Нефритовый кинжал

Татьяна Городилова
 Верхний слой снимали обычной лопатой, прислушиваясь к рукам. Потом совочками - никто не знал, на какой глубине откроются стены городища.

Пошёл дождь, сильнее, и работа встала. На третий день оставили попытки перебирать оплывающий грунт. Собрать ничего не успели, карточки заполнять не надо. Простой в работе, вынужденный.

На этот случай у всех припасено занятие: книжки, кроссворды и вязание крючком. Девчонки «поселились» в старом, ещё добротном сарае, что стоял почти на краю оврага. Ребята расположились в палатках. Отдельно, под брезентовым навесом были кухня, столовая и душевая кабина с решетчатым полом из досок и ограждением, на которое ушло три больших клеёнки.

Ида сидела в столовой, поджав ноги, накинув куртку. Хрустя кукурузными палочками листала книгу.

В сарае от болтовни девчонок было не по-научному весело. У Иды же свои планы. Она ищет нефритовый кинжал.

Поступив в горный, не проучилась и года: влюбилась, закрутилась, ревнивые слёзы, бурный разрыв, разочарование в жизни, нездоровая тяга к воде Фонтанки, и чтоб с моста, и вниз головой. Узнав, что там глубина метра три, и романтичной гибели не выйдет, разочаровалась и в смерти.

Родители отправили в Грецию – погулять. А потом поставили условие: или поступает на исторический в универ, или пусть идёт работать, почему-то, непременно к станку.

Исторический порадовал обилием девушек на условную единицу юношей. Такими вот, условными, ей теперь виделись все, или почти все, молодые люди.

Прочитав однажды о каменных орудиях далёких предков, удивилась, что в хозяйстве и в бою пользовались нефритовыми орудиями и оружием.

Представила нефрит, что-то вспомнилось про структуру породы, и защемило там, где раньше трепетало, клокотало и билось в радостных кульбитах молодое чувство. И предатель, ух!

Найти бы такой кинжал, и тогда. Что тогда, она так и не придумала, но уже неслась к куратору, застать бы только. Каждое лето набирают студентов на раскопки. Она должна туда поехать. Должна! Ради него! Нефритового кинжала.

Дождь не переставал. Ида уже не видела строчек. Перед глазами картина, где она в кинжалом в руке, и Он, жалкий, не может вспомнить, что это минерал из подкласса ленточных силикатов, микроволокнистая разновидность щелочных…

- Ида, проснись, дождь закончился. Все уже в раскопе. Там дождём такое вымыло!

Сначала бежала, потом всё тише, и вот осторожно, по спуску в раскоп. Казалось, что сразу увидит его, зелёный, удлиненный, с толстой рукоятью.

Все копошились в углу, где отчётливо проступил древней кладки, показавшийся сначала просто нагромождением камней. Мокрую землю счищали осторожнее, чем кожу с манго.

А Ида искала нож. Где же он? Ну, должен же быть.

Её поставили в другой угол осторожно перебирать грунт. К вечеру нашла черепок, который чуть не раскрошился прямо в руках. Велели отнести на просушку. Кинжала не было.

Не было его и на следующий день, и через месяц. Его не было совсем.

Не осталось и столичного маникюра. Кончился крем для рук, и в ход пошло растительное масло. Не осталось и хандры. Теперь в дождь она хохотала в сарае громче всех.

Экспедицию сворачивали. Составляли последние описи и упаковывали находки.

Один из ребят, невысокий, кривоногий и кареглазый, «наездник с рождения», как сам о себе говорил, подошёл и показал странную вещь.

- Видала такое? – на ладони лежал вытянутый предмет, похожий на нож – Ты же в горном училась. Узнаёшь, что за камень?

Светло коричневый, до песочного, каменный нож был зазубренным. Выделялась рукоять с неровностями, похожими на рисунок.

- Нет, а что это?

- Эх, Ида! Смотри – нефритовый нож. Ты спрашивала. Вчера нашли, уже описали. Тебе принёс показать, а то упакуют и увезут. Нравится?

- Нра-вится – неуверенно, продолжая пальцем водить по неровным граням, почти прошептала.

- Не расстраивайся, будут ещё и зелёные – карие глаза смеялись.

Так вот ты какой, нефритовый кинжал. Ничего в нём мстительного, и даже боевым не казался. Трудяга-нож в натруженных руках был серьёзен и самодостаточен.  Словно жизнь показала другую сторону, вечную и мудрую.

- Подожди, сфотографирую.

Загорелые ноги понесли к сараю.

А вслед им смотрели карие с прищуром «наездника с рождения».