ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая,
в которой Кари собирается
покинуть компанию
Три года миновало с тех пор, как впервые повстречались Лансик, Кари и Тирли. Они уже выросли, стали серьёзными, окончили школу, научились правильно и красиво говорить на саванском языке. Если бы им дали возможность выступить на Большом Совете, они никогда бы не подвели своего учителя Айка, — слон, без сомнения, мог бы ими гордиться.
По-прежнему их всюду видели вместе. Если кому-то нужна была помощь, то друзья не раздумывая спешили совершать добрые поступки. Часто к компании присоединялась маленькая хорошенькая Кири, и Кари с удовольствием делил с ней пространство между рожками на голове у Лансика.
Нежная забота Кари со временем стала заметнее. Вместо прогулки в дальнюю акациевую рощу — посмотреть на недавно появившихся здесь винторогих антилоп или полосатых зебр — он с радостью чирикал в обществе своей подружки.
И вот однажды Кари предупредил Лансика и Тирли, что больше не сможет сопровождать их в прогулках — он теперь слишком занят. Кари решил построить дом.
— Зачем тебе ещё дом! — спросил Лансик. — Ведь у вас просторное гнездо, и места всем хватает…
— Вы не понимаете, друзья. Я буду строить гнездо не для своих мамы и папы.
Он немного замялся, подбирая точные слова. А потом решил сказать всё прямо — и протараторил:
— Мы с Кири решили построить гнездо. И мы будем там жить.
Лансик этого и боялся. Он знал, что когда-нибудь их неразлучной дружбе придёт конец — не самой дружбе (это казалось совершенно немыслимым), а именно неразлучной.
Дело в том, что роща, в которой они обитали, была невелика. Конечно, новой семье захочется всем доказать, какая она самостоятельная — молодые могут сами устроить свою жизнь.
— А что будет, если мы останемся в рощах своих родителей? — спрашивал Кари и сам себе отвечал: — Нам то и дело придётся слушать попугайские советы, — о-хо-хо, родственников у нас предостаточно. Значит, нам нужна какая-то совсем особенная роща.
Друзья наперебой стали рассказывать друг другу, как они представляют себе новую жизнь Кари:
— Роща должна быть такой: чтобы в ней совсем не было злых соседей…
— …и чтобы прочие соседи были дружелюбными…
— …и чтобы еды хватало на всех…
— …и чтобы дупло было уютное…
— …и обязательно высоко на дереве…
— …чтобы туда не мог забраться удав…
Внезапно они хором рассмеялись, вспомнив, какими были забавными, когда прежде говорили разные неправильные слова:
— Удавитый или ядучий?
Эта шутка всё ещё оставалась у них одной из любимых.
С гнездом было всё понятно. Но нельзя же вот так просто расстаться и отпустить Кари одного выбирать подходящее место. В компании и веселее, и безопаснее. И обрадованный попугай попросил Тирли и Лансика:
— Не говорите Кири, куда мы идём: пусть это будет для неё сюрпризом.
Решили отправиться на поиски дома на следующий день. Надо было ещё приготовиться.
— Ведь мы уйдём далеко. Вдруг мы заблудимся и не сможем найти обратной дороги? — рассудительно сказал Лансик.
— И что же мы будем делать?
После недолгих раздумий Кари предложил:
— Лансик, возьми с собой твои листы и краски. Мы будем останавливаться в пути. Ты нарисуешь то, что увидишь…
— …И по этим рисункам мы найдём обратную дорогу, — подхватил Тирли.
Лансику очень понравилось, что он не просто будет помогать другу искать место для гнезда, но ещё и увидит новые края, и даже сможет их запечатлеть.
Лансик никогда надолго не покидал Лину, но теперь посчитал, что уже можно — пора отправляться в такое путешествие. Маме не надо грустить, потому что он оставит ей на память свои картины. На некоторых из них был изображён и сам Лансик, и надо сказать, ему прекрасно удавались автопортреты.
Итак, предстояло подумать о том, куда идти, ещё — приготовить в дорогу мольберт, попрощаться на время с родственниками, зайти в рощу Кири, чтобы таинственно сообщить ей о том, что друзей несколько дней не будет дома, попросить её не плакать и не беспокоиться о Кари. Ну и, конечно, ждать его.
Глава вторая,
о том, как друзья отправляются
на поиски попугаичьего дома
Они шли той саванной, которую за три года узнали как свои три-четыре-пять пальцев (по порядку: у Лансика, Кари и Тирли). Здесь им ничего не надо было ни запоминать, ни рисовать — всюду встречались таблички, сделанные Лансиком для соседей.
И вот показалось место самой дальней их прогулки, — Лансику пришлось раскрывать мольберт и делать эскиз уже незнакомой саванны. От Айка все знали про север и юг, запад и восток, — это было знание, полученное слоном от людей, — но в саванне трудно было определить, где что находится. Айк учил, что юг можно найти по муравейникам: муравьи всегда строят свои домики с южной стороны дерева. Однако муравьи встречались не везде.
— Вот если бы мы нашли мур-р-равейник, мы бы сразу опр-р-ределили, где юг, — сказал Кари.
Был ещё другой способ узнать, где юг. Запоминаешь, откуда утром поднялось солнце. Потом смотришь, куда оно вечером село. Потом чертишь по земле линию от стороны восхода к стороне заката — юг будет налево от этой линии. Однако такой способ казался Лансику самым запутанным. Ведь пришлось бы целый день просидеть на месте, никуда не идя. А надо было идти.
Поэтому нашёлся муравейник. Правда, когда он нашёлся, только Кари и Лансик стали размышлять о юге. Тирли, напротив, не теряя времени даром, решил вдоволь полакомиться. Муравьи были его излюбленным блюдом. Он взял с земли большую палку, отряхнул её и облизнул — всю — от кончика до кончика. Потом опустил её поглубже в муравейник, подождал немного и вытащил обратно: всю поверхность покрывали налипшие насекомые, которых Тирли тут же с непередаваемым удовольствием скушал. Лансик подумал, что стоит нарисовать лакомящегося шимпанзе, и взялся за кисть. На самом первом саванском портрете художнику особенно удались сощуренные блестящие глазки Тирли и оттянутые кверху уголки его губ.
По расположению муравейника друзья безошибочно определили, что шагают прямо на юг, из чего Кари заключил:
— Значит, чтобы вер-р-рнуться обр-р-ратно, нам надо будет искать север-р-р!
Конечно, это было очень важное знание.
Попутно, по старой привычке, заиграли в «животные»:
— Ёж! — хитро предложил Тирли.
— Шакал! — не задумываясь ответил Лансик.
— Нетушки! — запротестовали Кари и Тирли. — Не подходит! Шакал на букву «ш»! А ёж — на «ж»!
— Вот растяпа! — отругал себя Лансик и стал выбирать слово на «ж», совсем забыв, что сам называется на ту же букву.
Тирли поддразнил его подсказкой:
— Ну, са-мо-е длин-но-ше-е-е жи-вот-но-е?.. А?..
— Р-р-ребята! А пр-р-редставляете? У Лансика такое название, к которому подходит слово «длинношеее» — это же невероятное слово — таких в саванском языке больше нет ни о-дно-го! — восторженно и веско выговорил Кари. — У него на конце три буквы «е» подряд!
— Вот это да! Вот это слово! — обрадовался открытию Тирли.
Но Лансик возразил:
— Как это нет ни одного?
— Нет и быть не мо-жет! — авторитетно повторил попугай, но жираф тут же озадачил его вопросом:
— А как же «короткоше-е-е», как обезьяна? Тоже три «е» на конце…
А Тирли вообще придумал новое слово, но оно — как будто и всегда было в саванском языке — показалось обычным и совсем не удивительным:
— Совсем бес-ше-е-е… как попугай…
После этого замечания все трое беспечно и заразительно рассмеялись, и ещё долго подтрунивали друг над другом, обзываясь придуманными словами.
Идя на юг и рисуя на привалах новые места, Лансик удивлялся, как менялась природа саванны: где-то далеко-далеко уже маячили вершины больших холмов, покрытых изумрудной травой. Их гряда оставалась по правой стороне от выбранной друзьями дороги. Казалось, что холмы образовывали хоровод, смыкаясь так плотно, что трудно было понять, можно ли пробраться между ними.
— Интересно, что там, за холмами? — спросил Лансик.
— Надо будет у кого-нибудь спр-р-росить, — сказал Кари, которому было недосуг думать о таких посторонних вещах. Его сильнее всего занимало то, как скоро они найдут подходящее место для гнезда, в которое потом переедет его очаровательная птичка.
Действительно, можно было у кого-нибудь спросить, но в тот момент в саванне никого не нашлось.
Спустя некоторое время шедшие молча друзья услышали странные всхлипы. Оглядевшись вокруг, они обнаружили поодаль огромного страусёнка: он поднимал шею из травы, таращил круглые глаза, вертел головой во все стороны, и наконец по-детски разревелся.
— Что пр-р-роизошло, малыш? — участливо спросил Кари, хотя малыш был во много раз больше его, и даже больше рослого сильного Тирли.
— Мама и папа убежа-а-а-а-а-ли-и-и-и-и-и-и…— навзрыд проголосил страусёнок.
— Куда?
— Не зна-а-а-а-ю-ю-ю-ю-ю… Пришла большая кошка, и они побежали, сначала в одну сторону…
— А кошка?
— И кошка за нимииии…
— А потом?
— Потом они разбежались в разные стороныыыы…
— А кошка?
— И кошка тожеее…
— В р-р-разные стор-р-роны?..
— Да нет же!.. — Страусёнку пришлось напрягать ум, чтобы ответить на сыпавшиеся со всех сторон вопросы, и он растерялся и перестал реветь. — То есть я не знаю, за кем побежала кошка, за папой или за мамой. Я не разобрал. За кем-то из них.
— И давно?
— Недавнооо… — опять завыл он.
— А ревёшь-то что?
— Как чтооо? Страшнооо. И есть хочется.
— А ты сам не можешь поесть?
— Не могууу. Меня папа и мама кормят.
— Такого большого?
— Угу.
— И чем тебя кормят? — поинтересовался Тирли.
— Травой. Козявками.
— Какими козявками?
— Ну, букашками, их тут в траве много-много. Мне приносят букашек, и я их клюю.
Друзьям было очень смешно смотреть на такого огромного и такого беспомощного птенца, но они всё-таки решили позаботиться о страусёнке до возвращения его папы с мамой.
Что касается большой кошки (лев это был или пантера), то каждый помнил со школы, что страусы всегда защищают своё гнездо, запутывая хищника и уводя его подальше от малышей. Родителям крохи ничего не угрожало: все, кто видел, как стремительно носятся эти птицы, перестали бы за них беспокоиться.
Лансик опустился возле птенца на колени и стал его успокаивать, а Кари и Тирли занялись ловлей букашек. Уже через несколько минут перед страусёнком выросла целая куча лакомств. Куча слегка шевелилась, и птенчик выбирал самых безопасных и вкусных насекомых. Он был такой пугливый, каких ещё поискать в саванне.
Через несколько минут он перестал обращать внимание на еду, вытянул шею и замер.
— Что ты не ешь? — спросил Кари. — Поклюй ещё!
— Я уже поклюл… Я больше не хочу… клюить, — нескладно ответил страусёнок, и друзья громко рассмеялись, вспомнив, как когда-то и они не умели правильно говорить саванские слова.
И в этот момент Лансик понял, почему птенец больше не хочет «клюить».
С разных сторон к гнезду приближались огромными прыжками разгневанные высоченные птицы, заметившие возле своего детёныша сразу нескольких незнакомцев. Папаша и мамаша даже не потрудились выяснить, что делали друзья возле птенца, а сразу же, налетев на нежданных гостей, размахались своими длиннющими ногами. Больше всех досталось Тирли: он просто улетел от оплеухи, которой наградила его страусиха. Лансик тоже испытал на себе «ласковый приём», лишь Кари успел увернуться, вспорхнув ввысь…