Не называй вещи своими именами, если не знаешь их фамилий. С.Е. Лец. Непричесанные мысли.
Для начала - пара слов об алфавите.
Наш алфавит называют кириллицей. Но алфавит, который в ходу у нас и у болгар, по составу букв и по их начертаниям создан и указан к употреблению Петром. И мы должны были бы его называть петровским. Но о Петре в этой связи никто и никогда не вспоминает. Лихачев Д. Заметки о русском. С.387.
Называется нынешний русский алфавит - гражданский устав.
О русском языке сказано много.
Кирилл и Мефодий, переводчики Библии, упорядочили язык, установили алфавит, скопировали грамматические формы с греческих правил, но нашли в России богатый язык, видимо, выработанный славянами, жившими в Македонии и Фессалии... Славянский перевод евангелия по сжатости, мужественной красоте и точности равен Лютерову. А. Герцен.
Русский литературный язык есть общеславянский элемент в русской культуре и представляет то единственное звено, которое связывает Россию со славянством. Говорим «единственное», ибо другие связывающие звенья призрачны. «Славянский характер» или «славянская психика» - мифы. Каждый славянский народ имеет свой особый психический тип, и по своему национальному характеру поляк так же похож на болгарина, как швед на грека. Не существует и общеславянского физического, антропологического типа. «Славянская культура» - тоже миф, ибо каждый славянский народ вырабатывает свою культуру отдельно, и культурные влияния одних славян на других нисколько не сильнее влияния немцев, итальянцев, тюрков и греков на тех же славян. Более того, славяне принадлежат к различным этнографическим зонам. Язык, и только язык связывает славян друг с другом. Н. Трубецкой. Наследие Чингисхана, с.218.
Величайшее творение народа - язык. Народ сплел дивной вязью ткань слов, назвав ими все вещи. А ведь без языка не было бы никакой культуры. Да и общество не могло бы существовать. Спиркин А. Курс марксистской философии, М., 1963, с.366.
Но странная судьба уготована была русскому языку в России...
Василий Васильевич II Темный первым стал принимать к себе на службу татар из Орды, «татарские царевичи» и «ордынские князья» переходили к нему со своими мурзами, слугами и воинами. Например, именно на службе у Василия был царевич Бердыдад и др. Вместе с вернувшимся из плена Василием на Русь приехало много служилых татарских царевичей, которых он собирался использовать против татар же. Но по Москве прошел слух, что Василий привел татар недаром, будто бы он обещал Улу-Махмету отдать все княжество. Какое возмущение звучит в словах летописца: «татар привел на Русскую землю, и городы дал еси им, волости подавал еси в кормление, и злато и серебро и именье»!.
«К 1450 году татарский язык стал модным при дворе великого князя Василия Второго, его обвиняли в чрезмерной любви к татарам. После того, как он попал в татарский плен и, откупившись, вернулся в Москву, к нему на службу стали переходить татарские князья и беки, многие вместе со своими людьми. Они активно помогали Москве воевать против остатков Орды. Новым слугам великого князя даются на кормление русские города. В 1452 году по решению Василия Второго создается вассальное ханство царевича Касима, со столицей в Городце-на-Оке, позже переименованном в Касимов. Типичным для того времени было то, что многие русские дворяне в XV-XVII веках принимали татарские фамилии. Так член семьи Вельяминовых стал известен под именем Аксак, что значит «хромой» по-тюркски, а его наследники стали Аксаковы». Г. Вернадский.
"Смутное время в России было временем наплыва в неё уже не отдельных только лиц и даже не отдельных групп, а целых полчищ иноземцев. Им открыты были все дела России, и они забрались в самые отдалённые и глухие места. Россия тогда разлагалась по всем частям и раскрывалась перед глазами многочисленнейших иноземцев... Наконец, иноземцы в это время были часто главными двигателями наших событий... Это... часто даёт возможность изучать их цели, планы касательно России". Сочинение профессора Санкт-Петербургской духовной академии М.О. Кояловича. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. - СПб, типография А.С. Суворина, 1884, с. 67-69.
Вот что пишет историк Р.Г. Скрынников по поводу Лжедмитрия II ("Тушинского вора"), претендовавшего на русский престол в 1607-1610 гг.:
«Иезуиты произвели собственное дознание о происхождении самозванца и ... утверждали, что имя сына Грозного принял некий Богданка, крещеный еврей, служившим писцом при Лжедмитрии I. Иезуиты весьма точно описали жизнь самозванца в Могилеве...
После восшествия на престол в 1613 году Михаил Романов официально подтвердил версию о еврейском происхождении Тушинского вора... Филарет Романов (двоюродный брат последнего царя-Рюриковича - Федора Иоанновича и отец первого царя династии Романовых Михаила Федоровича) долгое время служил самозванцу в Тушине и знал его очень хорошо, так что Романовы говорили не с чужого голоса.
Сохранилась польская гравюра XVII века с изображением самозванца. Польский художник запечатлел лицо человека, обладавшего характерной внешностью. Гравюра подтверждает достоверность версии о происхождении Лжедмитрия II, выдвинутой Романовыми и польскими иезуитами независимо друг от друга. После гибели Лжедмитрия II стали толковать, что в бумагах убитого нашли Талмуд и еврейские письмена. Царя в России называли светочем православия. Смута все перевернула. Лжедмитрий I оказался католиком. "Тушинский вор" - тайным иудеем». Скрынников Р.Г. Смута в России в начале XVII в. - Л., 1988, с. 201-202).
При Михаиле Романове в 1627 г. в типографии Киево-Печерской лавры издан первый отечественный словарь, подготовленный монахом лавры, молдаванином Памвой Берындой. Точное название: Лексикон Славяно-российский имен толкование, с приложением имен от Еврейского, Греческого, Латинского и от иных языков; приданы же суть имена переложения на пострижении Калугерства, знаки Калугером, або Иноком и проч. Первое типом изобразися в Кинофии Св. Вел. Чудотворныя Лавры Печерския Киевския лета 1627. Над подготовкой словаря П. Берында трудился 30 лет. Он собрал около 4 тыс. слов и расположил их в алфавитном порядке в двух частях: 1) слова славянские и 2) собственные имена, взятые из других языков.
Но на развитие русского языка оказывали заметное влияние и заезжие "гости", то есть иностранцы, прибывшие в Россию по всяким делам и надолго осевшие в Москве и других городах страны.
Иностранцы эти составляли у нас до Петра какое-то государство в государстве, совершенно особое общество, ничем не связанное с Россией, кроме официальных отношений: жили все они себе кучкой, в Немецкой слободе, ходили в свои кирхи, судились в Иноземском приказе, следовали своим обычаям, роднились между собой, не смешиваясь с русскими, презираемые высшей боярской знатью, служа предметом ненависти для дворянства... Отношения к ним были именно в том роде, что ты, дескать, на меня работай - это мне нужно, - но в мои отношения не суй своего носа и фамильярничать со мной не смей... В народе долгое время обнаруживалось недоверие и презрение к иностранцам, в особенности по тому случаю, что иностранцы часто получали в России выгоды и относительный почет за такие дела, пользы которых народ еще не понимал или не признавал. Так вооружался он против иностранных докторов, ученых, особенно астрономов, которых считал колдуном. Недоверие иногда переходило в ненависть, и тогда народ преследовал басурманов, так что правительство должно было неоднократно издавать особые указы для защиты иноземцев от обид и оскорблений. При Алексее Михайловиче стали бояться влияния иностранцев даже в религиозном отношении. Добролюбов Н.А. Первые годы царствования Петра Великого.
Сам Алексей Михайлович изучал польский язык, Симеон Полоцкий, приглашенный царем в Москву, обучал его старших детей Софью и Федора - латыни и польскому. При Алексее Михайловиче вошли в моду польские танцы (мазурка), польские кафтаны-кунтуши.
В 1671 году западно-русс Л. Баранович в письме к царю заметил, что «синклит царского пресветлого величества польского языка не гнушается, но чтут книги польские в сладость». В следующем году была сделана попытка, - правда, кончившаяся неудачей, - организовать в Москве продажу польских книг. Царь Федор Алексеевич владел польским языком. В домах московской знати появилась польская утварь. «Ляцкий» язык, «ляцкие» книги и «ляцкие» изделия прокладывали путь, правда, весьма узкий: чуть заметную тропинку - «ляцким» идеям. Плеханов Г. ПСС, т. 20, с.264.
Западноевропейская цивилизация в XVII веке приходила в Москву в польской обработке, в шляхетской одежде. В. О. Ключевский.
При Петре немецкое влияние вытеснило польское; но в эпоху, предшествовавшую Петровской реформе, польское влияние было в Москве довольно сильно.
С улыбкой читал я филиппики Николая Надеждина:
«Предки наши, в ложном ослеплении, не сознавали своей бессловесности; они считали себя грамотными: у них были книги, были книжники; у них была литература!
Но эта литература не принадлежала им; она была южнославянская по материи, греческая - по форме; ибо кто не знает, что богослужебный наш язык отлит весь в формы греко-византийские, может быть, даже с ущербом славянизма?..
Вскоре Киевская Академия сделалась рассадником всего русского образования. Она приготовляла шляхетное юношество для государственной службы, на ея лавках сидели первые русские поэты: Кантемир и великий Ломоносов... Сии последние вынесли из ней язык, отмеченный клеймом польского рабства, отворили ему широкий путь на русскую землю...
В конце XVII и в начале XVIII века, духовные кафедры наши зазвучали польско-латинским наречием, поэзия начала низаться в силлабические вирши. Первое высшее училище в Москве, учрежденное по уставу тогдашних европейских университетов, знаменитая Заиконоспасская Академия наименована была Славяно-Греко-Латинскою. Название весьма верное и глубоко знаменательное!
В самом деле, по направлению, формам и духу вся тогдашняя русская образованность, и, следовательно, литература - была в собственном смысле славяно-греко-латинская. Ей недоставало только безделицы: быть русскою!
В таком положении застал русскую грамотность и русский язык Петр Великий!. Это был не язык, а смешение языков - настоящее вавилонское столпотворение!. Смешавшись с новыми немецкими понятиями, этот язык, наводненный смесью чуждых заморских слов, превратился в «макароническую тарабарщину», - подвел черту под сказанным Надеждин. - Н.И. Надеждин. Европеизм и народность в отношении к русской словесности.
Кстати, именно Славяно-греко-латинскую академию окончил Михаил Ломоносов.
Большую часть времени в дворянской гимназии в XVIII-XX веках занимали главные учебные предметы - иностранные языки. Ведь, наряду с манерами, их знание определяло будущее положение дворянина в иерархии общества, точнее, двора.
Правда, хотя юный дворянин обучен был объясняться на разных наречиях, но какие-то языки в высшем свете ценились, а иные нет. На практике путь наверх открывало лишь владение «придворным» языком, - тем самым, на коем гуторило первое лицо империи.
При Петре Первом, в начале XVIII века, кое-кто из дворян, благодаря участию в войнах и общению с иностранцами, изъяснялся на голландском либо финском языках, мог беседовать по-английски и даже по-шведски, но «престижным» был немецкий.
Особенно усилилось его значение в годы правления Анны и регента Бирона.
В годы императрицы Елизаветы Петровны «королем языков» стал французский.
Сама Елизавета хорошо владела этим языком и с его помощью охотно точила лясы с чужими послами, как и со своим лейб-медиком И.Г. Лестоком.
В 1751 году фаворитом ее стал Иван Шувалов - поклонник парижской литературы, свободно владевший языком. С возлюбленным шальная императрица тоже ворковала по-французски.
Поэтому двор, в таких случаях всегда весьма переимчивый, тоже «зафранцузил».
А дальше: «дедка за репку, бабка за дедку...», - скоро все, претендовавшие на место в свете, балакали только по-французски.
Франция вошла в моду, и после выхода в 1762 году Манифеста о вольности дворянства именно она была первой страной, куда ринулось благородное сословие.
Галломания особенно усилилась при Екатерине II и Павле I из-за наплыва тысяч французских дворян, бежавших от революции. Филипп Вигель в мемуарах писал: «Скоро в самых отдаленных губерниях всякий небогатый даже помещик начал иметь своего маркиза».
Эмигранты часто становились воспитателями дворянских детей. Историки XIX - начала XX века писали, что этот «неразумный обычай» объяснялся историческими обстоятельствами, среди которых необразованность дворянства, пристрастие к французскому языку высшего общества и отсутствие педагогических учреждений, где бы готовились русские преподаватели. Примеру высшего общества «последовало сначала зажиточное дворянство, а за ним потянулась «мелкая сошка», желавшая жить, как знатные господа».
«Князь говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды»,- писал Лев Толстой в «Войне и мире».
«Он по-французски совершенно мог изъясняться и писал»,- читаем в «Евгении Онегине».
Впрочем, о совершенстве - чуть позже...
Анализ мемуаров и автобиографической литературы 18-19 столетий свидетельствует, что если в середине XVIII в. гувернантками были чаще всего немки, то к началу XIX в. – уже француженки, как закон, гораздо реже - немки, а уроженки Альбиона лишь иногда: «новорожденного отдавали на руки мамке, обыкновенно из немок; в очень затейливых домах - англичанке. Как скоро ребенок начинал переступать с ноги на ногу, к нему приставляли француженку, а по миновании семи лет - дядьку француза, бракуя при выборе все наречия, кроме парижского!» Русская старина. Путеводитель по XVIII веку. Сост. А. Кургатников. М. – СПб, 1996. С. 258.
На излете XVIII века дворянство, помимо французского, осваивало языки немецкий, английский, порой итальянский (те, кто учился пению); зачастую и польский, чему способствовали разделы Польши и связанные с ними войны.
Все эти наречия тогда ценились неизмеримо ниже французского, о чем было сказано столько обличительных и негодующих слов.
Действительно, если Елизавета и Шувалов, хорошо владея французским, свободно говорили по-русски (у Шувалова, который сочинял стихи, т.е. был одним из творцов литературной речи и общался с многими писателями, русский язык был «с красивой обделкой в тонкостях и тонах»), то их эпигоны, особенно при Екатерине, зачастую оставляли родной язык в небрежении, они и говорили, и думали по-французски и поневоле усваивали элементы чужого правового, этического, религиозного сознания, неразрывно связанные с языком.
"Чтоб еще более облагородить русский язык, половина почти слов была выброшена вовсе из разговора, и потому весьма часто было нужно прибегать к французскому языку, зато уж там, по-французски, другое дело, там позволялись такие слова, которые были гораздо пожестче упомянутых". Гоголь. "Мертвые души".
Л. П. Ростопчина, внучка поэтессы графини Е. П. Ростопчиной, признала: «Бабушка моя безукоризненно говорила по-французски... но русскому их не сочли нужным выучить, и вот на этой-то почве полнейшего и постыдного незнания отечественной истории, религии и языка и зиждется причина ее перехода в католичество».
Поэт Яков Полонский язык осваивал под руководством мадам Тюрберг каждый день - с девяти до полудня. «Метод учения был самый простой и бесхитростный. Выучили читать и тотчас же стали задавать несколько французских слов для домашнего зазубривания. ...Ученье по-французски состояло сначала в заучивании слов, потом разговоров в диктовке и писании французских спряжений на заданные глаголы. Никаких объяснений - ни этимологических, ни синтаксических - не было. Все это я сам должен был узнать из практики. Практика же постоянно была одна и та же: диалоги, диктовка и писание спряжений по всем наклонениям и временам. За все это ставились отметки в небольшой тетрадке в осьмушку: Parfaitement bien, tres bien, bien, azzez bien, mal и tres mal (Превосходно, очень хорошо, хорошо, удовлетворительно, плохо и очень плохо)». В итоге Полонский «не мог говорить ни на одном иностранном языке и заговорил по-французски не раньше моего пребывания в Париже». Полонский Я.П. Старина и мое детство.
Мода на французский «свалилась» на дворянство нежданно.
При Анне этот язык знали единицы. Поначалу и учителя было трудно найти, чем пользовались жулики, - проверить-то некому. Как-то раз в Москве случился скандал. Выяснилось, что «парижанин», учивший дворянских сыновей и дочек языку, на деле «чухонец» и учил детей изъясняться по-своему, по-фински.
«Петербург и Москва наводнены французскими авантюристами самого мелкого пошиба, выдающими себя за учителей, принимаемыми за таковых и едва знающими основания грамматики. Немного жаргона и наглости,- вот их единственные средства, и эти же свойства часто наблюдаются в их воспитанниках». Де Брэ. Записка баварца о России времен императора Павла. Русская старина, 1899. Т.100. №10 С. 64.
Впрочем, обучение французскому принесло России и очевидную пользу. Хорошо известна связь между словарным запасом и качеством интеллекта. В стране еще рождалась литература; только создавался востребованный новым временем словарь: не имелось пока научных и технических терминов, многих бытовых выражений и слов, относившихся к новой одежде, досугу, флирту и т.п.
Во французском все это имелось; была и первоклассная литература.
На французский, язык дипломатического общения, уже были переведены мировые классики, античная литература и история, все достойное в науке. Французский язык был развит, легок и изящен по форме (русскому еще предстояло стать таким); он изобиловал остротами и каламбурами, поговорками, цитатами, и позволял без труда общаться на любые темы.
В любом современном языке естественно возникшая речь возвысилась до национального языка, отчасти благодаря историческому развитию языка из готового материала, как в романских и германских языках, отчасти благодаря скрещению и смешению наций, как в английском языке, отчасти благодаря концентрации диалектов в единый национальный язык, обусловленный экономической и политической концентрацией. Маркс К. Немецкая идеология. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.3, с.427.
Приобщение русской знати к французскому языку, породившее галломанию, вовлекло русское дворянство в мировой культурный процесс, ускорило развитие литературной речи и обеспечило творческий взрыв начала XIX века.
«Положим, что русская поэзия достигла уже высокой степени образованности: просвещение века требует пищи для размышления, умы не могут довольствоваться одними играми гармонии и воображения, но ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснялись; метафизического языка у нас вовсе не существует. Проза наша так еще мало обработана, что даже в простой переписке мы принуждены создавать обороты для изъяснения понятий самых обыкновенных, так что леность наша охотнее выражается на языке чужом, коего механические формы давно готовы и всем известны», — писал А.С. Пушкин.
Впрочем, Екатерина Вторая в письме Вольтеру от 25 июня [6 июля] 1776 г. высказала прямо противоположное мнение: "Русский язык так богат, так выразителен и допускает столько сочетаний слов, что с ним можно обращаться как вам угодно; между тем как французский так беден и так мудрен, что надо быть вами, чтобы суметь так воспользоваться им и сделать из него то употребление, какое вам удалось".
Европеизированная русская литература начинает приобретать значение лишь во времена Екатерины Второй. До ее царствования мы видим лишь подготовительную работу; язык приспосабливается к новым условиям существования, он кишит немецкими и латинскими словами; дух подражания овладевает всем до такой степени, что в наш метрический и звучный язык пытаются ввести силлабическое стихосложение. Отделавшись от этих излишеств, язык начал осваивать лавину иностранных слов и становиться более естественным и соответствующим духу нации. Первым русским, который мастерски владел сложившимся таким образом языком, был Ломоносов. А. Герцен.
А вот многие вельможи часто были с русским языком в трудных отношениях. Например, князь Дмитрий Голицын служил генерал-губернатором Москвы 24 года (1820-1844). По свидетельству современников, "хорошо знал иностранные языки и очень плохо русский, так что когда сделался московским генерал-губернатором и ему приходилось говорить где-нибудь речи, он сам составлял их для перевода на русский язык и почти затверживал, чтоб суметь прочитать по бумажке".
«Тело мое родилося в России, это правда, однако дух мой принадлежал короне французской», - признал в «Бригадире» в 1769 году и Фонвизин.
По словам графа Ф.П. Толстого, «французскому языку поручено было меня учить камердинеру дяди, французу мсье Булонь, как его величали. Читать по-французски и писать с прописей я уже знал довольно хорошо еще дома, а чему меня учил камердинер, я не знаю, хотя при моей любознательности и желании учиться я бы мог что-нибудь запомнить, если бы меня чему-нибудь учили. Он заставлял меня всякий день прочитывать вслух по нескольку страниц из какой-то его книжки, в которой я ничего не понимал, и списывать из нее же в тетрадку, не слушая и не обращая никакого внимания, как я читал и произносил слова. А понимал ли я, что читал, об этом он не заботился, да и не мог, потому что он, француз, не мог запятнать себя знанием варварского (русского) языка».
Не стоит, впрочем, весьма гиперболизировать роль зарубежного влияния.
Поскольку большинство дворян, как фонвизинский Митрофанушка, учились кое-как и за границей не бывали, то и язык, который они считали французским, таковым являлся с большой натяжкой. Это был «русский французский», с не вполне правильными выговором, словоупотреблением и построением фраз.
Впрочем, немногие и такой язык «знали до конца». Часто их французский ограничивался несколькими десятками расхожих фраз и приблизительным пониманием смысла прочитанного. Даже хорошо знавшие язык говорили в манере, «отдававшей классной комнатой», заученными фразами. В итоге и «мышление их, - как писал современник, - приобретало те же приемы приблизительности и неточности».
Нередко выученный молодежью язык не то что не отвечал литературным нормам, а был некой пародией на язык. Это можно видеть на примере почти всех изучавшихся дворянством наречий: немецкого, французского, итальянского и иных.
К примеру, графиня Е.П. Ростопчина учила английский язык у гувернантки своих родственниц Пашковых. Это была настоящая англичанка, но «родившаяся и жившая постоянно в России и потому говорившая по-английски иначе, нежели истые, чистокровные англичане». В итоге Ростопчина научилась изрядно обрусевшему варианту английского произношения.
«Однажды Евдокия Петровна с мисс Горсистер (гувернанткой) встретились в одном магазине с какими-то англичанками. Хозяин магазина не понимал англичанок, и Евдокия Петровна вызвалась быть их переводчицей, но какой ужас! - она только отчасти понимала англичанок, а те ни ее, ни мисс Горсистер вовсе не понимали, как будто они обе говорили на каком-то другом, неведомом им языке. Поневоле пришлось объясняться письменно, и тогда лишь дело уладилось».
Князь С.М. Волконский, упомянув, что от бабушки, княгини А.Н. Волконской, осталась масса французских писем, причем с ужасающими грамматическими ошибками, замечал: «И к чему это нужно было? Я понимаю французский язык, но без ошибок, тому, кому по-французски почему-нибудь легче, чем по-русски. Но ведь этого ни в одной стране нет, чтобы люди сходились и друг с другом и дурно объяснялись на иностранном языке».
Во времена внука язык уже в основном имел практическое значение - чтобы читать без перевода и уметь объясняться, находясь за границей. Дворяне больше не стремились говорить на иностранных языках «как иностранцы».
Писатель и дипломат И.М. Муравьев-Апостол, долго живший во Франции (сам он владел десятком языков) ситуацию с устным французским в русском свете считал смешной: «Изо ста человек у нас (и это самая умеренная пропорция) один говорит изрядно по-французски, а девяносто девять по-гасконски, не менее того все лепечут каким-то варварским диалектом, который они почитают французским потому только, что у нас это называется „говорить по-французски“. ...Войди в любое общество: презабавное смешение языков! тут слышишь нормандское, гасконское, русильонское, прованское, женевское наречия; иногда и русское пополам с вышесказанными. - Уши вянут!»
Фаддей Булгарин к такому обучению относился скептически: «Отданные с детства на руки французским гувернерам (в числе коих весьма мало достойных воспитателей), молодые русские дворяне под их руководством учатся только многим языкам, получают поверхностное понятие об истории и других науках и, переняв совершенно образ мыслей своих воспитателей, на 17 или 18 году вступают в свет, не имея никакого понятия о людях и вещах и вовсе не зная России. Они всех людей, даже китайцев, почитают французами, смотрят на всё французскими глазами и судят обо всем на французский манер. Всё, что было и есть во Франции, кажется им совершенным и применительным повсюду. Верх мудрости почитают они правила французских энциклопедистов, которые и называют философией».
В романе А. Погорельского «Монастырка» есть эпизод, списанный с натуры, когда гостю из Петербурга представляют уездных барышень, обученных французскому языку «славным учителем: обучался в Москве, в ниверситете, и сам книги пишет...».
Сперва «раздался шум в передней комнате», потом «он услышал женский голос, кричавший громко:
- Фуа, фуа! Кессe - кессe - кессe - ля!..
Блистовский не знал, что и думать».
Отец девиц с гордостью сообщил: «Ну! не говорил ли я вам, что мои барышни ни на шаг без французского языка? Вот, только что вошли в комнату, а уж и задребезжали!»
Немного погодя одна из девиц кричит: «Фуа! Фуа! Поди, пожалуйста, сюда!
- Позвольте узнать, - подхватил Блистовский, - что такое значит Фуа?
- Фуа! - отвечала Софья Климовна, взглянув на него с удивлением. - Фуа, это имя сестрицы.
- Да сестрицу вашу ведь зовут Верою?
- Конечно так, - сказала, улыбнувшись, Софья, - имя ее по-русски Вера, но по-французски зовут ее Фуа!
- У нас в Петербурге Вера, женское имя, и по-французски называется Вера.
- Напрасно! - вскричала Софья с торжествующим видом. - Я могла бы вам показать в лексиконе Татищева, что Вера по-французски Фуа!
- Позвольте же вам сделать еще один вопрос: перед обедом я слышал одно выражение... что значит кессе-кессе-кессе-ля?..
- Ну! Кессе-кессе-кессе-ля значит на французском языке „что такое?“.
- А!.. Qu’est - ce que c’est, que cela!.. Теперь я понимаю.
Он прекратил свои расспросы относительно неизвестного языка и, внимательно вслушиваясь в разговоры барышень, действительно заметил, что они говорят по-французски, но притом так странно выговаривают и такие необыкновенные употребляют слова и выражения, что без большой привычки понять их никак невозможно». Семейство же осталось в уверенности, что Блистовский и вовсе не знает французского языка.
Как ни чудно, но почти все эти "полиглоты", попав за границу, не могли объясняться с местным населением.
Известный путешественник вице-адмирал В.М. Головнин в комментариях к «Описанию примечательных кораблекрушений…» назидательно писал: «Иностранцы, путешествовавшие по России, давно заметили, что у нас все лучшего состояния люди знают разные чужие языки и между собою даже не иначе хотят говорить, как по французски. Но как бы они удивились, если б узнали, что из всех офицеров и гардемаринов линейного корабля только двое могли объясняться с иностранцами!
К чести нынешних морских офицеров надобно сказать, что они более прежних стараются выучивать как чужие языки, так и словесность своего собственного и некоторые из них занимаются с успехом полезными переводами и сочинениями. И действительно, ничто так не нужно морскому офицеру в чужом порте, как знание иностранных языков.
Сколь неприятно и тягостно должно быть для начальника корабля или эскадры, находящейся за границей, как в сношениях его с разными державами, так и в частных обществах с иностранцами употреблять беспрестанно переводчиков.
Когда один адмирал пенял (1799 г.) главнокомандующему английского флота, что он не сообщил ему тайной цели некоторых военных приготовлений, о которых знать адмирал имел право, англичанин извинялся тем, что он не мог иначе с ним говорить, как посредством молодых офицеров, его переводчиков, которым он опасался вверить тайну столь великой важности. Но незнание во время сей тайны наделало адмиралу много хлопот». Головнин В.М. Сочинения. С приложением описания примечательных кораблекрушений в разные времена претерпенных русскими мореплавателями. - М.; Л.: Изд-во Главморпути, 1949.
Франкофония высшего света крепла до войны с Наполеоном, с ее началом аристократам пришлось срочно учить русский язык, дабы не быть принятыми за шпионов. Впрочем, даже на пике «галломании», чем дальше от двора, тем чаще можно было встретить богатых и знатных дворян, общавшихся у себя дома только на русском языке и на «галльское наречие» переходивших при выездах в столицу.
Почти не говорили по-русски (или совсем не знали языка) многие декабристы. Так, во время следствия М.П. Бестужев-Рюмин, сидя в Петропавловской крепости, вынужден был, отвечая на допросные пункты, часами листать французско-русский лексикон, чтобы верно перевести свои показания, которые он сочинял по-французски. Не говорил по-русски М.С. Лунин. Плохо знали язык братья Муравьевы-Апостолы, воспитывавшиеся во Франции, — из них Матвей Иванович уже в Сибири, со слуха и благодаря чтению русских книг освоил язык, а Сергей, за ранней гибелью, не успел, даже стеснялся писать по-русски и т. д.
В романе Толстого «Война и мир» (издан в 1869 г.), посвященном борьбе с Наполеоном, офицеры и чиновники по-французски говорят с женами и дочерьми, а с подчиненными - по-русски, зато с равными - на смеси двух языков. В отличие от Пушкина, который «перевел» письмо Татьяны на язык русской поэзии, французские диалоги героев в романе Толстой оставил без перевода, считая, что читателю они будут понятны.
Уже на исходе правления Александра I (когда в столицах пик галломании уже миновал) мода на французский во многих губерниях еще и не начиналась.
Я.П. Полонский подтверждал: «В тогдашней Рязани (1820-е годы) я не слыхал вокруг себя - ни дома, ни у родных, ни в гостях - ни немецкого, ни французского говора... Конечно, это продолжалось недолго. Воспитанницы Смольного монастыря, возвращаясь в свои рязанские семьи, скоро принесли с собой французский язык».
Слабое знание русского языка аристократией - причина того, что вплоть до середины 1820-х годов основная часть делопроизводства, - особенно документы департаментов, которые предназначались начальству, - велась на французском языке.
«Примерно 33% российского офицерского корпуса 1812 года говорили на французском, 25% на немецком и всего 0,8% на английском. Подробная информация о публичных лекциях, прочитанных профессорами Московского университета в 1804/05 учебном году, представленная в биографии А. Кошелева, учившегося там в 1821 году, свидетельствует, что французский и немецкий были основными языками обучения. Лекции по ранней европейской истории, истории английского народа, арифметике и торговле читались на немецком языке; по естествознанию, химии и философии - на французском языке». Патрик О"Мара. «Русское дворянство времен Александра I».
Академик Д.В. Наливкин, рассуждая о языковой ситуации в Российской империи в этот период, отмечал: «Во второй половине XVIII в. и в начале XIX в. многие научные журналы и книги печатались на немецком и французском языках. Правительство и правящий класс - дворянство - боялись народных масс и делали все, чтобы помешать проникновению к ним образования. Угнетение русского языка было для этого необходимо. Русским ученым и русской интеллигенции стоило больших трудов и усилий, чтобы добиться равноправия русского языка. Это удалось сделать только в 60-е годы».
А. Д. Галахов вспоминал: «Своего рода пыткой считали мы время, когда отец и мать брали нас с собой в такой дом, где дети, нам ровесники, говорили по-французски. Сидишь там, бывало, словно приговоренный к смерти, моля Бога о том, чтобы оставили тебя в покое и, главное, не обращались бы к тебе с вопросом: „Parlez vous francais, monsieur?“ (Говорите ли вы по-французски, месье?).
Вопрос этот, подобно грому, оглушал нас. Когда мы робко давали отрицательный ответ, спрашивающий приходил в изумление. „Не говорите! Как же это так?“ — восклицал он, качая головой и печально прищелкивая языком, точно заверяя этим, что мы испортили земную нашу карьеру, да и в будущей жизни едва ли не ожидает нас вечная гибель».
Впоследствии Галахов, конечно, исправился, выучился по-французски и перестал чувствовать себя изгоем.
Толчком к овладению русским языком стала образовательная политика и личный пример Николая I. Утром после воцарения император, выйдя к придворным, громко поприветствовал их по-русски, сказав: "Доброе утро, дамы и господа". Поскольку Александр I, всегда здоровался по-французски, наиболее проницательные из придворных сразу почувствовали, что наступают новые времена. С этого дня Николай общался по-французски только с дипломатами и дамами и раздражался, если подданный не мог поддержать разговора на русском языке. И писать — письма к сыновьям и деловые бумаги — Николай тоже стал по-русски, благо у него были хорошие учителя. В результате французский язык в считанные месяцы исчез из российского делопроизводства (за исключением дипломатического ведомства), а придворные и столичная знать наперебой принялись зазывать к себе учителей, чтобы учиться по-русски."
Письмо Александра Пушкина Петру Чаадаеву.
"Mon ami, je vous parlerai la langue de l’Europe, elle m’est plus famili;re que la n;tre, et nous continuerons nos conversations commenc;es jadis ; Sarsko-S;lo et si souvent interrompues..."
перевод: "Друг мой, я буду говорить с вами на языке Европы, он мне привычнее нашего, и мы продолжим беседы, начатые в свое время в Царском Селе и так часто с тех пор прерывавшиеся." Из Царского Села в Москву.6 июля 1831 г.
По-французски же Пушкин писал и будущей жене Наталье Гончаровой, и Анне Керн и многим другим. Общеизвестный факт: сперва Александр Сергеевич выучился читать и писать по-французски, и только потом освоил русскую грамоту...
В 1833 году опальный П.Я. Чаадаев отправил императору Николаю I письмо, причем на французском языке. Вскоре он обратился к главе Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии А.Х. Бенкендорфу с пояснительной запиской: «… прошу вас сказать Государю, что писавши к Царю Русскому не по-русски, сам тому стыдился. Но я желал выразить Государю чувство, полное убеждения, и не сумел бы его выразить на языке, на котором прежде не писывал». (5 июля 1833 г.).
В «Евгении Онегине», увидевшем свет в 1832 г., «русская душою» Татьяна письмо избраннику, русскому дворянину пишет по-французски. Как все дамы из высшего света, русским она «владела хуже, чем французским», - пояснял Пушкин.
И все же, описывая Москву времен Николая II, очевидец отмечал: «Господствующий язык в Москве русский; но в высшем обществе говорят по-французски, преимущественно правильным французским языком, а необычайная страсть подражать во всем людям высшего полета, существующая между людьми среднего круга, заставляет их в своем обществе выражаться иногда каким-то странным французским языком. В пышных квартирах московского вельможи и в скромной квартире с перегородкой семейного чиновника, живущего в казенном доме; на балу у сенатора и у богача купца, торгующего табаком, на свадьбе у камергера и у армейского поручика в казармах - во всех этих обществах вы услышите нынче французский язык». Вистингоф П. Очерки Москвы 40-х годов. СПб, 1847.
Французик из Бордо, надсаживая грудь,
Собрал вокруг себя род веча,
И сказывал, как снаряжался в путь
В Россию, к варварам, со страхом и слезами;
Приехал — и нашел, что ласкам нет конца;
Ни звука русского, ни русского лица
Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями;
Своя провинция. Посмотришь, вечерком
Он чувствует себя здесь маленьким царьком;
Такой же толк у дам, такие же наряды…
Он рад, но мы не рады...
Грибоедов А. «Горе от ума».
Для дворянской элиты французский был языком женщин и семейной жизни, а русский - языком мужчин, их военной службы и поместной экономики, где работу выполняли солдаты и крепостные, с которыми приходилось объясняться.
Маркиз де Кюстин в 1839 году заметил: «Реформа императора Николая затрагивает даже язык его окружения – царь требует, чтобы при дворе говорили по-русски. Большинство светских дам, особенно уроженки Петербурга, не знают родного языка; однако ж они выучивают несколько русских фраз и, дабы не ослушаться императора, произносят их, когда он проходит по тем залам дворца, где они в данный момент исполняют службу; одна из них всегда караулит, чтобы вовремя подать условный знак, предупреждая о появлении императора, – беседы по-французски тут же смолкают, и дворец оглашается русскими фразами, призванными ублажить слух самодержца; государь гордится собой, видя, доколе простирается власть его реформ, а его непокорные проказники-подданные хохочут, едва он выйдет за дверь…».
Французская немота встречалась в высших кругах редко, ибо стесняла светское общение и карьерные возможности. Встречались, однако, и среди лиц высокопоставленных, люди, вовсе не говорившие по-французски. Не знал этого языка, к примеру, Г. Р. Державин, а патриотические поклонники его таланта полагали, что именно это-то и способствовало его развитию: «Опутанный цветками, подделанными из атласа и тафты, не размахнулся бы никогда наш богатырь!» (И. М. Муравьев-Апостол).Не владел французским граф А. А. Закревский, 11 лет (1848-1859) бывший военным генерал-губернатором Москвы.
Впрочем, имелись отдельные чудаки, для которых всего милее была Англия. Помните, в «Барышне-крестьянке» у Пушкина - «настоящий русский барин» Григорий Муромский. «Промотав в Москве большую часть имения своего, и на ту пору овдовев, уехал он в последнюю свою деревню, где продолжал проказничать, но уже в новом роде. Развел он английский сад, на который тратил почти все остальные доходы. Конюхи его были одеты английскими жокеями. У дочери его была мадам англичанка». Пушкин Александр. Повести Белкина. Барышня-крестьянка. Пушкин А.С. Сочинения в 3 томах. М., 1987. Т. 3. С. 85.
Степан Шевырев в статье «Об отношении семейного воспитания к государственному» в те годы писал: «Семья наша, слишком заключенная прежде в самой себе, вдруг растворила настежь двери всему иностранному и приняла в свои недра все чужие стихии Западной Европы. Франция, Англия, Германия, Швейцария, Италия вторглись в наш домашний быт, в лице бесчисленных пестунов и учителей; языки и понятия смешались. Русский человек стал легко превращаться в Француза, Немца, Англичанина и так далее, – и семья Русская представила другую крайность, совершенно противоположную прежней.
Свобода европейского образования и многосторонность, нами во всем принятые, конечно, много содействовали развитию особенных характеров у нас в России, – и нельзя не изумиться тому множеству славных лиц, которые в течение столь малого времени произвело наше Отечество по разным отраслям государственной, ученой, литературной и художественной деятельности!
Но сильное расторжение национального единства, разногласие мнений, разрозненность семей, разнообразие домашних обычаев, смесь воспитаний, метод учения языков стали угрожать нам тем, чтобы не оправдался об нас в нравственном отношении тот намек, которым иностранные летописатели средних времен толковали имя Россов, производя его от рассеяния.
В самом деле, нам, уже сосредоточенным в сильное политическое единство на таком огромном пространстве земли, угрожало рассеяние внутреннее, нравственное и умственное, рассеяние мнений». Цит. по: Любжин Алексей. «Париж, столица Франции ... ищите, дети!» Домашнее воспитание на рубеже XVIII–XIX веков // Домашнее воспитание. 2001. № 1. С 31.
Во второй половине XIX века французскому учили уже во всех гимназиях, в духовных училищах, в коммерческих школах для купечества и т. д.
И все же ему пришлось потесниться. Из языка дворянской элиты французский превратился в язык интеллигенции, и в высших слоях дворянства появился новый фаворит - английский.
Обучение любому языку в дворянской среде предпочитали начинать как можно раньше и наиболее надежным способом - постоянным общением с носителем этого языка.
Как писал один русский журнал 1840-х годов: «У всех вельмож по роду, и по месту, и у всех тех, которые гонятся за вельможеством на золотых колесах, давно уже ввелось обыкновение держать при детях от самого их рождения английских нянек; и крошечные дети, когда они еще ничего не умеют выговорить порядочно, лепечут уже по-английски; но как скоро только в них начинают развиваться понятия, то родители, из боязни испортить французский выговор, отпускают англичанку и приставляют к детям французов».
Если язык бонны хотели сохранить, поступали, как родители графа М. Д. Бутурлина, который вспоминал: «Для английского языка взят был ко мне ровесник мой, Эдуард Корд, и с этой же целью поступила к нам в дом компаньонкой второй моей сестры, Елизаветы Дмитриевны, сестра этого мальчика, Шарлотта».
В.П. Желиховская вспоминала, как наставляли ее в английском: «Усадив меня рядом с собою, она (гувернантка) начинала с того, что перекашивала еще больше свои и без того косые глаза, из которых один был карий, а другой зеленый, и, тыкая пальцем в разные предметы, нараспев восклицала: „O! - book... O! - fl ower... O! - chair... O! - table...“ и так далее, пока не перебирала всего, что было в комнате, с трудом заставляя меня повторять вслед за нею. Ее длинная, безобразная фигура и мерные, заунывные восклицания до того меня смешили, что я с трудом могла воздерживаться от смеха... Тем не менее „мисс“, как называли ее все в доме, добилась того, что менее чем в два года мы с сестрой совершенно свободно говорили с ней и между собою на ее родном языке».
На рубеже XIX-XX веков высший свет империи элитарность свою означал англоманией. На английском языке говорили в семье Николая II; ему учили бонны и гувернантки из Лондона и Ливерпуля, в эти годы оказавшиеся востребованными. Проявлением моды на английское было и увлечение Оксфордом и Кембриджем, куда для завершения образования стали отправлять сыновей и дочерей.
Особая тема - взаимоотношения русского языка с наречиями и языками других народов и племен, живущих в России.
Дело в том, что русский язык в империи являлся государственным.
А государственный язык всегда повсеместно был и остается главным механизмом насильственной языковой ассимиляции иноэтнических групп.
Русский язык слишком большой барин, чтобы кому-нибудь навязываться; кто не хочет узнать его, тот сам в убытке. Никто не отрицает необходимости русского языка как государственного для всей империи; но навязывание его населению вне государственных функций и официальных отношений неизбежно приводит к двум результатам: к враждебному отчуждению от всего русского и к укреплению и оживлению местных языков и наречий, даже там, где они сами по себе жизненной силы не имели. Мы что-то не слыхали до сих пор, чтобы мордва и чуваши стояли за свои языки и противились естественному для бескультурных народов процессу обрусения. Но как только явятся искусственные и насильственные обрусители, как только будет запрещено говорить и печатать книги по-чувашски и по-мордовски, как только станут принуждать этих инородцев к знанию русского, и только одного русского, языка, - так уж нужно быть готовым к возникновению чувашефильства и мордвомании с новыми национальными литературами, представители которых, по мнению местных энтузиастов, наверное, затмят Пушкина и Гоголя. Соловьев В.С. О русском языке.
Не нужно принудительного внедрения государственного языка - в этом были убеждены и многие из тех, кого у нас по традиции приписывали в славянофилы.
М.П. Погодин в 1839 году после своего возвращения из Европы писал министру народного просвещения С.С. Уварову: «Русский язык, по моему мнению, так могуществен и заключает в себе столько свойств, принадлежащих разным славянским наречиям порознь, что может почитаться их естественным представителем, и сам по себе, без всяких насильственных мер, рано или поздно, сделается общим литературным славянским языком, как у некоторых племен было прежде наречие болгарское, а в западной Европе латинское. Все наречия должны прежде принесть ему дань своими словами, оборотами, формами и, следовательно, не надо сушить Оку или Каму для того, чтобы стала полнее Волга».
Но трезвых голов в Империи было тогда не слишком много.
Подведение всех инородцев и всех иноверцев к знаменателям «русская народность» и «православие» - вот задача, осуществить которую неуклонно стремятся хранители заветов русского самодержавия. Бонч-Бруевич В.Д. Силы русского клерикализма. - В кн. Бонч-Бруевич В.Д. Избранные атеистические произведения, с.82.
Конечной целью образования всех инородцев... должно быть обрусение их и слияние с русским народом. Толстой Д.А., министр народного образования России. 1870 г.
Для нас вот что подходяще было бы, чтобы инородец в русском разговоре путался и краснел, писал бы по-русски с порядочным количеством ошибок, трусил бы не только губернатора, но и всякого столоначальника. Ильминский Н.И. Письмо обер-прокурору Святейшего Синода К.П. Победоносцеву от 29.04.1885 г. - в кн. Пятнадцать лет Советской Башкирии, с.4.
Россия должна принадлежать русским. Александр III.
В годы Александра III орудием политического давления стал антисемитизм.
Кстати, Александр вводил тогда же и законы против немцев. Ограничивались их права по свободному приобретению земли, по доступу в армию и на государственную службу.
На русский язык насильно переводятся Бессарабия, Белоруссия, Прибалтика, Украина, Грузия, Польша, районы поселений немецких колонистов.
Наиболее сильным со стороны правительства было русификационное давление на поляков, украинцев, белорусов и литовцев.
Нерусские народы, исповедующие православие: греки, бессарабские румыны, болгары, грузины, крещеные татары, армяне - были вторым по важности направлением ассимиляционного напора.
В те годы все видней веяния русского национализма и ксенофобии к иностранцам.
Так, в некрологе на смерть Н.И. Соколова, профессора терапии и патологии, председателя совета врачей Петербурга, можно прочесть: «Нил Иванович был русским доктором и любил и поддерживал все русское. Это также заслуга, хотя, вообще говоря, с первого взгляда и странная. Но кто знает наше усердное, истинно варварское преклонение перед каждым заграничным коновалом и фельдшером, "которых под великим страхом приказано считать Эскулапом", кто знает, какие махинации со своей стороны употребляли эти иностранные врачи против своих русских коллег, тому последняя заслуга Нила Ивановича, следовавшего и в этом случае по пятам и по указаниям своего учителя Боткина, должна казаться и быть на самом деле заслугой огромной. За время Боткина русская медицина и хирургия, в лице лучших своих представителей, подняла голову и осмелилась сказать иностранцам, что она может обходиться и без их уроков и указаний, ибо сама уже имеет высокие заслуги и стоит на своих собственных ногах. Новое время, 1894, №6506.
В те же годы знаменитый исследователь "Повести временных лет" искренне возмущался шовинистическими попытками принудительно ввести на Украине и в Белоруссии русский язык: "Где же та русская народность, о которой мы говорили выше и которую хотели признать естественною носительницей и представительницей государственных интересов? Признаем ли мы такою русскою народностью только великорусскую? Не будет ли это признание тяжким преступлением против государства, созданного и выношенного всем русским племенем в его совокупности? Решение объявить «инородцами» малорусов и белорусов не умалит ли самое значение русской народности в нашем государстве, вводя его в сравнительно тесные пределы Московского государства XVI-XVII вв.?". Шахматов А. О государственных задачах русского народа в связи с национальными задачами племен, населяющих Россию. Московский журнал, 1899, №9.
На каждом шагу представители буржуазии устраивают гешефты, играя на «патриотической» струне: русские фабриканты требуют и получают право грабить весь народ во имя интересов русской промышленности. Под знаменем «Россия для русских» разные слои буржуазии добиваются права оттеснять польских, еврейских и иных инородческих соперников в деле расхищения народного достояния... Буржуа может себе позволить в погоне за наживой натравлять один народ на другой. Сеять национальную вражду лишь для того, чтобы под шумок красивых фраз о русском знамени урвать процент-другой барыша. Пролетариат не может себе позволить этого, потому что вся его надежда на улучшение жизни - в солидарности, в единении всех рабочих без различия национальностей, и все, что сеет рознь между разными народностями, мешает делу этой солидарности, тормозит рабочее движение. Мартов Л. Рабочий класс и «русское знамя». Искра, №2.
Русификация доходит до курьезов.
В Государственном Совете обсуждался вопрос о введении в сибирских областях института земских начальников. В законоположениях об этих начальниках есть статья о телесном наказании, в названных же местах проживают инородцы: якуты, бурята, тунгусы и др., которые такого наказания не ведают, - оно у них не практиковалось. И вот в государственном совете возник вопрос, как в этом случае быть с инородцами: отменить для них телесное наказание - значит, поставить инородцев в более привилегированное положение, чем в каком находится господствующая народность; ввести же его конфузно для культурной миссии россиян. Тогда стали раздаваться голоса о всеобщем уничтожении этого гнусного наказания, и в таком смысле высказалось большинство. Но Победоносцев заявил, что Госсовет не вправе обсуждать эту меру, так как ему не принадлежит право инициативы. В конце дебатов вопрос пошел на голоса, и большинство высказалось за полную отмену телесных наказаний. Теперь вопрос, с чьим мнением согласится Николай II? - ехидничает «Искра» (№11.)
Ленин считал, что царская монархия - «самый реакционный и варварский государственный строй по сравнению с соседними государствами в Европе и Азии», и осуществляет «национальное угнетение большинства населения России». Ленин В.И. ПСС. Т.24. с.58-59.
Вы за государственный язык в России? «Он необходим; он имел и будет иметь крупное прогрессивное значение». Решительно не согласен. Прогрессивное значение русский язык имел для тьмы мелких и отсталых наций - бесспорно. Но неужели вы не видите, что он имел бы прогрессивное значение еще в большем размере, если бы не было принуждения? Что же разве «государственный язык» не означает палки, отбивающей от русского языка? Как вы не хотите понять той психологии, которая особенно важна в национальном вопросе и которая при малейшем принуждении поганит, пакостит, сводит на нет бесспорное прогрессивное значение централизации, единого языка, больших государств? Нет, абсолютно не согласен с вами, и обвиняю вас в королевско-прусском социализме. Ленин В. Письмо С. Шаумяну. Ленинский сборник №3, с.471-472.
Конец 19-го - начало 20-го века для России - момент демографического взрыва.
Если в 1861 г. в стране было 76 миллионов жителей, то по переписи 1916 г. через 55 лет уже 186 миллионов, т. е. ежегодно население росло на 2 миллиона человек. Причем главный прирост населения шел за счет Средней Азии и Кавказа.
Много лет работавший в администрации Средней Азии и хорошо знавший ее проблемы, В.П. Наливкин писал в начале XX века: «Нарождалось новое явление местной жизни, попытки возможно широкого распространения среди туземцев знаний русского языка, русской грамоты и других предметов нашего школьного преподавания, причем за этой официальной, гласной вывеской прятались смутные и тщательно маскировавшиеся негласные надежды на возможность русификации туземного населения, надежды, оказавшиеся, впрочем, безусловно несбыточными».
Попытки русификации были неудачными и в других мусульманских частях страны. Вот что в конце XIX века путешественник писал об Азербайджане: «Трудно представить себе, что едешь по русскому царству. Нигде ни одного русского лица, ни одного русского слова, ничего русского. Хоть бы случайно где-нибудь мелькнул крестик православного храма, а ведь вот уже скоро целое столетие, как этот край считается русским».
Не была сколько-нибудь эффективной русификация и на Западе - в Прибалтике, Финляндии, Польше.
Известны многочисленные попытки завоевателей навязать свой язык покоренным народам России.
Так, в 1918 году немцы решили осуществить вековую мечту - включить Прибалтику в состав Германии и колонизировать ее. Для этого они решили образовать из Латвии и Эстонии так называемое Прибалтийское герцогство, подчиненное Германии. Планы колонизации Латвии в первую очередь намечалось осуществить в Курземе. Чтобы расширить площади колонизируемых земель, германские оккупанты всячески препятствовали возвращению в Курземе беженцев. В итоге колонизации Латвия должна была стать немецкой землей, большинство населения которой составляли бы немцы. Латышей предполагалось постепенно онемечить. Фактически онемечение уже было начато. Во всех учреждениях в период оккупации употреблялся только немецкий язык. На немецком языке велось преподавание во всех средних и высших учебных заведениях. Лишь в начальных школах, которые посещали латышские дети, было разрешено также обучение на латышском языке. Но и здесь важнейшие предметы, например математика, должны были преподаваться на немецком языке. Большая часть учебного времени в школах отводилась на уроки немецкого языка и изучение истории Германской империи, особенно истории императорских династий. По примеру кайзеровской Германии в школах применялись телесные наказания. В библиотеках были конфискованы книги, изданные в период революции 1917 года, произведения Гарлиба Меркеля, роман А. Деглава «Рига», сборник избранных латышских народных песен и т.п. Употреблять в печати слово «Латвия» запрещалось.
О положении в оккупированной Латвии. “Германизация Латвии в полном ходу. С поспешностью закрываются латвийские средние учебные заведения и вводится прусская программа народного образования; в Вольмаре на днях закрыты мужская и женская гимназии, а в Риге во всех средних учебных заведениях, за малым исключением - двух школ: женского училища Клаустыня и женской гимназии латышского просветительного общества, преподавательским языком является только немецкий. Русский язык совсем запрещен, запрещено также преподавание частных уроков. Вот почему после наступления нового немецкого семестра - 15 марта - масса латышской учащейся молодежи должна была оставить стены училищ... В Курляндии германизация уже успела пустить более глубокие корни: в некоторых школах в качестве учителей посажены немецкие унтер-офицеры, ни слова не понимающие по-латышски. Во всех церквах и школах Латвии приказано молиться за кайзера Вильгельма. В Германии ведется агитация с целью привлечения колонистов на свободные баронские земли; по слухам, завербовано значительное количество. А возвращающиеся из России беженцы лишаются прежнего участка земли, если не уплатят барону аренды за все время войны”. Правда, №113, 7 июня 1918 г.
Большевики, наоборот, наворотив на первых порах, с подачи Сталина, ошибок в национальной политике, пришли к необходимости учитывать вред русификации.
Поняли это и за рубежом.
Теперь (начало 1920 гг.) чрезмерное повышение русского национального самолюбия способно восстановить против русского народа все прочие народы в государстве, то есть обособить русский народ от других. Если прежде даже крайнее русское национальное самолюбие было фактором, на который государство и могло опираться, то теперь это же самолюбие, повысившись до единого предела, может оказаться фактором антигосударственным, не созидающим, а разлагающим государство...
Крайний русский националист, желающий во что бы то ни стало, чтобы русский народ был единственным хозяином у себя в государстве и чтобы самое это государство принадлежало на правах полной и безраздельной собственности одному русскому народу, такой националист при современных условиях должен примириться с тем, чтобы от его России отпали все окраины, то есть чтобы границы этой России совпали приблизительно с границами сплошного великорусского населения в пределах до уральской России: только в таких суженных географических пределах эта радикально-националистическая мечта и осуществима.
Таким образом, в настоящее время крайний русский националист оказывается с государственной точки зрения сепаратистом и самостийником - совершенно таким же, как всякие украинские, грузинские, азербайджанские и т.д. националисты. Н. Трубецкой. Наследие Чингисхана. С.495.
Обязательный государственный язык сопряжен с принуждением, вколачиванием. В. Ленин. ПСС. Т.24, с.294.
Большевик И.К. Михайлов, в начале 1918 г. после установления Советской власти возглавил Таращанский уезд Киевской губернии. Ему пришлось налаживать работу аппарата управления. Это было чрезвычайно трудно, - почти вся интеллигенция (т.е. образованная часть общества, из которой должны черпаться управленческие кадры) была против большевиков. Сотрудничать с новой властью согласились лишь несколько «национально сознательных» учителей, но при условии, чтобы в работе власти использовался украинский язык. Договорились, что все воззвания к населению будут печататься на украинском языке (как пишет в воспоминаниях Михайлов: «на украинском-галицийском языке»), а под украинским текстом будет расположен русский.
Сам председатель Совнаркома Украины болгарин Христиан Раковский, на III Всеукраинском съезде Советов выступил против ведения работы советских органов на украинском языке, потребовав прекратить разводить петлюровщину. Коммунист Украины, 1956, №10, с.30.
Неудивительно, что в советских учреждениях на Украине и в Белоруссии было немало великодержавно настроенных большевиков, пренебрежительно относившихся к украинскому языку и культуре, к национальному Украинскому советскому государству, не желавших принимать от населения документы на украинском языке.
А когда в начале 1919 г. в ЦК РКП (б) узнали, что руководители военного и железнодорожного ведомств на Украине, нарушая принцип равноправия языков, отказывались принимать документы, написанные на украинском языке, Ленин 7 февраля срочно отбил Реввоенсовету республики, начальнику политуправления транспорта и прочим организациям телеграмму, в которой предлагалось дать на места точные инструкции о соблюдении директивы ЦК РКП (б) по проведению на Украине национальной политики.
Как гласила «Резолюция ЦК РКП (б) о Советской власти на Украине» (2 декабря 1919 г.), все должностные лица советских учреждений должны в обязательном порядке овладеть «мовою». А в телеграмме Сталину от 22 февраля 1920 г. Ленин настаивал на необходимости «немедленно завести переводчиков во всех штабах и военных учреждениях, обязав безусловно всех принимать заявления и бумаги на украинском языке». При этом подчеркивал, что это «безусловно необходимо» - «насчет языка все уступки».
В дни мятежа атамана Григорьева некоторые работники на местах стали применять репрессивные меры против деятелей украинской культуры. ЦК КП (б) У, СНК, ВУЧК разослали общую директиву, где говорилось: «Решительная борьба с авантюристом Григорьевым ни в коем случае не означает борьбы с украинской культурой. Виновные в притеснении украинского языка и украинской культуры будут привлечены к суду Революционного трибунала». Iсторiя КП (б) У в матерiалах i документах» (хрестоматия). 1917-1920 рр., т.2. Харькiв, 1934, с. 460.
Именно по этой причине Ленин писал: «Как интернационалисты, мы обязаны, во-первых, особенно энергично бороться против остатков (иногда бессознательных) великорусского империализма и шовинизма у «русских» коммунистов». Ленин В.И. ПСС, т.40, с.19.
«Игнорировать значение национального вопроса на Украине, - чем очень часто грешат великороссы (и, пожалуй, немногим реже, чем великороссы, грешат этим евреи), - значит совершать глубокую и опасную ошибку». Ленин В.И. ПСС, т.40, с.41-47.
XII съезд потребовал, чтобы «были изданы специальные законы, обеспечивающие употребление родного языка во всех государственных органах и во всех учреждениях, обслуживающих местное инонациональное население и национальные меньшинства, - законы, преследующие и карающие со всей революционной суровостью всех нарушителей национальных прав и в особенности прав национальных меньшинств...» КПСС в резолюциях и решениях, ч. I, с. 716-717.
К несогласным «украинизироваться» применялись строгие меры. Статьи пестрят заголовками типа «Уклоняющиеся от украинизации будут увольняться!»
Но через 6 лет на встрече с писателями Украины Иосиф Сталин поделился новыми планами: «Мы хотим подготовить элементы международной социалистической культуры путем развития национальной культуры... Мы проводим политику максимального развития национальной культуры с тем, чтобы она исчерпала себя до конца и чтобы затем была создана база для организации международной социалистической культуры не только по содержанию, но и по форме». Беседа Сталина с украинскими писателями от 12 февраля 1929 г.
В 1930 году, выступая на XVI съезде ВКП (б), товарищ Сталин наметил контуры новой политики партии по национальному вопросу, назвав 2 вражеских уклона: уклон к великорусскому шовинизму и уклон к местному национализму.
«Общая атмосфера усиления классовой борьбы не может не вести к известному обострению национальных трений, имеющих свое отражение в партии. Поэтому следовало бы раскрыть и выставить на свет божий существо этих уклонов.
В чем состоит существо уклона к великорусскому шовинизму в наших современных условиях? Существо уклона к великорусскому шовинизму состоит в стремлении обойти национальные различия языка, культуры, быта; в стремлении подготовить ликвидацию национальных республик и областей; в стремлении подорвать принцип национального равноправия и развенчать политику партии по национализации аппарата, национализации прессы, школы и других государственных и общественных организаций.
Уклонисты этого типа исходят из того, что так как при победе социализма нации должны слиться воедино, а их национальные языки должны превратиться в единый общий язык, то пришла пора для того, чтобы ликвидировать национальные различия и отказаться от политики поддержки развития национальной культуры ранее угнетенных народов. При этом они ссылаются на Ленина, неправильно цитируя его, а иногда прямо искажая и клевеща на Ленина. Ленин сказал, что в социализме сольются интересы национальностей в одно целое, - не следует ли из этого, что пора покончить с национальными республиками и областями в интересах... интернационализма? Ленин сказал в 1913 году в полемике с бундовцами, что лозунг национальной культуры есть буржуазный лозунг, - не следует ли из этого, что пора покончить с национальной культурой народов СССР... в интересах национализма? Ленин сказал, что национальный гнет и национальные перегородки уничтожаются при социализме, - не следует ли из этого, что пора покончить с политикой учета национальных особенностей народов СССР и перейти на политику ассимиляции в интересах национализма?
Не может быть сомнения, что этот уклон в национальном вопросе, прикрываемый к тому же маской интернационализма и именем Ленина, является самым утонченным и потому самым опасным видом великорусского шовинизма.
Этот уклон отражает стремление отживающих классов господствовавшей ранее великорусской нации вернуть себе утраченные привилегии.
Во-первых, Ленин никогда не говорил, что национальные различия должны исчезнуть, а национальные языки должны слиться в один общий язык в пределах одного государства, до победы социализма в международном масштабе. Ленин, наоборот, говорил нечто прямо противоположное, а именно, что «национальные и государственные различия между народами и странами... будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе». Как можно ссылаться на Ленина, забывая об этом основном его указании?»
Сталин напомнил, как Каутский некогда полагал, что победа пролетарской революции в Австро-Венгрии в середине прошлого столетия привела бы к образованию одного общего немецкого языка и к онемечению чехов, так как «одна лишь сила освободившегося от пут обмена, одна лишь сила современной культуры, которую несли с собой немцы, без всякой насильственной германизации превратила бы в немцев отсталых чешских буржуа, крестьян и пролетариев, которым ничего не могла дать их захудалая национальность».
- Кто прав - Каутский или Ленин? - задал Сталин риторический вопрос. - Если прав Каутский, чем объяснить тогда тот факт, что такие сравнительно отсталые национальности, как белорусы и украинцы, более близкие к великорусам, чем чехи к немцам, не обрусели в результате победы пролетарской революции в СССР, а наоборот, возродились и развились как самостоятельные нации? Чем объяснить, что такие нации, как туркмены, киргизы, узбеки, таджики (не говоря уже о грузинах, армянах, азербайджанцах и т.д.), несмотря на свою отсталость, не только не обрусели в связи с победой социализма в СССР, а наоборот, возродились и развились как самостоятельные нации?.. Не ясно ли, что ратуя за один язык в пределах одного государства, в пределах СССР, они добиваются по сути дела восстановления привилегий господствовавшего ранее языка, а именно - великорусского языка? Где же тут интернационализм?
- Во-вторых, - продолжил Сталин, - Ленин никогда не говорил, что уничтожение национального гнета и слияние интересов национальностей в одно целое равносильно уничтожению национальных различий. Мы уничтожили национальный гнет, мы уничтожили национальные привилегии и установили национальное равноправие. Мы уничтожили государственные границы в старом смысле слова, пограничные столбы и таможенные преграды между национальностями СССР. Мы установили единство экономических и политических интересов всех народов СССР. Но значит ли это, что мы уничтожили национальные различия: национальные языки, культуру, быт и т.д.? Ясно, что не значит. Но если национальные различия, язык, культура, быт и т.д. остаются, не ясно ли, что требование уничтожения национальных республик и областей в данный исторический период является реакционным, направленным против интересов диктатуры пролетариата? Понимают ли наши уклонисты, что уничтожить теперь нацреспублики и области - это значит лишить миллионные массы народов СССР возможности получить образование на родном языке, лишить их возможности иметь школу, суд, администрацию, общественные и иные организации и учреждения на родном языке, лишить их возможности приобщиться к социалистическому строительству?
- В-третьих, - торжествуя, напомнил Сталин, - Ленин никогда не говорил, что лозунг развития национальной культуры в условиях диктатуры пролетариата является реакционным лозунгом. Наоборот, Ленин всегда стоял за то, чтобы помочь народам СССР развить свою национальную культуру... Разве не ясно, что борясь с лозунгом национальной культуры при буржуазных порядках, Ленин ударял по буржуазному содержанию национальной культуры, а не по ее национальной форме? Было бы глупо предположить, что Ленин рассматривал социалистическую культуру как культуру безнациональную, не имеющую той или иной национальной формы.
Что же осталось после всего сказанного от аргументов наших уклонистов? Ничего, кроме жонглирования флагом интернационализма и клеветы на Ленина. Уклонисты глубоко ошибаются, полагая, что в период строительства социализма в СССР есть период развала и ликвидации национальных культур.
Наоборот, период диктатуры пролетариата и строительства социализма в СССР есть период расцвета национальных культур, социалистических по содержанию и национальных по форме... Надо дать национальным культурам развиться и развернуться, выявив все свои потенции, чтобы создать условия для слияния их в одну общую социалистическую (и по форме и по содержанию) культуру, с одним общим языком, когда пролетариат победит во всем мире, а социализм войдет в быт - этом именно и состоит диалектичность ленинской постановки вопроса о национальной культуре... Кто не понял этого своеобразия и «противоречивости» нашего переходного времени, кто не понял этой диалектики исторических процессов, тот погиб для марксизма. Отсюда опасность великорусского шовинизма как главная опасность в партии в области национального вопроса.
Теперь генсек перенес огонь на другой фланг:
- В чем состоит существо уклона к местному национализму? Существо уклона к местному национализму состоит: в стремлении обособиться и замкнуться в рамках своей национальной структуры, в стремлении затушевать все классовые противоречия внутри своей нации, в стремлении защититься от великорусского шовинизма путем отхода от общего потока социалистического строительства, в стремлении не видеть того, что сближает и соединяет трудящиеся массы национальностей СССР и видеть лишь то, что может их отделить друг от друга. Уклон к местному национализму отражает недовольство отживающих классов ранее угнетенных наций режимом диктатуры пролетариата, их стремление обособиться в свое национальное государство и установить там свое классовое господство. Опасность этого уклона состоит в том, что он культивирует буржуазный национализм, ослабляет единство трудящихся народов СССР и играет на руку интервенционистам. Таково существо уклона к местному национализму.
В заключительном слове на съезде, отвечая на записки, Сталин вновь жестко ополчился против теории слияния наций: «Теория слияния всех наций, скажем, СССР, в одну общую великорусскую нацию с одним общим великорусским языком есть теория национал-шовинистическая, теория антиленинская, противоречащая основному положению ленинизма, состоящему в том, что национальные различия не могут исчезнуть в ближайший период, что они должны остаться еще надолго - даже после победы пролетарской революции в мировом масштабе.
Что касается более далекой перспективы национальных культур и национальных языков, то я всегда держался и продолжаю держаться того ленинского взгляда, что в период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым. Вопрос об отмирании национальных языков и слияния его в один общий язык есть не вопрос внутригосударственный, не вопрос победы социализма в одной стране, а вопрос международный, вопрос победы социализма в международном масштабе. Сталин И. Марксизм и национально-колониальный вопрос, с. 191-198.
Сталин и оказался идеологом и демиургом той национальной политики, которая в СССР десятилетиями выспренно именовалась дружбой народов, а завершилась, как и полагалось, взрывом Советской империи…
Много можно говорить о ее бездарности, нелепости, недальновидности.
Но это тема другой статьи.
Прошли годы, настали иные времена.
Что мы думаем о прошлом России?
Разрушение мифа о родине - процесс чрезвычайно болезненный, и многими людьми разрушение мифа воспринимается, как разрушение, или, во всяком случае, как унижение самой родины. А. Агеев. Размышления патриота. - Знамя. 1991, №8.
Россия состоялась как империя только в борьбе за обладание Крымским полуостровом и Черным морем. Потеря Крыма и Севастополя - моральный удар, удар по памяти русского народа, потому что Крым - это не только база Черноморского флота, курорт, здравница и музей под открытым морем. Крым - это символ государственной полноценности России... Географическое положение Крыма обеспечивает ему центральное положение по отношению к районам старых и новых конфликтов в Причерноморье, восточном Средиземноморье, Передней Азии и на Кавказе. Обладание Крымским полуостровом позволяет осуществлять стратегический контроль над одним из важнейших геополитических узлов на политической карте мира. Поэтому легкость, с которой Россия отказалась в 1991 году от своих прав на Крым, вызывает не просто удивление, а недоумение... Возрожденной России для обеспечения своих интересов в Европе рано или поздно все же придется потребовать возвращения Крыма в ее состав. Киселев С.Н. и Киселева Н.В. Размышления о Крыме и геополитике. Симферополь, 1994, с.57.
Пророчески глядя в будущее в 20-х годах, Николай Трубецкой писал о вождях нынешней, независимой Украины:
Они сделаются адептами и руководителями этой новой культуры и наложат на нее свою печать - печать мелкого провинциального тщеславия, торжествующей посредственности, трафаретности, мракобесия, и сверх того, дух постоянной подозрительности, вечного страха перед конкуренцией. Эти же люди, конечно, постараются всячески стеснить или же вовсе упразднить саму возможность свободного выбора между общерусской и самостоятельно украинской культурой: постараются запретить украинцам знание русского литературного языка, чтение русских книг, знакомство с русской культурой. Но и этого окажется недостаточно: придется внушить населению Украины острую и пламенную ненависть ко всему русскому и постоянно поддерживать эту ненависть всеми средствами школы, печати, литературы, искусства, хотя бы ценой лжи, клеветы, отказа от собственного исторического прошлого и попрания собственных национальных святынь... Однако нетрудно понять, что украинская культура, создаваемая в только что описанной обстановке, будет из рук вон плоха. Она окажется не самоцелью, а лишь орудием политики, и притом плохой, злобно-шовинистической и задорно-крикливой политики. И главными двигателями этой культуры будут не настоящие творцы культурных ценностей, а маниакальные фанатики, политиканы, загипнотизированные навязчивыми идеями. Поэтому в этой культуре все - наука, литература, искусство, философия и т.д. - не будет самоценно, а будет тенденциозно. Это откроет широкую дорогу бездарностям, пожинающим дешевые лавры благодаря подчинению тенденциозному трафарету, но зажмет рот настоящим талантам, не могущим ограничивать себя узкими шорами этих трафаретов. Но главное, можно очень сомневаться, что эта культура будет действительно национальна... В этой культуре демагогическое подчеркивание некоторых отдельных, случайно выбранных и в общем малосущественных элементов простонародного быта будет сочетаться с практическим отрицанием самых глубинных основ этого быта, а механически перенятые и неуклюже применяемые «последние слова» европейской цивилизации будут жить бок о бок с признаками самой вопиющей провинциальной ветоши и культурной отсталости; и все это при внутренней духовной пустоте, прикрываемой кичливым самовосхвалением, крикливой рекламой, громкими фразами о национальной культуре, самобытности и проч. Словом, это будет жалкий суррогат, не культура, а карикатура... Таковы те неприглядные перспективы, которые ожидают украинскую культуру в том случае, если она пожелает... вытеснить общерусскую....Н. Трубецкой. К украинской проблеме.
...Нынешняя Российская Федерация - это еще не вполне Россия, а обрубок с кровоточащими оборванными связями. Без возрождения Союза на новой основе свободного и добровольного выбора народов, воссоединения ныне разделенного русского народа наше государство не поднимется с колен... Отныне политическая борьба должна неизбежно вестись с учетом реального настроения масс, исходя из наличия в национальном характере россиян фундаментальных ценностей, не поддавшихся давлению насилием и оперативной пропагандистской обработке. Зюганов Г. А. Держава. Сборник выступлений. - М. Информпечать. 1994.
Первая и главная задача России - преодолеть национально-мессианское искушение. Россия не сможет избавиться от деспотизма до тех пор, пока не откажется от идеи национального величия. Поэтому не общенациональное возрождение, а борьба за свободу и духовные ценности должна стать центральной творческой идеей нашего будущего. Горский В. Русский мессианизм и новое национальное сознание. Вестник Русского Христианского движения, №97.
Живуча «русская идея», ибо как своего рода мифологический Протей она - фантом, но фантом, какой можно выдавать и который способен выдавать себя за реальность. Это фантом, который способен наполняться реальным содержанием, пусть заемным, способен питаться реальной кровью и тем доказывать свою непреложность. Миф выдает себя за действительность, и в этом его суть. У мифа есть великий протагонист - искусство. Оно не выдает себя за действительность, но оно и не способно лгать - по своей природе. Ложь в искусстве невозможна, она эстетически неубедительна. Она узнаваема. Искусство не способно подменять действительность и не желает того, потому-то и не выдает себя за нее. Иначе бы оно оказалось лишь имитацией, стилизацией, и только. Но искусство все-таки прикосновенно к «русской идее», только на особый лад. - Ильин М.В. Слова и смыслы. Интерес. Полис, 1995, №2.
«Русский национализм противостоит проекту гражданской нации, ибо ключевым элементом его платформы и словаря является идея русской этнонации и России как национального государства русских.
Лидер националистической Русской партии Николай Бондарик выразил это кредо следующим образом: «В России должны править русские... У России должно быть русское правительство, русский парламент из этнических русских, принадлежащих Великой Нации по крови и по духу... «Все для нации и ничего против нации», - этот лозунг должен быть в голове, в душе и в крови каждого русского, потому что мы все только клетки одного важного организма по имени Нация»...
Имея определенные исторические корни, русский национализм в его этнической форме - это недавний и преимущественно элитистский проект, вынесенный мощным воздействием масс-медиа на передовую черту общественной жизни и во многом предписанный его радикальными антиподами...
Понятие русской нации в ее этническом смысле появилось в широком общественном мнении через пропаганду формулы «советских наций и народностей», которая не могла считаться завершенной, если в ее номенклатуре не было бы «великой русской нации». Для внедрения этого понятия длительные и массированные усилия были предприняты как наукой, так и пропагандой, особенно учеными историками и литературоведами, писателями. Вслед за серьезной наукой выстроилась, особенно в последние годы целая библиотека поверхностно-эмоциональных или паранаучных сочинений националистического и полурасистского характера (В. Солоухин, Л. Гумилев, И. Шафаревич и др.)» - Тишков В.А. Что есть Россия? Перспективы нациестроительства. - Вопросы философии. 1995, №2.
Может, в школьные учебники по истории заглянем?
«Представители нерусских народностей, населяющих территорию Российской империи, презрительно именовались «инородцами». Царское правительство не желало замечать накопившихся различий в культуре русского, украинского и белорусского народов, зачисляя всех их в разряд «русских» и не считаясь с наличием украинского и белорусского языков. Своекорыстие в национальной политике постоянно умножало противоречия между русскими и украинцами, грузинами, казахами. Однако эти противоречия замалчивались. Напротив, нормой являлось славословие в адрес Российского государства». И.Н. Ионов. Российская цивилизация и истоки ее кризиса. IX - начало XX в. Пособие для учащихся 10-11 классов средней школы. - М. 1994, с.259.
«Новые территории никогда не разграблялись, население не становилось данником далекой метрополии. Везде сохранялись существовавший до этого общественный уклад и привычные нормы жизни... В России не было дискриминации (различия) по расовому или национальному признаку. В XIX веке Российская империя включала сотни племен и народов, каждый из которых сохранил исконные черты, собственную культуру, традиции и обычаи». А. Н. Боханов. История России (XIX - начало XX века). Учебник для 8-9 классов под ред. А.Н. Сахарова. - М. 1998, с.7-9.
Ну, и чему верить?
И наконец, стоит вспомнить рассуждения политика, намеренного стать президентом России.
Нам, гражданам России, давно пора договориться, чего мы ждем от государства и в чем готовы его поддержать. Я говорю о наших общенациональных приоритетах... Наш приоритет - это возрождение личного достоинства граждан во имя высокого национального достоинства страны. Россия уже давно - не урезанная карта Советского Союза, а уверенная в себе держава с большим будущим и великим народом. Да, Россия перестала быть империей, но не растеряла свой потенциал великой державы... Наш приоритет - строить внешнюю политику, исходя из национальных интересов собственной страны. По сути, надо признать верховенство внутренних целей над внешними. Нет, и не будет державной силы там, где правят слабость и бедность... Давайте вспоминать о своих национальных интересах не только тогда, когда надо что-то громко заявить. Давайте их все же грамотно и четко формулировать, а затем настойчиво проводить. Открытое письмо Владимира Путина к российским избирателям. Коммерсант. 25.02.2000.
А ведь даже в языке, в самих именах наших давно дан ответ на все вопросы.
Влиянием христианства объясняется тот факт, что многие типично русские фамилии (в том числе Андреев, Петров, Сидоров) и имена имеют греческое, латинское, либо еврейское происхождение.
Греческие фамилии: Стаханов от Стахан - греческое Стахий - колос, Макашов, Макаршин, Макаров - от Макаша, Макарша, Макар - макариос - счастливый, Киров, Кирьянов - от Кириос - господин, Калинин, Калинников, Калинкин - от Калинник - добрый победитель, Маресьев - от Маресий, Марес - марэс - название народности, жившей когда-то на северном берегу Черного моря, Ватутин - от Ват - купина, куст, Епишев, Ефанов - от Епифан - видный, знатный, Мусоргский - Мусоргос - музыкант, Топорков от Топорко, в свою очередь от Христофор - несущий Христа, Фалин, Фалалеев, Фалеев от Фалалей - цветущая маслина, Коненков, Конкин, Кононов - от Конон - трудящийся, Кириллов, Киреев - от Кирилл - маленький господин, Спирин, Спиркин, Спиридонов - от Спиридон - свет души, Ховрин от Ховря, Феврония, Енакиев - от Иоанникий - от никэ - победа, Харин, Харитонов от Харитон щедрый, отсюда же Харьков, Харламов и Харлампиев - от Харлампий - сияющий радостью, Соскин, Сосин - от Сосипатр - спасающий отца, Афонин, Стасов, Афанасьев, Анастасевич - от Анастасиа - бессмертие, Фофанов - от Феофан - являющий бога, Трофимов, Трошин, Тронин от Трофим - питомец, Афонин, Агафонов, Гапонов, Фоняков, Гапон, Фонин - от Агафон - добрый, благой, Финогенов, Афиногенов - от Афиноген - порожденный Афиной, Фетисов, Феоктистов - от Феоктист - богом созданный, Фатеев, Фатьянов, Фотин, Фатов - от Фатей, Фотий - от фотос. - свет, Филатов - от Феофилакт - несущий охрану, Филонов, Филимонов, Лимонов - от Филон - любимый, Филимон - излюбленный, Гордин - от Гордий - имя царя Фригии, Фарафонов, Ферапонтов - от Ферапонт - тэрапон - слуга.
Еврейского происхождения фамилии Лазарев (Лазарь - бог помог), Малахов (Малахия - посланник), Михайлов, Асеев, Павлов, Ошанин, Исаев, Гурьев, Исаков, Елисеев, Гаврилов и др.
Почти все наиболее распространенные в России имена и фамилии образованы от имен евангельских апостолов: Иванов - от Иоанн, Фомин - от Фома, Марков - от Марк, Лукин - от Лука, Ильин - от Илья - мой бог, Агеев от Агей - праздничный, Сысоев от Сысой,- от древнееврейского Сисой - шестой, Якимов, Акимов - от Иоаким, Якушкин, Якушев, Яковлев - от Яков, Иаков, Юдин, Юдкин, Юдашкин - от Иуда, Сусанин от еврейского Сусанна - лилия, Азаров - от Азарий - бог помог, Солин, Солонин - от Соломон, Измайлов - Измаил - услышит бог, Моисеев, Моисеенков, Монин - от Моисей, Данин, Данилов, - от Даниил - мой судья бог, Дан - судья, Манохин - от Мануил - с нами бог, Матвеевы, Матюшкины - от Матвей - божий человек.
Фамилии латиноязычного происхождения. Романов, Романцов, Ромашов, Ромшин, Ромашков - эти фамилии происходят от имени Роман - романус - римский, Антропов, Андропов - от Антроп, русская форма имени Евтропий - благонравный, Меркулов - от Меркурий - бог торговли, Гранин, Грановский, Аграновский - все они от гран - зерно, Игошин, Игонин, Игнатов - от Игнатий - неведомый, Паустовский - Пауст, от одной из форм имени Фауст - счастливый, Северьянов, Северин - от латинского Север - строгий, Флоренский, Флеров - от флора, флорис - цветок, Селиверстов от Сильвестр - лесной, Логинов - от Логин - Лонгинус - фамилия римского рода, Устимов, Устинов от Устин, Юстинус, юстус - справедливый, отсюда же юстиция, Селиванов - от Селиван или Селифан - восходит к латинскому Сильван - лесной, Ульянов от Юлиан - из рода Юлиев, Терешин, Терентьев, Терешков, Терехов и Терехин - все они восходят к Терехе, Терентию от терентус - назойливый, утомительный, Патрикеев - от патриций - знатный, Силаев, Силантьев, Силин - от Сила, Силантий, восходящих к римскому Силантий.
Семинарские фамилии тоже имеют импортное происхождение. Их давали бурсакам, поступавшим на учебу, преподаватели, а за основу брали чаще всего латинские, еврейские или греческие слова, как-то, по их мнению, характеризующие семинариста, иногда - мудреные географические названия.
Так произошли фамилии Козьмодемьянский, Космодемьянская - от Козьма и Демьян, Гумилев, Гумилевский - от гумилис - низкорослый, Равинский - от еврейского равви - учитель, Сперанский - спэранс - надеющийся, Урбанский - урбанус - городской, Юницкий - от юнус - молодой, Экземплярский - от экземплярус - пример, образец, Гиляровский - от гилярис - греческое веселый, Флавицкий - от флавус, белокурый, Фармаковский - фармакон - лекарство, Фаворский - фавор - благоволение, Ставровский - от ставрос, крест (сравни: Ставрополь - Крестоград), Соллертинский - соллертис - хитроумный, Ляпидевский - ляпис - камень, Иорданский - от Иордан, Гидаспов - от Гидасп - река в Индии, Дилигенский - от дилигенциа - прилежность.
Того же происхождения фамилии Победоносцев, Покровский, Добролюбов, Реформатский, Преображенский, Тихомиров, Рождественский, Цветаев.
Имена.
Мужские - Иван, Сергей, Тимофей, Филипп, Михаил, Дмитрий, Агафон, Матвей, Данила, Яков, Григорий, Василий, Николай, Осип, Александр, Константин, Степан, Андрей, Фома, Захар.
Женские - Евдокия, Мария, Наталия, Екатерина, Анна, Елизавета, Софья, Фекла, Анастасия.
Тюркские: Алымов, Алимов - от алим - ученый, Абызов - от абыз, хафиз, - учитель, чтец корана, грамотей, Аракчеев - арак - водка, аракчи - тот, кто любит арак, Бабаев - от бабай - дедушка, Бакшеев - бакшей - писарь, Баскаков - баскак - сборщик податей, Бахтин - от тюркского бахт - счастье, Бекетов, Беков - от Бекет - бек, Беклемишев - беклемиш - сторож, охраняющий, Валиев - от арабского вали - святой, Годунов - годун - сумасброд, безрассудный, Казеев - от кази - судья, Кандауров - от хан Даур, Каргин - от карга - ворона, Карташов, Кардашов - от кардаш - друг, Колычев - от колыч - меч, сабля, Кутузов - от кутуз - бешеный, буйный, Мамонов - от мамон - скромный, Мансуров - от Мансур - победитель, Муратов - от Мурат - цель, Рахметов - от рахмат - спасибо, Русланов - от имени Руслан, Еруслан, восходящему к тюркскому арслан - лев, Сартаков - от имени Сартак, от названия племени сартов, Сартаком звали сына хана Батыя, Соймонов - от Соймон - ловкий, увертливый. Туганов - от Туган - родной, Уразов - от ураза - мусульманский пост, Урусов - от урус, русский - так монголы называли светловолосых новорожденных, Ханов, Ханаев - от хан - князь, Чалмаев - от чалма, головной убор, Чегодаев, Чаадаев, Чадаев - от имени Чегодай, так звали сына Чингисхана, Чагатай - название монгольского племени, Чичагов - от чечек - цветок, Чупин - от Чупа - сор, мусор, Шалимов - от Шалим, шалым - горсть, Шамардин - от Шахмерден - царь храбрых, Шараев - от калмыцкого Шара - желтый, человек с желтыми волосами, Шарапов - от имени Шарап - честный, Шеншин - татарское шыншык - нытик, плакса, Ширинский - Ширин - сладкий, Шишманов - от шишман - толстый, тучный, Юсупов - от Юсуп (Осип).
Польские фамилии: Станкевич, Станюкович, Стахович - от Станко, Стах, Стравинский - от Островинский, Якубовский, Якубович - от польского имени Якуб, Яновский, Янковский, Яншин, Янович - от польского Ян, Юшкевич - от Юшко - Юрий.
Немчинов - от немчин, приезжий из Неметчины, с Западной Европы, Хохлов - от хохол, украинец, Валахов, Волошин - от валах - житель Валахии, области в Румынии, Панов, Панков, Поляков - потомки поляков, переселенных в глубь Российской империи после подавления восстания, Гречанинов - потомок выходца из Греции, Чухнин, Чухонцев - потомок чухны, чухонца - финна или эстонца, Чеховы - от чехов (хотя некоторые Чеховы от чиха, чоха - отсюда же Чохов), Арнаутов - от арнаут, албанец, Шведов - потомок шведа, Арский - арский человек - удмурт, Мазуров, Мазур - выходец из Мазурии, поляк, отсюда же мазурик, Татаринов - явно имел татарских предков, Литвинов - выходец с Литвы, Ляхов - происхождение от ляха, поляка, Мультановский - мультан - молдаванин.
Но следы соприкосновения с чужими культурами остаются не только в именах и фамилиях.
Языковая агрессия чаще всего связана с внедрением в жизнь общества того или иного элемента другой культуры и его обозначений.
Уже древнерусский язык приобщился к богатству других языков - в первую очередь литературного староболгарского, затем греческого, скандинавских, тюркских, финно-угорских, западнославянских и пр. Он не только обогатился лексически и грамматически, он стал гибким и восприимчивым как таковой... Если верно, что в языке сказывается его национальный характер (а это, безусловно, верно), то национальный характер русского народа чрезвычайно внутренне разнообразен, богат, противоречив. И все это должно было отразиться в языке. Д. Лихачев, с.412.
Латынь - мотор, ампула, кредит, сцена, губернатор, капуста, гербарий, архив, пауза, гений, келья, порт, сенатор, юбилей, лаборатория, сумма, президиум, клиент, император, монета, стиль, полюс, декрет, куб, генерал, архитектура, мандат, натура, дефицит.
Латинские названия у всех месяцев: январь - (Januarius, от бога Януса), февраль (Februarius, дословно месяц очищения), март (от Марс), апрель (Aprilis), май (Maius,от италийской богини Майи), июнь (от Юнона), июль (в честь Юлия Цезаря), август (от имени императора Августа), сентябрь (September, седьмой), октябрь (October, седьмой), ноябрь (November, девятый), декабрь (December, десятый).
Греческие - кесарь, атом, космос, ген, демон, аминь, библиотека, скит, химия, христианство, доцент, гимн, геометрия, митрополит, диплом, пасха, мавзолей, монах, клизма, геенна, демократия, ладан, геноцид, гимнастика, школа, политика, епископ, поэт, доза.
В числе древнейших тюркизмов, встречающихся в былинах: боярин, войлок, казак, казна, колчан, колпак, кушак, орда, терем, шатер, табун.
Годы Золотой Орды заполонили русский язык новыми многочисленными тюркизмами: амбар, арбуз, аркан, армяк, базар, баран, барыш, бахрома, башмак, беляш, деньги, ералаш, кабала, кабан, каланча, кандалы, караван, карапуз, карман, кирпич, лапша, морда, нагайка, нефть, очаг, пай, сарай, сарафан, таракан, телега, товар, торба, тюрьма, утюг, чемодан, шапка, штаны и т.д.
Монголизмы в русском языке: артель, балаган, богатырь, волдырь, доха, капкан, караул, кинжал, кобура, конура, кочерга, кузов, малахай, мерин, серьга, тайга, таран, тесьма, ямщик, ярлык, ясак.
Монгольского происхождения и слова есаул, атаман. Русское слово курень (по-украински - куринь) производное от монгольского термина, хотя и несет иную коннотацию. В Запорожской сечи казарма общества козаков была известна как куринь.
В современном русском языке курень означает дом (подобный строениям лесорубов или сторожей-садовников).
При Петре Россия заговорила на немецком и ломаном голландском.
Языковая реформа Павла: слово отечество отменить, употреблять государство, врач заменить на лекарь, вместо сержант писать унтер-офицер, вместо граждане - жители или обыватели, стража - караул, степень - класс, отряд - команда, общество запретить к употреблению вообще.
При Елизавете Петровне, Екатерине Великой и Александре Первом в моде был французский, при Анне и Павле - немецкий, сейчас - английский (точнее, американский - брокер, консенсус, брифинг, бартер, дефолт).
А какая лексика сейчас в русском языке?
Итальянские - виолончель, банк, карта, купол, дуэт, мол, пианино, фонтан, баритон, дилетант, касса, тенор, граната, виртуоз, банкротство, пластилин, газета.
Голландские - матрос, кран, камбуз, адмирал, конвой, док, киль, мат, баркас, блок, флибустьер, зонтик.
Немецкие - компас, фолиант, вальс, фельдмаршал, капитал, линза, орден, матрица, концерт, пломба, факел, крона, курсив, плюш, офицер, шрифт, фельдшер, гильза, дефис, бухгалтер.
Польские - вирши, амуниция, каникулы, реестр, винт, лютня, гетман, байка.
Английские - ваучер, холдинг, маркетинг, рейтинг, истеблишмент, бункер, рельсы, футбол, детектив, прессинг, хоккей, маклер, бойкот, бокс.
Французские - балет, ассамблея, бомба, бюст, артист, траншея, баллада, акварель, магазин, комитет, газ, дуэль, реклама, парад, кондуит, бюро, таблетка, балерина, коммуна, десерт, интрига, комиссар, пудра, мотив, батарея, мода, парламент, досье.
Древнерусские слова болярин, боляре - явная параллель тюркскому бойл, древнеболгарскому бойляр - старшины рода, клана. Болгарских витязей называли словом багатур.
Предполагают, что из литовского языка заимствованы слова янтарь, ковш, осетр, кувшин, мера.
Слово самодержец - дословный перевод слова «автократор», аналогичного слову император.
В пушкинскую эпоху западноевропейская иноязычная стихия в поэзии является спутником новых жанров, либо признаком обновления (как то было в политической оде декабристов) старых жанров.
Европеизмы служат в гражданской поэзии декабристов для выражениях политического содержания. Наиболее часто встречаются слова: деспот, жандарм, император, капрал, корона, монарх, революция, сенат, тиран, трибунал, эшафот.
Обилие бытовых иноязычных слов наблюдается в новом жанре бытовой стихотворной повести - в «Графе Нулине» Пушкина.
Сложнее обстояло дело с такими словами (прежде всего французскими) в русской прозе: здесь их чрезвычайно много. В это время существует даже русская проза на французском языке (некоторые русские авторы пишут по-французски, а потом переводят свои произведения на русский язык).
А. Бестужев-Марлинский указывал на погрешности в прозе «противу языка», на односторонность, произошедшую «от употребления одного французского и переводов с сего языка». Бестужев-Марлинский А.А. Взгляд на старую и новую словесность в России. - Соч., т. 2, с.536.
Некоторые современники Пушкина в оценке языковой моды на иностранное идут еще дальше. Так, член «Вольного общества любителей словесности» В. Панаев пишет: «Презрение к языку отечественному есть первый признак болезни политического тела». - Сын отечества, 1819, ч. 53, № 14, с.59.
Борьба с иноязычными излишествами в литературном языке в 20-е годы XIX в., прежде всего, была связана с борьбой за русский язык будущей русской прозы. Лексика русского литературного языка XIX - начала XX века. - М., 1981. с. 169.
О русском языке есть немало высказываний.
Русский язык, насколько я могу судить о нем, является богатейшим из всех европейских наречий и кажется нарочно созданным для выражения точнейших оттенков. Одаренный чудесной сжатостью, соединенной с ясностью, он довольствуется одним словом для передачи мысли, когда другому языку потребовались бы для этого целые фразы. П. Мериме.
Повелитель многих языков, язык российский не токмо обширностью мест, где он господствует, но купно собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. М. Ломоносов.
Славяно-русский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские: итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий. Г. Державин.
И все это, конечно, правда.
Однако дело не только в языке. Иначе он давно довел бы нас до Киева.
Хотя не стоит забывать и о другой стороне медали. Известно, что этноцид, по определению ООН, - это уничтожение этноса или нации без физического уничтожения их носителей. Осуществляется этноцид методом замены языка, насаждения иной культуры и мировоззрения, фальсификации истории, словом, путем тотального перевоспитания носителей уничтожаемой нации (этноса).
Так вот, я об этноциде.
До 1990 г. ни один серьезный ученый, в том числе и на Украине, не сомневался, что в Киеве, равно как и в Новгороде, говорили и писали на одном и том же языке. «Таким образом, на момент принятия христианства и широкого развития культуры язык восточных славян отличался фонетическим, грамматическим и лексическим единством на огромной территории его распространения… Следовательно, язык Киевской Руси XI–XII ст. можно изучать по многочисленным письменным документам. Они в определенной степени отражали живой язык русского населения того времени».
«Древнерусский язык далек от специфики современных украинских говоров, и нужно поэтому признать, что словарь последних во всем существенном, что отличает его от великорусских говоров, образовался в позднейшее время».
А вот цитата другого украинского ученого: «В связи с формированием древнерусской народности складывался и общий по своему происхождению, характеру живой язык этой народности, который на разных славянских землях имел местную окраску, диалектные отличия. Древнерусский литературный язык развивался на общенародной
восточнославянской языковой основе».
А с 1991 г. именитые самостийные академики доказывают, что на Руси в XI–XIII веках было два языка — разговорный (естественно, украинский!) и книжный (древнерусский или церковнославянский).
А профессор И. П. Ющук доказывает, что устных языков было тоже два: «Детей князей, бояр, воинов, купечества, священников учили в этих школах не языку смердов, а церковнославянскому (староболгарскому) языку, на котором были написаны книги. Одни овладевали им лучше, другие — хуже, но уж между собой, чтобы отличаться от простонародья, общались если не на чистом церковнославянском языке, то на церковнославянско-украинском суржике». Не многовато ли четыре языка для бедных киевлян?
Украинский историк Анатолий Железный в книге «Происхождение русско-украинского двуязычия на Украине» высмеял лингвистов-самостийников: «А вот теперь рассмотрим подробнее теорию украинских филологов о широком распространении украинского языка уже во времена Киевской Руси, который, по их утверждению, был господствующим и явился основой всех разновидностей славянских языков. Действительно ли уже тогда украинский язык существовал, или мы имеем дело с результатом предвзятого толкования древних письменных источников?
Существование церковнославянского и древнерусского языков ни у кого сомнений не вызывает, так как сохранилось достаточно много древних текстов, написанных на этих языках. В то же время науке не известен ни один достоверно древний, подлинный документ на украинском языке. Украинские филологи вынуждены объяснять этот крайне неудобный для них факт тем, что в те времена будто бы считалось неприличным и разговаривать, и писать на одном и том же языке, поэтому люди между собой разговаривали на украинском языке, а когда брали в руки перо, то те же самые мысли записывали на том или ином письменном языке — церковнославянском или древнерусском (видимо, в зависимости от настроения).
В таком случае возникает вполне законный вопрос: если украинский язык не зафиксирован ни в одном древнем документе, то как же украинские филологи догадались о его существовании?
Для доказательства того, что наши далекие предки — жители Киевской Руси — разговаривали на украинском языке, была придумана весьма оригинальная теория, которую я назвал бы „Теорией описок и ошибок", или „Теорией рассеянных писарей". Ее смысл заключается в том, что будто бы древние писари, которые писали и переписывали книги и прочие тексты, абсолютно случайно, нечаянно, невольно, вследствие своей невнимательности и рассеянности иногда допускали описки и ошибки и вместо тех слов, которые им диктовали или которые были в переписываемых оригиналах, употребляли совсем иные, хотя и одинаковые по смыслу слова.
Делали они так будто бы потому, что в повседневной жизни привыкли разговаривать на украинском языке и поэтому при рассеивании внимания случайно вписывали „украинизмы". Вот эти-то вкравшиеся „украинизмы", по твердому убеждению наших филологов, будто бы неопровержимо доказывают подспудное существование устного простонародного украинского языка.
Вот такая убедительная теория!
Странно, однако, выглядит эта писарская „рассеянность": меняя лишь форму слова, писари почему-то старались сохранить его смысл в точном соответствии с текстом.
Нетрудно заметить, что вся система доказательств в этой „теории" базируется на полной, безоговорочной уверенности в том, что мы имеем дело с действительно случайными описками и ошибками и что сделаны они именно в те древние времена, а не столетия спустя при переписывании. И вся эта тщательно выпестованная „теория" мгновенно рушится, как только мы узнаем, что построена она на анализе не подлинных древних документов, а лишь их позднейших копий!..
…Продолжим рассмотрение „Теории описок и ошибок".
Представьте себе такую картину: сидит писарь, ему диктуют какой-то текст, а он из-за своей невнимательности вместо церковнославянских или древнерусских слов время от времени пишет „украинизмы".
Не странно ли? Или иначе: писарь снимает копию, скажем, со „Слова о полку Игореве". Вот он дошел до фразы „На второй день с самого утра кровавые звезды рассвет предвещают…"
Тут мысли у него смешались, и он неожиданно для себя старательно вывел: „Другаго дни велми рано кровавые зори свет поведают…"
Давайте же наконец будем реалистами: рассеянность ли была причиной появления „украинизмов"? И почему эти, так называемые „украинизмы" так странно похожи на полонизмы?
Нет, панове украинские филологи. Не было на самом деле никаких писарей, пораженных болезнью массовой рассеянности. Были люди, тщательно и вполне квалифицированно выполнявшие свои профессиональные обязанности. Переписывая старые тексты, они совершенно сознательно (а не по рассеянности) заменяли устаревшие слова, вышедшие уже из употребления, на современные, но одинаковые по смыслу слова, изменяли форму некоторых слов, меняли отдельные буквы и вносили другие изменения и уточнения в соответствии с правилами современного выговора и современной грамматики.
Словом, старались по возможности осовременивать старые тексты для того, чтобы сделать их полностью понятными читателю.
„Появлялись литературные редакции того или иного памятника… редактировался язык рукописей, при этом часто на полях к тем или иным словам делались глоссы (лексические, словообразовательные), которыми при дальнейшем переписывании текста заменялись устаревшие или малопонятные слова" (Г. С. Баранкова „О начале русской книжности". Русская словесность № 1, 1993. С. 27)…
В последнее время в учреждениях Украины часто встречаются плакаты, с которых сурово глядит Тарас Шевченко. Ниже - надпись: «А чи навчив ти сина говорити на моїй мовi?» (Научил ли ты сына говорить на моем языке?).
Так сказать, современная версия: «А ты записался добровольцем в Красную Армию?».
Вероятно, вошедший, на каком бы языке он не разговаривал, должен сгореть от стыда, если тут же не перейдет на украинский язык.
Языковая война идет и в Верховной Раде Украины. Член фракции «Свободы» Ирина Фарион при обсуждении языкового вопроса заявила, что «тем, кто грубо москвоязычат тут, в этом зале, надо напомнить, что говорят на другом языке либо хам, либо оккупант». http://russian.rt.com/article/27368.
Тем не менее, несмотря на гонения на москалей и старания властей страны, Украина все меньше пользуется национальным языком. Мова уходит из обихода украинцев. По статистике главных телеканалов Украины, только за полгода доля украинского языка в сетке телевещания упала с 28 до 23%, хотя доля фильмов и передач украинского производства выросла с 33 до 51%, а созданных в России - снизилась с 29 до 19%. Та же ситуация с интернетом. Согласно исследованиям, мовой пользуется от 8 до 15% всех украинских сайтов, а русским языком - более 60%.
«Национальность писателя определяет язык. Язык, на котором он пишет», - так полагал Сергей Довлатов.
Между тем вопрос, какой же именно язык считал своим Шевченко, отнюдь не однозначен, как кажется на первый взгляд.
Тарас Григорьевич Шевченко писал и на украинском, и на русском языках.
Скажем, знаменитый «Кобзарь» написан им на украинском.
А вот вся художественная проза у Тараса – на русском. Частенько, оказывается, москвоязычил Шевченко. Даже знаменитая пьеса из истории запорожского казачества «Назар Стодоля» первоначально была написана этим, как сказала бы Ирина Фарион, "оккупантом", на русском языке и лишь потом переведена на украинский.
Письма он тоже писал на обоих языках – в зависимости от адресата.
Как же выяснить, какой язык Шевченко считал для себя родным?
Владимир Даль, составитель толкового словаря великорусского языка, как-то сказал: «Ни призвание, ни вероисповедание, ни сама кровь предков не делают человека принадлежащим к той или иной народности. Дух, душа человека – вот где надо искать принадлежность его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа – мыслью. Кто на каком языке думает, тот тому народу и принадлежит. Я – думаю по-русски».
На каком же языке думал Шевченко?
Заглянем в те его записи, которые не предназначались для чужих глаз, что он вел для себя, – в его дневники. Оказывается, думал Шевченко по-русски.
Григорий Сковорода, которого в Киеве пытаются объявить «украинским философом», был придворным певчим императрицы Елизаветы Петровны, жил в Петербурге и Москве, писал по-русски и «украинцем» себя не называл никогда.
В те времена украинский, точнее малороссийский язык был не языком народа, а языком сословия. На нем говорил простой люд.
Киевский митрополит Гавриил Кременецкий определял украинский язык как «простонародное, старинное, здешнее, с польским и славянским смешанное наречие».
Поэтому автор самой первой грамматики украинского языка Алексей Павлович Павловский объяснял ее создание в 1818 году «чисто антикварными мотивами, называя этот язык «ни живым, ни мертвым, исчезающим наречием». Книга Павловского «Грамматика малороссийского наречия, или грамматическое показание существеннейших отличий, отдаливших малоросское наречие от чистого российского языка, сопровождаемое разными по сему предмету замечаниями и сочинениями», была издана в Санкт-Петербурге. В 1822 году там же вышло и подготовленное Павловским «Прибавление к Грамматике малороссийского наречия».
Известен ряд попыток создания малороссийского письма, одна из них, например, была осуществлена этнографом Пантелеймоном Кулишом. Именно его письменность будут активно насаждать в Галиции среди русинов.
«Вам известно, что правописание, прозванное у нас в Галиции «кулишивкою», изобретено мною в то время, когда все в России были заняты распространением грамотности в простом народе», - жалуется в письме из Варшавы Якову Головацкому П. Кулиш 16 октября 1866 г. - «С целью облегчить науку грамоты для людей, которым некогда долго учиться, я придумал упрощенное правописание. Но из него теперь делают политическое знамя. Полякам приятно, что не все русские пишут одинаково по-русски - они в последнее время особенно принялись хвалить мою выдумку. Они основывают на ней свои вздорные планы, и потому готовы льстить даже такому своему противнику, как я. Теперь берет меня охота написать новое заявление в том же роде по поводу превозносимой ими «кулишивки». Видя это знамя в неприятельских руках, я первый на него ударю и отрекусь от своего правописания во имя русского единства».
«Итак, украинцы клевещут на общерусский язык; малороссы отлично его понимают, когда говорят с ними о предмете, не выходящем за пределы их понимания. Воистину должен я сказать всем, что хохломаны выдумали сейчас такой, якобы, малорусский язык, что я, природный малоросс, не могу и 10 строчек прочесть малороссийской газеты «Рада», чтобы «ихний» новый язык не послать к дьяволу. Ничего не могу разобрать, о чем газета толкует. Словом, «украинский» нынешний язык для истинных малороссов непонятен: это не язык Тараса Шевченко, Котляревского и Квитко-Основьяненко, который ясен, понятен и простому мужику, и интеллигенту, а такой, какого еще никогда не было на свете. Этот язык нарочито придуман, дабы разъединить русских людей, т. е. расколоть их на две половины, и чтобы, таким образом, каждая из них враждовала одна с другой». Розанов В.В. Голос малоросса о неомалороссах. «Новое Время». 1914 г.
После Февральской революции 1917 года, когда в Киеве возникла Центральная Рада во главе с М.С. Грушевским, В.К. Винниченко и С.А. Петлюрой, в Малороссии и Новороссии началась украинизация. Но местные крестьяне были, в лучшем случае, равнодушны к националистическим лозунгам, а у малорусской интеллигенции, когда оказалось, что население УНР должно перейти на «украинскую мову», которую никто тут отроду не знал, это вызвало возмущение.
В июле 1917 года «Киевлянин» опубликовал статью «Против насильственной украинизации Южной Руси», критикующую постановление Временного правительства «об образовании Генерального Секретариата в качестве высшего органа управления краевыми делами на Украине». Ее автором был депутат Государственной думы Василий Шульгин. Он с горечью писал: «Люди, которые еще вчера считали себя русскими, которые всеми силами боролись за существование Руси, которые проливали кров за русскую землю, решением Временного правительства перечислены из русских в украинцы, причем правительство не спросило этих людей об их желаниях»... «Не подлежит никакому сомнению, что значительная часть сознательного южнорусского населения определенно называет себя малороссами, т.е. русскими малой Руси, горячо привязано к этому русскому имени – и более того, – гордится им, считая, что оно преемственно связует его с величественной эпохой древней Киевской Руси. Это население будет в высшей степени оскорблено зачислением его в украинцы…»
Нестор МАХНО:
Железнодорожные служащие гетманского царства поделались такими "украинцами", что на вопросы, обращенные к ним на русском языке, совсем не отвечали. Я, например, хотел от них узнать, идет ли этот эшелон и далее, из Белгорода. Мне пришлось подходить к целому ряду вагонов, но ни один из железнодорожников на мой вопрос ни слова не ответил.
И только позже, когда я, истомленный, проходил обратно к этим вагонам, один из них подозвал меня и предупредил, чтобы я ни к кому не обращался со словами "товарищ", а говорил бы "шановний добродiю", в противном случае я ни от кого и ничего не добьюсь.
Я поразился этому требованию, но делать было нечего. И я, не владея своим родным украинским языком, принужденно должен был уродовать его так в своих обращениях к окружавшим меня, что становилось стыдно.
Над этим явлением я несколько задумался; и, скажу правду, оно вызвало во мне какую-то болезненную злость, и вот почему. Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю?
Я понимал, что это требование исходит не от украинского трудового народа.
Оно - требование тех фиктивных "украинцев", которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон. Н. Махно. Воспоминания.
«Сволочь он, - с ненавистью продолжал Турбин, - ведь он же сам не говорит на этом языке! А? Я позавчера спрашиваю этого каналью, доктора Курицького, он, извольте ли видеть, разучился говорить по-русски с ноября прошлого года. Был Курицкий, а стал Курицький… Так вот спрашиваю: как по-украински «кот»? Он отвечает «кит». Спрашиваю: «А как кит?» А он остановился, вытаращил глаза и молчит. И теперь не кланяется». (М.А. Булгаков. Белая гвардия).
Гетман П. Скоропадский в те дни сообщил жене в письме о личных политических планах: «Собираюсь, возможно, сделаться украинцем, но должен сказать по чести, не очень убеждённым».
Супруга второго премьера Украины В.А. Голубовича в автобиографических записках «Жизнь тому назад» (1996) с горечью отметила: «По поводу политики украинизации времен Центральной Рады хочу добавить, что тогда в Киеве она вызывала много протестов: одни протестовали из-за нетерпимости ко всему украинскому, другие из-за ее насильственного насаждения. В газете «Русская мысль» ежедневно печатались длиннейшие списки людей, подписавшихся под крупным заголовком «Я протестую против насильственной украинизации Юго-Западного края».
В. Винниченко, один из идеологов Рады и премьер Украинской Народной Республики, вспоминал, что в те дни малороссы не хотели независимости и украинизации и даже «высмеивали и все украинское: язык, песню, школу, газету, украинскую книжку… это были не отдельные сценки, а всеобщее явление с одного края Украины до другого».
Историк, первый президент независимой Украины Михаил Грушевский констатировал: «Уже с половины XVIII века начало складываться желание свежеиспеченного шляхетства придать себе благородный лоск, подчеркнуть свое отличие от серой казацкой массы… А так как из чужих культур у украинской интеллигенции было более всего разных связей с культурою великорусскою, то в конце концов она подпадает весьма сильному влиянию этой последней и постепенно русеет…» Теперь «на народный язык смотрят несерьезно, он представляется просвещенным украинцам провинциализмом, не имеющим никакой будущности».
И сам Михаил Грушевский писал на русском языке, когда считал это нужным.
На том же языке писали Гребенка, Погорельский, сподвижник Шевченко по Кирилло-Мефодиевскому братству Николай Костомаров. На русском написана и «История запорожского казачества» Яворницкого.
Почему же не на украинской мове?
Вероятно, по той причине, как сказал как-то Николай Гоголь: «Сердцеведением и мудрым знанием жизни отзовётся слово британца; лёгким щёголем блеснёт и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает своё, не всякому доступное умно-худощавое слово, немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и живо трепетало, как метко сказанное русское слово».