Глава девятая,
о том, что случилось наутро
после ночи в саванне
Медленно рассветало. Кари поднялся раньше всех и занялся утренней зарядкой: он вспорхнул над лужайкой и начал энергично махать крылышками, отсчитывая каждое движение: раз-два-три-четыре. По пути, чтобы не было скучно, с высоты своего полёта он стал рассматривать вечерние художества и начал считать лежащих в траве «тигр».
— Р-р-раз тигр-р-ра! — отсчитал он длинношеего друга и перекувырнулся в воздухе. — Два тигр-р-ра! — это уже был сосчитан друг с длинными передними лапами, затем опять последовал кувырок. Вдруг взгляд Кари наткнулся… на третье полосатое существо — оно было с длинным-предлинным хвостом, который нетерпеливо елозил по земле туда-сюда, туда-сюда. Спящих друзей караулила самая настоящая тигра, и полосатость её не могла бы обмануть никого. Кари от ужаса забыл, как летать, и чуть не упал, — он пришёл в себя только у самой земли, к которой стремительно приближался вниз головой, и едва успел удержаться в воздухе.
— Тр-р-ревога! В тр-р-ра-ве тигр-р-ра! — перепуганно застрекотал он, приземляясь между жирафёнком и попугаем.
Лансик и Тирли проснулись и вскочили с места:
— Ты что, не узнал нас? — спросонья проворчали они, оглядывая полосатую раскраску друг друга.
— Настоящая тигр-р-ра, спр-р-ряталась в тр-р-раве и смотр-р-рит в нашу стор-р-рону.
— Ой-ой-ой, — испугались друзья, — откуда она могла взяться? Тигры бывают только в зоопарке! Что ей нужно в саванне? Она что, хочет нас съесть? Что же делать?
— Сидите тише. Подождём: вдруг она уйдёт? — Лансик пригнул шею как можно ниже к земле.
Тем временем полосатая зверюга начала потихоньку подползать ближе. Тёплый ветер доносил до неё голоса и аромат маленьких и, как ей казалось, вкусненьких детёнышей, оказавшихся без присмотра старших и вдали от дома. Она и сама была далеко от дома: убежав из зоопарка, она забралась в чужую ей саванну и думала, что легко сможет обходиться без тех, кто каждый день кормил и поил её.
Нашим малышам повезло: тигра эта была глупая, охотиться не умела, в детстве плохо училась в школе и не знала никаких иностранных языков — только тигриный, — считала, что в жизни этого хватит, а саванского языка, на котором разные звери говорили друг с другом в Африке, и вовсе никогда не слыхала. Сейчас она жалела только о том, что не понимает, о чём беседует её будущий завтрак.
А «завтрак» не думал сидеть и ждать, когда его поймают и съедят; Лансик, сам дрожа от испуга, подговаривал друзей разом вскочить и с громким криком броситься бежать:
— Она нас не видела, да и если бы увидела, то поняла бы, что она одна — против двух тигр… и гепардёнка… Ещё неизвестно, кто кого забоится больше!
Тигра грозно рыкнула для острастки и изготовилась совершить прыжок, но вдруг случилось непредвиденное: «завтрак» оказался совсем не тем, на что она рассчитывала…
Из травы начала расти долгая тигриная шея… вот она всё выше, выше, вот уже видно туловище огромных размеров, вот со спины подскочил мохнатый полосатый на двух ногах, заугукал и завыл, и у странного чудовища очутилось сразу две головы, а напоследок в небо взмыл с гортанным криком крошечный пернатый гепард.
Тигра опешила от неожиданности, шерсть её встала дыбом, глаза округлились так, что казалось, что они вот-вот лопнут.
И тогда саванну потряс дикий пронзительный вопль всех четверых. Тигра поднялась на задние лапы, отшатнулась назад — и грянулась оземь, лишившись чувств.
Она даже не поняла, что произошло.
И вот, когда тигра лежала в обмороке, Тирли, Лансик и Кари поспешили убраться подальше от этого ужасного места — пока не приключилось чего-нибудь нового. По дороге они рассматривали друг дружку и удивлялись своей удаче. Тигрожираф и тигрошимпанзе напугали бы своим видом кого угодно. Кари всю дорогу молчал: у него сорвался голос, из раскрытого клюва могли вылетать только странные отрывистые звуки, не похожие на обычную речь.
А в родной роще был переполох. Все её обитатели не спали целую ночь из-за беспокойства о куда-то подевавшихся проказниках. И когда увидели приближавшихся полосатых чудищ — ужаснулись. Потом ужас сменился растерянностью, узнаванием, удивлением, радостью, а потом самым настоящим негодованием, которое сопровождалось нешуточной трёпкой… Малыши не успевали за эмоциями своих сородичей, и окончилось всё тем, что они шумно разревелись и хором пообещали никогда не теряться.
К вечеру глупая тигра очнулась, но оказалось, что она насовсем забыла про свою вредность: с той поры она, как большая кошка, бродила по саванне и ласково мурчала — звери её жалели и подкармливали кто чем.
Глава десятая,
в которой друзья гуляют по саванне
Заканчивалась знойная пора, саванна ждала, что вот-вот начнутся дожди. С ними жизнь малышей должна была измениться.
…В последний вечер лета Лансик с друзьями отправился в путешествие.
Сперва они увидели стадо слонов. Эти огромные животные передвигались удивительно легко, даже грациозно, а главное — почти бесшумно. Тирли удивился:
— Ну вот, а моя мама говорит, что я топаю как слон. А я топаю гораздо громче… — и со смехом показал, как он это делает.
— А я — ещё громче! — подразнил его Лансик.
— Так у тебя же копыта!
Издалека приятно было смотреть, как слоны приветствовали друг друга, ласково помахивая хоботами. Слонята резво скакали наперегонки, один из них зацепился за мамин хвост и попытался развернуть маму поперёк дороги — на пути у своего маленького сородича, — а потом шаловливо спрятался за толстой фигурой слонихи, как за высокой горой.
Потом поодаль промчалось большое стадо голубых антилоп гну; гнучата ни на шаг не отставали от старших. И лишь когда напоминанием о них осталось облако взвихренной пыли, стало понятно, от кого убегали животные — ни с чем возвращался с охоты промахнувшийся леопард. Но зверь был далеко и выглядел усталым, так что никто его не испугался.
В другой стороне друзья увидели небольшую группу незнакомых жирафов. Грустным взглядом Лансик проводил прохожих и попытался запомнить, как выглядят пятна, покрывающие их долговязые тела. Среди жирафов брели и другие животные: антилопы и несколько страусов чувствовали себя в этой компании добрыми приятелями.
Огромное стадо буйволов лежало в зарослях акаций. Животные лениво отгоняли хвостами насекомых, облепивших им бока, и терпеливо ждали ночи, чтобы в её прохладе продолжить свой долгий путь в поисках новых пастбищ и водопоев.
Зебра и гиена, коршун и дрофа, муравьед и носорог — всех смогли увидеть в этот вечер Лансик, Тирли и Кари.
Внезапно Лансик замер: прямо перед его носом что-то прожужжало, пророкотало и плавно опустилось на траву. Это был большой изумрудно-блестящий жук — восхитительный бронзовичок, в переливающихся надкрыльях которого отражалось сияние закатного солнца. Лансик подумал, что художник не смог бы нарисовать жука, потому что таких красок в тюбиках не было.
Домой, в родную рощу, все пришли молчаливые и задумчивые. Устроились на ночь так, как устраивались каждый день: Кари — в уютном дупле, Тирли — на крепкой ветке высоко на дереве, а под ним — на земле — Лансик.
Жирафёнок долго смотрел на высокий тёмный небесный свод, провожал взглядом падающие звёздочки и думал, как сильно всё в его жизни изменилось за многие-многие дни с того мига, когда он впервые увидел небо.
А потом Лансик уснул. Он спал, как спят все жирафы — большие и совсем маленькие. Лёжа на земле, он поджимал под себя передние ноги и одну из задних, а голову клал на другую заднюю ногу, вытянутую в сторону.
Ему грезилось, что он рисовал разных зверей, держа кисть губами. Во сне на листах бумаги появлялись очертания величественного слона, могучего льва, суетливого марабу, недружелюбного павиана, нарядного удода, глуповатого страуса, зоркого орла. Получалось очень похоже: нарисованные выглядели совсем как живые — только не сходили с картинок. И когда Лансик проснулся, он понял, что это его самая большая мечта — рисовать…