...............Я против пропаганды в литературе и, тем более, на Прозе.ру... Но с болью в сердце обращаюсь к вам, мои братья по оружию, если кто из вас жив, и переживает на старости лет развязанную не нами бойню. Войну, которую затеяли против нашей воли и нашей нерушимой клятвы в верности БРАТСТВУ, ДРУЖБЕ и ЕДИНСТВУ.
Клятвы с времён Богдана Хмельницкого и по настоящее время, клятвы всех славянских народов на вечные времена...
Друзья мои, побратимы - мы становимся свидетелями славянской бойни сегодняшнего дня - теперь уже на Украине. Мне никогда и в голову не приходило то, что наши дети могут поднять оружие друг против друга. И где же вы, ваши дети и внуки? Я обращаюсь к вам:
> Старший сержант Сабо (Хуст, Западная Украина) не вы ли учили меня- новобранца морзянке в Первой Военной Школе Радитоспециалистов Связи в Баку?
> Старший сержант Ивченко Александр (Донецк, Украина) не Вы ли передали мне (русскому с Дона) свои полномочия, отслужив Родине, при демобилизации?
> Ласло Яношевич Староста (Мукачев, Западная Украина) не тебя ли учил бывший детдомовец сержант Ефим Афанасенко, который и не знал, кто он по национальности, так как его-младенца после бомбёжки в сорок первом году подобрала женщина под Брянском, и благодаря ему ты стал радистом Первого класса?
> А ты, мой тёзка Михаил Буркуш (Западная Украина) хоть раз слышал, чтоб тебя «бандеровцем» назвал кто-либо на Наргине? И ты был душа футбольной команды радиовзвода?
> Ефрейтор Нижник (Украина), а не ты ли, мастер спорта по спринтерскому бегу был гордостью нашего полка, как и младший сержант Бычков (русский) мастер спорта на десять километров? Это вы ездили в далёкую Америку и давали им «под хвост» на дистанциях не за деньги, а за Честь Родины. Не то что Кличко, который за доллары продал и Честь, и Совесть...
...И сотни, тысячи других имён...
... Я не стану в данном обращении говорить о многом, что привело к братоубийству, надеюсь, память ваша о братстве нашем, когда мы были огненным щитом нефтяного Баку и многих других "горячих точек" Великого Союза, разбудит в ваших сердцах Священный Огонь Разума, и вы никогда не согласитесь надеть на себя личину и ярмо нацизма, расизма и фашизма... И не покроете тем самым себя позором на вечные времена! Мы - и хохлы- и бульбаши- и москали - МЫ все и всегда - были и остаёмся - СЛАВЯНЕ! Однажды враги наши разорвали на куски наших братьев - Югославию... Изнасиловали Польшу... Соблазнили Чехословакию... Купили Словению.
...Теперь настала очередь Мало-Бела-Велико-Руссов!..
"Не спрашивай - по ком звонит колокол... Он звонит по Тебе..."
...В память о нашем БРАТСТВЕ посвящаю всем сослуживцам один из своих "минироманов"...
Ожившая легенда.
...Есть такой клочок скалистой земли посреди Бакинской бухты, в пятнадцати километрах от Баку. Это - Наргин. В ясный день он словно купается в солнечных бликах моря. В ненастную же погоду даёт знать о своём присутствии мигающими огоньками маяка. Тогда полуразмытые очертания острова, тонущие в облаках тумана, приобретают загадочность, порождая всякие домыслы и воскрешая в памяти старинные, почти позабытые легенды.
Овеяны недоброй и доброй славой, острова Каспия. Их много. И о каждом из них рассказывают легенды каспийские волны и ветры, то нежные как девочка, то свирепые как вепри.
На Наргине довелось служить мне, автору этих строк (прадеды мои Запорожские казаки, а отец и мать уже с Дона), братьям Зезекало ( их предки на Дон переселились с Харьковщины ещё в 19-м веке) и Жорке Буднику (предки с Полтавщины) - героям моего миниромана «Зезекало».
Так как Вовка и Колька не говорили, а «балакали», то я с их согласия переведу несколько их писем родителям в степной хутор на Дону, откуда они родом.
«У пэрвых строках нашого письма кажемо вам, мамо, папо и сыстра, здрастуйтэ!!!...
Во-вторых сообщаем, что мы служим в войсках ПВО. Здесь хорошо кормят. Дают гречку с салом, борщь добрый с мясом, да компот с сухой фруктой на обед, а на завтрак пюре с жирнющей сельдью атлантической, или манную кашу с маслом, да сахар с чаем, а ещё какие-то кругленькие канфетки маленькие, «драже» они называются. Говорят, что они от какой-то дезинтерии, это такая дрыстяча болезнь. Ею страдает офицерьё, которое подолгу в Азербайджане служит. А мы пока, слава Богу, нет, хотя и не офицеры. На ужин также хорошо кормят. Вы же видите на фото – морды - Во!, а жопы-Во! Вот такое - ПВО!
Так что вы, мама, папа и ты, Ленка, не волнуйтесь о нас.
В ПВО не всех берут, а только таких, как мы да Жорка Румын (прозвище казачье Будника) – здоровых хлопцев. И чтобы петь могли.
Вы не пугайтесь от того что мы служим на острове Наргин, а радуйтесь.
Здесь бывал наш земляк – Степан Разин с казаками. На одной из каменных глыб в море, что чуть меньше самого Наргина, атаман саблей написал: « Бул Я!», а теперь вот и мы, Вовка с Колькой – дети ваши, да Жорка Румын.
А сейчас мы вам напишем о любви. Особенно то будет интересно тебе, Алёна, так как ты уже взрослая и красивая. Может тебе и пригодиться в жизни.
У нас в полку есть старенький майор, который говорит, что старые люди, азербайджанцы - «аксакалы», всю правду о Степане Разине знают. С его слов, мы вам о той правде напишем чтобы вы могли рассказать в хуторе, а может и дальше, аж до Азова, Кагальника, а то и до Старочеркасска с его станицами.
Дело было так: казаки в походе за ясырём, полонили шахиньшахскую дочь. Её звали Бёюк-Бире. Красоты она была сказочной.
И когда дуванили ясырь, Степан ту красоту забрал себе, как атаман и самый храбрый. Он так её полюбил, что с Наргина не хотел уходить, а надумал из всех островов Каспия образовать своё казацкое царство со столицей Наргин.
И чтобы он был казацким царём, а его Бёюк-Бере царицею.
Казаки по-началу согласились. Дали названия островам свои, а не персиянские. Так появились: Дуванный, Свинной, Обливной, Лось, Глинянный, Булла, Жилой, Святой и ещё много других.
Недолго погуляли казаки в своём царстве морском, да и заскучали по Дону-Батюшке.
Степан не хотел возвращаться, но братство казачье нарушить не мог, и отправился вместе с товарищами. Всю дорогу он горевал. Пил медовуху, как воду, да всё целовал-миловал свою Бёбк-Беречку.
Лишь вышли челны навстрежень простора Волги, совсем зажурился атаман. А тут его подначивать начали: «Чтож ты, атаман, нас на бабу променял? Только ночь с ней провалялся, сам на утро бабой стал».
Как взбесился атаман, да как зарычит: «Я?! Бабой?!» - схватил шахскую дочьку, поднял выше головы на своих могучих руках, и как закричит: «Волга, Волга, мать Родная! Волга – русская река, не видала ты подарка от донского казака!»
И бросает её - любимую персияночку в волжскую волну..
У всех казаков дух перехватило, язык отнялся. А Степан, глаза кровавые, брови сведённые, смотрит дико на товарищей своих и спрашивает: « Чтож вы, черти, приуныли? Эй ты, Филька, чёрт, пляши! Ну-ка грянем удалую на помин её души!».
А персияночка не утонула. Её Бог персиянский спас. Она в русалку морскую обратилась и на Наргин приплыла. Поплавает, поплавает возле всех островочков, где любились они со Степаном, залезет на камень, где написано
« Был Я! », сядет, склонит головку на колени, и плачет.
Это правда. Мы её видим в лунные ночи. Но к себе она никого не подпускает. Только подойдёшь, а она, смотрит на тебя глазами в слезах, и - нырь в море. Очень персианочка атамана нашего донского любила.
Так рассказывают.
На этом письмо мы заканчиваем. В другой раз напишем как мы живём. Это не то что в хуторе. А пока обнимаем вас и целуем. Вам Жорка привет передаёт.
Алёнка то письмо спрятала, и на вечерней заре читала-перечитывала. А то на Савкину речку с ним уйдёт, сядет на бережку, как та персияночка, и читает письмо сердцем, до тех пор, пока слезинки на ресницах появятся. А потом поцелует его, положит на свою млечную грудь под платье, и идёт загадочная домой.
Второе письмо начиналось так:
«Здраствуйтэ, мама, папа и Алёна!
Як мы вам ужэ пысалы, служить погано мы нэ можемо. Усюду, як атаманськэ око, око нашого старшины Закопайло (украинец с Запорожья)....
Он с утра нам задаёт такого жару, что потом весь день крутишься, как ужаленный. Одно спасение от него – заступить на боевое дежурство. На КП он не ходок.
Его дело – порядок. Попробуй не успеть койку под линеечку заправить! Так он тебя дресировать, как собачку будет, пока своего не добьётся. А не почись бляху до сияния, или ботинки – это конец света! Орёт, как Разин,: «Закопаю!»
Мы, как кто его увидит, кричим: « Пацаны, атас! Закопай идёт!» - и в шурш, как перепёлки из-под косилки.
Он нас в столовую водит и обратно до казармы, где мы живём. Мы там и спим, если не на дежурстве.
Вечером в субботу и воскресенье он нас из столовой ведёт прямо в клуб, если мы его не допекли. А то тебе дулю с маком, а не кино будет. Будешь строевым «Ать-два! Ать –два!» до полуночи искры с наргинской каменюки выбивать.
Из столовой до клуба – это парад! Строем, с песнями и отданием чести встречным дивизионам.
У нас на батарее, где мы служим, запевала добрый Петька Пивень (украинец с Полтавщины). Он хоть и хохол, а поёт. Ах, как поёт! Ну а мы ему компанию составляем. Старшина нас за это уважает.
Поужинаем досыта, перекурим, идём в развалочку вольно, на душе хорошо от каши перловой, она скучать не даёт никогда. Ту кашу с черносливом любит начальник столовой Хлебодаров, а так же прожоры повара – Иван Величко с Кулешовки, что под Азовом, да ещё его помошник Витька из Колузаево, и Гришка из Рогожкино, как и Иван - «пончики».
Старшина идёт позади строя. Он всё видит и всех. И знает кто чем дышит.
Вот он подаёт команду: «Пивень!...Запевай! А вы, ЗезЕкалы, помогайте ему. Да так, чтоб до самого Ирана зезепукало и зезекакало! Не то, закопаю в Наргин, как врагов народа!».
А офицеры нам говорили, что на Наргине, до нас ещё, пленных турок мурдовали, а после Гражданской войны каких-то троцкистов живьём топили в море, а многих закапывали живыми в каменные ямы, а сверху заливали бетоном.
Как, зная это, можно было плохо петь?! И мы старались вовсю.
Пивень как заведёт голосом своим, что аж в ушах звенит: «Роспрягайтэ, хло-о-о-пци, конэй, тай лягайтэ по-о-чувать...», как до припева доходит, вся батарея подхватывает: «Маруся, раз-два-три калина! - чернявая дивчина в саду ягоды рвала!», а мы с Колькой громче всех глотки дерём, так что, и правда, до самого Ирана слышно.
На Наргине мы не одни. Здесь ещё дивизион огневиков майора Гончаренко. Хлопцы там все на подбор – бугаи, и почти все осетины.
Мы поём, а они нам навстречу со старшиною Гавкучим прут.
Вот тут Закопайло (украинец с Запорожья) и Гавкучий (из Ставропольских казаков) свой форс проявляют.
Закопайло голосом, на гром похожий, как рыкнет: «Ба-та-ре-я-я! Смир-р-рно! Равнение на... лево!
А Гавкучий: «Ди-ви-зи-о-о-н! Смир-р-р-но! Равнение на... лево!»
И до самого Ирана монолитный чеканный шаг и цокот подков ботинок:
«Бац! Бац! Бац!»
Так что вся авиация НАТО в Иране пукала, писяла и какала! А чайханьщики Баку на Приморском Бульвьваре говорили:
«Боги бацають! Зиначить вайны ни будить! Захади мой чайхана, ара!»
После того, как отбацаем, старшина разборку устраивает. Особенно достаётся тем, кто плохо поёт. Вот и вчера так было.
- Каюмов (узбек), - говорит старшина, - если ты в строю выть будешь как шакал, я не посмотрю, что ты такой маленький, как лошадь Прживальского, а в каменюку Наргина закопаю.
- И тебя, Джумаев (туркмен), хотя ты как верблюдина – верха не достанешь, закопаю с Каюмом в одной яме, если будешь так петь: «А-а-а-а!», кто так поёт? Это Наргин, а не Каракумы. Ты в пустыне мог а-а-акать, хоть до всерачки, а на Наргине не смей! Закопаю в каменюку!
Вот берите пример с Мишки Буркуша (с Мукачева, Западная Украина). Он на Нарин не из Москвы прибыл, а поёт как! Настоящий пивень с полонины! Он как запоёт» «Лытять гусы с полонины, лытять гусы...Пало пирья на подвирья як повирья, Ой! Лытять гусы» - у меня сердце замирает. Это же надо такое! Не горло, а трембита!
- Лягусь (из Ставрополья), а ты с чего взял, что во время команды «равнение налево» шею свою лягусячью вытягивать так, что нос твой выше головы правофлангового ефрейтора Рабиновича (еврей из Биробиджана)?!
Кто тебя такой дурости учил? В какой воинской части? Ты хочешь чтобы я тебя по шею закопал? Смотри у меня! Ещё раз увижу носяру твою поверх головы направляющего..., он не успел договорить, а тут маленький-маленький солдатик первогодок Гриша Запупендрик (с Хмельницкой области) голосок подал:
- Лягуся, товарищ старшина, закопайте в первую очередь! Он меня залупендриком обзывает. Какой я ему залупендрик? Я- рядовой Запупендрик!»
-И все батарейцы за животы хватаются от просьбы телефониста-направленца.
Его с тех пор иначе как «Залупендрик» никто не называет, даже оперативные дежурные на КП полка.
Писать заканчиваем. Поужинаем и на КП. Оно у нас как нутро в каменюке Наргина спрятано.
Сейчас там оперативный дежурный, кто-либо из старших офицеров штаба, проверит нашу подготовленность к службе, и скажет:
- На охрану воздушной границы нашей Родины, Союза Советских Социалистических Республик, ЗАСТУПИТЬ!
И мы сменим своих товарищей. Пусть идут отдыхать. На их дежурство сегодня выпало аж пять «Готовность №1!», а это не халам-балам.
А теперь мы вас обнимаем и целуем.
Ваши наргинцы – казаки, Вовка «Зезепукало» и Колька «Зезекакало», а Жорка «Румын» привет вам передаёт.