Чудеса в решете

               
 Черпаю вот, как ловцы жемчуга или золотоискатели, или археологи,  решетом моей памяти   из реки времени  и мечу на берег воспоминаний все, что попадется, авось, что и ценное обрету…
 Так, вспоминаю, что в нашей комнатке с круглой печкой, никелированной кроватью родителей, маленьким кухонным столом и моей детской кроваткой  по черному граммофончику  сетевого радио звучит песня « Словно замерло все до рассвета. Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…». Потом  «Последние известия», потом бравурный концерт классической музыки, который именуется  у нас  «симфонией». Недавно сюда втиснули еще люльку для  братика. Он  пищит,  я ною от нежелания есть обязательный  суп с жареным луком,   отец подыгрывает песне по радио, мама подпевает, в печке трещит огонь, с кухни и коридора несется разноголосый хор взрослых, топанье соседских детей – вот она, реальная  симфония  жизни в мои 5-6 лет. Пропихнув нежеланные кусочки хлеба между столом и стенкой, отпрашиваюсь погулять во двор, где полно всяких сарайчиков, -  которые повыше – с лестницами и галереями, -  пониже – можно забраться на крышу. Соседский мальчишка – первый помощник во всех играх. Сегодня много снега, и мы с ним прыгаем с крыши небольшого сарая, - и я допрыгиваюсь: неудачно приземляюсь на зад так, что ни вздохнуть, ни охнуть. Потом оклёмываюсь и тащусь кое-как домой. Видимо, я все-таки получила травму копчика, -  во взрослом  состоянии в нем обнаружилось некое искривление. На следующий день я пошла  в детский сад, но к вечеру у меня поднялась температура. Мама прибежала за мной,  и дома я совсем разболелась, и в температурном, видимо, бреду мне приснился  запомнившийся на всю жизнь сон: высоко  в небе летит  странный  аппарат, - не самолет и не автомобиль. Много лет спустя, когда мы все увидели в кинохрониках МКС (межконтинентальные космические станции), я вспомнила тот сон и поняла, что мне тогда снилось. Но вопрос: откуда у меня, шестилетней девочки, в начале 50-х годов, когда не было никаких разговоров о космосе, мог возникнуть этот образ? Или это «воспоминания о будущем»? Или  следы нашего космического происхождения? Прости, Господи,  но ведь и космос -  твой, ведь эти измышления не противоречат учению о тебе, Господи?.. Такое  оно было, одно из первых чудес в моей жизни.
Тайны космоса не то  чтобы очень сильно волновали меня потом, но понемногу входили в жизнь, сначала на уроках астрономии в старших классах, когда мы с нашими мальчишками забирались на крыши, кто парами, кто группами, и в вечерней тишине над городом Пушкином симпатичный одноклассник растолковывал мне расположение звезд, Млечного пути, фазы Луны. И мы вспоминали ломоносовское : «Открылась бездна звезд полна…». Это было настоящим чудом – прекрасное звездное небо, но меня-то больше  волновало  близкое  присутствие моего одноклассника…
 Так же было, когда мы поехали классом на демонстрацию в Ленинграде в честь полета Гагарина. Был настоящий теплый весенний день, мы шли колонной по Дзержинской улице, у всех было праздничное настроение, но все эти чувства только лили масла в  огонь моих подростковых переживаний от перекрестных взглядов мальчишек и девчонок. «Ну, почему Димка  идет в другом ряду, а не со мной?» - это занимало меня сильнее, чем радость от победы в космосе.
 Мой интерес к космосу подогревался время от времени обсуждениями в СМИ полетов в космос, на Луну, явлений НЛО. Однажды  темным осенним вечером мы с дочкой неторопливо возвращались из детского сада домой. Город Пушкин, в котором мы жили, всегда располагает к прогулкам. Небо было ясное, много звезд…  И тут я заметила, что одна звездочка светится ярче остальных, да еще цветными лучиками вниз, да еще двигается к нам – со стороны Пулкова к Пушкину! Малышка моя не оценила указанного явления, как будто так и надо,  а звездочка остановилась  над Пулковом, постояла в вышине и двинулась обратно к Ленинграду, как самолет с Пулковского аэродрома, но так сманеврировать – остановиться в высоте и обратно полететь самолет бы не смог, да еще с направленным вниз чашеобразным излучением! Оно уплыло,  это НЛО, а потом в ленинградских газетах были невнятные объяснения для вопрошающих, что-то там такое про оптический обман. Для себя я это оставила в ряду неразгаданных тайн, ну, или каких-нибудь НАСовских дел, или  возможностью предполагать разумную жизнь за пределами Земли, и это  ведь не противоречат  моей вере в тебя, в твои чудеса, Господи? 
 Но самое большое твое диво – это рождение человека, это мой ребенок, это мы, люди. В преддверии Рождества мир праведно благоговеет в ожидании этого чуда, - христиане молятся Господу за грядущее разрешение девы Марии от бремени, - православные постятся, лютеране возносят молитвы на предваряющих великое Рождество многих праздниках в честь него и в трепетном ожидании и приуготовлении к таинству  вспоминают и замаливают грехи свои тяжкие, и я,  грешная, с ними. Да простятся всем нам наши прегрешения, вольные или невольные! Слава Богу, я родила и воспитала ребенка, дочку! Уж  как получилось, так и получилось, но  ее успехи  и ошибки – это и мои ошибки и успехи, и отцовские. Воспитывала  дочку я одна практически, а гены у нее наши общие. Вот, как хотим, так и делим до сих пор  – и заслуги и наказания за эти плоды  между собой.  И дочка тоже, своих деток нарожавши, и себя, и отцов их,  - и благодарит, и клянет за всё.
 Во время совместной нашей с мужем жизни у нас бывали замечательные встречи с друзьями и родственниками, на даче или дома. Иногда появлялись знаменитости. Пел у нас в гостях даже Высоцкий. Тогда свекровка еще спросила Владимира: «Милый, а  чего же ты так громко орешь?», на что тот отвечал: «Так надо, мать!». Мы бродили большой компанией из одного дома в другой – студенты, художники, артисты, инженеры, литераторы, режиссеры, офицеры, - компания разношерстная, но спаянная («споенная», как мы говорили), пили грузинское сухое и  виноградную водку, чачу, которую присылали из Грузии одной нашей паре, не опивались, не объедались, закусывая травами и сыром, потому что и денег не много было, и утром надо было идти на работу или в вуз, -  в общем, вели жизнь  полубогемную, полухипповую, полуголодную, но интересную. Оно, конечно, сбивало нас  с прямого пути к карьерному  или творческому росту, но молодость брала свое, - и успевали  мы петь песни  известных и своих  бардов, ночи напролет плясать  под  джаз и рок, читать  толстые журналы, ходить на выставки…  И  еще  я водила в свободное время  экскурсии по дивному  Павловскому дворцу и парку. Дочку приходилось   часто оставлять, в ущерб ее воспитанию и нашей  близости, на попечение бабок с дедками. Но потом мы уже и с ней водили экскурсии на Соловках, этой русской святой земле, святой не только от монашеских молитв, но и от страданий многих, кто отбывал здесь срок в ГУЛАГе. Я навсегда влюбилась в природу Крайнего Севера с ее белыми перламутровыми ночами, суровой растительностью, огромным количеством камней, водоплавающих птиц, тюленей с влажными огромными глазами в море вокруг островов и стенами монастыря, сложенными как будто циклопами, а не трудниками монастырскими, простыми крестьянами. Вот уж чудо-острова в Белом море!
 Все церкви и соборы на островах тогда были закрыты, мы осматривали их под присмотром местного начальства, спали в монастырских кельях, мылись в монастырской бане и пользовались монастырской уборной, со старинной системой канализации, на века слаженной из булыжников. Когда однажды мы встретили монахов около монастыря, мы сначала и не удивились, лишь потом сообразив, что они не настоящие, а ряженые,  артисты из съемочной группы кинофильма о Ломоносове, так гармонично  вписывались их смиренные фигуры в окружающий величественный пейзаж.
 В целях просвещенного развлечения и в поисках чудес земных  мы с дочкой вообще много разъезжали, бывали и в Москве, и на Валааме, и по Золотому кольцу проезжали, и на Кавказе, и в Крыму, и в Киеве, и в Болгарии побывали, и в Румынии, -  доча вознаградила меня за все мои старания своими успехами в школе, в университете, в науке, в поэтическом  творчестве, а я уж все как-то так, - других целей, кроме ее  успехов, у меня и не было.
Но  позволяла я  себе еще развлечения, недешево мне обходившиеся, - мои романы. Мой бедный ребенок, сирота при живом отце, воспринимала смену моих возлюбленных естественно, как смену времен года. Отчим говаривал про эти смены: «Свято место пусто не бывает!». А дочка всегда помнила, что у нее есть папа, к которому можно поехать на дачу, домой, и он может иногда приехать, что было для нее большой радостью. Папа приезжал без подарков, - сам подарок!  но с бутылкой водки, рисовал, играл с дочерью на рояле, гулял с нею до пивного ларька, не дальше, выпивал, закусывал на кухне, и, убедившись, что его опять не оставляют, уматывался  восвояси. Родственники, друзья пытались нас свести обратно, он был не против, но я уже не воспринимала его в качестве супруга: всеми своими предыдущими «подвигами» он полностью дискредитировал себя в моих глазах, да еще при каждой нашей новой встрече он добавлял грязной краски к своему образу -  то рассказами о девушках, целующих его сапоги, то превознесением до небес своей новой знакомой за высокое социальное положение ее отца, когда хотелось спросить : « А  как это улучшает женщину?», - только в более грубых выражениях. Сказано: « Не прелюбодействуй!». Это значит, что надо забыть о своем естестве и быть с мужчиной, даже, если он не мил тебе, типа: «стерпится – слюбится» ?  Может, где  в медвежьем углу и слюбилось бы, - но ведь тоже – и он  не особенно разгулялся бы там. Можно, конечно, уговаривать себя, но… «ночью жопа барыня», и организм  на это  насилие над собой выдаст такой протест,  что проснешься утром и соображаешь, что это было за извращение, да еще породившее оргазм. Негоже называть веления природы прелюбодейством, надо следовать им, что я  с большим или меньшим  успехом и вершила. Порою это было прекрасно, просто чудо.
 А ведь по  молодости я  не сразу  обрела этот дар бесценный, божественный дар -  отношения  с мужчиной. Для этого  я  была сначала слишком романтизирована  всей предыдущей,  во многом книжной  жизнью. И как было не романтизироваться от чтения классической русской литературы, от окружающей меня с детства красоты, - и на лоне природы, в деревне у тетки, и в нашем прекрасном городе Пушкине,  и  рядом в Павловске, и в дивной красоте  Ленинграда! Как было  не замирать, не томиться от невозможной красоты Большого Каприза и открывающегося с его высоты великолепного комплекса Екатерининского парка и дворца с золотыми куполами, со стройностью Парадного двора, с его циркумференциями, с ажурными Золотыми воротами! А Шапель с окружающим лугом и дубравой, или Арсенал со звездой расходящихся дорог! Что говорить, нелегко мне было со всеми этими сложившимися в моей впечатлительной душе возвышенными идеалами и образами чистой красоты переходить к земным отношениям. Но все-таки я начала задумываться о якобы затянувшемся периоде моей невинности. Пылая разгоравшимися, но неопределенными желаниями я позволила себе первый поцелуй в 18 лет, не испытав ничего, кроме удивления самой себе. В 20 лет я рассудительно решила стать женщиной с мужчиной, для меня уже немолодым, целых 26 лет! Не испытав никаких ощущений, в том числе приятных, галочку в зачет я себе  поставила: теперь можно было не мучиться  по поводу своего «стародевства».
 А и  не стало уже  времени для сомнений: жизнь била ключом! Пошли встречи, браки, аборты – все вперемежку с учебой и насыщенной культурной жизнью, с появлявшимися в стране замечательными художественными явлениями литературы, театра, музыки, ведь это была  Оттепель! С ощущением запретного удовольствия ходила я в Стасовский зал Екатерининского дворца на концертные исполнения наконец разрешенных пасхальных и рождественских служб русских и зарубежных композиторов, приобретавших еще большую ценность из-за окружающего великолепия  парка, дворца, самого зала, по-царски торжественного, белого с золотом. То были восхитительные моменты торжества демократии, победы над мракобесием недавнего прошлого, когда в запрете было все – история, религия, литература, искусство, музыка, передовая наука, вообще,  правда во всех сферах жизни. Звуки Всенощной Рахманинова  звучали настоящим гимном этой победе.
 А в брачных отношениях   пробным камнем стало  мое участие в компании с моим первым мужем в одной  летней аэрофотолесоустроительной экспедиции по западным отрогам Саян, в Красноярском крае. Только в молодости возможны такие добровольные  авантюрные вылазки в незнакомый мир – в сибирскую тайгу, с мошкой, тучами комаров, с опасными горными и речными маршрутами, с разным зверьем в лесу! Этот опыт личной жизни дался мне нелегко, закончился первым  абортом и не последним в моей жизни, прости Господи. Открытий, радостей, потерь  и разочарований  будет еще  потом  немало…
 По прибытии обратно домой, расторгнувши   свой неудавшийся по причине патологической ревности мужа брак,  я переключилась на изучение красот Павловского дворца и парка под руководством знаменитой Анны Ивановны Зеленовой, главного хранителя этой сокровищницы. Ее курсы и последующая работа здесь  в качестве внештатного гида обогатили мою духовную жизнь и придали ей больший смысл. Я стала сильнее интересоваться историей моего края, Инкеринмаа, названной шведами, оккупировавшими ее весь 17 век, Ингерманландией – страной народа инкери.  В процессе изучения этой истории, я обрела понимание ценности знания о любой детали происхождения каждого человека, и,  в частности,  моего, ингерманландского народа. Антропология, археология, всемирная история, языковедение…  -  все, что было раньше для меня отвлеченным и необязательным, - теперь вело к проявлению личного интереса в изучении истории моей семьи, моего народа, моей страны и давало почву для обретения драгоценных истин.
  Еще -  в школе, в детстве  со сверстниками обегала я  все парки Павловска и Пушкина, все руины разрушенных павильонов.  Проверяли  мы и местную фауну на земле и в воде. Лягушачья икра, головастики, тритоны, мальки, червячки, ракушки, заводившиеся весной во всех реках, каналах, канавах и прудах подвергались препарированию, так же, как опробывались на предмет съедобности все дикие и садовые растения. Это  были детские опыты в биологии. И они также стали равноценной  частью моих  знаний о мире, как и книги, которые я читала запоем, что делало меня, конечно, несколько экзальтированной и оторванной от жизни, но и доставляло много радости…  Нет смысла перечислять любимых писателей, поэтов, композиторов, архитекторов, художников, ученых  да всех творцов  мировой сокровищницы чудес света, обогативших мою жизнь и продолжающих скрашивать ее на склоне лет. Это мои чудеса наяву, а не только в воспоминаниях. 
 
 Лахти. Финляндия.