«Итак они едут в Дрезден. Оказалось, что именно там находится ближайшее консульство Швейцарии. Вот это повезло, так повезло. Через час он окажется в городе, в котором проводил все институтские каникулы, приезжая на лето к отцу. Это была вторая командировка отца в ГСВГ, первая в пятьдесят втором году. Тогда они жили в Гримме, отец командовал отдельным инженерным батальоном. Кстати, Гримма не так уж далеко от Дрездена, надо будет упросить Ингу заехать туда на обратном пути. Инга хочет вечером быть в Гере, встретиться с новой Pflegerin… вот и хорошо, это по дороге.
Инга сказала, что никогда не была в Дрездене, а он знает его, как свои пять пальцев. В те времена он любил его больше, чем родной Петербург. Они жили в районе, который назывался Waldschlo;hen, так же назвалась и небольшая улица, где стоял их дом. Улица спускалась прямо к берегу Эльбы, а это был огромный луг, тянувшийся на несколько километров. Горожанам разрешали там иметь крошечные садовые участки, но все равно эти огороды, обнесенные рабис-сеткой, занимали лишь небольшую полосу берега и в основном это был голый зеленый луг. Направо открывался вид на исторический центр города, на мост Августа, а налево на высокий холм, за которым , изгибаясь, скрывалась Эльба.
Каждый год, в каждый свой новый приезд на протяжении четырех лет, у него завязывался новый легкий роман с какой-нибудь девушкой, приехавшей , как и он, на каникулы к своим родителям. В первый год это была дочь командарма - Ольга. Он тогда устроился санитаром в операционную армейского госпиталя, проходил практику, положенную после первого курса, и чуть не сгорел от стыда, когда на второй день их знакомства Ольга неожиданно нагрянула к нему в госпиталь, на черном служебном ЗИМе отца с шофером-ординарцем. Эхо этого визита еще долго звучало в среде офицерских жен, как в каком-нибудь полковом гарнизоне.
Но он напрасно считал себя знатоком города, путь по которому они сейчас въезжали в Дрезден с автобана, был ему незнаком. Да и тот район, где располагалось консульство, Серов плохо знал. В консульстве попросили предъявить авиабилеты, которые у них еще не были куплены и потребовали предоставить фотографии. Проблемы доставлял и Варяг, он почему-то ни за что не хотел оставаться в помещении визового отдела, громко скулил и рвался на улицу.
- Варьяжка, Варьяжка…bitte ruig - пыталась утихомирить пса Инга, поглаживая его по холке, не прерывая диалог с сотрудницей консульства.
Фотомастерская нашлась неподалеку, и не прошло и часа, как все формальности с визой были улажены Они заслужили краткую экскурсию по городу. Прогулялись возле Цвингера, осмотрели восстанавливаемую Frauen Kirche, вышли на набережную. Для Серова облик исторического центра Дрездена прежде всего был связан с совершенно особым, почти черным, цветом его строений. Ратуша, музеи, оперный театр - все было сложено из очень темного, или почерневшего от времени, камня, и напоминали гигантские обугленные головешки, и хочешь - не хочешь, рисовали в мозгу картину пожара от февральской бомбардировки сорок пятого года.
Там же в центре, на набережной у моста они попили пива с сосисками на большой открытой террасе, заливаемой ярким солнечным светом. В «его» времена этого кафе не было здесь, а пиво их молодежная компания обычно пила в «Fischhaus,е» - гаштете, стоявшем в лесопарке в километре от Waldschlo;hen Немцы из числа .завсегдатаев любили играть там в карты, им даже разрешалось приносить с собой свое любимое пиво в бутылках. И с каким уважением эти мужики смотрели на поднос, утыканный стопками с «корном», который официантка не успевала менять для русских парней, сидящих за столиком под старой липой.
Инга осталась восхищена Дрезденем и сокрушалась, что не побывала здесь раньше. Она охотно откликнулась на просьбу заехать в Гримму, но только на полчаса, иначе она может опоздать на чрезвычайно важную встречу с Урсулой.
- В таком случае не будем терять времени.
Гримму нашли легко по указателям на автобане. Оставив машину на городской площади, договорились, что через полчаса встретятся на этом месте. Инга пока погуляет с Варягом, а Серов попытается найти дом, где они жили почти пятьдесят лет назад. Но он совершенно не узнавал город. Что он мог помнить? Ему было пять лет, как Верке сейчас. Он мог вспомнить лишь тот район, где они жили тогда, маленький пятачок – перекресток , парк, батальон, бензоколонку…Он торопливо шагал по улочкам Гриммы и ничего не узнавал. Накануне в городе , наверное, отмечали какой-то праздник – повсюду через улицы между крышами трехэтажных домов были протянуты веревки с разноцветными флажками, как на кораблях во время парада. Было даже установлено колесо обозрения на площади, которое сейчас демонтировали. Но все это было не то. Ему ничего не напоминали названия магазинов, которые по своему внешнему виду вполне могли существовать в то время, он с удивлением обнаружил незнакомый ему памятник Лютеру возле городской кирхи, да и саму церковь он не узнавал. Времени оставалось все меньше и меньше. Отведенные полчаса истекали. Как назло, опять появились боли в икрах и он, превозмогая боль, не мог идти быстро, как ему хотелось, чтоб обойти, как можно больше улочек Гриммы. Крайне раздосадованный с трудом доплелся он до площади, где ожидала Инга.
- Не нашел. – сказал он огорченно – Даже не представляю, в какой стороне это может находиться. Скорее всего где-то на окраине. Жаль…
Инга решила обратиться за помощью к прохожим. Остановив пожилую женщину, спросила, не знает ли она, где в пятидесятых годах находилась советская воинская часть? И та, показала направление, в каком по ее мнению следовало искать. И когда они проехали почти до границы города, Серов увидел в стороне от дороги развалины каменных фундаментов, заросшие кустарником, и попросил остановиться. Он сразу узнал это место, этот перекресток. Без сомнения - вот здесь стоял батальон; вот сохранившееся, только отреставрированное здание казармы, квадратный заасфальтированный плац, приспособленный сейчас под автостоянку. Глядя на выстроившиеся в ряд автомобили, он вспомнил, как однажды пролез через дыру в заборе, чтоб попасть на территорию батальона, а на плацу в это время шли строевые занятия, весь личный состав с офицерами, и отец. И вдруг все разом надели противогазы и обезличились. Он потерял отца из виду. Ему стало страшно, что отец куда-то исчез и теперь нельзя будет его найти; так страшно, что он заплакал…А вот через дорогу… Неужели это их дом? Да, дом сохранился. А те каменные развалины в кустах к нему не имели отношения, как он сначала подумал. Да, это их дом - трехэтажный, крытый красной черепицей, и вот их окна на третьем этаже. Чудо какое-то. Через сорок семь лет вновь очутиться здесь… Это и в родной стране часто бывает невозможно - посетить через столько лет места своего детства, а тут… Даже линия электропередач протянута, как раньше, рядом со стеной. Как-то они играли вечером во дворе, и маме показалось что на улице стало прохладно, и она бросила кофту сестре через окно, и кофта угодила прямо на провода и повисла там в вышине…
Но Инга, оставшаяся у машины, уже показывала ему издали на часы. Пора.Огорченный отсутствием времени, он вернулся и занял свое место в машине. «Ну, надо же… такой день выпадает один раз в жизни, и на тебе - нет времени. Пропади оно все пропадом!». Они проезжали мимо парка, где когда-то стояла советская «тридцать четверка» на постаменте с почетным караулом молодежи из FDJ. Танка не было, осталась лишь выложенная плитами площадка, огражденная чугунной цепью А это – да, тот самый железнодорожный переезд. Просто идеально тот же… Весь пропитанный, как прокрашенный, многолетней бурой угольной пылью, с нагретым запахом паровозной топки, как могут пахнуть – в этом он был уверен - только немецкие полустанки. Шлагбаум. Все, как на игрушечной железной дороге. «Вот тебя и выволакивают сейчас отсюда, как капризного мальчишку из магазина детских игрушек, которому так и не купили того, что он хотел.». Но на мосту через Мульду Инга сама остановила машину. Перед глазами возник скорее итальянский пейзаж. Какая-то Равенна… может быть. .Два берега тишайшей, зеленоватой реки , один - высокий , густо поросший диким кустарником, другой – совершенно пологий, соединял старый подвесной пешеходный мост, метрах в пятидесяти от моста, на пролете которого они остановились. Это была удивительно завораживающая картина. В ней не было никаких деталей, признаков современности, один из уголков старой, романтичной Европы издававший, если красть у Бродского – « тишину « и « ...сонную вечность», если красть у Блока.
- В каком прекрасном месте вы жили, Сергей. Я очень рада, что мы посетили его. – сказала Инга, любуясь открывшимся из окна машины видом.
- И я благодарен Вам за это. - искренне ответил он.
Деловое свидание с новой Pflegerin прошло успешно. Серов на нем не присутствовал, гуляя по улицам Геры с Варягом. Женщины договорились, что Урсула в день отъезда прибудет прямо в аэропорт Цюриха. « Она мечтает посмотреть Ниагарский водопад. – устало рассказывала Инга вечером за чашкой чая, - Пришлось пообещать ей эту поездку Вы знаете, это тоже настораживает, но у меня нет больше ни времени, ни сил, что-то менять, искать другую кандидатуру».
Было уже совсем поздно, когда позвонила Офелия из гостиничного номера и сообщила, что фрау Хельга плохо себя чувствует .И с Вербой что-то не ладное творится - все время лежит на полу и ничего не ест.
- Вот, зачем она позвонила? Разве она не понимает, что я не могу повлиять на ситуацию, находясь здесь?
Договорились, что завтра встанут в четыре, попьют молока и сразу же отъезд.