Глава 10
Новая жизнь
Утро застало Эгрима под раскидистым кленом, он проснулся от негромких пересвистов лесных птичек. Спросонок они едва попискивали, но и этого было достаточно, чтобы молодой человек вынырнул из своего сна и сразу же его забыл, заслушавшись предутренними распевками пернатых. Ноги не успели отдохнуть за ночь и противно ныли. Эгрим подвинулся ближе к стволу дерева и, перебирая пальцами ног по шершавой коре клена, приподнял ноги над землей, это должно было помочь – отток крови уменьшит усталость. Вставать не хотелось, замок герцогини Валеску был на холме, он успевал к тому времени, когда жители его пробудятся. Эгрим лежал с полузакрытыми глазами, когда на тропинке появились две девушки. Они шли, не спеша, с корзинками в руках, видимо их отправили за провизией в деревню, что раскинулась у подножья холма. Эгрим помнил, как совсем недавно их принимали местные крестьяне в этой деревне. Вкусное у них молоко, да и хлеб ароматный. Молодому человеку припомнилось, как жадно пила Луиза из крынки и белые капельки, проливаясь, падали ему в ладошки. Сердце вновь защемило, а голодный желудок предательски заурчал.
Девушки поравнялись с ним, одна от неожиданности вскрикнула, и Эгрим быстро сел, испугавшись.
- Простите, господин, я не хотела вас напугать, я сама поздно вас заметила и испугалась, - зарделась румянцем девушка.
- Ничего страшного, всё в порядке, - Эгриму тоже было не по себе. Он представил, что думают о нем эти девушки, принимая его не иначе, как за бродягу.
- Вы из замка, можно вас спросить? – Заговорил он, чтобы как-то заполнить паузу, - ворота уже отворили?
- Да, уже отворили.
Девушки слегка поклонились и быстро удалились. Эгрим посмеивался себе, вот интересно будет, если они увидят его завтра в компании самой герцогини Валеску. А в качестве кого он будет жить в этом замке? Разве он - ровня хозяйке или другим обитателям? До сих пор он был простой уличный музыкант, а теперь? Кем он будет теперь? Снова воспитанником, как у барона? Нет, такое положение его не устраивало. Он хорошо помнил, как наследники барона отнеслись к нему, как сослали его на постоялый двор, да и вообще, не в том он уже возрасте, чтобы быть чьим-то нахлебником. «Может, не стоило уходить из театра? Как быть дальше?» С такими мыслями Эгрим собрался и двинулся по тропинке, опоясывающей кольцами крутой склон холма, которой недавно прошли девушки, сбивая утреннюю росу.
Приняли его самым радушным образом, сама герцогиня после завтрака соизволила послушать его пение, и была крайне довольна. Она сидела в кресле с резными золочеными подлокотниками и изогнутыми ножками, драпированном красным бархатом, такими же были и тяжелые полу задернутые портьеры, обивка меленьких диванчиков и подушечки на них. Всё в небольшом зале дышало роскошью и изысканностью вкусов хозяев. Зеркала в золоченых плетениях, живые цветы в напольных вазонах, изящные журавли в танце на стенах, античная живопись на потолке. Эгрим никогда не бывал в таких залах светских жилищ, только в соборе он видел такую красоту. Но там ведь был Божий храм, а здесь…. Неужели смертные люди могут так жить, видеть это каждый день? Невольно он проникся уважением, даже почтением к владельцам такой красоты. Нет, замок барона фон Бока тоже не отличался бедностью, но там скорее была неотесанная помпезность, ничего общего не имеющая с красотой и изяществом: чучела зверей, оружие, грандиозные колоны обвивались ковкой причудливой формы, геральдические вязи, портреты, темные обивки с тесненными узорами. Да и мебель была незамысловатой, хотя и удобной, но большой и тяжелой, как с виду, так и по весу. Эгрим шёл за своей покровительницей мадам Маррой, уже переодетый, в достойный придворного певца, костюм с белыми чулками, закрепленными тугими подвязками под коленом,штанами свободного покроя до колен, заправленными под те же подвязки, кафтаном, расшитым блестящим узором,жилетом без пуговиц на распашку, чтобы была заметна тончайшая рубашка с белым кружевным галстуком, отороченными рюшами и кружевами рукавами, как тогда носили в богатых домах, на голове, пахнущий пылью и пудрой, белый парик. Вскользь брошенный Эгримом взгляд в зеркало выхватил сходство с лакеем стоящим у входной двери, юноша криво улыбнулся. В сущности одежда лишь подчеркивала его душевное состояние. Вот уже несколько часов он в этом замке, его обслуживали: купали, переодевали, кормили слуги, но он не мог избавиться от ощущения, что он равен только им, или ниже них по статусу. Даже если они всё делали, молча, их косые взгляды, ленивая предупредительность говорили сами за себя. Но это меньше всего волновало Эгрима, куда важнее было чувство дискомфорта, которое он ощущал на каждом шагу. Ему мешало всё: и фрак, и чулки, а особенно парик. Конечно, учитель – немец в замке барона, тоже обряжал его в парик время от времени. Но тогда это было временно, потому что Барон сам не любил парики и носил простую удобную одежду, и воспитанника не силовал, считая достаточным, что он знает, как носиться всё это. Единственное, что осталось неизменным в одежде Эгрима, его башмаки, не богатые, но новые и удобные. Их совсем недавно приобрел юноша на ярмарке за деньги из жалования, выданного директором Вольдемаром. Их не сменили лишь потому, что не нашлось подходящей по размеру пары в огромном гардеробе хозяев. Туфли были срочно заказаны, для чего привезли обувщика и сняли мерки. Он обещал, что через два часа привезет нужную пару, чтобы Эгрим мог отправиться в путешествие, как настоящий господин. И так, юноша шёл за своей покровительницей, исподтишка созерцая окружающую красоту. Не доходя нескольких шагов, они остановились и поклонились герцогине, мадам Марра слегка, а Эгрим, как подобает при первой встрече. Марра подошла к герцогине и уселась в кресло рядом, в которое веером показала ей хозяйка.
- Подойдите ближе, - обратилась она к Эгриму.
Он подошёл, они протянула ему руку, и он легко коснулся её губами, как подобает настоящему мужчине.
- Я рада, вас видеть. Слава о вашем голосе давно уже достигла нашего замка, но мы не знали, где вас найти. Хорошо, что Элизабет случайно повстречала ваш балаганчик на дороге. Не знаю, кому из нас больше повезло, вам или нам. Думаю, вы порадуете нас своим пением?
Последняя фраза прозвучала скорее, как приказ, чем как просьба. Но Эгрим пропустил это мимо ушей, или сделал вид.
- С удовольствием, - слегка поклонился он.
- Дорогая, - обратилась герцогиня к мадам Марре, - не могли бы вы аккомпанировать нашему гостю?
- С удовольствием, - Марра встала и прошла к фортепиано, стоявшему у стены. Эгрим пошёл за ней. Они немного пошептались, послышались сдержанные звуки спевки. И вот Эгрим повернулся лицом к хозяйке, выпрямился и запел. Это была ария из одного из зингшпилей Моцарта. Голос поднимался к высоким сводам зала многократно усиливаясь и переливаясь, эффект был предсказуемым. Герцогиня с замиранием сердца слушала чарующую музыку, и слезы дрожали на её ресницах, ей стоило больших усилий, чтобы они не потекли предательскими струйками по усеянным бороздками морщин щекам. Нет, ей не жаль было лирического героя, о любви которого пел Эгрим, просто тембр голоса, звуки каким-то невероятным образом пробивали давно наращенный панцирь равнодушия и пресыщенности всем и всеми и будоражили давно уснувшие чувства. Когда пение оборвалось на высокой ноте, но долго ещё витало под самым куполом помещения, герцогиня не сразу очнулась, а затем энергично стала аплодировать, и уже опомнившись, сдержанно сказала:
- Прелестно. Вы - очень талантливы. Госпожа Марра не ошиблась, когда характеризовала вас, как лучшего певца нашего времени. Конечно, вам нужно взять несколько уроков, чтобы поставить голос должным образом, но и того, что вы имеете достаточно, чтобы блистать. Надеюсь, вы хотите сделать достойную карьеру?
- Спасибо, ваше сиятельство, конечно, это есть моей самой заветной мечтой – петь и ещё раз петь.
- Что ж, я помогу вам пробиться на сцену лучших театров мира. А госпожа Марра станет вашим наставником и проводником в этом. Все расходы я беру на себя.
Она выразительно посмотрела на Элизабет Марру. Та только кивнула головой, мол, она ни сколечки не сомневалась в добродетели герцогини. Эгрим в душе ликовал, петь в лучших театрах, жить в таких апартаментах, об этом он даже не мечтал, какая же добрая и щедрая к нему Её Светлость. Не знал он, что не такая уж безвозмездная помощь это была, так как герцогиня будет получать огромные суммы, заработанные им по контракту, который будет заключать агент Марры. И эти суммы в несколько раз будут превышать самые щедрые траты по его содержанию. Тогда он не знал, но мог только догадываться.
После был сытный обед. Эгрим оказался за одним столом с мадам Маррой и герцогиней, вот где ему пригодились светские манеры, которые с таким упорством прививал ему учитель – немец в замке барона фон Бока. Нужно сказать, что действительно, ученье за плечами не носить, но в нужный момент оно само собой проявиться как нельзя лучше. Манеры юноши были оценены дамами, тайно наблюдавшими за ним. По окончании трапезы, были собраны чемоданы. Эгрим удивился, что теперь и у него есть два чемодана, доверху набитые разными вещами. Он, правда, не успел ознакомиться, какими, но они были. Башмачник привез сразу две пары добротных с шикарной подошвой и пряжками башмаков. Так что юноше пришлось распрощаться со своей последней вещью – парой грубых башмаков. Какое-то время спустя, он уже трясся, сидя напротив госпожи Марры и не отводя взгляда от пробегающих за окном пейзажей. Госпожа Марра краем глаза следила за этим необычным таинственным юношей. Ей нравилось его точенное ангельское лицо, непослушные кудри, развевающиеся от порывов ветра, тонкие аристократические пальцы, умение держать спину прямо, а подбородок высоко, что, несомненно, свидетельствовало о его самоуважении и самообладании. Неплохо было и то, что он не тушевался в необычной обстановке и в присутствии высокой особы, такое поведение юных особ встретишь нечасто. «Из него будет толк, - думала женщина, зная сколь трудна стезя артиста – певца, сколь зависимы таланты от поклонников и покровителей, да ещё и природа может делать пакости: то пропадет голос, то нападет депрессия, то иссякнут силы, в следствии перегрузок нервной системы. Чтобы создавать божественную музыку, нужно отдавать всего себя, выворачиваться наизнанку и в прямом и в переносном смысле. Работать и работать над каждым звуком, над каждой нотой, над каждым пассажем. На одном таланте далеко не уедешь. Радовало то, что этот хрупкий на вид, юноша, кажется, имеет крепкий характер и приучен к дисциплине и труду. «Ничего, великий Пурпура с первого взгляда определит, стоит ли трудится над этим, без сомнения, способным учеником». Она очень доверяла своему учителю, хотя и сама никогда не ошибалась, касательно талантов.
А дорога была неблизкая, однообразие природы за окном и размеренные движения кареты навевали сон. Госпожа Марра достала подушечки, одну, молча, подала Эгриму, другую подмостила себе под голову и вскоре заснула.
Теперь пришла очередь Эгрима, рассмотреть свою покровительницу и наставницу. «А она красивая, - отметил юноша, любуясь тонкой бледной кожей, правильно очерченными бровями, пышными длинными прядями волос, собранными на затылке, но мягкими клубами спадающими на плечи, маленькими пухленькими губами, плотно сжатыми, розовыми и свежими. И хотя её руки не отличались утонченностью, что-то привлекательное было в их мягкости и округлости. К тому же, во сне характер человека, его натура отражается на его лице, а весь облик мадам Марры дышал покоем и ангельской добродетелью. Эгрим улыбнулся, снова Господь, которого он любил больше всего на свете, послал ему подарок и своего Ангела.
Кони мчали карету в сторону самого прекрасного города тогдашней Эвропы – Вены.