8 минут.
8 минут спокойствия, это даже чересчур.
три дня заточения, а после я решаю выйти из сумрака. открываю список контактов, нахожу знакомое, когда-то до боли, "Ванюша", набираю. он говорит, а я только перебиваю - поехали на нашу набережную. он отнекивается, говорит, что болеет, что надо заниматься, но в конце концов сдается.
у меня нет ощущения, что вечер, проведенный с ним, может что-то изменить, мой родной все чаще кажется чужим, это меня даже не удивляет, ведь столько лет прошло.
я приезжаю на китай-город, выхожу из темного, сырого перехода, где стены изъедены крысами по ночам, а люди кишат в выходной, как насекомые, перебивая эмоции друг друга и мое молчание. его еще нет, и я забываю посмотреть на крышу дома, куда мечтала забраться все это время. после, я пойму, что многое забыла за эти три дня, которые вместили в себя будто несколько лет моей статичной жизни до, в которой всегда все было "слишком", из крайности в крайность, а столбик термометра скакал, плакал, будто внутри не ртуть, а разгоряченные тела двоих, кипяток обжигал, но холодом. на чайнике остались следы жира, они напоминали мне заплесневелые знаки, которыми я наделяла каждое свое движение, чтобы оживить и впустить творчество в любой пыльной уголок этой старой квартиры в пятиэтажном доме.
я бросаюсь Ване на шею, он знает эту мою привычку, поэтому хватает, как и тогда, в каждую новую встречу, предвидя любое ускользающее движение моего тела. мы вспоминаем нашу юность, перенося ее в нашу молодость, идем привычной дорогой, вокруг летают машины, заставляя мои кудри взлетать тоже. Ваня считает, что волосы - это антенны, и в них хранится память, если волосы отрезать, то можно все позабыть, только вот со мной это не работает. я смеюсь и говорю, что всегда выбивалась из ряда, не сумев усидеть на месте больше 8 минут.
сегодня Ваня много говорит, а я, как и раньше, слушаю его, потому что сегодня он вновь кажется мне родным.
Солнце заходит, и мы идем в дальний конец причала, и я что-то нахожу в этом, но стараюсь не придавать этому слишком много значения. Ваня сажает меня на перила, после помогает слезть. он выше меня, и мне нравится утыкаться ему в грудь или в живот, он обнимает меня, совсем, как сестренку, и я тянусь к нему. мы идем по невероятным переулкам, я держу его под руку, только успевая останавливаться, чтобы сделать несколько кадров на память. Ваня удивляется, что я раньше здесь не была, потом удивляется еще больше, когда я признаюсь, что гуляю только по тем местам, которые он однажды мне показал. только успеваю благодарить, когда Ваня берет меня за руку и куда-то ведет, повторяя, что мне обязательно понравится то, что он мне покажет. я держу его руку робко, но доверяюсь - мне понравится, обязательно понравится. пелена с глаз потихоньку сходит, три дня съедают тот вечер, который все повернул вспять, и я начинаю забывать; и чем больше я забываю, тем сильнее сжимаю руку Вани.
я учусь обличать события в образы, слушать другую музыку и читать другие книги.
Ваня приводит меня в странное место, но оно из тех редких, которые я люблю, здесь спокойно и безлюдно, я проникаюсь тишиной, но не решаюсь зайти. все смотрю на лестницу, ведущую на крышу ветхого дома, каких, наверное, много в центре Москвы, на переднюю панель старого, советского телевизора.
мы заходим в подвал, две маленькие комнаты, заполненные множеством книг, я улыбаюсь, смотрю на все, как завороженная, повторяю - спасибо. обнимаю.
Ваня читает альтернативу, которой я, в свое время, тоже увлекалась, чтобы быть к нему ближе, сейчас я отдаю предпочтение русской классической литературе, и Ваня говорит, что прочитал недавно Гоголя, а я признаюсь, что не питаю к нему нежных чувств. Ваня берет с полки сборник Толстого, и здесь он попадает в точку, мне радостно видеть их рядом.
на глаза попадается книга одного из моих любимых писателей, впрочем, не имеющего никакого отношения к классике, я открываю книгу и читаю вслух -
посвящается дивной Диане, живущей близ...