Глава пятая,
в которой друзья
спасают маленькую Кири
Аист, звучно прошумев крыльями, опустился на берег и обратился к друзьям с предостережением:
— То, что вы хотите сделать, очень благородно, но и очень опасно!
Тирли ответил:
— Надо торопиться, смотрите: у птички нет сил, и она почти совсем провалилась в грязь!
— Но как вы сможете к ней подойти? Ведь стоит вам ступить на дно, вас поглотит та же пучина. Многие пленники озера погибли, и я это видел!
Осторожный марабу был прав.
Кари вспомнил своих маму и папу, которых очень любил, и ему совсем не захотелось, чтобы они никогда не дождались домой любимого сынка. Но потом он подумал и о папе с мамой маленькой птички, — если друзья не помогут ей, она никогда не вернётся к родным. И попугай решил действовать.
— Лансик, ты сейчас на самом краю берега опустишься на колени и наклонишь свою длинную шею над озером. Ты, Тирли, цепляйся за шею, другой лапой попробуй достать до птички! Потом вытягивай её из трясины, а Лансик поднимется и перенесёт всех на берег. И тогда никому не придётся ступать на это страшное дно!
Всем понравился план Кари.
Поначалу всё шло гладко.
Выбрав место, откуда с берега было ближе всего до пленницы (а она сидела, чуть дыша), Лансик встал на колени, и Тирли крепко обхватил его за шею левой лапой. Шея жирафа, как стрела подъёмного крана, развернулась от берега к середине водоёма и приблизила шимпанзёнка к цели. Вокруг спасателей с деловитыми наставлениями вился Кари.
Тирли повис над птичкой и потянулся к ней свободной лапой, по пути отогнав от себя назойливо кружившую муху.
— Эх, ещё бы немножко! — прошептал он.
И Лансик вытянул шею, насколько мог:
— Ты только держись крепче!
До пленницы оставалось каких-нибудь два вершка. Тогда Кари подлетел прямо к уху Тирли:
— Хватай меня лапой за ноги. А я уцеплюсь крыльями за птичку.
Он ужасно обрадовался, когда, вися в воздухе вниз головой, коснулся доверчиво протянутых к нему чумазых крыльев. Чёрные глазки птички оказались совсем рядом и смотрели умоляюще.
Кари потянул пленницу из трясины — чмяк! — и птичка освободилась. Но полететь она не могла — надо было донести её до безопасного места.
Лансик, похожий на большой подъёмный кран, стал распрямляться, бережно неся над топью Тирли и обоих попугайчиков. И в этот ответственный момент противная муха вернулась и, усевшись Тирли прямо на нос, пребольно укусила. Шимпанзёнок завопил «ой-ё-ёй!!!», разжал правую лапу, отпустив Кари, и с силой хлопнул себя по носу.
Кари неожиданно понял, что вместе со своей ношей падает обратно в трясину. Но не выпустил птичку из крылышек.
Марабу, благоразумно стоявший поодаль в ожидании благополучного исхода, встрепенулся: теперь только он мог выручить друзей! И тогда он метнулся с берега, на ходу раскидывая крылья, чуть не задевая подобранными лапами дно высохшего водоёма, выскользнул из-под самой шеи Лансика навстречу попугаям и подхватил падающих себе на спину.
Всё это произошло мгновенно.
Несколько секунд спустя все сидели на берегу и пытались отдышаться.
Испуганный Тирли стыдливо прятал глаза и потирал укушенный нос.
Маленькая птичка пришла в себя, отряхнула с перьев подсыхающую грязь и стала охорашиваться. Потом прочистила горлышко, и все услышали её очаровательный голосок:
— Кири!
— Что-что? — хором спросили её.
— Кири, — повторила крошечная пёстренькая жако, — Кири — это я.
— А где ты живёшь?
— Там, — показала она в сторону недалёкой рощи, и все, включая марабу, пожелали отправиться её провожать.
Аист чуть опередил друзей.
Родители Кири встретили его радостным возгласом:
— О, посланник Большого Совета! Здравствуйте! С какими вестями пожаловали?
— Да вот, возвращаем вам наследницу… Ваша дочка была в опасности, но эти молодые люди проявили похвальную отвагу и находчивость. Вы уж смотрите, чтобы она больше не попадала в истории…
Когда Кири была уже дома, Лансик и Тирли отвечали на расспросы её мамы и папы, а Кари молча и смущённо посматривал на неё. И она бросала благодарные взгляды на странно несловоохотливого попугая.
— Приходите в гости! Всегда вам рады! — услышали друзья напоследок.
Марабу (а звали его Циконид — для друзей можно было просто Цико) был не простым аистом, а очень ответственным: вот уже много лет он разносил по всей саванне поручения Большого Совета и разные новости.
Ему было жалко так скоро расставаться с доброй компанией, и он предложил проводить по домам и их. Но куда идти — теперь совсем никто не представлял. Тогда Цико сказал попугаю:
— Ты тут самый лёгкий, Кари? Садись мне на спину, и поднимемся в небо. Сверху видно всё, даже ваш дом!
И он взлетел высоко-высоко, туда, куда Кари никогда не забирался. Саванна раскинулась под ними, и у попугая захватило дух.
— Ну и где вы живёте? — спросил марабу.
Кари обрадованно воскликнул:
— Ой! Вон мама Лансика! А вон родители Тирли! Значит, там наш дом! Там должна быть и моя мама! Ой-ой-ой, наверное, они ищут нас! — И попугай прижался к шее аиста, словно боялся, что его с такой высоты сумеют разглядеть.
Вскоре друзья добрались до родной рощи, где их дожидались взволнованные папы и мамы.
Глава шестая,
в которой друзья узнают,
что надо делать при встрече с незнакомцами
Все обитатели саванны с нетерпением ожидали прихода сезона дождей и большую часть времени проводили в поисках укрытия от нещадно палившего солнца. Никому не хотелось двигаться.
А вот малыши находили силы и на домашние шалости, и на невероятные прогулки, во время которых делались интересные наблюдения и даже встречались опасности.
Днём, в самый зной, все обычно дремали. Ближе к сумеркам Кари, Тирли и Лансик усаживались на поляне и начинали играть. Любимой забавой была игра в «животные». Её знали все жители саванны: первый игрок называл имя любого пришедшего на ум зверя, допустим, говорил: «крокодил», — а другой игрок слушал, на какой звук оканчивается это имя — здесь было «л», — и вспоминал название животного на «л» — «лев» или «лягушка». Если уж совсем ничего не приходило в голову, можно было сказать просто имя соседа или знакомого: Лансик, — и этот ответ принимался как верный. Следом за тем третий игрок должен был сказать слово на «к». И так можно было долго-долго забавляться — до ночи, до самого сна.
Несколько раз малыши забредали в баобабовую рощу, где жил старый мудрый слон Айк, учитель в звериной школе (скоро ему предстояло стать их наставником). От слона они узнали, какие опасности подстерегают в дороге. Например, следовало беречься змей. Но все змеи разные: одни кусаются (слон называл их ядовитыми, потому что у них есть яд), а другие, как удав, могут поймать и задушить в своих кольцах… Бр-р-р, было очень страшно слушать старого Айка, — но ведь он говорил всё это не для того, чтобы напугать малышей: слон хотел, чтобы они были осторожными — и, если вдруг встретятся со змеями, не растерялись бы, а вспомнили, что надо делать и как спасаться.
…В этот вечер компания по дороге домой очень долго обсуждала услышанное про змей: каждый хотел проверить, хорошо ли он всё запомнил. И вдруг выяснилось, что в голове у Тирли — то ли от страха, то ли от жары — всё перепуталось, и когда Кари строгим «учительским» голосом, подражая слону, спросил шимпанзёнка, какие бывают змеи, то услышал в ответ:
— Змеи бывают… удавитые и ядучие.
— Какие-какие? — от смеха попугай чуть не свалился со своего излюбленного места на голове Лансика, но вовремя ухватился за рожки.
— Удавитые и ядучие, — уже не так уверенно повторил Тирли.
И тут всем стало весело — и сразу же совсем не страшно. Ведь когда смешно — то совсем-совсем не страшно.
А в этот момент дорогу им переползала небольшая змейка, извиваясь по земле переливчатым телом. Жираф встал как вкопанный, и с Кари и Тирли мгновенно слетела их беззаботная весёлость — они посмотрели на это новое для себя существо с опаской. Каждый подумал: она удавитая? или ядучая? От ответа на этот вопрос зависел способ защиты: если ядучая, то Лансику надлежало прижать её копытом к земле, поймав точно за шею — или что там у змеи сразу после головы. Чтобы змея ни до кого не могла дотянуться ядучими зубами. И когда змея даст твёрдое обещание никому не причинять зла — только тогда можно отпустить её восвояси. Если же змея оказалась бы удавитой, то, следуя урокам слона, Лансик должен был поймать её передними копытами в начале туловища и задними — в конце (ну, или примерно как-то так — Лансик ещё не очень твёрдо всё запомнил). Главное было не дать удавитой змее свернуться вокруг тебя кольцами. И тогда уж она попросит, чтобы её отпустили домой, — возьмёшь с неё честное слово быть доброй и безвредной — и пускай ползёт себе дальше.
Так удавитая или ядучая? Змейка была бы неприметна на вид, если бы не два симпатичных лимонно-жёлтых пятнышка возле головы — там, где у обычных животных находится шея.
Озадаченные малыши раздумывали, как быть. Наконец Лансик обратился к змее — и сделал это похвально вежливо, хотя голос его немного дрожал:
— Извините, вы не будете так любезны ответить нам на один вопрос, который нас чрезвычайно интересует: вы удавитая или ядучая?
Змейка даже и не подозревала о том, в какое трудное положение поставила зверят своим появлением. Она в замешательстве посмотрела на компанию:
— Удавитая или ядучая? — она, конечно, поняла смысл этих слов, но они звучали так необычно, что тут и змейке стало весело. — Ах, детёныши, детёныши. Я — уж. Ужик. Я не удавитый и не ядучий, хотя и кусачий. Но кусаюсь — только чтобы меня не обидели. Сам-то я добрый. — Ужик помолчал немного, потом сказал: — А вот если бы вам встретился удав или ядовитый змей, то у вас бы не было времени на расспросы. Надо сразу действовать — убегать или защищаться. А обсуждать — потом. Ведь некоторые змеи нападают без предупреждения. И даже из засады. — Ужик ещё подумал и добавил: — А вообще-то про нас много врут понапрасну. На самом деле мы очень красивые и умные.
— Спасибо, дорогой ужик, за ваш совет, — искренне поблагодарил ужа Тирли.
— Мы постар-р-раемся быть остор-р-рожными! — подхватил Кари.
— Рады познакомиться, — проговорил Лансик.
Попрощавшись, компания продолжила свой путь.