Моему младшему брату
Александру посвящается…
Боль. Какая жуткая боль. Казалось, что вся вселенная превратилась в одно мерзкое, жуткое, непередаваемое чувство, настоящее имя которому ещё никто не придумал, это чувство заполняло собой всё пространство вокруг, разрастаясь до размеров всего земного шара, перерастая его и, когда она, эта жуткая боль доросла до масштабов нашей солнечной системы – пытка прекратилась. Всё было кончено. Наступил долгожданный покой. Я увидел себя, точнее сказать - то, что осталось от моего бренного тела, в результате того самого ДТП, о котором(я уверен) будут ещё долго судачить всякие СМИ. От увиденного мне стало нехорошо настолько, что захотелось вырвать и, если бы я мог это сделать, так бы оно и произошло, но потом наступило абсолютное безразличие. Как в кинотеатре, смотрел я на десятки трупов, лежащих на дороге и в догорающих автомобилях, а рядом проплывали тени тех, кто ещё несколько минут назад цеплялся за то, что там внизу называется « жизнь» и каждая тень излучала еле видимый свет, который, в свою очередь, как бы издавал один и тот же звук, означавший слово «свобода». Да, да, как хотите, но это было именно так, господа! И ваш покорный слуга, уподобляясь прочим, издавал всеми фибрами своей, так сказать души, именно такой звук!
А впрочем, полёт наш, как, по крайней мере, показалось мне, длился не долее, чем перелёт самолётом из, скажем, аэропорта Шереметьево, в аэропорт Шарля де Голля.
После перелёта я увидел ярчайший свет: «Солнце, - абсолютно безразлично подумалось мне. – Интересно, а какая температура в градусах Цельсия сейчас здесь. Хотя, какое это может иметь значение для бесплотных душ? Ну, а может это и есть тот самый ад, который там, при жизни, мы представляем себе где-то глубоко под землёй?»
- Свободны! – хором пронеслось над пылающей звездой.
- Мы рады приветствовать вас, родные! Поздравляем с освобождением от мук телесных!
Тут и мне стало вдруг радостно и до того благостно, что я наконец – то всё вспомнил! Нет, не то, что происходило со мной при так называемой «жизни» в моём земном обличии, а то, что относится к жизни Настоящей, Вечной и, если хотите – Праведной. Да, именно так – Праведной, той жизни, поправ законы которой попадаешь в истинно мучительный мир, в колонию, которая зовётся «Земля», где грешные души, в зависимости от степени тяжести наказания, отбывают свой долгий срок до полнейшего его окончания. И именно там они томятся в нелепых по своей форме телах, которые то болеют, то теряют часть функций вследствие разного рода травм, а то и вовсе становятся, обездвижены и тогда душа вынуждена томиться остаток срока в недвижном теле, которое претерпевает к тому же и угрызения совести за то, что не может ничем помочь тем, кто вынужден ухаживать за полуживыми бренными останками того, что там называется «тело», а на самом деле является лишь местом заточения души.
Я вспомнил всё! Вспомнил истинный свет Отца нашего, вокруг которого крутится вся Вселенная, вспомнил и то, за что нас порою ссылают на Землю, а именно – за лень и отказ от работы на благо всей Вселенной. Работа эта заключается в том, что души наши, т.е. мы сами, должны вырабатывать как можно больше тепла, а, следовательно, и энергии, для того, чтобы Вселенная могла своей энергией поддерживать жизнь звёзд – детей своих.
Тут мой рассказ бесцеремонно прервал тот тип, который весь вечер, в отличие от остальных слушателей, всё записывал в свой блокнот, делая по ходу моего повествования какие-то пометки:
- А скажи нам, приятель, а то мне лично не до конца понятно – вот ты говоришь, что солнце – это наш Отец, а кто же тогда, по-твоему, Мать?
- Именно это я и пытаюсь сейчас объяснить. Матерью фактически и является наша Вселенная, которая и есть прародительница всего, как здесь, на Земле, так и там в Космосе.
- Так может быть Отцом является всё же Космос?
- Нет, Космос это только лишь пространство ну, как скажем, помещение этого бара, в котором мы с вами находимся, а истинный Отец это звезда, которую мы на Земле привыкли называть Солнцем.
- Хорошо, пусть так, - согласился парень. Извини за то, что перебил, продолжай, пожалуйста.
- Так вот, нет более тяжкого греха, чем отказ кого бы то ни было от работы на благо Матери нашей. Но это и есть благо общее, ведь если в одночасье все откажутся работать, то Вселенная перестанет существовать и все звёзды погаснут, а души будут развеяны.
- А как определяется степень вины той или иной души? – опять встрял с очередным вопросом тот же тип.
- А здесь всё просто. Есть такое понятие, как чистота помыслов. Это означает, что чем грязнее мысли при отказе от работы, или в момент несогласия с выполнением своих обязанностей, тем более тяжкое наказание определяется Отцом. Насколько мне стало известно, выражаясь понятными вам фразами – у Отца есть Режиссёр, который, относительно степени тяжести вины, прописывает сценарий земной жизни, т.е. наказания, а после этого здесь на Земле, происходит действо, которое именуется «великое таинство рождения» и с него начинается срок отбывания земной жизни.
- Интересно, а как объяснить то, что люди вдруг начинают убивать друг друга?
- В мирное время это как-бы условно – досрочное освобождение, иногда это происходит согласно сценарию самого Режиссёра, но случаются незапланированные вещи, когда вдруг необходимо много большее количество душ, для выделения огромного количества энергии и тогда на Земле случаются войны.
- Своего рода – массовая амнистия? – рассмеялся тот самый парень, а за ним подхватили и все, кто окружал меня в этот вечер в этой недорогой забегаловке под громким и ярким названием «Ярило».
Невозмутимо подождав, пока уляжется всеобщий смех, попутно допив свой бокал пива, я продолжил свой рассказ:
- Да, господа – именно амнистия, ведь, посудите сами, когда Отцу необходимо тепло для выработки энергии, чтобы зажечь очередную звезду, а Матери, чтобы родить её, там не стоит вопрос о том – до конца ли пройден путь исправления, а просто происходит завершение наказания, соответственно окончание земного существования в этой нелепой и хрупкой капсуле.
- То есть, ты хочешь всем нам сказать, что смерть тела – это всего лишь завершение срока заключения?
- Именно так, господа, именно так.
- И как же получилось так, что ты вернулся?
- А просто я, к сожалению Отца – так он мне сказал, пожалел о своей кончине здесь и высказал такой жуткий протест и нежелание работать на общее благо там, что было решено назначить мне новое наказание и даже без написания определённого сценария. Ну, а так как здесь, на Земле тело моё не вполне остыло и не окончательно потеряло возможность к восстановлению, Отцом было решено заключить меня обратно в него же.
Бармен понимающе налил мне очередной бокал пива, в который, зная привычки постоянного посетителя, влил сто граммов водки. Выпив залпом, на глазах изумлённой публики, свой фирменный «ёрш» я, не торопясь, направился к выходу, задевая в проходе своей инвалидной коляской деревянные стулья.
- Эй, подожди, приятель! – окликнул меня всё тот же въедливый тип, который, как я заметил, был единственный, кто ни разу, за весь вечер так и не приложился к своему бокалу.
Я развернул коляску, вопросительно посмотрев в его сторону.
- Объясни мне такой момент – если всё так, то стоит ли так страдать? – задал он вопрос, явно намекая на моё теперешнее физическое состояние.
- А что ты предлагаешь? – прищурив левый глаз, спросил я его.
- А ты не понимаешь? – вопросом на вопрос ответил он.
- Если ты о добровольном уходе из жизни, то отвечу тебе следующее – это, как считает Отец, равно как и принято считать здесь на Земле, есть тяжкий грех, но не по причине того, что вы лишаете себя жизни, а потому что ослушались Его. За это могут назначить более тяжкое наказание – сослать отбывать свой срок на другую планету, где форма существования настолько уродлива, что вы себе даже и представить не можете. Ведь все планеты это по сути своей колонии и, уж поверьте мне, Земля это лучшее, что может быть из всего того, что придумано для таких грешников, как мы с вами. Да и уж точно, уверяю вас, не на одной из них вам не предложат такого замечательного пива. А по поводу меня, я думаю, что подзадержусь здесь ещё на какое-то время. Уж больно мне в последнее время стало здесь нравиться….
Я развернулся и, не спеша, поехал по направлению к двери, над которой зелёным светом горела табличка с надписью «выход». Больше меня никто не окликнул и, я более чем уверен, что они ещё долго стояли с вытянутыми от удивления лицами, забыв про свою выпивку и, быть может, впервые в жизни всерьёз задумавшись о том смысле, который был вложен в само их существование на самой зелёной и самой приятной колонии во всей Вселенной, имя которой «Земля».