли опушкой леса. Тут было легче, но с деревьев порой слетали целые потоки воды.
Дома едва сумела печку растопить. Кирилл, будто с цепи сорвался – тянет меня на кровать. Печка топится, мы кровать мнём. То ли мама опять что-то ему выпоила, то ли он так завёлся сам. Только к печке добрались, когда она уже протапливалась. В доме нахолодилось, да погода промозглая. С одной топки печка только чуть дом нагрела. Подкинула ещё. Хотела чайник на плиту поставить, а Кирилл опять на кровать тянет. После той ночи он другой стал. Хорошо мне с ним стало. Каждый раз кончать начала. Даже не тужусь, само получается. Я для вида посопротивлялась, да и отдалась опять. Кое-как печку дотопили. Прикинула когда пришли. Часов пять уже он меня мнёт. Который раз и на себя пускает. Хорошо вроде, а не так, как с Валентином. Что-то не хватает.
Умучились, где-то в полночь уснули. Печка к утру такое тепло давать стала, что на кровати голые потеем. Одеяло давно на полу, сами отодвинулись друг от друга. А всё равно жарко. Сползла на пол, пошла чайник ставить. Пришлось плитку включать. Если печку опять затопить, баня получится. Натянула ночнушку, чтобы перед мужем телесами не светить. А он на кровати сидит и глаз с меня не спускает. Мне от этого как-то слаще становится. Бутербродов наделала, чай заварила. На кровати так его и накормила. Пивнём из кружек, и поцелуемся. Пивнём, и опять. Пока чай пили, он часового между ног обрёл. Стоит, только вздрагивает чуть.
Я пошла посуду в кухню унести. Он меня догнал и так с посудой и всадил. Если бы там не мокро было, наверно заорала бы от боли. А тут только сладостью накрыло. Кое-как до стола дотянулась. Он долбит меня и за мной к столу шагает.
Раза три кончили. На кровати лежать жарко. Легли на одеяло на полу. У него «батарейки» сели. Мы опять целоваться стали. Он видно отдохнул, завёлся. Меня опрокинуть под себя хочет. Я не даюсь, сопротивляюсь. Победила его. Но после победы на него села. Он мне ноги гладит, живот гладит, груди. Хочет с меня ночнушку снять, а я не даю. Пока боролись, задёргала я задом. Он притих. И пошло. У него не кончается, зато в меня будто заводную машинку вставили. Только кончу, отдохну, и опять задом туда-сюда. Видно, в самом деле, широко у меня там. Его достоинство во мне, как язык в колоколе болтается, по стенкам колотит. Клитор то у него по лобку ездит, то в член торкается. И опять на меня оргазм наплывает. Отойду, да опять заново. Уж под лобком намозолила, а остановиться не могу. Думаю всё, после этого остановлюсь. А как-то само получается, опять всё снова.
Несколько раз было. У меня подойдёт, вот-вот начнётся. Он меня руками придержит.
-- Остановись! Тебе хорошо?
-- Очень!
-- Чуть подожди, а то кончу. А после этого могу не смочь.
Меня потряхивает от возбуждения, а потерплю. И опять всё снова. Уже светало, когда не смогла остановиться.
Ничего особенного не почувствовала. Намокло там, а эффект, как и без этого. Только после его кончины опадать стало. Разочаровало это маленько. Да ведь надо и меру знать.
Утром пошли к маме. У меня только под лобком чешется, а больше ничего такого не чувствую. После Валентина ощущение, что он всё ещё там. А тут ничего. Можно ещё столько же. Лишь бы мозоль не появилась.
Мама детей не отдала. Нацеловалась я с ним, наигралась. И они довольны. Мама узнала про квартиру в райцентре, посылает нас туда. Надо посмотреть, какую мебель перевести, что прикупить, куда поставить. Она бы с нами поехала, да дед никак корову доить не научится. С обеденным поездом и поехали.