Днями, по предложенному мной варианту, мы запасались мальками, живцом и другой наживкой на ближайших к Бункеру Локациях. А вечерами…
Ближайшие вечера, были похожи один на другой, с разницей в расставаниях у двери комнаты Дарины. Я спускался в свой выстуженный номер, сваливал на кошачий стол положенную Воблеру пайку и ждал возвращения четвероногого друга. Охотник стал приходить всё позже и позже. Видимо пути его блужданий уходили всё дальше от Бункера. Ругать его не имело смысла, да и как объяснишь этому хвостатому «герою», что я должен спать, а не созерцать колыхание теней на потолке. И что на улице не май месяц и в один прекрасный момент мы к чертям разморозим и так еле живые батареи. Нужно было срочно что-то предпринимать, но думалось в этом направлении исключительно только ночью, в час ожидания загулявшего Охотника, а в остальное время, свободное ото сна, мои мысли постоянно были заняты Дариной. Я уже смирился с тем, что сей бастион мне не удалось взять штурмом, с наскоку. Теперь выжидал, когда мне хотя бы приоткроют ворота, а я уж там как-нибудь сам, тихонечко, бочком, бочком…
Дождался. В одну из ночей мы сблизились. И видимо что-то во мне перегорело, но событие это произошло без бури эмоций с моей стороны, в блаженном спокойствии. Будто мы состоим в браке не один год и вот, встретились, после непродолжительной разлуки. А может, так оно и было, если не в этой, так в другой, прошлой или параллельной жизни, о которой мы даже не подозревали, которую мой загадочный мохнатый друг ещё не успел нам показать... Ощущение полного попадания последних мозаичных кусочков в картину жизни, нашей с Дариной жизни, было столь явным, что я и не смел сомневаться. Вот, вот оно, близкое счастье. Только бы не уронить и не поломать, не наступить второпях грубым рыбацким ботом… Уже позже, когда Воблер снова пропал из моей жизни, исполнив свое очередное предназначение, я переехал на постой к подруге, оставив за собой комнату на первом этаже.
В безветренную и ясную погоду мы вместе бродили по дальним Локациям, в поисках новых, для Рыбачки, экземпляров и пополняя, ставшей в одночасье общей, казну. В остальное время обретались в районе Бункера или долгими зимними вечерами прожигали время в стенах номера моей пассии. Она, проявив невиданную мною до сель усидчивость, вязала тёплые вещи, а я, наконец, посвятил себя чтению книг, связки которых, ожидая своего часа, пылились в моей комнате.
Изредка, меня пробивало на стихи и я торопливо записывал остро заточенными карандашами. А когда глаза уставали от неяркого света ламп под потолком, располагался подле ног дорогой мне женщины на пёстрой, сплетённой из различных лоскутков материй, дорожке, от чего-то похожей на мою бедовую жизнь и, уютно устроив голову у Дарины на коленях, обняв руками её озябшие ноги, дремал, пока меня не выгоняли в кровать. Там, в полудрёме, ощущал долгий нежный взгляд и, уже засыпая, ловил её тёплую ладонь, чтобы прижать к своему лицу или своей груди, как делал в далёком детстве, с маминой ладонью.
Иногда, в часы не лучшего, по причине внезапно наваливающейся хандры, настроения, я пытался отыскать у Дарины хоть чуточку того, что меня раздражало в предыдущих своих половинках. То, что я с трудом наскребал, оказывалось столь несущественным, подобно упущенной Уклейке, что я, ещё раз убедившись в правильности своего выбора, бросал никчёмные попытки и переходил к самоистязанию и самоедству. В этом-то я за многие годы холостяцкой жизни очень даже преуспел.
В канун Нового Года, прямо в последний день уходящего 2335-ого, когда весь рыбацкий люд, мало-мальски обременённый жилищем или семейными узами, готовил свои уютные гнёздышки к долгой череде грядущих праздников, Корпорация «Вульф и А°» подготовила очередной сюрприз. В тайне, от основной массы вечно занятого населения нашей колонии, была отремонтирована, на вид довольно-таки крепкая ещё, пятиэтажка. Бункер справил очередное новоселье.
В связи с тем, что в последний год население нашей колонии перевалило за триста тысяч и всю эту армию Рыбаков и Рыбачек нужно было где-то худо-бедно расселять, Корпорация форсировала дезактивацию и реставрацию окрестных городских домов, сэкономив тем самым на строительстве новых. В фаворе были кирпичные дома, коих в те времена, до Удара, строилось великое множество.
Не забыло руководство и про сам праздник. Новогодние и Рождественские халявные бонусы и подарки для Рыбаков были не в новинку, (всё же три Новогодних праздника у некоторых за спиной), но всеми ожидались так, как ожидает юнец свою пассию на первом свидании, с трепетом в сердце. Учли и прошлогодние баловства с главным атрибутом приближающегося праздника – Ёлкой. Чтобы исключить повторения, Ёлку вморозили в лёд, да и вокруг всё пролили на совесть. Ну, кто теперь пожелает с пятиметровой красавицы под покровом ночи игрушки поснимать? Кто теперь к себе её в дом потащит? К этому разлапистому символу только с разбегу или ползком подберешься. Были бы коньки, да умел бы кто кататься на них… Эх, поводили хороводы… Осталось только Водяного изловить и нарядить в одежду деда Мороза. Настоящего – хрен дождёшься. Да и оленей в здешних местах давно перебили и слопали… Чай, не Якутия!
Отъевши пузо за праздники, стали думать о будущем. Решение остаться в здании старого Бункера принимали вместе. Место обжитое, коммуникации имеются. Да и куда Воблеру возвращаться, как не в наше уютное пристанище?
В сутолоке по-зимнему коротких дней не забывали и о рыбалке. Ледник в это время года стал нашей излюбленной Базой. Не замерзающие воды заливов пережившей Удар Камчатки манили нас своей чистотой и необъятными просторами. Резкая смена климата будоражила кровь и добавляла некий шик в рыбный промысел с добротных лодок, на аренду которых мы с Дариной разорились, аж на целый месяц. «Полосатый рып» Терпуг и Угольная рыба, на которых мы со спутницей слопали не одну медузу, были не одними гостями в наших садках. Там успели побывать и Палтусы, обоих видов, и Сайки, и Камбала. В один из таких дней, от неожиданно ввалившейся, после непродолжительной борьбы, в лодку Колючей акулы, с двумя острыми шипами, Дарина, потерявшая дар речи, чуть не вывалилась с испугу с другой стороны. Это не с берега хищников таскать, тут осторожность нужна. И никакие лекции тут не помогут, пока сам не проймешь на своей загрубевшей шкуре и своей многострадальной заднице.
Весна пришла внезапно, порадовав нас двух недельными оттепелями, звонкой капелью, щебетом очнувшихся пичуг и ярким солнцем. И Дарина не оставила меня без подарка. Услышанное из её уст одним из бесконечных совместных вечеров: - Дорогой, скоро ты станешь отцом, - начисто сорвало мне и так давно больную крышу. Душа пела, а меня тянуло к подвигам и неадекватным поступкам. Да, по нашим подсчётам, к концу сентября или в начале октября стану отцом. Отцом очаровательного карапуза, в чём я нисколечко не сомневался. Ну, не бракодел я и никогда им не был. И тому было ни одно подтверждение, бродившее где-то по израненной территории нашего необъятного государства. Эта радость никаким образом не шла в сравнение с теми, первыми счастливыми моментами моей жизни. Видимо снова я в друзьях у её величества Фортуны, раз мне, в моём-то возрасте, опять выдан шанс, обрести полноценную семью.
В эти дни, ради семейного благополучия и процветания, я готов был ловить рыбу голыми руками, лишь бы быстрее набить огромный садок, выгоднее сдать его и опять ловить и ловить…
Вовремя заведённая дружба с Барменом оказалась кстати: он помог мне по-настоящему обжить наше жилище. Весь ненужный хлам был отправлен в бессрочное хранение на первый этаж, в мои холостяцкие пенаты. То-то Воблер обрадуется баррикадам. Будет ему, где когти по обтачивать, без пригляду.
Ох и соскучился же я по его умной морде. С кем и где он сейчас вьёт своё кошачье счастье?