Глава 10.
Чего ждать от свободы?
Снаряд вернулся из медпункта рано утром. Я услышал его голос и с удивлением обнаружил, что всю ночь проспал на полу. Звуки тюрьмы постепенно возвращали меня к реальности. Ещё некоторое время я пытался понять, где нахожусь и, наконец, окончательно проснувшись, я встал на ноги и посмотрел одним глазом в небольшое отверстие в двери камеры. Я увидел, как на первом этаже конвоиры ведут Снаряда по коридору на первом этаже. Тот о чём-то разговаривал с ними, но я не мог разобрать его слов, разносившихся эхом по зданию. И Снаряд, и конвоиры исчезли из вида.
Весь этот день обещал быть напряжённым. Как только была открыта дверь камеры, моя жизнь находилась в постоянной опасности. Я то и дело оглядывался по сторонам, опасаясь, что сейчас, откуда не возьмись, появится Снаряд, готовый на меня наброситься и убить. Я превратился в настоящего параноика. Но, на удивление, я ни разу не встретил его до самой прогулки. В тюремный двор он зашёл не сразу, примерно через десять-пятнадцать минут. Зашёл чинно и гордо в компании только вышедшего из карцера Малого и ещё одного неизвестного мне заключённого. Снаряд не обратил на меня ровным счётом никакого внимания, а лишь окинул взглядом двор и начал свой обход. Из толпы рядом с ним мгновенно появился Хлын, который стал сопровождать его. Я попытался смешаться с кучкой заключённых, стоящей передо мной, чтобы остаться незамеченным. Но когда я снова оказался в поле зрения Снаряда, наши взгляды столкнулись. Он смотрел на меня долго и холодно, и даже в какой-то момент на его лице можно было различить едва заметную улыбку. Он отвернулся от меня и прошептал что-то на ухо Малому. Вот и всё. Услышав приказ Снаряда, Малой отправился в мою сторону. Он шёл быстро и уверенно, расталкивая всех на своём пути. Я уже готов был защищаться и вступить с ним в бой, осознавая, что он меня просто разнесёт. Но, когда между нами оставалось не больше двух-трёх метров, из толпы вышел Берцев, преграждая путь Малому. Он был раза в два меньше него, но тем не менее ему удавалось сдерживать его своим телом, так как тот ещё пытался оттолкнуть Берцева, видимо, не до конца осознавая, кто перед ним.
- На место встань, - сухо произнёс Берцев.
Малой повернулся к Снаряду, ожидая поддержки, но тот даже не смотрел на него. Как и было велено, он отправился обратно. Берцев повернулся ко мне и произнёс:
- Ну, теперь ты мне окончательно доверяешь?
- Пожалуй, да, - сглотнув, ответил я.
Снаряд смотрел на подходящего к нему Малого и словно не обращал внимания ни на Берцева, ни на меня. Где-то вдалеке я слышал, как Берцев что-то говорит мне, но я, не обращая на него внимания, следил за поведением Снаряда, который присел на небольшой бордюр в другой части двора.
- Эй, ты меня слышишь, - разозлился Берцев, размахивая руками, перед моим лицом и пытаясь привлечь внимание.
- Да-да… что ты говорил? – рассеянно спросил я.
- Что с нашим планом?
- Всё продумано.
Я рассказал Берцеву всё, что услышал от Учёного.
- Значит, сточная труба? Ну а как у него получилось с Козловым? Он поверил ему?
- Я не знаю, я не видел его со вчерашнего утра.
Я оглядел весь двор, отчаянно пытаясь отыскать здесь Учёного. Но это было напрасно. Учёный не выходит вместе со всеми на прогулку, он гуляет ближе к вечеру один или с теми, кто задействован на тюремных работах.
- А когда побежим? – неожиданно спросил Берцев.
- Скорее всего, сегодня. После отбоя.
- Уже сегодня? Так рано? Нужно всё подготовить.
- Главное, ты будь готов. Мы должны заранее знать, куда бежать.
- Я всё придумал, примерно в пятидесяти километрах отсюда есть небольшой домик. Там живёт мой хороший друг. Вы останетесь пока у него. Домик находится в глухом лесу, туда вряд ли кто-то сунется, машины туда не ездят.
- Это слишком близко к тюрьме.
- Это на первое время, потом найдём другое место.
- А ты куда отправишься?
- Мне нужно будет уладить кое-какие дела. Да и к тому же надо бы снять денег с моего счёта в банке.
- Ты что с ума сошёл, мы будем находиться в розыске, тебе не удастся снять деньги.
- Что-нибудь придумаю.
Неожиданно во двор вошёл Учёный. Я не помню, насколько я был счастлив, увидев его. Заметив меня, он незамедлительно отправился в мою сторону.
- Всё получилось! – радостно сообщил он и указал рукой в сторону склада, который обходили по меньшей мере человек пять, вооружённых лопатами.
- Но есть одно «но».
- Привет, - улыбнувшись, произнёс Берцев, когда взгляд Учёного упал на него, - ну, что ты, как не родной? Я с вами.
Учёный посмотрел на меня, и я кивнул.
- Говори, что не так.
- У меня не получится забрать со склада лопаты и верёвку, придётся это сделать тебе… вам.
- И как же мы это сделаем?
- Запишетесь на тюремные работы на складе. Возьмёте оттуда верёвку и лопаты и спрячете их в кустах у стены. Но сделать это нужно до отбоя. Договоритесь с охраной сами, мне нужно бежать, у меня завал в библиотеке, привезли новые книги. Увидимся после отбоя. Да! И захватите с собой что-нибудь из предметов личной гигиены, мыло там, зубную пасту. Удачи.
- Вот отлично, - иронически произнёс Берцев, смотря вслед удаляющемуся со двора Учёному.
Договориться с охраной о тюремной работе нам удалось только после обеда, да и к тому же в это время людей на складе стало чуть меньше. Работа здесь была непыльная – переносить строительные материалы из одного места в другое или передавать их заключённым, которые работают в других блоках. Среди местных работников я случайно заметил Малого, который таскал на своей спине доски. Он делал вид, что не замечает меня и спокойно продолжал работать.
Вынести отсюда незаметно лопаты и верёвку поначалу оказалось немного проблематично, однако через час работы нам всё-таки удалось это сделать, и мы спрятали их там, где и говорил Учёный. Это место действительно оказалось скрыто от обеих ближайших вышек. Стена, через которую нам предстояло перебраться по верёвке, была высотой около четырёх метров. Наверху этой стены можно увидеть железные опоры, которые удерживали колючую проволоку. Именно на них Учёный, по всей видимости, и планировал закрепить верёвку.
Ближе к трём часам заключённым дали перекур на пятнадцать минут. Берцев и я сели рядом со стеной на земле, чтобы передохнуть, и тогда тот неожиданно задал мне вопрос, который в глубине души я ожидал от него услышать:
- За что тебя посадили?
- За убийство, - спокойно ответил я, понимая при этом, что Берцев просто так от меня отстанет.
- Да? И кого же ты убил.
- Известного бизнесмена, Олега Свинцова.
- Я что-то слышал про такого.
- Он возглавлял международную организацию.
- Небось, ты и в новостях уже успел засветиться.
- Не без этого.
- Ты действительно его убивал?
- Не могу ответить на этот вопрос.
- Ну, я тогда и не будут тебя пытать.
- Скажу лишь одно, я не совершал этого преступления.
- Если это правда, то мы с тобой братья по несчастью. Я тоже невиновен. До тюрьмы я был известным общественным деятелем, хотел поддаться в политику.
- И за что же ты сел?
- У человека, которым я был, всегда есть опасные и могущественные враги. Я до сих пор не знаю, кто меня подставил. Загребли меня сюда в марте 1988-го. Возможно, ты слышал, это был промозглый день, когда по новостям крутили одно и то же событие. Убийство троих журналистов. Их расстреляли прямо в центре города. Стрелявшего нашли сразу. Вcе улики были на лицо, да и сам он – бывший уголовник, но что-то не клеилось. Зачем бывшему зеку, который был ранее осужден за разбой жены на бытовой почве, убивать достаточно известных информационных сотрудников? Долго же из него хотели вытянуть правду, и настал день, когда он раскололся и назвал моё имя, сообщив, что я был заказчиком этого убийства. Меня задержали, стали глубже копать мою деятельность, но, поняв, что она идеально чиста, а у них на руках лишь показания простого уголовника, стали выяснять, чем занимались убитые журналисты. Подняли архивы и нашли информацию, в которой указано, что я занимался экономическими махинациями, собранные с граждан деньги в нашу общественную организацию, клал себе в карман и проворачивал всё это на пару с нашим казначеем, которого, кстати говоря, так и не нашли. Он словно сквозь землю провалился, пропал без вести. Но, конечно, статьям и информации журналистов тоже сразу не поверили, но, копнув ещё глубже, обнаружили показания других людей, которые могут подтвердить написанное журналистами, а самое главное – это были мои друзья, которым я всегда верил. К тому же в организации обнаружили ту самую недостачу, о возможности которой также указали журналисты. Вcе улики были на лицо. У меня нашлись свидетели защиты, но все они отказались дать показания и разъехались за границу. Где они сейчас, я понятия не имею. Меня подставили, всё это было очевидно, я хотел, чтобы моим адвокатом стал мой брат, который был достаточно хорошим специалистом, но и он предал меня. В один день я потерял всё. На остатки своих наличных средств я нанял нового и, кстати говоря, очень хорошего адвоката, который за всю свою карьеру проиграл всего лишь два дела, но и он мне не помог. Все мои счета в банке аннулировали, но я успел сделать резервный счёт, записанный на другое имя. Поняв, что мне так никто и не поможет, и наказания мне уже не избежать, я решил взять инициативу в свои руки и помочь себе сам. Я имитировал маниакальный синдром, но знаешь – позже болезнь стала реальной, когда я сам внушал себе это. До обвинения я и без того испытывал чувство гордости, силы, можно сказать, всемогущества. По сути, я страдал манией величия. А с таким заболеванием и недолго попасть в психиатрическую лечебницу. Так и получилось, меня отправили туда и, там моя болезнь достигла пика. Я считал себя настоящим богом. Ох, что это были за дни! Я был психом. Но, не буду врать, ведь именно это мне и помогает сохранять свой авторитет и на свободе, и в психушке, и в тюрьме. Я был уважаемым, сколько себя помню и лишь потому, что я верил в то, что я таким являюсь. Мания величия имеет и положительную сторону, главное - не достигать бредового уровня этого заболевания, которого я в какой-то момент достиг в психушке и вовремя отошёл от него. У меня произошёл какой-то скачок в сознании, из-за которого один психотерапевт, заведующий отделением, где я лежал, счёл меня симулянтом и убедил главного психиатра в том, что я полностью здоров. Для меня это было шоком. Я оказался в тюрьме. Но я точно помню, что в Тимор я попал в момент, когда ещё страдал манией величия. Честно говоря, я и до сих пор ей страдаю. Знаешь, это, своего рода, самовнушение. Думаешь, думаешь об этом, и оно становится явью. В Тиморе я стал уважаемым, можно сказать, за считанные недели. Весь секрет в том, что я не поддался её влиянию, а продолжал жить так, как жил раньше. В психушке я провёл четыре года, здесь – три, но я до сих пор помню, что такое свобода. Ведь некоторые это забывают уже через год пребывания здесь. И веду я себя до сих пор так, как это делают по ту сторону этих стен, а не как принято здесь. Ведь мне просто наплевать на здешние порядки. Я живу так, как сам хочу, одновременно с этим, с каждым днём увеличивая свой авторитет в Тиморе и делая так, чтобы меня не трогала не одна из местных группировок. Я не властвую и не управляю так, как это к примеру делают такие, как Снаряд. Власть над тюрьмой мне совсем не к чему.
- И ты никогда не задумывался о побеге?
- Раньше я просто думал, что у меня нет смысла бежать. Кто меня ждёт на свободе? Никто. Меня все предали. Но теперь я решил рискнуть и изменить свою жизнь, начать жить по-другому. Я понял, что я ведь не стремился быть кем, кто я сейчас. Я хочу утереть им всем нос, разобраться в этом деле семилетней давности. Мне наплевать, что обо мне подумают, но я должен вернуть своё доброе имя.
Берцев замолчал и долгое время смотрел в одну точку, прежде чем обратиться ко мне:
- А чего ищешь ты на свободе? Тоже надеешься восстановить справедливость?
- Я не знаю, что я там ищу. Наверное, просто соскучился по свободе, по прежней жизни. Моё место не здесь. Хотя и там перспектив у меня тоже нет.
На лице Берцева появилась улыбка.
- Ты чего ухмыляешься?
- Похожи мы с тобой, Концевич, - ответил он, - очень похожи, и ты вовсе не смахиваешь на убийцу. Не знаю, что там у тебя произошло, но ты не преступник.
- По внешности не судят.
- А я сужу и не по внешности, а по твоей манере вести разговор. Так я и отличаю нормальных людей от преступников. Ты не такой, как многие обитатели Тимора.
- По мне – так нормальные люди – это и есть преступники, в современном и жестоком мире быть законопослушным гражданином может только настоящий безумец.
- Значит, я был безумцем.
Берцев неожиданно встал и подошёл к кустам возле стены, где мы спрятали верёвку с лопатами. Он взял верёвку и взглянул наверх.
- Ты что делаешь? – удивился я, вставая.
- К счастью, Концевич, я так и остался безумцем.
С этими словами он закинул верёвку на стену, пытаясь зацепить её за опоры, удерживающие колючую проволоку.
- Вдруг кто-нибудь увидит, - прошептал я, оглядываясь по сторонам.
- Тот охранник, за которым я наблюдал во время нашего с тобой разговора. Он только что сошёл с мостков над двором, - ответил он, продолжая отчаянные попытки закинуть верёвку.
- Лучше это сделать вечером, сейчас её будет видно даже из окон административного блока.
- Успокойся, дружок, я просто репетирую наш сегодняшний побег.
Всё-таки Берцеву удалось осуществить то, что он хотел. Он потянул на себя зацепившуюся за железные опоры верёвку, проверяя, насколько она прочная, и сможет ли удержать человека.
- Учёный – молодец, всё продумал!
И только успел Берцев сказать это, как из-за угла склада вышел Малой, водрузивший на свои плечи доски, и его взгляд невольно упал на нас. Думаю, со стороны это выглядело очень смешно. Не знаю, кто из нас троих был испуган больше. Берцев словно застыл, продолжая держать в своих руках закинутую на стену верёвку. Момент был очень напряжённый, и в один миг произошло сразу несколько действий. Малой резко сбросил с плеч доски и рванул к двери склада, где на импровизированной лавочке сидели заключённые. Берцев, недолго думая, прыгнул к кустам, взял оттуда одну из лопат и с разбега нанёс Малому сзади удар по голове. Малой схватился руками за больное место и, застонав, рухнул на траву. Берцев взглянул на результат своего труда и утёр нос.
- Помоги мне, нужно оттащить его тело от склада, - обратился он ко мне.
Я подбежал к Берцеву, и мы вместе отбросили Малого к стене.
- Он жив? – испуганно произнёс я.
- Этого громилу просто так не убьёшь.
- Тебя же отправят в карцер.
- Не отправят.
Берцев взял недалеко лежащие доски, которые ещё минуту назад были на плечах Малого, и бросил их на его тело.
- Скажем, что он потерял равновесие. Он проваляется в медпункте как минимум до завтрашнего утра. К этому времени нас здесь уже не будет.
- И кто нам поверит?
- Тот, кому я это скажу. Не трясись ты, всё будет хорошо.
Слова Берцева не успокоили меня. Моё сердце, колотилось, как бешеное, и, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Мои руки непрерывно тряслись.
- Так! Нужно убрать верёвку! Быстро! – крикнул Берцев, показав пальцем на стену и оглядываясь по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости.
С большим трудом я снял со стены верёвку и бросил её обратно в кусты, предварительно поймав в воздухе лопату, которую мне кинул Берцев, в это время умело раскладывающий доски на теле Малого, пытаясь придать несчастному случаю наиболее естественный вид.
Не успел я отойти от кустов, как из-за угла показался Милеев, степенно шагающий по земле, придерживая висящую на поясе дубинку.
- Что вы тут вытворяете?! – рявкнул он, но тут же замолчал и побледнел, увидев Берцева, сидящего над бездыханным телом Малого. Внимательно их осмотрев, он перевёл взгляд на меня, словно ожидая, что я дам ему объяснение увиденного.
- Что с ним? – спросил Милеев, взглянув на Берцева.
- Наш друг немного переусердствовал, закинул кучу досок на плечи и потерял равновесие. Теперь валяется без сознания, - ответил Берцев.
Милеев долго и упорно смотрел на тело Малого, а затем взял рацию и произнёс:
- На тюремных работах возле склада ЧП, пришлите санитаров!
- А вы какого чёрта тут делаете?
- Отдыхаем, господин. У нас перерыв пятнадцать минут, - снова ответил Берцев, широко улыбнувшись.
- Ты мне зубы не заговаривай, перерыв закончился пять минут назад, где были твои уши, когда проходила перекличка?
На сей раз Берцев промолчал и осторожно встал на ноги.
- Быстро на работу!
Повинуясь указанию Милеева, мы вернулись обратно на склад. Прибывшие санитары положили Малого на носилки и унесли его в медпункт. Милеев несколько раз возвращался к тому месту, где он обнаружил Малого, и словно хотел там что-то найти. До самого окончания работ он внимательно следил за мной и Берцевым, ни на секунду не спуская с нас глаз. Я даже подумал, что он что-то заподозрил, но быстро отверг эту мысль, сосредоточившись на сегодняшнем вечере.
Я попрощался с Берцевым у входа в его камеру, когда всех тюремных работников разводили обратно, и надеялся, что увижусь с ним сегодня уже в библиотеке.
До отбоя оставалось полчаса, и это были самые долгие полчаса в моей жизни. Я лежал на кровати, и перед моими глазами пробежала вся жизнь. Неожиданные воспоминания прошлого всплывали в голове, самые примитивные и типичные случаи моей жизни. Я думал обо всём, но самое главное, что меня беспокоило – это сегодняшний вечер. За тот месяц, что я провёл в этой тюрьме, здесь ничего толком не изменилось. Вся та же скучная серая жизнь заключения, которая, казалось, может тянуться вечно. Но сегодня эту обыденную и привычную действительность нарушит побег. Сейчас, в эту саму минуту я – всего лишь обычный, никому ненужный заключённый, но через несколько часов, я стану разыскиваемым преступником. Никто, кроме нас, не знает, чем обернётся конец сегодняшнего дня. А, может, стоит отказаться от этой бредовой идеи, пока не слишком поздно?
Я перевернулся на другой бок, словно надеялся уклониться от этой мысли и старался не думать о жизни, которая меня ждёт после побега. Ведь это же постоянные бега и бесконечные преследования, которые в состоянии остановить только я сам. Этот замкнутый круг, из которого мне не вырваться. За решёткой окажусь либо я, либо Аня. Я сделал выбор ещё месяц назад и, совершив то, что планирую, откажусь от этого выбора, тем самым подставляя любимую женщину, ведь третьего варианта нет. «Побег – это выход» - сказал мой внутренний голос. Этой мыслью я и жил все те дни после свидания с Аней. Тем самым, я игнорировал все свои подозрения, которые могли бы опровергнуть эту глупую теорию. Однако одновременно с этим я понимал и другое: если я сегодня не сбегу, меня непременно убьют. Как бы я не поступил, изъяны всё равно найдутся.
Меня начинало клонить в сон. Но засыпать мне никак нельзя. До отбоя оставалось около пяти минут. Наступила сдавливающая уши тишина. Это было очень неестественно для Тимора. Из коридора постоянно доносились разнообразные звуки, но сейчас слишком тихо. Казалось, я слышу даже стук своего сердца, такой своеобразный и частый. Я взглянул на потолок, на стены, на стол рядом с кроватью, на полуразваленную раковину у двери. Всё это я вижу в последний раз. Надеюсь, что в последний. Я даже глубоко вздохнул, запоминая здешний запах, который был таким особенным и своеобразным. А тишина всё продолжала наседать на меня, что делало меня очень раздражительным.
Наконец, по блоку разнёсся звуковой сигнал, после которого последовало долгожданное сообщение диспетчера: «Отбой!» Тишину резко сменил шум шагов внизу. Это означало, что сейчас будет проведён последний на сегодня обход, после которого за мной и должны были прийти.
Я начинал слышать звуки шагов слишком отчётливо, но шли они совсем с другой стороны. Я почувствовал, что кто-то стоит в коридоре у двери камеры. Я встал с кровати, надел ботинки и приготовился. Послышался щелчок открывающегося замка, и дверь камеры резко распахнулась. Но, вопреки всем моим ожиданиям, в коридоре рядом с охранником стоял ещё кое-кто. Эти необычные черты лица, свойственные, пожалуй, много повидавшему на этом свете человеку, никому иному, как заключённому по прозвищу «Снаряд».