Я оказалась в Ливии на стыке 70-х и 80-х годов в качестве жены советского специалиста и провела там три года жизни.
Ливия – самая закрытая страна в арабском мире и, пожалуй, самая непривлекательная для иностранцев. У нас не было ни малейшей возможности познакомиться с народными традициями, бытом ливийцев; за три года мы ни разу не побывали ни в театре, ни в музее (возможно, их там просто нет), только зоопарк распахнул свои двери и удивил грандиозным размахом.
Мы жили в пустынном месте среди сопок недалеко от моря. О самостоятельном передвижении по окрестностям не могло быть и речи, так как жилой посёлок находился за колючей проволокой под напряжением. Раз в неделю коллективно выбирались в город на автобусе принимающей стороны. В городе было далеко не безопасно. Однажды я оказалась свидетелем того, как несколько подростков навалились на нашу соотечественницу (её руки были обнажены выше локтя) и стали её щипать. Местные жители проходили мимо безучастно. Единственный мужчина нашей компании бросился ей на помощь, но оголтелую ватагу, казалось, уже ничто не могло остановить. Тогда слабый пол вступил в борьбу и освободил перепуганную женщину.
К иностранцам отношение подозрительное и неуважительное. Встречались хозяева, не пускавшие нас на порог своих лавочек. Нас терпели, потому что страна нуждалась в специалистах, но неприязнь всё равно прорывалась наружу и случались инциденты. Периодически менялось отношение администрации к «русским» (все граждане СССР считались русскими): то нас «любили», то не выпускали в город, не везли на море; если же выпускали за пределы колонии, то автобус обыскивали, заставляли перетряхивать содержимое сумок. Однажды один человек возмутился, бросил сумку с мокрыми вещами охраннику и направился домой. Это чуть не стоило ему жизни: охранник схватил оружие и приготовился пальнуть, но его же товарищи по оружию помешали сотворить непоправимое.
Ливия не развивала нас культурно, но учила самообладанию, осторожности и терпению. Стоит пожить в такой стране (недолго), чтобы ценить жизнь на родине.
Нас могли лишить моря, но небо всецело принадлежало нам, особенно мы любили ночное, звёздное, низко висящее, бархатное, с огромными жёлтыми созвездиями и громадной луной. Эта красота не вязалась с жизнью в отсталой, ограниченной стране, скупой на доброжелательные чувства к гостям из зарубежных стран. Мы все считались у ливийцев рабской рабочей силой.
Трудно жить в замкнутом пространстве и семейным парам, и холостякам, но последним – гораздо труднее. После работы им некуда было деваться: спорт противопоказан из-за суровости климата (давление менялось несколько раз в день), старые фильмы надоели, а видео ещё не появилось. Каждый старался занять себя сам: кто-то читал новые газеты и журналы номер за номером, кто-то гнал самогон хорошего качества и находил в нём утешение, кто-то научился делать ливийцам необходимые предметы (ножи, телевизионные антенны и пр.) и пополнял бюджет, а кто-то всё это совмещал.
В большом коллективе всегда найдутся таланты. Одни поют, другие играют на музыкальных инструментах – вот и готов ВИА. У нас они тоже нашлись. Появились музыканты, солисты и толковый руководитель. В результате упорного труда родился прекрасный, любимый народом ансамбль.
Слава об артистах понеслась по ливийской земле. Соотечественники, работавшие в других местах, остро нуждались в культурных мероприятиях, поэтому у нашего ВИА появилась возможность выезжать за пределы своей «точки» и знакомиться со страной. Мужья имели право брать в поездки своих жён. Мне повезло: я увидела Ливийскую пустыню.
Длинная, многочасовая дорога… Чем дальше мы забирались вглубь страны, тем реже встречались населённые пункты, тем более первозданным казался уклад жизни, а люди – спокойнее и уравновешеннее. Признаков растительной жизни становилось всё меньше и меньше, но стада овец не исчезали. Животные бродили по сухой земле цвета глины и что-то с неё подбирали. Сезон дождей прошёл, годовая норма влаги ливнями свалилась на землю вся до капли, и теперь долго не жди перемен. Рано утром проснувшееся солнце приласкает природу и человека, а потом становится беспощадным.
Дороги в Ливии прекрасные, а в этих отдалённых местах они не носили следов ремонта – не разбиты. Размеренное движение расслабило нас. Первыми сдались мужчины; женщины, пощебетав немного, последовали их примеру. Было так жарко, что сон явился спасением от жары и укачивания. А ведь намерены были бодрствовать, чтобы зафиксировать появление пустыни…
– Смотрите, начинается пустыня, – разбудил нас громкий незаинтересованный голос водителя. Похоже, этот ландшафт он видел не раз. Пассажиры проснулись и живо устремились к переднему окну. Я знала, что мы въедем в пустыню, но никто не сказал, что она каменная. Да…
Пустыня началась неожиданно, без перехода – как море. Перед нами раскинулось настоящее каменное море, тело которого составляли большие серые камни, тесно прижатые друг к другу. Впечатление такое, будто по местности прошёл отряд строителей и добросовестно снивелировал уровень этого безбрежного «моря», подогнав камень к камню.
Мы молча смотрели на новое явление. Сердце сжалось. Я не знала тогда, что пустыня – это продукт бездуховной деятельности человека на теле Земли, деятельности каменных сердец, силой которых произрастают не цветущие сады, а образуется жуткий каменный панцирь – ответ человечества на благодеяния Земли-кормилицы.
Мы ехали час, два, три и более, а камни по-прежнему окружали нас. Постепенно острота первого впечатления улетучилась, монотонность дороги снова стала укачивать и расслаблять. Солнце жарило во всю силу, в окно врывался непереносимо горячий воздух. Пришлось тщательно закрыть все окна.
В какой-то момент обнаружила, что пейзаж за окном перестал утомлять, напротив, он стал нравиться: красивые камни, промытые ливнями, отшлифованные ветром и солнцем, бездонное синее небо и ослепительное солнце. Среди этих камней бежала дорога, проложенная руками людей, несомненно, тяжким трудом, в местности без воды, на солнцепёке, от которого негде укрыться. А в эту минуту на дороге – группа людей с гитарами, с желанием украсить жизнь соплеменников, находящихся в более трудных условиях...
Не люблю вспоминать Ливию. И не вспоминаю. Почему вдруг всплыли в памяти эти камни и не дают покоя? Не потому ли, что ушло вдохновение, оставив меня наедине с собственной пустыней? Ничего живого – ни листика, ни травинки...
Жизнь хороша во всех проявлениях, но с вдохновением она превращается в сказку. Познав его, хочется жить так всегда, работать, писать, общаться с людьми, любить их. Всё легко, просто, как бы само собой, и ты веришь, что так будет и дальше. Так думает познавший вдохновение и не успевший потерять его. Он забыл своё несовершенство: потерять придётся. Вот тогда увидишь, чего стоишь сам, без помощи своего внутреннего человека.
Тебе становится неуютно, ты хватаешься за новое дело в надежде, что там будет по-другому, что в тебя вдохнут и силу, и умение, но так не получается, вдохновения нет и там, и нигде его нет. Кожей чувствуешь опасность и делаешь то единственное, что нужно: взываешь к Богу и просишь вразумления. А потом в терпении обостряешь своё внимание, слух, чтобы не пропустить подсказку. Она придёт, непременно придёт, ты её услышишь, поймёшь. Вот тогда концентрируй волю, напрягай силы и делай, делай своё дело, пока не появится радость. Ты спасён, иди дальше, убирай камни из сердца, расчищай свою пустыню, это – твоя главная работа, никто её за тебя не сделает. Не огорчайся из-за несовершенства – оно есть, и с ним нужно работать. Ты не один, всеми силами сердца ищи связь с внутренним существом, только его мощью побеждается каменная пустыня.
Благодарю Тебя, Господи, за счастье жить, любить, учиться. Твои уроки бесценны, ибо ведут к Тебе.