Допускаю, что есть некоторое противоречие, на первый взгляд, когда малознакомый человек утверждает, что он добыл африканского буйвола, не где нибудь в Того или в Зимбабве, а здесь недалеко, в Ставрополье. Рефлексирующий внутреннний голос скажет тебе-"этого не может быть, так как двухкопытная нога буйвола еще не ступала на землю Кавказа". И на первый взгляд он будет прав, но по мере того, как я изложу все имеющиеся у меня факты, вы поразитесь, насколько первоочередное утверждение логично, естесственно, само собой разумеющаяся.
История эта произошла не так давно, Лет пять назад, а помню ее так хорошо, будто произошла она вот только что. Странное свойство памяти, с трудом вспоминаешь вчерашний день, а произошедшее пять лет назад, так ясно.
У нас с приятелем, хорошим малым, существует традиция; кто не знает значения этого слова - поясню: смотрели фильм - "С легким паром" или "С легким паром 2", вот тоже самое, только под новый год мы не ходим в баню, а совсем наооборот - на охоту. Как только появляется возможность, перед самым праздником, мы по воровски, избегая внимания супруг, грузим манатки в его или мою машину. Еще до зари на объездную и "адъю"- большой привет с бльшого Сочи. До самого последнего момента кажется, что, что-то произойдет досадное и неприятное и помешает нам, но есть покровитель у охотников, приложа к сердцу руку свидетельствую-есть.
Оказавшись на трассе, словно перелистываешь последний лист прочитанного романа, уже поднадоевшего и начинаешь новый, настоящий в своей фантастичности. Мысленно мы уже там, в земной Валгалле-Ставропльском крае.
Все как и положено традицией, происходит однообразно, своим чередом из года в год, как чайная церемония, а как же иначе, тогда это уже не традиция. По пути заезжаем к моим родственникам в Адыгею, кушаем щипс-пасту. Заскакиваем в Лабинск, приобретаем путевку в Зассовский район на зайца, это на обратном пути поохотимся.
Приятель мой, как положено приятелям, рассказывает анекдоты, когда то очень смешные. Что интересно, в первые несколько лет я смеялся, потом несколько лет я сдерживал гнев, последние несколько лет я опять смеюсь, но как то по другому. И ухмылка у меня нетакая - зубов поубавилось, да и волосы побелели, а главное я не смеюсь уже над анекдотами, я смеюсь от иллюзии, что не было этих лет, все остается по прежнему я молод, я абсолютен.
На Ставропльском посту нас традиционно штрафуют. Тот же самый мент, в крайем случае его близнец. Кому нибудь в голову придет мысль -"Вот лохи, раз каждый раз штрафуют на этом посту, могли бы и осторожно проехать, не нарушая". Ну чтож, моему румяному критику я отвечу следующим образом: профессиализм мента заключается не в том, чтоб предотвратить нарушение или присечь, а в том, чтобы убедить объекта в том, что он совершил правонарушение.
Я вообще не могу понять, как можно отказать человеку, смотрящему на тебя чистыми, голубыми, как северные непорочные озера, славянскими глазами, и убеждающего тебя в том, что ты не был пристегнут ремнем безопасности. И такая во взгляде искреннее участие и забота, какую не всегда можно встретить у собственной матери. Рука сама тянется расстаться с вдруг ставшей непомерно тяжелой, как совесть растлителя, суммой, компенсировать так сказать вот это самое неравнодушие и участие. И ты бодр и весел, к тебе приходит осознание того, что ты не одинок во вселенной, что есть человек, группа людей, целое министерство, думающее о тебе даже в тот момент, когда ты сам о себе забываешь. Спасибо тебе страна, большое человеческое спасибо.
Но мы отвлеклись, не думаю, что вас интересует моя интимная жизнь с инспектором гаи или ББдд, некоторые незаслуженно называют этих людей - гнидами, но я не согласный.
И вот, в конце этого превосходного дня, когда мы еще полны сил, надежд, планов сидим за гостиприимным столом нашего дорого друга Юры. Уставшие и счастливые, рассказываем друг другу события этого года, строим планы на ближайшие несколько охотничьих дней, едим и пьем много и без поворотно.
Утром меня бепокоят только три вопроса, но не те, помните-кто виноват? что делать? кому на Руси жить ...нет конечно, я ж не интелегент. Я долго и имучительно вспоминаю где я, смотря в побеленный незнакомый потолок. Вспомнив, возникают как сомо собой разумеешееся еще два, где я оставил машину и вытащил ли я оттуда оружие. Юра еще менее интелегент чем я, и это как ни странно совсем его не портит. Егерь не задается этими проклятыми вопросами, он живчик, уже покормил домашнюю скотину, согрел завтрак, и так хлестанул соседского пса, что тот бежал на пару метров впереди своего собственного визга.
Когда утренний моцион соблюден, мы выходим в его ржавую калитку и вот, да чего прекрасна наша Родина, и ее лучшая часть-Кавказ. Огромные открытые пространства. Ппредгорные холмистые степи чередуются с небольшими массивами леса. Как это не поже на проклятую городскую Сочинскую скученность, где как в хорошем общежитии все время норовят наступить тебе на ногу.
Река Кубань, самая красивая зеленоглазая наложница многоженца Кавказа, величаво, как гостиприимная, знающая себе цену хозяйка, раскрыла объятия для для лесистого безымянного островка. Крутой ее левый берег двадцатиметровым обрывом падает вертикально к самой воде, а правый пологий удаляется в синию холмовую даль. Воздух свеж и прохладен так, как это может быть только в горной степи. Не земля а земля обетованная.
Не представляю себя жителем, например западной Европы или скажем Рязани, не имею против них ничего, хотя... Кавказ колыбель цивилизации, убежище самых древних чистопородных народов сохранившие свои не семитские устои и обычии.
На ветхой, принадлежащей еще проотцу нохчей Ною. надувной лодке, мы с горем пополам, преодолели Кубань. Причем объем воздуха был рассчитан так, чтоб в конце пятидесятиметрового пути покинуть свою резиновую тюрьму. Мы причалили не на лодке, а скорее на ковре самолете.
Я до сих пор утверждаю, и никто меня не разубедит в обратном, мы оказались свидетелями чуда - на плаву мы держались исключительно по воле святого духа. Странно, но на Юру столь яркий пример благодати не произвел ни малейшего аффекта. Он будничьно выгрузил наше снаряжение, делая вид, что все в поряке вещей. Скрутил лодку в фигу, не более размером, чем зонтик, всунул его в еле заметную дупло в коряге,-"Теперь не стырят"; сомневаюсь, что кто нибудь, даже за деньги, отважится покататься на ней. Пражаюсь его хладнокровию.
Но перед этим, черная как смоль лайка с белой звездой во лбу и царским именем - Тохтамыш, выскочил из нашего печального челнока. Деловито как когда то Колумб в Америке, предъявил свои права на новую территорию, густо смочив прибрежный песок. Калченого заковылял в самую крепь леса. Мы с приятелем встали на номера.
Кто сидел в засидке знает, это ни с чем не сравнимое чувство, когда ты словно растворяешься в окружающем воздухе. Ты слышишь шорох, шепот,какие то странные звуки, и не можешь ясно понять, это все вокруг тебя или внутри. Взмах неведомой птицы проносящейся где то в вышине, обдает тебя свежим ветерком, хруст маленькой веточки громом раскалывает тишину.
И вот, вся эта красота кругом, я стою и любуюсь ею полчаса, час, два часа. Ноги отекли от недвижимости, почувствовал змейку холода вдоль позвоночника. А где то в дали не смолкает лай Тохтамыша. Голос его то приближается, и тогда я напрягаюсь, то удаляется, и тогда я матерюсь, но исключительно про себя. Фантазия рисует красочные картины, вот сейчас из-за дерева покажется черноокая грациозная коза, или рыжая длиннохвостая лиса, а может одинокий заяц запетляет по еле видному малику. Но возьму на себя смелость утверждать, что никогда, ни при каких обстоятельствах, ни одному охотнику юга России не придет в голову выжидать на берегу Кубани появление африканского кафрского буйвола.
Вдруг рядом, совсем не в той стороне откуда я ждал, раздался еле заметный хруст. Я застыл как саляной столб, весь превратившись в слух. Под меховой шапкой сделалось влажно от холодного пота. Я ждал, но звук не возобновлялся. «Показалось или нет? При таком напряжении не то почудится»,- подумал я и в тот момент, когда решил расслабиться услышал явственно хруст и шорох. Я перестал дышать в полную грудь, боясь обнаружить себя, набирал воздух таким полу дыханием, знаете как это делают собаки, часто часто. Максимально осторожно, сделал полушаг в левую сторону, и оказался лицом к приближающему звуку. Но опять тишина, проклятая тишина. «Неужели я обнаружил себя», сколько раз я прокалывался при этом нехитром маневре, желая улучшить свое положение. Мысли каледоскопом завертелись у меня в голове: от полного упадка, до какой то наркотической эйфории, были еще страх, сожаление, равнодушие, бравада, еще черт знает что, и вдруг пришло осознание, какое то наитие, трудно объяснимое с рациональной точки зрения; я вдруг понял, что там за ольхой, точно также в страхе и исступлении стоит существо из плоти и крови. Началась психологическое противостояние, это вечное противостояние хищника и жертвы. Мне почему то казалось, что если я обнаружу себя первым, я погибну, да да погибну- глупость? Но тогда, это казалось трансцендентным откровением. Мхатовская пауза затянулась. Напряжение достигла того состояния, когда говорят, что она звенит самой высокой струной. Помню, как одна капля пота налилась и начала свой предательский путь по виску вниз к брови. Просочилась сквозь волосики, скатилась по реснице и попала в глаз. Я почувствовал жуткую нестерпимую боль, словно кислота разъедает роговицу, но я не мог моргнуть, не имел право. И вдруг, как гром небесный…
раздался телефонный звонок.
Не было еще в истории человечества более неподходящего звонка. Делать нечего, сам виноват, забыл выключить телефон. Я поднес трубку к голове-«Ты где?»- услышал я в нем, « В Караганде»- подумал шепотом, но ответил – «здесь в метрах десяти от того места, где ты меня поставил». Тут из-за ольхи появился Юра.-«А я все кручусь , кручусь, вроде здесь тебя оставил, ан нет тебя. Все охота окончена, коза ушла другой тропой». «Как же так?»- спросил я, глотнув слюну и пытаясь унять дрожь от мысли, что сейчас сам егерь чуть не стал моей дичью. Мне мгновенно представилось как у меня над телевизором висит его седой и облысевший скальп.
-«А вот так, бывает, но без шулюма не останемся, Николай Николаевич звонил, надо завалить его буйвола», - бодро, слишком бодро для человека чуть не ставшего чучелом в краеведческом музее, сказал Юра.
Николай Николаевич местный олигарх, в силу стечения случайных обстоятельств, начальник колонии заключенных. Лично ему принадлежали обширные охотничьи угодья, хотя не охотник и вообще похож на гомосека. На роскошной охотничьей базе, построенной руками зэков, стоит вольер, где в заключении тянут срок: олень, волк, две козы, четыре енота и приговоренный к вышке трехлетний буйвол. Чем провинился буйвол? Думаю, он вырос, и ему стала необходима любовь и внимание, а коровы его национальности рядом нет, и буйвол, видя вопиющую несправедливость, пустился во все тяжкие. Последней каплей стал мерседес Николай Николаевича, то ли он перепутал его с коровой, то ли осознанно, история об этом уже не узнает, бык нанес повреждения автомобилю не совместимые с жизнью.
Николай Николаевич сам, несколько высоким голосом, чем не много испортил торжественность минуты, прочел приговор – «прикончите подлюку». Мы с приятелем привели приговор в исполнение, хотя в душе были солидарны с ним. Буйвол расстался с жизнью как подобает мужчине: стойко и мужественно, не было слез, унижений. Я молчаливо выразил ему симпатию, подбросив отборного сена.
Потом мы пили и ели его. Я поднял тост-" В племени Бжедугов, с острова Суматру. Когда сьедают уважаемого гостя, надеятся, что лучшие качества этого хорошего человека перейдут по наследству вместе с его мясом. Я хочу выпить за быка. К сожелению я не знал его прижизни, но думаю он был хорошим быком...",-"хорошим, хорошим",-подтвердил Юра грызя крепкими редкими зубами ладыжку, размером чуть меньше его головы. - " Так вот..."- продолжил я - " надеюсь такие его качества как сила, здоровье, бескомпромисность и воля к победе перейдут к нам. За быка!" - "За быка", "за быка", - поддержали мой тост мои соратники.
Теперь, кто скажет, что я не убил КАФРСКОГО БУЙВОЛА, пусть первым бросит в меня камень!