В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, у самого Синего Моря, жил да был один дед, триста лет ему в обед. Он был так стар, что позабыл даже о том, как его звать-величать. Но совсем не печалился из-за этого. Да и времени для грусти-печали у деда не было. Цельный год-напролёт выходил он в Синее Море, закидывал сети и ловил ими чудо-юдо рыбу-золото перо. Ой, и дорого же она стоила, аж целых триста рублей серебром. Да только деньги эти не нужны были деду. Куда ему, не солить же их. Ладно бы семья была, а так, много ли одному надобно.
И что только из этой рыбы не делали: пряжки для ботинок, серёжки модницам, вилки и ложки, да золотые брошки. А всё потому, что есть-то её саму было никак нельзя. Ведь она сверху золотая, а изнутри, страшно и сказать-то, камень-камнем.
И только этот дед мог поймать её, а почему так, никому не было ведомо. Поговаривали, что он родственник самого Морского Царя. А некоторые считали его самим Владыкой Вод Мирских. Дед слушал, да посмеивался. Мол, чего только люди не напридумают.
А правил тем тридесятым царством, тридевятым государством, царь Егор. От горшка два вершка, на голове всего три волосины, да и те вот-вот отлетят, словно листья осенью. Двести лет просидел он на золотом троне, да ума-то так и не нажил.
У других-то царей, и казна полна златом да серебром, и армия велика да грозна, и дочери-красавицы на выданье. А у него ничегошеньки, окромя того самого деда, что цельный год ловил в Синем Море рыбу с золотыми плавниками, и не было. Да и тот сам себе хозяин, совершенно не желал в услужение к царю идти.
Все цари-правители, соседних государств повелители, завидовали царю Егору. Ведь они-то свою казну златом-серебром пополняли, воюя друг с другом, да дочерей замуж не по любви отдавая. А у Егора богатства было, как у дурачка Епифана фантиков. Вот и задумали они деда того на свою сторону переманить.
Чего только не придумывали – всё попусту. И дев прекрасных к нему подсылали. Да зачем они деду-то? Ведь ему уж как триста лет в обед. И каменьями драгоценными прельщали. Эка невидаль! А султан Бехтибей аж трон свой, из цельного алмаза сотворённый, предлагал. Да зачем деду-то он?
Вот ведь до чего жажда злата людей довести может! Любое злодейство они ради наживы совершить готовы!
А царю Егору и невдомёк было, что его главное сокровище умыкнуть хотели. Часто сидел он в полном одиночестве и кручинился.
«Вот бы, - думал он, - чудо какое-нибудь приключилось в царстве моём. Вот у короля Дормидонта, что правит Страной Роз, есть волшебная флейта. Кто на ней заиграет, тот всеми ветрами повелевать сможет. А у султана Бехтибея туфли-скороходы. Кто их наденет, тот быстрее ветра бежать сможет. А в пустыне Сарахамандской, где правит эмир Бундайский, озеро есть волшебное. Вода в нём от всех болезней излечивает, и раны вмиг заживляет. Да будущее своё всяк в водной глади увидеть может. Вот ведь чудеса-то какие! А у меня, э-эх, огорчение одно! Дед, триста лет в обед, со своей рыбой - золото перо. Да у меня места нет уже, чтобы её складывать! Ладно бы ещё есть можно было, а так, одно разочарование только!»
Однажды так невмоготу ему стало, что хоть волком на Луну вой! Вот и решил тогда царь Егор к деду на поклон съездить. Собрался и втайне от всех сел на лошадь верхом, да к Синему Морю и приехал. Стал уговаривать деда во дворец ехать. Мол, чего ему, старому, одному-то век доживать. Вдвоём-то оно намного веселее было бы.
- Зачем, - дед говорит, - мне к тебе во дворец ехать? Я привык уж, за триста-то лет, к простору морскому. Встану утром, вдохну воздуха чистого, печь затоплю да каши себе сваю иль блинов напеку, чтоб потом со сметаной да за милую душу. Сяду в лодку, выеду на середину Синего Моря, закину сети и жду пока рыба пойдёт. Ветер волнами играет вокруг. Куда ни глянь – ни конца, ни края. Красота, да и только! Как время подойдёт, достану сети, вывалю рыбу - золото перо в лодку, да назад к берегу, с божьей помощью. А у тебя во дворце – скукотища, небось, одна.
На что царь Егор ему в ответ:
- Вот ведь история-то, какая грустная получается. Был бы наследник у меня, ну или дочка, на худой конец. Всяк веселее жилось бы. Да и царство было бы на кого оставить. Но, к несчастью, детей мне Бог не дал. Может быть потому, что я женщин как огня боюсь. Есть такой грех. Да не больно-то и хотели они замуж за меня, мелкого и плешивого, идти. А может быть и из-за проклятья ужасного, наложенного каким-нибудь злым колдуном. Мир-то наш, как-никак, волшебный. И колдунов этих в нём как блох у бродячей собаки.
Дед, пристально на него посмотрев, вдруг и говорит:
- Вот что, царь-батюшка. Жаль мне тебя. Так и быть, помогу я горю твоему. Я ведь триста лет на Матушке-Земле живу. Много что повидал, да и слышал не меньше.
Так вот, на Самом Дальнем Берегу Синего Моря стоит царство-государство, а правит в нём злой волшебник Абдурахман Косой. Чёрное сердце его совсем не ведает Добра, отчего очень страдают его несчастные подданные. Есть у Абдурахмана Косого Волшебный Сад. А в нём, в самой середине, растёт дивный цветок. Извини, как кличут его, запамятовал. Да и это не суть важно. Так вот, только раз в год он расцветает. Это, говорят, дивное зрелище! Сначала восходит Солнце, щедро озарив цветок своими лучами. Затем бутон начинает медленно распускаться. В тот же миг раздаётся дивная песня Птицы-Зебу, от которой душа поёт, а ноги сами собой в пляс пускаются. От цветка того такой чудесный аромат исходит, что все вокруг про невзгоды и печали забывают.
Но самое ценное в нём – это нектар. Тот, кто испробует его, получит то, чего он хочет, больше всего на свете.
Только вот попасть на Самый Дальний Берег может далеко не каждый, а только сильный телом и крепкий духом.
Царь Егор очень внимательно слушал мудреца и ему вскоре пуще жизни захотелось обладать им. А старик, немного помолчав, продолжил:
- Надо сказать, что не всегда цветок тот чудесный был во владениях коварного злодея. Да и самим Самым Дальним Берегом правил когда-то царь Иллиадий. Добрейшей души был человек, с отважным сердцем и справедливой душой. Подданные души в нём не чаяли и жили в ладе и неге, ведь Иллиадий всё свое время посвящал делам государственным. Они его называли "наш кормилец и заступник".
На свою беду, Иллиадий так и не встретил ту единственную и неповторимую, которая смогла бы занять место подле него на троне и подарить наследника. Сколько именитейших семей со всего Поднебесного Мира с радостью бы отдали своих дочерей. Но у царя просто времени на себя не оставалось. Для Иллиадия все неприятности его народа были как свои и он пытался помочь всем и каждому. А праздник одного подданного был сродни государственному. Царь спешил творить добро, как будто бы чувствовал, что его конец близок.
Однажды во дворец прибыл чужестранец, предложивший свои магические услуги. Иллиадий сам был сведущ в волшебстве. Слава о его волшебном саде разлетелась по всему Поднебесному Миру. Ведь там сбывались самые заветные мечты и можно было встретить диковинных зверей с птицами. Но гордостью Иллиадия был волшебный цветок, дающий то, что пожелает, испивший его нектар.
Выслушав чужестранца, царь решил взять его. Он посчитал, что лишняя умная голова не помешает. Да и магия может во многом помочь его подданным. Иллиадий любил людей и привык им полностью доверять. И вскоре чужестранец стал часто оставаться править Самым Дальним Островом, пока царь совершал свои добрые дела. Он был жадным до золота и мечтал захватить власть. Чужестранец до поры до времени притворялся белой овечкой. При Иллиадии был сама любезность, но в его отсутствии иногда показывал острые клыки. Но ведь шило в мешке не утаишь! Люди стали жаловаться на него Иллиадию. Мол, обижает их, приказал налоги златом-серебром якобы для укрепления царства платить. Девушек прекрасных требовал к нему во дворец приводить. А те, кто отказывали, навсегда пропадать стали. Иллиадий всё, безо всяких обиняков, ему высказал. Царь предложил чужестранцу повиниться перед подданными и прекратить свои поползновения. Тот, затаив страшную обиду, пообещал всё исполнить. Когда Иллиадий заснул крепким сном праведника, чужестранец прокрался к нему в спальню. С тех пор ничего о Иллиадии не известно. А чужестранец, который приказал называть себя Абдурахманом Ужаснейшим, захватил власть на Самом Дальнем Берегу. Но подданные прозвали его Косым, из-за правого глаза, косящего в сторону левому.
Окончив свой рассказ, мудрец, подкинув сухих дров в очаг, набрал воды в горшок и поставил его на огонь. Потом почистил картошку с рыбой и луком. Как вода закипела, бросил вариться картошку, а затем пришла очередь рыбы с луком и укропа с перцем. Вскоре по всему дому старика пошёл вкусный запах наваристой ухи.
- Садись, царь, ужинать будем, - предложил он Егору.
А тот, выслушав мудреца до конца, призадумался тут да пригорюнился. В свои двести лет он уж и телом дряхл, и духом слаб. Но так ему хотелось встретить настоящую Любовь и дать жизнь наследнику престола, что просто мочи никакой не было. Но кто же, по собственной воле, пойдёт к Абдурахману Косому? Да не ради себя, а для царя-самодура, от которого никто никогда ничего хорошего не видывал, да и плохого тоже.
"Эх, - подумал Егор, - видать не дождаться мне счастья"
Посмотрел на него старик и жалко ему стало глупого царя-батюшку.
- Вот что, мил человек, ты кличь-то кинь по тридевятому царству, да награду богатую пожелай. А вдруг кто решится помочь тебе. Мир, всё-таки, не без добрых людей, - сказал он и улыбнулся.
- Спасибо тебе, мудрец, что выслушал да совет добрый дал. Ежели чего, то сам пойду в царство Абдурахмана. Всё равно жизнь не мила уже давно, - произнёс царь Егор, взнуздал коня своего и во всю прыть помчался обратно во дворец.
А конь-то у него был непростой, а, древней как мир, ахалтекинской породы. Звали его Булат, что означало - Сильный и Могучий. Он мог без отдыха скакать тридцать три дня, как по земле, так и по небу. Быстрее Булата никого на всей земле не было. Поговаривали, что даже само Синее Море он мог переплыть. Коня этого сто лет назад подарил султан далёкой восточной страны Багдибардии Бехтибей и с тех пор царь не расставался с ним. Булат стал ему единственным другом, вернее которого не было во всём белом свете. Царь Егор никого не подпускал к нему, сам кормил, поил и даже мыл. Булат никого не признавал, кроме государя. Кто бы иной не пытался оседлать его - всех сбрасывал.
Добравшись до дворца, Егор тут же приказал глашатым мчаться во все концы тридевятого царства, тридесятого государства. Он обещал тому, кто добудет ему нектар из сада Абдурахмана Косого, восемь полных бочек золота, двенадцать серебра и шесть ларцов хрустальных с каменьями драгоценными. А так же вечную дружбу и полцарства в придачу.
Минуло двадцать дней, а за ними ещё двадцать, но никто из богатырей славных не спешил на помощь к несчастному Егору. Видно, многим не по душе он был. А те, что пришли, очень уж до богатства падки были. Они просили злато-серебро с каменьями спервоначала, а уж потом и в царство Абдурахмана Косого путь держать. Да ведь царь-то не лыком шит, хоть и прослыл дурачком, сразу их раскусил, приказал палачу всыпать им по пятьдесят плетей да в зашей прогнал.
Прошло ещё тридцать дней, но ни одного богатыря славного не видать было. Совсем уже царь Егор пригорюнился, да делать было нечего и решил в путь-дорогу собираться. Вместо себя хотел оставить столетнего воеводу Ратибора, как самого старшего, после себя. Его народ, да и придворные, в отличие от Егора, очень уважали. Ратибору было жаль царя и он пытался отговорить его от путешествия, да всё по-напрасну.
- Ты вот что, мил человек, бери бразды правления в свои крепкие руки, а мне ехать пора. Ежели чего - не поминай лихом, - сказал ему Егор и хотел было уже спуститься во двор, где стоял, ударяющий от нетерпения копытом, Булат.
Но вдруг двери тронного зала распахнулись и вошла девица ясноокая.
Загляделся на неё царь. А про воеводу и говорить нечего - уставился как на диковинку какую. Девица и впрямь хороша была: стройная как берёзка белая; голубые глаза, похожие на кристально чистые озёра; алые, словно зорька ясная, уста и длинная, до пят, чёрная коса. А как говорить начала, так как будто бы ручеёк зажурчал.
- Здоровья тебе, царь-батюшка, - произнесла она, поклонившись ему, - услышала я от людей, что ищешь ты человека, что не побоится отправиться в царство Абдурахмана Косого, причём, по собственной воле.
Царь Егор и Ратибор переглянулись. Они ожидали чего угодно, но только не этого. Да и где же видано, чтобы какая-то девица берётся за, далеко не женское, дело. Богатыри и то не все справиться бы смогли.
- А ты, что ли, согласна отправиться в это опасное для жизни путешествие? - спросил, улыбнувшись краешком губ, Егор.
Девушка гордо вскинула голову и в её глазах зажёгся дьявольский огонёк:
- Царь-батюшка, а ты не смотри на меня, как на ясну девицу, которая ничего, кроме кукол и пустых разговоров, делать не умеет. Да, не сильна я как богатыри твои. Но их, почему-то, не видать. Разве только сила в мире ценится? А ум? Хитрость? Ловкость? Доверь мне эту работу. Я сирота, так что оплакивать меня некому будет.
Царь Егор и Ратибор переглянулись вновь. Они ещё никак не могли поверить, ни ушам, ни глазам своим. Красота у девицы была - ни в сказке сказать, ни пером описать. Такой жене любой бы рад был.
Егор даже представил её рядом с собой, сидящей на троне. А вокруг ребятишки, мал мала меньше.
- Как звать-то тебя, девица? - спросил Егор.
- Василисой, царь-батюшка, - ответила она, поклонившись.
- Жалко мне тебя, Василисушка. Дорога трудная и очень опасная. Я уже не говорю о коварстве Абдурахмана Косого. Страшнее его нет волшебника, во всём белом свете. Сколько людей он погубил - не счесть. А ты так прекрасна, что, сбрось я лет двести, то тут же женой своей сделал, - произнёс Егор.
- Царь-батюшка, одной красотой сыт не будешь. Да и уходящая она - в детстве закладывается, в юности расцветает, а к старости затухает. Истинная красота находится в душе. Те, кто ко всем с добром и чистым сердцем, намного прекраснее самой писанной красавицы. Хочется мне, пока молодая, свет посмотреть. Кто знает, быть может, где-то и судьбу свою встречу, - не сдавалась девица.
- Вижу я, что ты крепко решила в это опасное путешествие тронуться. Дело твоё, но будь предельно осторожна. Возьмёшь у казначея пятьсот монет золотых да сто серебряных, чтобы нужды в дороге не испытывать. На кухне запасов съестных, сколько унесёшь. Дам я тебе коня своего волшебного, Булата. Только смотри, береги его. Он мне дороже моей жизни, - сказал, махнув рукой на уговоры, Егор.
Василиса поклонилась и уже хотела выйти, как вдруг Ратибор остановил её:
- Негоже тебе, девица, одной в путь-дорогу опасную направляться. Уж простит меня царь-батюшка, но не по нутру мне, когда такая юная да красивая прямо в лапы самого кровожадного злыдня идёт. Я буду сопровождать тебя, милая, оберегая от врагов и иных опасностей. Да и вдвоём оно как-то веселее будет.
Царь Егор аж всплакнул от умиления. Будь ему лет как Василисе, он бы и сам отправился в это опасное путешествие. Хотя, с его-то страхами, и то вряд ли бы приключилось.
Ведь царь Егор с самого раннего детства боялся крови. Порежет палец, так тут же чувств лишается. В драках он не силён, сказать по правде, трусливым он был мальчишкой. Да и темноты боялся очень. Бедные няньки-мамки должны были всю ночь напролёт рядом сидеть да свет поддерживать. А то вдруг маленькому царевичу что страшное приснится.
Царь посмотрел на Ратибора с глубоким уважением.
- Ну, друг мой воевода, не скрою, не хочется мне тебя отпускать. Сам ведь знаешь, что только с тобой я чувствую полную безопасность всему нашему государству. Соседи прямо-таки спят и видят себя правителями тридевятого царства. Тебя вот только и опасаются. Но и Василису одну как-то не по-людски будет отпускать. Ступай с ней, а я уж как-нибудь попытаюсь войны избежать, - произнёс он.
- Царь-батюшка, ты не бойся, соседи ещё долго трястись будут от страха. Помнишь ведь, какую храбрость и стойкость с мужеством показали наши воины во время последней пятилетней войны с Тьму-Тараканью? Но и в мирное время они от лени не маются, а ежедневно, под руководством опытных, проверенных в боях, командиров, тренируются, совершенствуя боевую мощь. Пока не будет меня, всю власть свою над армией я доверяю сыну моему, Радогасту. Ты не смотри, что парню всего лишь двадцать лет, ибо по силе и ловкости, храбрости и умениям, нет ему равных, - сказал Ратибор.
- Я хорошо знаю Радогаста и готов доверить ему своё спокойствие и неприкосновенность наших границ. Только прошу тебя, друг мой, будь предельно осторожен. Нашему царству храбрецы на весь золота. Возьмёшь у казначея по пятьсот золотых и серебряных монет, на кухне припасов на долгую дорогу. Как будете готовы так мне сразу же доложите, - произнёс Егор.
Ратибор и Василиса поклонились и вышли из тронного зала.
Царь Егор посмотрел им вслед и подумал:
"Только бы всё у них вышло, без сучка и задоринки. Ратибор мне как брат, сколько мы с ним вместе пережили. А Василиса мала ещё, да и не женское это дело. Но, раз уж сама напросилась, то неволить не вправе. Если бы у меня была дочка, то она была бы непременно похожа на Василису"
Тем временем Абдурахман Косой сидел в тайной комнате своего дворца и наблюдал за царём Егором, Ратибором и Василисой.
"Ишь, чего удумали-то - украсть мой драгоценный нектар! Да ещё ни один смертный живым не вышел из волшебного сада, кроме того старика, что живёт в тридевятом царстве. Хотел же я его уничтожить, да решил жизнь подарить, в награду за храбрость. А он мне за мою милость вот как отплатил! Не зря говорят старцы, что: " творя добро, не жди такого же ответа". Неужели этот идиот Егор думает, что его девице удастся проникнуть в волшебный сад и выйти оттуда с нектаром?! Не бывать этому никогда!
Мне на руку, что грозный воевода Ратибор решил пойти с этой дурочкой Василисой. Это значит, что армия бессильна будет против моих воинов. Радогаст не в счёт! Он ещё мальчишка! Так, пока я буду разбираться с Ратибором и Василисой, мои военачальники войной пойдут против тридевятого царства!"
- Эй, там, срочно позовите ко мне Гигантуса однорукого! - приказал Абдурахман Косой, оторвавшись от волшебного зеркала.
Прошло всего несколько мгновений(злого волшебника все ужасно боялись и старались выполнять повеления очень быстро, дабы гнев его не навлечь) и в тронный зал вошёл генерал - главнокомандующий армией правителя Самого Дальнего Берега.
Да, его внешность соответствовала имени: высокий, почти в два человеческих роста( по сравнению с ним, Абдурахман Косой казался блохой); широкоплечий(плечи как коромысло); правая рука его была отгрызена Каргокрысом(помесью гигантской крысы и пещерного крота-карго, очень неприятное и кровожадное чудовище), а кулак левой походил на гору. На мир он смотрел чёрными, пылающими адским огнём, глазами. А когда говорил - дрожали стены и стёкла повсюду лопались. Он ничего и никого не боялся на свете, даже самого своего повелителя. Гигантикус презирал его, ибо считал, что быть колдуном для настоящего мужчины позорно. Абдурахман Косой прекрасно знал об этом, но терпел, ибо одной чёрной магией не проживёшь. Гигантикуса уважали за чудовищную силу и почти божественное бессмертие.
Военачальник презрительно посмотрел на Абдурахмана Косого и громогласно спросил:
- Зачем это я тебе понадобился? Что, твоя чёртова магия не всё может?
Абдурахман Косой, проглотив обиду, через силу улыбнулся и произнёс:
- И тебе здравствовать, Гигантикус. А позвал я тебя из-за того, что пора бы расширить наши границы. Я решил войну объявить царю тридевятого царства Егору.
Гигантикус наклонился почти к самой голове повелителя и, уставившись ему прямо в глаза, громогласно сказал:
- Я никак что-то не пойму тебя, Абдурахман. Чего зря нам против Егора идти? Или у тебя с ним личные счёты? Если так, то ты уж как-нибудь сам справься! А армию посылать я не буду! Ты забыл, наверное, про богатырей русских? Да один из них сотню моих вояк опытных положить одной рукой может!
От грохота, испускаемого генералом, у Абдурахмана Косого заложило уши. Он даже испугался, что оглох. Прочитав одно из заклинаний, повышающих голос, Абдурахман Косой ответил:
- И это говоришь мне ты - гроза всех армий востока, юга и запада?! Каких-то богатырей испугался?! Стыдись! Неужели ты лишь палицей с мечом махать умеешь да кулаками стены крошить?! А голова твоя на что?! Там, где сила не может принести победу, в бой вступают: лесть, хитрость, ложь и предательство. Неужели все так уж обожают царя Егора?! Ты лазутчиков пошли, пусть они найдут готовых, ради власти или денег, пойти на всё. Пока есть злато-серебро не исчезнут и те, кто мать родную продаст! А что касается богатырей, то они всего лишь люди! А значит, смертны! Есть у меня зелье одно, что разум затуманивает да силы забирает.
Гигантикус от отвращения фыркнул. Затем взял повелителя за подбородок и, притянув к себе, сказал:
- Опять ты со своим чёртовым колдовством! И не стыди меня! Я лично в бою сражался против богатырей и стал уважать их за верность, силу и доблесть. А лазутчиков сроду не посылал и не собираюсь впредь этого делать! У нас и так государство немалое: за месяц всё не объедешь. Куда тебе ещё-то? В общем так, или ты мне говоришь истинную причину, или сам во всём разбирайся!
Абдурахман не хотел рассказывать о Василисе с Ратибором, но понял, что иначе ничего не добьётся.
- Твоя взяла, слушай и внимай! Помнишь старика того трёхсотлетнего, что живёт у Самого Синего Моря да ловит рыбу золотое перо? Так вот, двести пятьдесят лет назад именно он пробрался ко мне в волшебный сад и узнал про чудесный нектар. А вкусив его, стал бессмертным. Да ещё и силу колдовскую в придачу получил. Только она на Добро направлена.
Так вот, рассказал старик о нектаре царю Егору и тот повелел добровольцам отправляться к нам, на Самый Дальний Берег. Но никто, даже богатыри отказались, кроме девицы глупой Василисы да ненавистного всей моей душе Ратибора, не согласился. Вот я и решил, пока армия в руках молокососа Радогаста, мы можем в два счёта захватить тридевятое царство! А добычей нам будет не только несметные богатства, но и девицы прекрасные! Пока ты с армией завоёвываешь царя Егора, я расправлюсь с Василисой и Ратибором, - произнёс он.
Гигантикус, почесав затылок, пристально посмотрел на повелителя:
- Что-то скрываешь ты ещё, да ладно уж. Ты прав, без Ратибора не будет согласия в русской армии, но зря недооцениваешь его сына. Радогаст, несмотря на свой юный возраст, довольно-таки опытный воин. Да и богатырей со счетов не списывай.
Абдурахман сжал было от злости кулаки, да заставил себя успокоиться.
- Вот что, богатырей я беру на себя. Теперь согласен пойти на тридевятое царство? - спросил он, через силу улыбнувшись.
Гигантикус рассвирепел:
- Я тебе уже сказал, что не позволю против богатырей свою чёртову магию использовать! В честном бою все равны! Вот что, Абдурахман, разбирайся-ка ты сам!
Тут уж злой колдун не вытерпел, зашипев как змея:
-Ну что же, я хотел по-хорошему! Теперь пеняй на себя!
Он вскочил на ноги и быстро что-то произнёс на незнакомом Гигантикусу языке. Тут же свет померк в его глазах.
"Опять эта чёртова магия!" - только и успел подумать генерал.
А Абдурахман Косой, выхватив из воздуха холщовый мешочек, развязал его и высыпал немного на руку белого порошка.
- Безмозглый Гигантикус! Не хочешь подчиниться мне сам, так подчинишься моей магии! - крикнул он.
Затем в каждый глаз военачальника всыпал порошок и прошептал:
- Жги, терзай, неси боль лютую! Выжигай разум, умершвляй волю! Пусть на месте своенравного генерала возникнет кадавр мне послушный!
Гигантикус сильно закричал, попытался встать, да магия колдуна сильнее оказалась. Вскоре перед Абдурахманом Косым стоял ходячий кадавр - порождение тьмы.
- Собирай армию и сегодня же отправляйся в тридевятое царство! Круши, убивай, никому пощады, ни детям, ни женщинам, ни старикам! А как ворвёшься в стольный град, так мне как сувенир, голову Егора принесёшь! - приказал колдун.
- Слушаю и повинуюсь! - как каменный истукан, ответил Гигантикус.
Когда кадавр вышел, Абдурахман вновь сел перед волшебным зеркалом, подумав:
"Так, чуть позже призову ифритов-лазутчиков, дабы летели в царство тридевятое, наушничали, подкупали и с ума сводили"
Но не только злой колдун мог видеть всё, что происходит в мире.
Не зря так опасался Абдурахман Косой старика, живущего в своей старой рыбацкой хибаре у Самого Синего Моря. Дело в том, что тот по силе волшебной мог даже его самого перебороть. Ведь Добро всегда в сто раз сильнее Зла.
Так вот, тот самый трёхсотлетний старик, надоумивший царя Егора послать храбрецов в сад волшебный на Самом Дальнем Берегу, ради получения дивной целительной силы нектара, сидел у Самого Синего Моря и наблюдал в зеркальной глади всё, что происходило во дворце царя-батюшки и в тронном зале злого колдуна. О, если бы Абдурахман Косой знал, какой огромной магической силой он обладает, то прежде чем нападать на тридевятое царство, раз сто бы подумал.
Узнав, что злой колдун превратил в кадавра благородного генерала Гигантуса, а потом послал его с войском своим против тридевятого царства, старик сильно огорчился. Да, военачальник был среди врагов государства, но он всегда поступал по чести и совести. Но оттого, что старик прочёл в глазах Абдурахмана Косого, он просто рассвирепел.
"Неладное сотворил проклятый Абдурахман! Такого благородного воина в неразумную игрушку обратил! А теперь и Василису со славным Ратибором извести хочет! Нет, не бывать этому! Достаточно лет я терпел и не встревал в дела людские! Теперь пришло время показать этого треклятому безумцу, что не чернота души, а чистота помыслов способна сотворить настоящее чудо!" - подумал старик и стал собираться в дорогу.
Он решил послать к царю Егору гонца - сынка рыбака Сорвигора, что часто вместе с ним в море рыбачить выходил. Тот, выслушав старика, согласился отдать ему в услужение своего Святогора.
- Я давно тебя знаю, ты честный, мудрый и справедливый человек. Поэтому отдаю своего сына безо всякой опаски, ибо уверен, что ни один волосок не упадёт с его головы. Если я сам как-нибудь смогу быть тебе полезен, то сочту это за честь, - поклонившись, сказал Сорвигор.
Старик на него пристально посмотрел и ответил:
- За сына своего не беспокойся, не обижу. А за предложение помощи огромное спасибо. Туда, куда я отправляюсь, мне понадобится твоя сила и ловкость. Дорога предстоит трудная, так что тебе надо перед ней хорошенько выспаться. Сейчас отправляйся на боковую, а как Святогор вернётся, соберёмся и отправимся в путь.
Рыбак, крепко пожав руку старика и потрепав сына по голове, пошёл набираться сил. А мудрец, прошептав волшебные слова, обратил Святогора в быстрого оленя и сказал ему:
- Вот что, малый, беги со всех ног к царю-батюшке, да скажи ему, слово в слово. Мол, старик, что рыбу-золотое перо добывает, отправляется на помощь славному воеводе и отважной Василисе. И ещё передай - коварный Абдурахман Косой послал своё ужасное войско против нашего тридевятого царства. Пусть скажет Радогасту, сыну Ратибора, чтобы готовился к долгой битве. Ибо есть в том войске и люди алчные, и ифриты коварные, и мороки ужасные. А повелевает всей этой ужасной армией тот, кто недавно был благородным Гигантикусом, но по злой воле колдуна, ставший безумным кадавром. Как передашь всё, тут же скачи обратно. Ты мне ещё понадобишься.
Да, чуть не забыл, вот тебе волшебное зелье, как обратно соберёшься, выпей. Кем захочешь, в того и обернёшься. Да не забудь, как ко дворцу домчишься, оземь удариться, дабы облик человеческий принять.
Старик легонько хлопнул оленя по крупу и тот поскакал, что есть мочи, быстрее ветра.
Тем временем славный Ратибор, попрощавшись с сыном, сел на своего гнедого скакуна и стал дожидаться Василисы.
"Никогда бы не подумал, что девица способна отправиться в такое страшное путешествие! Я привык к тому, что молодицы ни о чём, кроме будущих богатых да пригожих женихов и не думают. Сидят себе в светёлках да шьют приданное. А тут сама вызвалась! Вот кому-то повезёт с ней! Не только кормить да обстирывать будет, но и, если чего, то и защитить сможет от напасти какой!" - думал он.
А Василиса, собрав всё в дорогу, подошла к Булату и положила ему на голову руку. Конь стоял и смотрел пристально на неё, постукивая копытом. Василиса погладила его по голове и произнесла:
- Ты уж не обижайся на царя-батюшку за то, что отдал тебя мне, милый. Я никогда не обижу тебя. Ведь ты вон какой красавец и только доброго отношения достоин.
Булат повёл ноздрями и прикоснулся к плечу Василисы. Затем гордо вскинул голову вверх, взмахнул гривой и громогласно заржал. На его голос откликнулись все остальные лошади. Василиса закрепила седло покрепче и, как заправский наездник, вскочила на него. Булат, безо всякого понуждения, вышел из конюшни. Когда Ратибор увидел Василису, он ещё больше зауважал её.
- Ну, милая, в путь, - произнёс воевода и легонько ударил ногами по бокам своего Стремительного.
Василиса, улыбнувшись, шепнула Булату:
-Ну, поехали, милый.
Конь, громко заржав, перешёл в галоп. Ратибору пришлось хорошенько постараться, чтобы нагнать его.
- Вот конь так конь! - воскликнул воевода, поравнявшись с Василисой, - ни кнута ему не требуется, ни ударов в бока. Скажешь ласково, мол, поехали, тут же стрелой помчится.
Василиса, погладив Булата по гриве, лишь улыбнулась.
- Путь наш не близок, милая. Синим Морем нам никак нельзя - три недели потратим. А вот по суше, если поторопимся, то за полторы недели, а то и за одну, доберёмся.
Но путь наш лежит через Лес Заповедный. Люди старые говорят, что нечисто там. Не всякий отважится, даже при свете солнца, войти туда. Мол там всякие кровожадные чудища обитают, для которых крещёный человек самое лучшее лакомство. А верховодит всем ужасная Мора, что наводит ужасы по ночам и дети малые спать не могут. Говорят, что в чаще Леса Заповедного вход в Подземный Мир находится. Сам Индрик Змей, что отцом Море приходится, царствует там. А уж он-то людей, да и всё живое на земле ненавидит. Оттого это, что Индрик только с мёртвыми дело имеет. Он вечно мучает души грешников, бросая их в котёл с кипящей еловой смолой или натравливает на них слуг ужасных своих.
Коли пройдём мы через Лес Заповедный, то, поклонившись на все четыре стороны, в благодарность за спасение от смерти ужасной, немного передохнём и решим, как дальше путь держать, - произнёс воевода.
Василиса, внимательно выслушав его, ненадолго задумалась. Ведь ей ещё никогда не доводилось дальше деревни своей да града стольного отлучаться. И страшно было, что скрывать, но и мир посмотреть охота.
- А ты сам-то, дядька Ратибор, хаживал через Лес Заповедный? - вдруг спросила девица.
Воевода, с уважением посмотрев на девицу, ответил:
- Нет, милая, ни я, ни кто из богатырей, путём этим не хаживали. Даже вороги наши лютые бояться Леса Заповедного. Но вот прадед мой сказывал, что пришлось ему, в годину скорбную, в Лесу Заповедном оказаться.
Похитил жену его Благомиру, прабабку мою, Вий, сын Индрика Змея, дабы женой своей сделать. И отправился спасать её прадед. Столько ужаса натерпелся, что обратно седым вернулся, но вызволил свою лебёдушку. Сказывал, что есть спасение от нечисти кровожадной - Перунов Свет. Цветок этот всякий, кто на стороне Тьмы, побаивается. А Индрик Змей, увидав свет негасимый, сил лишается ненадолго. Мороки и драконы со змеями подколодными и василисками - в норы тёмные уползают. Одна только Мора не боится Перунова Света. От неё лишь сердце пылкое да душа чистая защиту имеет. Станет Мора испытывать на храбрость и коли кто выдержит, тот и спасётся.
- А где же мы Перунов Свет возьмём-то, дядька Ратибор? - снова спросила Василиса.
Воевода, улыбнувшись в усы, ответил:
- Через полдня пути достигнем мы капища священного, милая. Там стоит сам Перун, стан из дуба, голова золотая, усы серебряные, уста янтарные да глаза алмазные. Принесём ему жертву и поклянёмся в вечной преданности. Коли примет клятву Перун нашу, так тут же и вручит цветок свой.
- Дядька Ратибор, так ведь крещёные мы, а Перун-то бог язычников. Как бы нас не постигла кара за отступничество, - тихо произнесла Василиса.
- Не бойся, милая, Бог един во всех лицах, как бы мы его не называли. Тебе что ли бабка твоя не рассказывала о Свароге и детях его сварожичах? - сказал воевода.
- Говорила, дядька Ратибор, да я-то думала, что сказки всё это, - ответила Василиса.
Воевода, как на дитё малое, посмотрел на неё и произнёс:
- Не всё то, о чём в сказках говориться, сказкой является, милая.
Долго ли коротко ли ехали они, но как ночь звёздная с Луною полной наступила, так до место заветного - капища Перунова, и доехали. Сам княжеский Бог во всей своей красе стоял перед ними, сияя златой головой. Соскочил Ратибор с коня своего и помог спрыгнуть с Булата Василисе, затем отвёл коней к берёзке стройной и привязал их к её стволу белому.
- Вот что, девица красная, ты покамест схоронись вот в том малиннике. Негоже женщинам при жертвоприношениях присутствовать - Перун будет недоволен, - произнёс воевода.
Василиса хотела была поспорить, да передумала. Как говориться: "бережёного Бог бережёт". Быстро забежала в малинник и притаилась там за волуном, мхом покрытым. А Ратибор подошёл к Перуну и до самой земли поклонился ему в ноги.
Давненько человек не заходил в капище - все кругом бурьяном поросло. Ратибор вырвал всю траву вокруг идола и на свет лунный показался жертвенный камень, весь тёмный от крови быков, коих приносили ему в дар. Воевода собрал немного хвороста и разжёг костёр. Затем достал из седельной сумки: кувшин красного вина, большую баранью ногу и трав волшебных(разрыв-траву, папоротник, золоторогозник, иван-чай и омелу).
Василиса наблюдала за ним, не спуская глаз. Ей это было в диковинку.
"Неужели всё, о чём мне в детстве бабушка Заряна рассказывала, на самом деле правда? Вот здорово-то как! Не каждому выпадает в жизни такой шанс и я не упущу свой. Как бы только не выйти ненароком, а то вдруг Перун и впрямь разгневается", - думала она, чуть ли не сросшись с камнем.
Валун был очень холодным, а мох щекотал нос. Но Василиса стойко терпела, боясь как-нибудь выдать себя.
Сначала воевода, поклонившись на все четыре стороны, спрыснул камень жертвенный вином красным, произнеся:
- Прими, о, Перун, в дар вино сиё, как кровь жертвенную!
Потом разломал баранью ногу на две половины, одну, размахнувшись, забросил со всей силы далеко в лес, что стоял неподалёку, а вторую половину положил на жертвенный камень, сказав:
- Прими и эту баранью ногу, о, Перун, в знак покорности моей!
После чего подбросил в костёр побольше сухостою и высыпал в него травы. Они вспыхнули ярким пламенем и от костра пошёл нестерпимый терпкий аромат.
У Василисы аж дыхание спёрло, она чуть было не закашлялась, и ещё больше прижалась к камню.
А Ратибор в это время положил на камень жертвенный щит золотой и насыпал в него злата-серебра с горкою, сказав:
- О, Перун, Бог княжий, прошу тебя, простери над отчим краем моим длань свою и спаси его от ворогов!
Поднялся лёгкий ветерок, зашептавшись с листьями берёз, ив и дубов с осинами. Послышался грозный волчий рык, кто-то зашевелился в лесу. Знать, за даром воеводы пришли.
Не только Перуну кланялся воевода, но и звериному Богу Велесу, без ведома которого нельзя ни войти, ни выйти из Леса Заповедного.
Ещё ярче засияли звёзды на небе, а Луна, будто бы, поближе к земле опустилась. Стало заметно холоднее.
Василиса вся съёжилась, кто знал, что посреди лета красного так холодно может стать.
Воевода преклонил левое колено и чего-то ждал. Прошло несколько мгновений, как вдруг идол Перунов раскрыл свои янтарные уста, провёл рукой дубовой по усам серебряным, и, тряхнув златой главой, громогласно произнёс:
- Почти двести лет никто не вспоминал, как будто и не было меня вовсе! Да что я, если даже Сварог с Родом опечалились из-за людской неблагодарности! Думали, что одумаетесь скоро, да не тут-то было! Променяли нас, Богов земли русской, на иноземных! И ты ещё смеешь что-то просить у меня?! Уходи, не испытывай моего терпения! Пусть тебе твои новые боги помогают!
- Не гневайся, Перун, человек ведь существо неразумное - не ведает, что творит. Но не все позабыли про тебя и отца твоего. Есть ещё среди нас те, кто живут по истинной земной вере, - сказал Ратибор, смело смотря в глаза алмазные Бога княжьего.
Услышав речь такую, смилостивился Перун. Погас в его глазах огонь негодования.
- Не все, говоришь, позабыли о нас? Отрадно слышать это и верить хочется тебе, - произнёс он спокойно, - спасибо за дары твои от сердца чистого. Помогу сберечь с воинством своим отчий край твой.
Он пристально посмотрел на воеводу и спросил:
- А ты, случаем, не родич Благомиры и Святослава?
Ратибор улыбнулся в усы и ответил:
- Это пращуры мои, о, Перун.
- А коли так, то верю я тебе! Не может быть у такого достойного витязя, как Святослав, держащего свою клятву и не боящегося Тьмы, льстивого угодника! - произнёс Перун.
Затем, проведя дланью по усам серебряным, сказал:
- Знай же, что правитель Самого Дальнего Берега, вознамерился погубить тебя и Василису, а против края отчего твоего армию послать. Дабы стереть с лица земли сам дух русский. Но армия лютая не твоя забота, а сына твоего, что достоин отца. Не хочешь ли ты ещё о чём-нибудь меня попросить, потомок Святославов?
Ратибор, поклонившись до самой земли, произнёс:
- Слышал я, от деда своего, что есть у тебя Жар-Цвет, от огня которого вся Тьма исчезает вместе с теми, кто водится в ней.
Перун, сщюрил свои алмазные глаза, улыбнулся в серебряные усы и ответил:
- Дам я тебе цветок заповедный свой, но и ты пообещай мне, что передашь Индрику Змею слова мои гневные.
Поклонился до земли Ратибор, надрезал кинжалом острым ладонь свою и сжал руку в кулак. Кровь его капнула на жертвенный камень и он заалел.
- Клянусь жизнью, о, Перун, что выполню твою просьбу! - поклялся воевода.
- Так вот, скажи ему, да только слово в слово, что недолго ему ещё царствовать в Подземном Мире и творить всякое беззаконие против рода человеческого. Близится день, когда тот, кто появился на свет от Мать-Сыра Земли, отомстит за слёзы материнские. И ничто не сможет спасти Индрика Змея от расплаты, ибо терпение наше лопнуло! - произнёс Перун.
- Всё, слово в слово, передам, жизнью клянусь! - воскликнул воевода.
Перун пристально на него посмотрел и вытянул длань перед собой, немного подул и в тот же миг возник Жар-Цвет.
- Бери, да помни, что только в руках чистого духом он силу свою великую обретёт. Стоит алчному или кровожадному в руки его взять, как обратит он всю силу свою против него, испепелив дотла, - сказал Перун, после чего выпрямился и вновь превратился в идола.
Воевода бережно взял Перунов Свет и позвал Василису. Но та, почему-то, не отзывалась.
Вокруг царила полная тишина, что очень насторожило Ратибора. Ведь даже коней не было слышно. Ратибор пошёл к берёзе, к которой привязал их, но ... там, где стояла стройная красавица, оказался пень трухлявый, мхом обросший. Обернулся назад Воевода, но и капища с идолом след простыл. Понял тогда Ратибор, что кто-то или что-то не желает впускать его в Лес Заповедный, насылая наваждения всякие.
Воевода прижал Перунов Свет к самому своему сердцу и, еле перенося его жар, стал произносить заклинание:
- Жар-Цвет, пронзи, словно стрелою Перуновой, Тьму! Навь убери, а Явь мне покажи!
Затем вытянул правую руку с цветком перед собой и что есть силы зажмурился. Жар-Цвет тут же вспыхнул ярким огнём, разгоняя Тьму. Послышался чей-то жалобный голос, умоляющий:
- Убери Перунов Свет, воевода, я же ничего плохого не хотел сделать, а только пошутил.
Ратибор обернулся и увидел, что трухлявый пень, мхом обросший, никто иной, как Леший.
- Что же ты, чудище лесное, супротив людей козни строишь? Вот возьму и испепелю тебя, даже золы не останется! - сказал он.
- Ладно, не гневайся, Ратибор, я ведь и пригодится тебе смогу. Как-никак, нежить, а значит, родня Море. Убери Жар-Цвет и мы обо всём договоримся, - вновь попросил Леший.
Воевода смерил его грозным взглядом и убрал Перунов Свет в седельную сумку, завернув в чистую холщовую тряпицу.
- А теперь, верни назад коней да спутницу мою! - приказал он.
Леший свистнул трижды, дважды плюнул, ударил в ладоши и ... тут же всё стало как прежде. На поляне вновь стояла белоствольная берёзка, у которой паслись распряжённые кони. А из малинника выглядывала Василиса.
Девушка, увидев странного незнакомца, поначалу испугалась - уж очень он страшен был: сам с пенёк, голова с горшок, глаза навыкате, бородёнка жиденькая, зубы кривенькие, руки длинные, по земле волочатся, ноги короткие.
- Василиса, это Леший, - представил Ратибор его девице.
- Ах, хороша девка! Не будь у тебя Жар-Цвета, к себе бы увёл её, да женой своей сделал, - сказал Леший, сверкая глазищами.
- Да куда тебе, такому страшному да тёмному, до ясно девицы! - воскликнул негодующе воевода.
- Страшный да тёмный, говоришь..., - прошипел обиженно Леший и, завертевшись волчком, вскоре весь преобразился.
Теперь перед Воеводой и Василисой стоял статный старик, с длинной седой бородой и весело смотрел на них голубыми глазами.
- Ну ты даёшь, нежить, одним словом! - воскликнул от удивления Ратибор.
- То-то! А то сроду одно и тоже слышу, мол, пучеглазое да криволапое страшилище, обидно даже, - произнёс Леший и, поглядев на Василису, добавил, - неужто тебе, девица, неизвестно, что не красота проходящая важна, а душа.
- Так ты же нежить лесная, а значит, и души у тебя нет! - воскликнула девица.
- Ну почему, если не крещёный в вашей новой вере, значит, без души? Да будет тебе известно, Василиса, что даже у камня хладного она есть! Эх, да что с тобой говорить-то! - обиженно сказал Леший.
- Он прав, Василиса, душа есть даже у него, но только тёмная, как уголь. А всё потому, что он зло творит. Оттого и бессмертный, - пояснил Ратибор.
- А ты думаешь, что мне так нравиться зло-то творить? Да я бы лучше старушек, что в лес по грибы да ягоды ходит, встречал и оберегал от всех напастей. Или с девицами красными в прятки меж берёз белых играл. Да детям малым сказки рассказывал. Но ... вы, люди, сами во всём виноваты... Приходите в лес, как будто бы он только ваш! Ломаете кустарник, рубите деревья, жжёте костры, убиваете зверей ради забавы, засоряете реки или строите на них платины, отчего живность лесная да озёрная неудобства терпит. Вот и приходится мне оберегать лес и его жителей, пугая и наказывая людей. Но тех, кто при входе вотчину мою мне до земли кланяется да гостинцы оставляет, я не трогаю, а всячески оберегаю и помогаю, - сказал Леший.
Ратибор ненадолго задумался, а потом, хлопнув себя по лбу, вдруг воскликнул:
- А ведь он совершенно прав! Мы сами его таким сделали, ведя себя негоже у него в доме!
Василисе тоже стало жаль старого Лешего. Она подошла к нему, прикоснулась рукой к его морщинистой щеке и ласково погладила. Леший заурчал от удовольствия, словно кот.
- Ты уж прости нас, дедушка, людей неразумных. Не умеем мы вести себя подобающе, возомнив себя царями Природы-Матери. А ведь всего лишь её самые младшие деточки, - сказала она ему.
У Лешего потекла слеза.
- За доброе слово твоё да за ласку помогу я вам в пути опасном, - произнёс он.
Ратибор вместе с Лешим разожгли костёр, а Василиса, достав припасы, сварила сытный ужин. После еды воевода оправил её спать, а сам решил заступить в дозор.
Ночь он любил больше всего на свете, ибо ему в пору тёмную всегда думалось легче.
"Ну и дела на свете творятся, - пронеслось у него в голове, - кто бы мог подумать, что и у Лешего есть добрые чувства... А Василиса-то молодец! Мне пообещал помочь от страха, а ей без всякого умыслу. Такой союзник нам сейчас очень необходим, ведь он свой во Тьме кромешной, да и знает все входы-выходы не только в Лесу Заповедном, но и в Подземном Мире"
Леший сидел рядом с ним и пристально смотрел на огонь, не давая ему погаснуть. Ему ещё больше по душе стала Василиса, да только неволить её он уже не стал бы. Сколько у Лешего уже девиц красных перебывало - не счесть. Да недолго они на свете прожили. Не жалел он их вовсе, нагружая работой. А если не слушались, то отводил на болото к сестра своим Кикиморам.
Такую, как Василису, он видел лишь во второй раз, за всю свою многовековую жизнь. Первой была бабушка Ратибора, Благомира. Ведь это он её умыкнул, прямо после свадьбы, из дома Святослава. Себе хотел оставить, да, узнав характер её добрый, отпустил. Но тут сам Вий, принц Подземного Царства, явился и утащил к себе. Да и с дедом воеводы он хорошо был знаком. Поведал ему про все входы-выходы Подземного Царства. Сам хотел пойти, да Святослав его отговорил. Мол, зачем злыдням знать, что Леший помогать стал людям? Авось, ещё кому помощь понадобится? Вот и сгодится теперь внуку его да девице красной.
- Слушай, Леший, не мог бы ты поведать мне, о чём это Перун речь вёл на капище? - вдруг спросил его Ратибор.
Старик лесной задумался ненадолго, затем ответил:
- Ну, слушай, коли есть такой интерес.
Есть на свете князь, Волха Всеславьевич, что одарён даром волшебным, благодаря которому, он уже не раз спасал гордых русичей от ворогов.
Как приходит нужда, ударяется оземь князь-батюшка, и тут же оборачивается зверем лесным или птицей свободной. Сей талант достался ему с кровью отца его, Змея Индрика. А от матери, Мать Сыра-Земли, Марфы Сварожьевны, получил он стройный стан, доброе сердце да острый, яко игла, ум.
Марфа Сварожьевна была родом из Ирия, что сотворил Отец всех Богов Сварог. О её красоте до сих пор слагают баллады сказители, мудрые ученики Велеса. Когда она пела песни своим чарующим голосом, то пробуждалась природа и люди могли вдоволь довольствоваться хлебом насущным. Мать Сыра-Земля холила и лелеяла каждый корешок, каждое зёрнышко. За это её все очень любили и уважали.
Индрик Змей ненавидит живых людей и имеет дело только с их падшими душами. И русичи отвечали ему ненавистью, стараясь, как можно меньше, творить неугодных Сварогу дел. Дабы после смерти их души, по Звёздному Пути Познания, попали прямиком в благословенный Ирий. А не отправились на вечные муки в Подземный Мир Змея.
Индрик не раз пытался захватить чертоги Сварога, чтобы, уничтожив Сварожичей, разрушить Ирей. Добившись этого, он мог ввергнуть души людей в пучину страшных мук. Но Сварожичи, во главе с Перуном, всякий раз повергали его в бегство.
Возвращаясь в свой мрачный Подземный Мир, Индрик вновь начинал обсуждать будущие козни со своим старшим сыном Вием и женой Параскеей. Помогали им всегда его дочери Горыни.
Индрик Змей часто нежился, лёжа на камне в ирийском саду, под ярким солнцем. Ведь в Подземном Мире было страшно холодно. Он наблюдал за Сварогом и его Сварожичами, выбирая удачный момент для нападения.
Змей часто видел Марфу Всеславьвну, дочь Творца Миров, и её красота пробудила в его жестоком сердце желание овладеть девушкой.
Однажды Мать Сыра-Земля прогуливаясь по ирийскому саду, случайно на него наступила. Индрик тут же набросился на неё и, взяв силой, тотчас же убрался в свою мрачную обитель. Дабы уберечься от гнева отца девушки и старших братьев.
Когда Сварог и Сварожичи обо всём узнали, то было уже поздно. Они отнесли Марфу Сварожьевну в чертог и стали заботиться о ней.
Долго не могла разродиться Мать Сыра-Земля, видать тяжело было семя Индрика. Целых тридцать лет прошло, пока не подошёл срок разрешиться от бремени.
Закатилось Красно Солнышко и по рассыпались звёздочки по небесному своду. Затряслись Небесный Мир и Поднебесный, даже тяжко пришлось и Подземному миру. Ушла рыба в пучину морскую, испугавшись высокой волны. Птицы взмыли высоко в небо, подальше от сотрясшийся земли, готовой их поглотить. Звери забились глубоко в горы от страха.
И на свет, наконец-то, появился богатырь,сын Матери Сыра-Земли.
Возрадовался Сварог рождению внука и приказал устроить пир на небе и на земле. Сто дней длилось празднество, мёд рекой тёк, столы от явств ломились.
Повелел Сварог созвать мамок-нянек, как с Небесного, так и с Поднебесного Мира, дабы выбрать из них достойную его внука. Наконец, выбрал смертную женщину, Щепутиху, которая уже сама к тому времени разродилась сыночком.
Запеленала она княжича в латы булатные, что принёс Сварог. А в его колыбель Сварожичи, дядья его, положили золотую палицу, в триста пудов. Чтоб с рождения становился великим воином, надёжой Сварога и защитником страждущих.
Как родился князь, так болтал без умолку, словно гром гремел среди неба ясного. Рос княжич не по дням, а по часам. И в своё седьмое лето он походил на двенадцатилетнего юношу.
И стали его учить уму-разуму, под присмотром верной няньки Щепетухи, что всем сердцем полюбила княжича. Иногда пугалася она княжича. Ведь он оборачивался, то ясным соколом, то серым волком, а то и вовсе золоторогим туром становился. Про себя Щепетуха прозвала его волкодлаком, оборотнем значит.
А Сварог со Сварожичами были очень доволны, ибо с таким-то Талантищем никакие вороги не страшны!
В своё девятое лето, княжич прошёл Обряд Великого Приобщения к Мудрости и началось его Духовное обучение. Нянька Щепутиха рассказывала ему историю Поднебесного Мира, а Сварог поведал о том, как он сотворил все миры. Княжич схватывал всё на лету, чем радовал деда и няню.
Марфа Сварожьевна всё время проводила в работе: то в ирийском саду, ухаживая за благоухающими цветами, то опускалась на землю, одаряя людей богатыми урожаями.
В двенадцатое лето княжича, был проведён Обряд Имянаречения, и Сварог нарёк его Волхой. А сына Щепутихи -- Белогором. Змий Индрик был напастью всего небесного и поднебесного, он даже не явился посмотреть на сына своего. Никто не хотел даже вспоминать о нём, поэтому Сварог дал отчество внуку -- Всеславьевич, что значит несущий славу.
Святовит, известный во всех мирах полководец, начал обучение Волхи и Белогора военному искусству. И вскоре мальчики превзошли своего учителя. Святовит был этим очень доволен.
Больше всех гордился своим племянником Перун. Он часто брал Волху с собой на охоту. Обращаясь серым волком, княжич бегал по лесам и выслеживал добычу. А, взвившись ясным соколом под небеса, бил уток.
Сварог строил большие планы насчёт внука. Но Волха захотел отправиться на землю, чтобы там предаться защите людей Поднебесного Мира. Княжич много слушал рассказов своей няньки Щепутихи о земле, родные её там остались. Женщина их уже двенадцать долгих лет не видела.
Сварог не стал уговаривать внука. Он знал, что никогда нельзя перечить зову сердца! Творец Миров отпустил Марфу Сварожьевну с сыном. Он подарил Волхе песчинку от, когда-то погибшей, Персти. Куда бы её не положи, везде будет часть родной земли.
Поблагодарил няньку Щепутиху за её труд на благо княжича. Подарил ей волшебное кольцо, что способно развеять любые страхи, кем бы они ни были посланы.
А Белогору повелел всегда быть с Волхой, что бы ни случилось. Вручил ему булатный меч, что всегда был острый и никогда не ломался. И серебряный щит, в коем отражались враги, задолго до своего появления.
Волха сказал своему деду, что коль надобность в нём настанет, то пусть Перун пошлёт за ним тура своего златогривого. Тогда он, немедля, придёт на помощь. Сварожичи прослезились и каждый дал ему по подарку.
Перун, покровитель рода княжеского и дружины, подарил ему тридцатипудовую золотую палицу, что сам выковал.
Стрибог, повелитель воздушных стихий, преподнёс Волхе дуду, что ветры вызывает.
Дажьбог, отец всех людей и правдоносец, одарил племянника камнем Правды. Перед которым не одно лживое сердце не устоит.
Святовит, покровитель воинов и носитель победы, подарил меч-кладенец булатный, что разит всё, даже твёрдый камень.
Огонь, дарящий тепло и испепеляющий недругов, преподнёс кремень, что иссякает всепоглащающие искры.
Лада, покровитель дружбы и гармонии в семье, подарил гусли-самогуды, от игры которых всегда на сердце веселей. А ноги сами в пляс пускаются.
Велес, хранитель скота и сеятель мудрости, преподнёс племяннику золотой рог. Если в него подуть, то все звери и птицы придут на помощь.
Сварог со Сварожичами, обняли Волху с Марфой Сварожьевной и те отправились на землю. А Щепутиха с сыном вслед за ними.
Долго ли коротко ли, но добрались они до Поднебесного Мира. Добрая Щепутиха предложила разделить с ней и её семьёй кров и хлеб. Так они и зажили вшестером, в мире и согласии.
Отец Белогора, Бакуни и Бакулы, Благолюб, полюбил Волху, как родного сына. А к Марфе Сварожьевне относился с почётом и уважением.
Волха быстро сдружился с непоседами Бакуней и Бакулой. Он часто сидел рядом с Белогором и слушал сказания своих старших названных братьев.
Волха решил создать свою первую дружину, где воеводой поставил верного Белогора, и стал готовиться к Великому Походу против Змея Индрика. Он давно хотел отомстить своему злому отцу за все беды, что доставил тот его матери и всем мирам.
А сейчас Волхе Всеславьевичу как раз пятнадцатое лето будет и готовиться он пойти в Подземный мир.
Воевода, внимательно выслушав его, спросил:
- Как же такое может быть, что Индрик Змей ничего не знает о своём сыне?
Леший ему ответил:
- Воевода, так ведь он повелитель Подземного Мира, а значит, на свет белый вообще не показывается, особенно после того, что он сделал. Да и детей-то у него тьма-тьмущая от жены его Параскее. Старший из них Вий Змеевич, повелевает армией. А дочери Горыни насылают боль, страх и немощь на всё живое. Да и если бы знал, то особо бы не переживал. Ведь Индрик Змей считает себя равным Богам.
Может даже и так случится, что встретишься ты с Волхой Всеславьевичем и его славной армией. Я вот тоже не прочь повидаться с ним. Всё-таки, как-никак, родня по отцу.
Тем временем, проводив воеводу и Василису в путь-дорогу, царь Егор уединился в своей опочивальне. Он был очень огорчён, что Ратибор его покинул. Ведь кроме воеводы царя-батюшку никто больше и в грош не ставил. Да что говорить, он и сам себе ненавистен был. Двести лет прожил, а ничего не нажил: ни ума, ни детей. Да и тридевятым царством своим он правил не умеючи.
А всё отчего? Да оттого, что, ещё будучи царевичем, очень плохо своих мудрых наставников слушал. Егор ведь считал тогда, что до его царствования как до Кудыкиной горы. Целыми днями напролёт только и делал, что ничего не делал. Мудрые наставники жаловались его царственным родителям, но те лишь рукой махали. Мол, перебесится дитятко и за ум возьмётся. Мудрые наставники лишь негодующе качали головой, предрекая великие беды, что накатятся, словно снежный ком, на тридевятое царство при правителе-неуче.
Единственным ребёнком был Егор у царя Благолюба и царицы Марфы. Вот и избаловали они царевича, закрывая глаза на все его проказы.
Царь Благолюб был очень добрым и справедливым правителем, а царица Марфа отличалась острым умом и такой красотой, что все, кто хоть раз её видел, навеки влюблялись. Поговаривали, что она и не человек вовсе, а любимая дочь самого Ярило. Но правда это или нет, так никто никогда и не узнал. Под небом голубым чего только не приключается. Но зоркие люди подметили, что все животные с птицами, гады ползучие и шипящие, любили царицу Марфу. Соловьи с жаворонками пели ей по утрам песни величальные, сороки-болоболки первой все сплетни рассказывали, лесные вороны про былое и грядущее вещали. Если кто-то ссорился, то стоило ей только улыбнуться, как тут же воцарялся мир. А в темноте от её чела исходило яркое сияние. Кто знает, может и впрямь дочкой Ярилы была. Да и Егор был подобен Светилу - рыжеволос, всегда весел и не утомляем. Люди любили Благолюба и Марфу, прощая Егору его, не всегда добрые, шалости. Мол, Мать-Природа на царевиче отдохнуть решила.
Во время царствования Благолюба и Марфы, никто даже и не помышлял пойти супротив тридевятого царства. В дружине службу несли великие богатыри русские, для которых честь и доблесть были на первом месте. Да и любой человек тридевятого царства был готов ради спасения отчего края жизнь отдать.
Правители соседних государств очень завидовали, а кое-кто даже чёрной завистью, царю Благолюбу. И жена у него ракрасавица, и люди за ним готовы и в огонь, и в воду пойти, и богатств немерено. Кто-то, дабы прибрать всё к своим рукам, когда Благолюб и Марфа на покой уйдут, посылал своих дочерей, чтобы они, словно змеюки, извивались возле царевича. Да вот только ничегошеньки-то у них не выходило. Царевич любил только свою матушку и никакого внимания на девиц не обращал. Злые языки поговаривали, что он просто их как огня боялся.
Шло время, Егор взрослел, набираясь сил, но не мудрости. Он так и тратил всё своё время на потехи. Мудрые наставники решили вообще от него отступиться. Мол, когда нужда придёт, то сам к ним и прибежит.
Наступил шестнадцатый день рождения царевича. А в этом возрасте все наследники престола задумывались о женитьбе и продлении рода. Но только не Егор. А ведь Благолюб с Марфой в тайне надеялись, что царевич на балу, устроенном в честь его дня рождения, встретит судьбу свою. Но не тут-то было. Царевич даже танцевать не пожелал, не говоря уже о прогулке, с какой-нибудь заморской принцессой, под ясной Луной, со вздохами и поцелуями. Как у всех нормальных людей. На все уговоры Егор отвечал отказом, мол, рано ему ещё о женитьбе, а, тем более, о детях задумываться. Царь с царицей любили своего непутёвого царевича всем своим сердцем и вскоре смирились. Они были ещё полны сил и ничего, как тогда казалось, несчастья не предвещало. Но беда была уже совсем близко.
Больше всех обиду на царевича затаила дочка повелителя Багдибардии султана Бехтибея, черноокая красавица Бюльгуль. Она считала себя самой красивой на свете.
- Мне ничего не стоит стать невестой Егора, ведь я умна, а главное, красива. Что мне остальные принцессы да королевны! Я их всех затмю своей красотой! - сказала девушка отцу.
Султан Бехтибей и сам мечтал породниться с Благолюбом и Марфой. В знак своего хорошего отношения, он даже подарил царевичу коня из своего табуна, древней ахалтекинской породы. Тот мог и по земле скакать, и по небу летать. Никогда не уставал и вернее его никого на свете не было.
Султан Бехтибей любил свою дочь пуще жизни своей, ибо она была единственным украшением его жизни. Мать Бюльгуль, Роксана, ушла в мир иной, дав ей жизнь. Он приказал сшить для дочери самое лучшее платье, не жалея ни золота, ни парчи, ни камней драгоценных. Мастерицы постаралались на славу!
А как наступил срок, так отправился вместе с ней, оставив управлять царством своего умного и справедливого визиря Мурдаслима. Не мог султан без дочки и часа просидеть.
Когда они прибыли во дворец, то встретили там почти всех невест соседних государств. Были там: и совсем девочки, и уже зрелые женщины. Длинноносые или с бородавками, коротышки или великанши, с кривыми зубами или хрюкающие как поросята, косящие на левый или правый глаз.
Когда вошла Бюльгуль, все тут же притихли. Она и впрямь была красивее всех, чем тут же вызвала зависть. Остальные невесты, придя в себя, делали вид, что её просто не существует. Но это никак не огорчало дочь султана Бехтибея. Когда появился царевич, музыка стихла, а невесты принялись говорить ему всякие приятности. Но он ни на кого не обращал внимания. Царевич, поравнявшись с Бюльгуль, даже не посмотрев на неё, прошёл мимо.
Увидев неудачу, постигшую дочь султана Бехтибея, все остальные невесты очень обрадовались. Мол, нечего нос задирать. Султан Бехтибей аж затрясся от негодования. Как же это, не обратить внимания на такую красоту?! Но Бюльгуль и бровью не повела.
- Погоди отец, ещё не всё потеряно, - хитро улыбнувшись, сказала она и вышла, с высоко поднятой головой, вслед за принцем.
Царь с царицей, увидев это, вновь стали надеяться. Благолюб передал через слугу приглашение султану присоединиться к ним за пиршественным столом. Бехтибей довольно потирал руки. Он уже видел Бюльгуль на троне, рядом с Егором. О, если бы царевич проявил тогда благоразумие... Но он поступил как всегда - наперекор здравому смыслу.
Бюльгуль настигла царевича в саду. Он сидел в беседке, обвитой виноградной лозой, и смотрел на звёздное небо. Девушка тихонько подошла к нему и встала за его спиной. Царевич даже не заметил этого. Тогда дочка султана Бехтибея закашляла. Царевич, словно очнувшись ото сна, повернулся к ней и равнодушно спросил:
- Вам чего-то нужно от меня?
Внутри Бюльгуль всё закипело, но она сдержала свой гнев.
- Вот, решила немного прогуляться на свежем воздухе, а то во дворце так душно, да и очень шумно, - спокойно ответила она.
Царевич, выслушав, снова отвернулся. У девушки аж дыханье спёрло от негодования!
"Да кто ты такой, чтобы так поступать со мной, с первой в мире красавицей?" - так и хотела сказать она, но вновь смолчала.
- Царевич, Вы не будете против, если я сяду рядом с Вами? Мне очень, с раннего детства ещё, нравится звёздное небо, призрачный свет Луны и пение цикад, - тихо произнесла она.
Егор, даже не обернувшись, ответил:
- Пожалуйста, я всё равно уже уходить собирался.
Затем встал и, не обращая никакого внимания на неё, ушёл во дворец. Тут уж никакого терпения не осталось у Бюльгуль. Девушка сначала громко крикнула, затем пнула, ни в чём не повинную, скамейку.
"Ну уж нет, этого я тебе никогда не прощу! Трепещи же, ибо месть моя будет ужасна!" - подумала она и быстро пошла вслед за царевичем.
Увидев, что Егор вернулся один, Марфа почуяла недоброе. А когда к ним подбежала вся в пунцовых пятнах Бюльгуль, всё поняла. Султан Бехтибей, отвлёкшись от умного разговора с Благолюбом, тут же спросил:
- Доченька, что случилось?
На что Бюльгуль, негодующе посмотрев на родителей царевича, произнесла:
- Папа, мы сейчас же покидаем эту столь негостеприимную страну!
- Но доченька...- хотел сказать султан, но Бюльгуль не дала.
- Отец, царевич оскорбил меня! - воскликнула она.
А затем поведала совсем не то, что было на самом деле.
С её слов получалось следующее.
Когда она вышла в сад, то царевич тут же набросился на неё и стал целовать в губы. Бюльгуль пыталась вырваться и объяснить, что так поступают лишь дикие люди. Ведь они совсем не знакомы. Но не тут-то было! Царевич вдруг громко рассмеялся и повалил несчастную на землю. Бюльгуль закричала, но он зажал ей рот, пригрозив, что побьёт. Потом хотел стащить с неё платье, да, на её счастье, появились люди. Царевич вскочил и убежал во дворец. А бедная Бюльгуль, немного поплакав, решила всё поведать отцу.
Благолюб и Марфа слушали, не веря ушам своим! Они-то сразу поняли, что врёт девушка! Но вот султан Бехтибей решил по-другому!
- Вот, значит, какое ваше знаменитое гостеприимство! - вдруг воскликнул он, вскакивая со стула, - мы сейчас же покидаем тридевятое царство!
- Султан, но послушайте... - начал было Благолюб.
Но Бехтибей уже направлялся вслед за дочкой на улицу. Тогда Марфа решила пойти за ними и всё объяснить. Когда она вышла, то султан с дочкой уже садились в карету.
- Постойте, произошла ошибка - наш сын так поступить не мог, - сказала она.
- Я верю своей дочери! А Вы, царица, просто сынка своего непутёвого выгораживаете! - гневно крикнул Бехтибей.
Первый раз в жизни у Марфы не вышло сдобрить людей. Она, проводив карету глазами до поворота, опечаленная вернулась к Благолюбу.
- Он даже и слушать меня не стал, - тихо сказала она.
А невесты, воспрянув духом, стали веселиться пуще прежнего. Вино рекой лилось, повсюду раздавался весёлый смех.
"Не вышло стать невестами царевича, так хоть повеселимся от души", - как будто бы хором решили гостьи.
Когда на следующий день все гости покинули дворец, царь с царицею подробно обо всём расспросили сына.
- Ну, я же говорила тебе, что дочь Бехтибея лгунья, - сказала царица Благолюбу.
- А я ведь и не сомневался, - вторил ей царь.
- Надеюсь, Бюльгуль успокоится и расскажет отцу всю правду, - произнесла царица.
- Будем надеяться.. - вторил ей царь.
Но... вернувшись домой, султан Бехтибей, науськиваемый дочкой, объявил тридевятому царству войну.
Царь Егор аж поёжился от этих воспоминаний. Кто знает, обрати он тогда внимание на эту вертихвостку, то, быть может, и не было бы невзгод, которые, словно снежный ком, навалились на тридевятое царство. Одно точно - царь Благолюб и царица Марфа не оставили бы царевича круглым сиротой.
Султан Бехтибей был не совсем обычный человек. Некоторые поговаривали, что он самый настоящий джинн. Никто никогда не видел султана в ином, не человеческом, обличье, поэтому не спешили верить. Только его дочь Бюльгуль знала всю страшную правду, но Бехтибей потребовал от неё поклясться жизнью, что она никогда никому ничего не расскажет.
Матерью султана была обычная женщина, Айгуль, дочь сапожника и ткачихи. Она отличалась от своих сестёр, да и от остальных девушек деревни, чарующей красотой и пылким умом. Чёрные брови прикрывали ясные голубые глаза, которые как будто бы пронизывали человека насквозь. Люди Айгуль всегда только правду из-за этого рассказывали. Чувственные янтарные губы притягивали своей желанностью. Алые щёки были признаком полнокровия, а значит, и крепкого здоровья. Чуть вздёрнутый носик делал её ещё привлекательней. Айгуль могла поддержать любую беседу и к ней часто обращались за советами. Всё, за что бы она не взялась, спорилось в её руках.
Вскоре слух о чудо-девице докатился и до дворца повелителя Багдибардии султана Ахалтая. Ему в то время исполнилось уже семнадцать лет, что для тех мест означало уже возраст мужчины. К несчастью, его родителей забрала чума, когда мальчику было только восемь лет. И Багдибардией, до вступления в зрелость принца, управлял мудрый визирь Бахтияр. Он искренне любил несчастного сироту и ни в чём ему не отказывал. Но из Ахалтая вырос достойный повелитель, а не избалованное дитя. С принцем постоянно занимались мудрейшие из мудрейших, обучая его правильному управлению, военному делу и другим наукам.
Стройный, как кипарис; высокий, как гора; широкоплечий, как житель пустынь, славный арганак; сильный, как бык; храбрый, как лев; ловкий, как пантера и быстрый, как лань. На мир смотрел большими, цвета изумруда, глазами. А его кудрявым оливковым волосам могла позавидовать любая красавица. Девушки придворные с него просто глаз не спускали. Каждая пыталась сделать ему приятное, в надежде стать невестой. Но, к их полному недоумению, Ахалтай не спешил жениться.
Бахтияра это тоже расстраивало. Сколько бы он не говорил султану о том, что пора бы и пожениться, всё бестолку. Ахалтай мечтал сделать всех людей в Багдибардии счастливыми. Он мог часами терпеливо выслушивать просителей, обещая подробнейшим образом во всём разобраться. Причём никогда не обижал тех, кто был ниже его и беднее.
- Мальчик мой, - говорил Бахтияр, - для мужчины нет ничего важнее, чем честь, доблесть, крепкая семья, любящая жена и здоровые дети. Ты не сможешь сделать всех счастливыми, ибо для этого тебе придётся и бедных, и богатых, уровнять между собой. Только время зря потеряешь, а оно на вес золото. Люди будут счастливы, если ими правит достойный, сильный и умный повелитель, рядом с которым восседает красивая жена, а вокруг резвятся его потомки.
Но Ахалтая было трудно переубедить. И бедный Бахтияр впал в отчаяние. На его счастье, именно тогда и пришли во дворец слухи о прекрасной Айгуль. Ахалтаю, почему-то, очень захотелось её увидеть.
- Мой добрый визирь, ты для меня как второй отец и я буду тебе всю жизнь обязан за твою доброту. Уж прости меня, что не внимал до сих пор мудрым речам, - сказал он Бахтияру.
- Мальчик мой, да разве я могу на тебя обижаться. Ведь дороже, чем ты, у меня никого нет, - ответил визирь, вытирая слезу.
- Я решил отправиться в деревню Барди, где, по словам людей, живёт распрекрасная Айгуль. Сам не пойму отчего мне так хочется её увидеть, - сказал принц.
Бахтияр на него посмотрел радостно и воскликнул:
- Неужели свершилось чудо! Мальчик мой, я счастлив!
На следующее утро, попрощавшись с визирем, Ахалтай, в сопровождении внука визиря и своего лучшего друга Бехтая с пятью воинами, отправился в деревню Барди. Путь был не короток - Айгуль жила у самых Восточных Гор, где, по словам мудрецов, жили могущественные драконы.
Ахалтаю предстояло провести верхом почти две недели, но ни он сам, ни его спутники не унывали. Ведь куда приятней мчаться наперегонки с ветром, чем умирать от скуки, сидя во дворце, выслушивая глупую лесть завистников. Да и приключения всякие случится могли, а какой мужчина не мечтает совершить какой-нибудь подвиг.
На счастье путешественников, погода выдалась солнечной. Они стремительно продвигались вперёд, пока не подошли к знаменитой Варглайской Пустыне.
Не каждый смельчак бы отважился в одиночку преодолеть её. Поговаривали, что в самом центре Варглайской Пустыни стоял чудо-дворец, посреди дивного оазиса. Путники, попав туда, получали и кров, и еду, и ночлег. Но никто ещё не вышел оттуда живым. Говорили, что живут в этом дворце могущественнейшие джинны и Варглайская Пустыня их государство. А правил ими самый злобный из них - Аллой.
Древние поведали, что когда-то, на месте Варглайской Пустыни, было дивное сказочное Море Дэв. Оно таило в себе тысячу тысяч волшебных тайн, что открывались лишь смелым духом и чистым помыслами. Но однажды на берегу Моря Дэв появился чужестранец и попросил открыть самую страшную тайну - в чём смысл жизни? Но Хранители ничего ему не ответили, ибо почувствовали его злое сердце. Тогда незнакомец рассвирепел и Море Дэв в одночасье превратилось в бескрайнюю пустыню. Это и был сам Аллой. Он ненавидел всё живое, особенно ему были не по нраву люди. Он считал их чудовищной ошибкой мироздания.
Аллой отправился в центр Варглайской Пустыни и создал дивный оазис. Там росли и финиковые пальмы, и кокосовые, посредине притягивало прохладой небольшое озеро, пели птицы неведомой красоты. Путник, попав в оазис, радовался освобождению от невыносимого жара пустыни. О, если бы он знал, что больше никогда не увидит белого света, став покорным рабом злого джинна. Аллой призвал к себе всех своих сородичей и предложил им защиту, взамен их преданности. Прибывшие джинны, признав, что он могущественнее всех них, провозгласили его своим повелителем. Несчастные смертные, ставшие рабами Аллоя, построили ему дворец. Рабов джинна прозвали варглаями, что значит, бездушные.
Когда Ахалтай со спутниками добрался до Варглайской Пустыни, то над Поднебесным Миром опустилась звёздная ночь и стало очень холодно. Так уж устроены эти пустыни, утром знойно, днём - ужасно жарко, вечером прохладно, а после полуночи - зуб на зуб не попадает. Ахалтай предложил разбить лагерь и разжечь костры, чтобы перекусить и согреться. Вскоре всё было сделано и довольные путешественники, попивая сладкий щербет, рассказывали друг другу всякие истории. Лишь Ахалтай не принимал участия в этом. Телом он был с ними, а вот душа его уже давно вперёд улетела. Случилось чудо - ещё не видя Айгуль, принц полюбил её всем своим сердцем. Он смотрел на звёзды и не видел их.
Вскоре все утомились и улеглись спать. Сон не шёл к Ахалтаю и он решил не спать всю ночь, охраняя своих спутников. Ахалтай сел у костра, достал из седельной сумки лютню и, нежно коснувшись её струн, тихо, но задушевно, запел:
Тебя ещё не видел я в глаза,
Но сердце ты забрала у меня.
Мне не страшны ни буря, ни гроза,
Горю в жаре любовного огня.
Молю, скорее сжался надо мной,
Клянусь, что буду вечно я твоим.
О стань, прошу, тот час моей женой,
Нам будет, верь мне, хорошо двоим.
Низвергну целый мир к ногам твоим,
Достойна ты богиней Солнца стать.
Прислушайся к словам, молю, моим,
В них правда вся, не елейная падь.
Так незаметно прошло полночи и принц вдруг сильно захотел спать. Он собрался было разбудить кого-нибудь, чтобы сменили его, да не смог. Его тело налилось ужасной тяжестью, а глаза сами собой слиплись и вскоре султан крепко спал.
А во сне к нему явилась черноглазая красавица и дивным голосом стала петь величальные песни. Султан был околдован ею. Он позабыл не только о прекрасной Айгуль, ибо его сердце теперь принадлежало видению , но и про всё на свете. А красавица всё пела и пела ему, не смолкая ни на минуту. Вскоре султан позабыл и имя своё.
Когда утром спутники проснулись, то его и след простыл. Костёр совсем потух, а по песку были разбросаны вещи Ахалтая. Конь же принца лежал бездыханный. Старший из соратников Ахалтая, сын племянницы Бахтияра, Бехтай, послал в Багдибардию троих людей, дабы они передали, что султан бесследно пропал. А сам, с оставшимися пятью спутниками, решил перевернуть Варглайскую Пустыню вверх дном, но найти своего друга и повелителя. Когда посланники в отчий край удалились, Бехтай приказал всем остальным собираться в дорогу и вскоре скакал впереди на своём гнедом коне.
Незнакомка, что околдовала несчастного принца, была никто иная, как любимая дочка самого Аллоя, Берма. Это он приказал ей доставить Ахалтая к нему во дворец, дабы, приняв его обличье, самому отправиться в Барди. Красавица Айгуль разбудила в нём неземную страсть и он сильно возжелал её. Но являться перед ней в своём естественном обличье он не мог, ибо в Барди жила старая колдунья, которая сразу бы выдала его. Когда Берма доставила к нему Ахалтая, то Аллой тут же превратился в султана. А потом приказал рабам своим запереть его в самой глубокой темнице дворца, дабы тот там сгинул безвозвратно. Когда несчастного пленника увели, он сказал своей дочери:
- Ты постаралась на славу, девочка. Не зря же я тебя люблю больше всех. А теперь ты поможешь мне поскорее захватить Айгуль.
Берма с негодованием на него посмотрела. Да, Аллой был её родным отцом, но она любила его всем сердцем и не хотела, чтобы кто-нибудь другой занял её место.
- Отец, зачем тебе эта смертная? Разве во дворце мало красавиц? - спросила Берма.
Аллой, схватив её больно за руку, воскликнул:
- Знай своё место, негодная! Не тебе мне указывать! Видно, рано я похвалил тебя!
Берма хотела заплакать от боли, но сдержалась.
- Прости меня, отец, - сказала она.
Аллой пристально на неё посмотрел и произнёс:
- Сейчас отправляйся в свои покои и подготовься к дальнему пути. Завтра утром отправляемся в Барди!
Когда она ушла, повелитель джиннов вызвал к себе своих самых кровожадных соплеменников.
- Вот что, вы живёте под моей защитой уже пятьсот лет и я пока ещё не требовал от вас доказательств преданности ко мне. Так вот, час расплаты настал. Приказываю вам уничтожить отряд, что идёт по Варглайской Пустыне в поисках этого смертного султана, - приказал он им.
- Повелитель, мы сделаем всё, что ты нам прикажешь! - хором ответили джинны.
- Тогда отправляйтесь сейчас же! Я хочу, чтобы они исчезли с лица земли до полуночи! - воскликнул Аллой и с такой злостью на них посмотрел, что они тут же бросились выполнять его приказ.
"Так, эти головорезы избавят меня от смертных. Да, я бы мог их превратить в рабов, да уж больно крепки они духом, да сердцем смелы. Таких лучше сразу уничтожать, чем потом опасаться нападения. Из них не выйдет бездушных.
Завтра утром, приняв обличье смертного принца, я с Бармой отправлюсь в Барди. Думаю, что заполучить Айгуль будет легко. Ох, и позабавлюсь же я с ней! А потом рабыней сделаю, навечно", - размышлял он, смотря куда-то вдаль.
Тем временем Ахалтай лежал на полу самой глубокой темницы, ничего не чувствуя, даже ледяного холода. Он находился между явью и сном, желая увидеть вновь ту незнакомку, что так смогла околдовать его. Если бы принц знал, какое коварство замыслил Аллой! Да и спутникам его угрожает смертельная опасность, от которой нет спасения. Ведь джинны бессмертны, повелевают всеми стихиями и способны превратить человека во всё, что угодно или свести с ума наваждениями. Но ничего этого несчастный принц не знал. Его жизнь держалась на тонюсеньком волоске. Только чудо могло спасти Ахалтая от неминуемой гибели.
Наступило утро и Аллой с Бермой, в сопровождении шести джиннов, отправились в Барди.
Дочка повелителя Варглайской пустыни была недовольна тем, что отец даже и слушать не стал её. Но ничего поделать не могла.
Берма прекрасно знала, что бывает с теми, кто идёт против слова повелителя джиннов. Он просто подвергал их самой мучительной пытке, а потом развевал по ветру. Видя, что его дочь едет вся притихшая, Аллой, сотворив улыбку, сказал:
- Я прекрасно знаю о твоей любви ко мне, Берма. Но ты, как и я, бессмертна. А значит, наберись терпения, и жди своего часа. Не забывай, что я не только отец тебе, но и повелитель.
- Я всё поняла, отец. Больше ни разу не вызову твоего неудовольствия и буду беспрекословно выполнять все приказы, - не смотря ему в глаза, сказала та.
Аллой был весь в предвкушении быстрой наживы и даже не заметил этого. А Берма затаила на него обиду.
Да, она была старшей и самой любимой дочерью повелителя джиннов. Коварнее, хитрее и кровожаднее её не было во всей Варглайской Пустыни. Все остальные сёстры, да и джинны, побаивались находиться с ней наедине. Да Берме и не нужно было общение. Она жаждала власти, причём не только над джиннами, но и над всей Вселенной. Сблизившись с отцом, Берма уничтожилы бы его. Став повелительницей джиннов, она бы приказала им пойти к людям и объявить, что если они не признают её своей царицей, то исчезнут с лица Земли. Берма была, почему-то, уверена, что человечество испугается и согласится на всё, что угодно. А найдя Алмаз Вселенной, она стала бы единственной правительницей. Аллой, сам того не ведая, воспитал свою погибель.
Тем временем, Бехтай со спутниками скакал по Варглайской Пустыне в поисках пропавшего принца. Он был уверен, что обязательно найдёт его, ибо был предан ему всем телом и душой. Они ведь с самого раннего детства вместе, не раз уже выручали друг друга.
Наступил полдень и над Варглайской Пустыней нависла ужасная жара. Кони всё чаще останавливались и всадникам приходилось их поить, отказывая себе. Прошло ещё три часа - жара стала просто невыносимой. Казалось, что положи на песок сырое яйцо, так оно не только вкрутую сварится, но и испариться вполне может. Кони страдали больше всего - ведь копыта-то открытые. Всадники обмотали их в несколько рядов тряпками, дабы ослабить боль от раскалённого песка. Сами же еле сидели в сёдлах. В голове их была одна только мысль - о воде. Бехтай, превозмогая боль от всепроникающего жара Солнца, почти умирая от жажды, продолжал ехать вперёд. А все остальные, видя его пример, встряхивались и догоняли внука визиря.
Бехтай понимал, что люди выдохлись, но останавливаться было равносильно погибели. Он молил всех своих богов, чтобы они даровали силу и сниспослали живительную влагу с прохладой. Но они были немы к его мольбам.
Вдруг, словно видение, насланное шутником-магом, перед ними возник караван. Двадцать "кораблей пустыни", до отказа нагруженные всякими товарами, спокойным величественным шагом шли по раскалённому песку. Заметив Бехтая и спутников, караванщик, что ехал на первом белом верблюде, дал знак каравану остановиться.
- О, господин мой, да не оставит тебя без любви своей Создатель всего сущего на Земле, позволь мне, недостойному, предложить тебе и твоим людям чистейшей как слеза воды и изыскнаннейших, достойных Сулеймана ибн Давида, блюд, - произнёс он.
Бехтай, занятый своими мыслями, не услышал эти слова. Караванщик, приняв его молчание за признак усталости, приказал слугам помочь опуститься ему на землю со спутниками, а затем расстелить ковры и выложить на них всё, чего сам Сулейман ибн Давид достоин.
- О, господин мой, да будут благословенны дела твои, нельзя ли мне, смиреннейшему из смиреннейших, узнать, куда вы путь держите? - заискивающе спросил караванщик.
Бехтай, одурманенный золотым вином, рассказал ему всё, как есть. В одночасье всё: и караван, и ковры, и люди - исчезло. Бехтай, протерев глаза, ещё раз осмотрел всё вокруг. Повсюду, куда не кинь взгляд, были каменные стены. А в воздухе витал запах гнили и сырости.
- Где это мы? - спросил Бехтай.
Но в ответ ему была тишина.
Сколько времени прошло - никто из них не знал. Бехтай, очнувшись от забытья, осмотрелся более тщательно и вскоре понял, что они находятся в какой-то темнице. Повсюду стены были покрыты многовековым слоем плесени, а в воздухе витал ужасный запах. Много невинных пропало в темнице дворца. Бехтай приподнялся и посмотрел на своих спутников - они ещё не пришли в себя.
"Да, попали же мы в переделку. Интересно, кто это нас пленил? И за что? Несчастный Ахалтай теперь вряд помощи дождётся, ведь нас бросили в эту сырую и холодную темницу. Знать бы, кто сыграл такую злую шутк, дабы решить, как дать отпор. А повезёт, так выбраться наружу",- пронеслось у него в голове.
Бехтай встал и, подходя к каждому из своих спутников, привёл их в чувства.
- Что случилось? Где мы? Как сильно болит голова! А тело ломит, как будто его кто-то долго и жестоко истязал, - раздавались голоса очнувшихся.
Когда последний из них проснулся, Бехтай собрал всех около себя и произнёс:
- Крепитесь, друзья мои. Кто-то пленил нас и посадил в подземелье. Но отчаиваться не стоит, ведь мы и не из таких переделок победителями выходили. Сейчас для нас главное - сохранять спокойствие и копить силы для побега. Подождём немного, может быть придут наши стражники. Вот тогда и решим, как поступить. А пока лежите тихо.
Соратники внука визиря не стали спорить, ибо испытывали к нему недюжее доверие. А сам Бехтай закрыл глаза и прочитал шёпотом заклинание, которому научился от придворного чародея Максуда Лысого:
- Сон не сон, явь не явь. Хочешь спи, хочешь правь.
Тут же глаза его закрылись, но он не заснул, как все обычные люди. Его тело осталось в темнице, а душа полетела сквозь стены, в поисках спасительного выхода.
По пути ему встречались призраки замученных. Бехтай спросил у них о выходе, но те лишь непрестанно жаловались на судьбу свою. Не добившись ответа, он летел дальше. Пока не услышал очень знакомый голос:
- Ну где же ты, красавица? Приди ко мне, солнцеликая, ведь я полюбил тебя всем сердцем! На всё готов, лишь бы ты со мною была!
Подлетев поближе, Бехтай, к своей великой радости, узрел Ахалтая. Несчастный султан лежал на хладном полу с закрытыми крепко глазами и бредил. Тогда внук визиря решил проникнуть в сны Ахалтая, дабы привести в чувства. Ведь Берма, околдовав его, наслала и всепожирающее проклятье истомы. Любой, на кого оно будет наслано, высохнет от страсти. Бехтай вспомнил слова Максуда:
- Мальчик мой, чтобы проникнуть в сон человека не надо усыплять его. Просто посмотри пристально в глаза к нему и скажи: "глаза в глаза, душа к душе" А если он уже спит, то обхвати руками его голову и войди в сон.
Внук визиря лёгким ветерком окутал принца и вскоре Ахалтай увидел дивный сон.
В сказочном оазисе пели сладкоголосые птицы с пышным розово-зелёным оперением. По земле ходил павлин с распущенным хвостом и гордо квохтал. На деревьях сидели невиданные звери, чем-то похожие на маленьких детей, и поедали бананы. Ахалтай возлежал на домотканом ковре, посреди высокой травы, и наслаждался дивным, чуть терпким, вином. Его подавала ему в большом серебряном кубке прекрасная служанка. Ахалтай не мог отвести от неё глаз.
- Кто ты, красавица? - спросил он её.
Служанка, проведя своей рукой по его голове, ответила:
- Ты не узнал меня, мой повелитель, я Айгуль, к которой ты так стремился.
Ахалтай, пристально посмотрев на неё, воскликнул:
- Нет, красавица, ты что-то путаешь! Я никогда даже не слышал о тебе!
Служанка вознесла руки к небу и воскликнула:
- О, Боги, он не помнит меня! Зачем мне такая жизнь, если в ней не будет того, о ком поёт моё сердце!
Ахалтай, услышав такие слова, задумался:
"А ведь она права. Я смутно припоминаю, что что-то слышадл про неё. Но могу поклясться чем угодно, что никогда не видел!"
Айгуль, видя сомнение на лице принца, прилегла рядом с ним и произнесла, глядя ему прямо в глаза:
- Мой повелитель, я та самая, что живёт в деревне Барди, около Самых Восточных гор - вотчины древних и мудрых Драконов. Люди говорят, что красивей и искусней меня нет никого, хоть весь свет белый обойди.
Ахалтай вновь на неё посмотрел, более пристальней. А затем воскликнул:
- Я всё вспомнил! О тебе мне дервиши, что гостили во дворце, поведали. Я решил, во что бы то ни стало, найти тебя и сделать своей царицей. Со мною ещё верный Бехтай со спутниками был.
Потом, ударив себя по голове, он воскликнул:
- А где же они?!
Видя, что его повелитель пришёл в себя, Бехтай быстро вернулся в своё тело. А Ахалтай, очнувшись от заклятья, осмотрелся вокруг себя.
"Вот так история! Сначала ехал в Барди, чтобы красавицу Айгуль сосватать. Потом сон сморил и наваждение пришло в виде прекрасной незнакомки. Стоп! А как тогда я здесь очутился? А не колдовство ли это чёрное? Ведь даже об Айгуль позабыл!" - пронеслось у него в голове.
Только окончательно опомнившись, почувствовал несчастный принц лютый холод, что царил вокруг. Такой, что вскоре зуб на зуб не попадал.
"Э, так дело не пойдёт! - подумал он, - Как же я, султан Багдибардии, в чьих жилах течёт кровь благородного Ибиншейха, что покорил Небесного Дэва, и заставил его служить на благо людей, могу вот так, по-глупому, сгинуть неизвестно где? Неужели, пройдя через столько, не менее загадочных и опасных, приключений, не смогу найти и на этот раз выход? Всё, Ахалтай, успокойся, вздохни полной грудью и, хорошенько разогревшись, загляни в себя и всё тщательно обдумай"
Принц вскочил и принялся, похлопывая себя по телу руками, прыгать на одном месте. Потом, осмотревшись вокруг, дабы не поранится обо что-то невидимое в темноте(глаза его уже к ней настолько привыкли, что повелитель Багдибардии стал видеть, словно кошка), быстро пробежался по своей клети, потом сделал тридцать присяданий и вскоре почувствовал, как приятное тепло растекается по его измученному телу.
"Так, вот я и согрелся. А теперь надо всё хорошенько вспомнить. Итак, где я и почему здесь оказался? - подумал он, снова оглядевшись вокруг и, потрогав плесень на стенах, кое-что понял, - если верить тому, чему меня учил старый Максуд, то я нахожусь очень глубоко под землёй. А раз здесь так страшно холодно(а ведь нам известно, что чем ближе к центру Земли, тем горячее), то темница моя находится в Варглайской Пустыне, под многопудовым слоем песка. Значит, я нахожусь в легендарном дворце повелителя джиннов Аллоя. Так, час от часу нелегче... Ведь отсюда никто ещё живым не уходил... Но не стоит унывать - ведь я могу стать тем самым исключением из правил! Так, где я - разобрались. Теперь, почему? Последнее, что я помню, это ужасную усталость, что свалила меня с ног. Потом пустота и ...
Постой! Та девушка... Кого-то она мне напомнила... Нет, не может быть! А если.. Берма - проклятая обманщица! Именно она соблазнила моего отца, отчего сильно занедужила моя мать. Это Берма, получив отпор от Максуда(сколько ему лет - никто не знает, даже он сам), который снял заклятие с султана Бураса, наслала на Багдибардию чуму. Мои несчастные родители умерли в одночасье, оставив меня круглым сиротой. Максуд попытался уничтожить Берму, но... Кровожадная ведьма расстаяла, словно туман.
Так значит это она явилась ко мне в сон и чуть не свела с ума! Ничего, на этот раз она далеко не уйдёт - приведу на аркане и отдам Максуду. Чародей совсем сдал - никак не может простить себя за смерть моих родичей. Но почему Берма так сделала? Это я узнаю только тогда, когда её голова будет сжата в моих руках... А пока... надо придумать, как мне отсюда выбраться... Чую я, что беда Айгуль грозит ужасная!"
Ахалтай немного постоял, глубоко задумавшись, затем вновь попрыгал, ибо холод не отпускал.
"Так, меня заманила(для чего - неизвестно) коварная дочка повелителя джиннов Аллоя - Берма. Искусство наваждений ей хорошо известно - не одного молодца со свету сжила.
А где тогда Бехтай с остальными? Я его с детства знаю - вернее человека не встречал. Он совсем близко. Могу поклястся, что недавно во сне видел его, - думал принц, а слова любви так и лезли со всех потаённых уголков сознания, мешая думать,-
О, солнцеликая Айгуль! Как же я стремлюсь к тебе, дабы, заключив в объятия, приникнуть к губам и нежно поцеловать. Ты моя судьба и ради тебя на всё готов!"
Так прошло некоторое время, сколько точно, султан не знал, ведь ни один лучик солнца сюда не попадал. Холод вновь стал незаметно к нему подкрадываться.
"Надо срочно искать выход, а то я вскоре в ледышку превращусь",- подумал Ахалтай.
Он стал простукивать стены в поисках слабой кладки, чтобы разбив её, сделать себе лаз для побега. Так прошло ещё некоторое время, за которое принц, не отрываясь, просмотрел три из четырёх. Когда он уже совсем отчаялся найти слабое место, стена вдруг поддалась и рухнула. Переждав немного, Ахалтай, разгребя завал, оказался в соседней клети. Там от тоже стал простукивать стены и, таким образом перемещаясь, наконец-то достиг той, где обнаружил Бехтая и остальных соратников. Султан подошёл к своему другу и легонько потряс его.
- О, мой повелитель, - прошептал тот.
- Бехтай, а ты как здесь очутился, дружище? - спросил его принц.
После того, как тот всё рассказал, он воскликнул:
- Всё это проделки джиннов! Ох, и доберусь же я до них - пожалеют о том, что живут коварством!
- Мой повелитель, но что ты сделаешь им? Они же могущественные маги и, при этом, бессмертны? - тихо спросил внук визиря.
Ахалтай, наклонившись к его уху, прошептал:
- Есть то, отчего джинны побегут, как от огня. Об этом мне старик Максуд поведал.
Есть долина между Самых Восточных Гор, там, охраняемая недремлющим оком Сампи - самого древнего из Драконов, растёт Шайтан-трава. Когда она цветёт - всё вокруг вымирает, уж очень ужасный и ядовитый у неё аромат. Если собрать волшебный нектар и прыснуть его на джинна, то он, как ошпаренный, замечется на одном месте и превратится в камень
- А как же мы туда доберёмся, мой повелитель? Нам надо ещё отсюда выбраться, - произнёс Бехтай.
Ахалтай посмотрел на друга пристально и в глазах его заиграли весёлые искорки:
- Друг мой, стены темницы настолько дряхлы, что мы выберемся отсюда очень скоро. Надо только решить, что сделаем, если встретим джиннов.
Бехтай тоже улыбнулся и сказал:
- В таком случае, бужу остальных и идём к спасению. Только вот, в каком направлении двигаться?
Ахалтай, почесав затылок, ответил:
- Мне кажется, что надо идти на восток. Во всяком случае, мы вернёмся назад, если вдруг ошибёмся.
Прошло некоторое время и, ошибившись дважды, Ахалтай со спутниками вдруг отчётливо услышал голоса, говорившие на незнакомом языке.
- Они говорят, что, пора кончать со смертными. Скоро повелитель Аллой с новой рабыней вернётся, а он не любит, когда его приказы не выполняются, - пояснил тихо Бехтай.
- Вот что, затаимся и дождёмся джиннов, а потом все вместе набросимся на них, - прошептал Ахалтай и все с ним согласились.
Когда, не ожидавшие нападения стражники, были повалены на пол темницы, султан схватил одного из них за шею и спросил:
- Куда исчез Аллой?
- Он поехал в Барди за смертной, по имени Аллой, приняв твой облик, - прошипел джинн.
- Вот негодяй! Ну, ничего, и до него доберусь! - воскликнул Ахалтай.
Джиннов крепко-накрепко связали. Они даже и не сопротивлялись, ибо чувствовали силу и добрые сердца.
Тем временем красавица Айгуль сидела у себя дома и вышивала свадебный платок. На душе её было спокойно и радостно. Ей казалось, что вот-вот может произойти что-то необычайное. То, что она видела во сне...
Айгуль шла по пыльной дороге на рынок, как вдруг с небес раздался голос:
- Стой, смертная, и выслушай то, что с тобой будет!
Девушка от неожиданности остановилась, прислушиваясь:
- После того, как Солнце трижды обогнёт небосвод, а Луна четырежды подарит свой свет влюблённым, придёт к тебе тот, с кем навеки свяжешь ты судьбу свою. Так прими же этот дар с положенной благодарностью.
Айгуль, низко поклонившись на все четыре стороны, поблагодарила небесного посланца.
Проснувшись, девушка, первым делом, побежала к своей старой бабушке Зухре и всё ей рассказала. Та, кому-то погрозив своим сморщенным кулачком, сказала:
- Девочка моя, не только Ангелы послания передают. Джинны, будь они трижды прокляты, на всё пойдут, лишь заполучить такую красавицу, как ты. Будь осторожна, внученька! Не уподобляйся тем несчастным, что сгинули, на горе отцам и матерям.
Но все мысли Айгуль были заняты предсказанием. Она светилась, как солнце.
- Я уверена, что это мог быть только Ангел, бабушка. Разве джинны говорят чудными, согревающими душу, голосами? Нет!
Видя, что внучка никак не может внять предупреждениям, Зухра, махнув рукой, произнесла:
- Что ж, милая, коль считаешь себя дюже знающей,то не буду спорить с тобой. Обожжёшься разок - впредь будешь вдумчивей. Не зря же мудрые говорили: "не тот умён, кто увидел свою ошибку, а тот, кто признал её и исправил. Только благодаря своим собственным промахам человек накапливает жизненный опыт. И лишь мудрейшие их мудрейших вообще не совершают ошибки, ибо перед ними открыто грядущее".
Поцеловав бабушку в щёчку, Айгуль, окрылённая любовью, побежала к себе в комнату и вновь взялась за вышивку свадебного платка. Благодаря радостной вести, девушка работала в два раза быстрее, а узор получался необычайной красоты.
По Млечному Пути, вдоль горящих, словно небесные фонари, звёзд, на гнедом скакуне мчится прекрасный юноша с развевающимися на ветру Вселенной кудрявыми, оливкового цвета, волосами. На нём одет серебристый плащ, из-под которого выглядывает рукоять меча. Он смотрит куда-то вперёд глазами изумрудного цвета, взглянув в которые, влюбляешьсь раз и навека.
Закончив работу, девушка придирчиво всё осмотрела и, не найдя недочётов, побежала к бабушке. Когда Айгуль вошла в комнату Зухры, то там увидела старую колдунью Бресхву, которую все боялись.
- Не бойся меня, девонька, я с добром к тебе. Видела, что сам Аллой, повелитель джиннов, идёт к тебе, дабы наигравшись всласть, сделать бездушной рабыней, - произнесла она звонким, на удивление, голосом.
Айгуль не сводила с неё глаз, полных страха.
- Не бойся её, милая, мы с ней старые подруги и она ничего тебе ужасного не сделает, - послышался сзади голос Зухры.
Айгуль, немного успокоившись, спросила Бресхву:
- А как мне уберечься от джиннов?
Колдунья крякнула и закашлялась:
- Многого ты хочешь, девушка, ничего не заплатив))) Ладно уж, слушай. Как только Солнце растворит свой последний лучик в нашем Тёплом Море, ты долго не жди, зайди в воду и омойся. А потом загадай любое желание, но только не произнося ни звука.
А Аллой с дочерью уже был неподалёку. Повелителю джиннов и в страшном сне не могло присниться, что старая колдунья за несколько верст почувствует его присутствие. Аллой искренне верил, что приняв облик султана Багдибардии, он,безо всяких происшествий, доберётся до деревни Барди и пленит прекрасную Айгуль. Повелитель Варглайской Пустыни совсем позабыл, что те, кто хоть раз столкнулись с джиннами, навсегда остаются с ними связаны.
Почти сто пятьдесят лет назад, ещё совсем молоденькую Бресхву, старейшины деревни решили отдать Аллою в качестве жертвы, из страха быть стёртыми с лица Земли. Родители несчастной так сильно её любили, что были готовы пойти на всё, дабы она избежала ужасной участи. Бресхва была их единственной радостью в жизни и надеждой на старость.
Девушка отличалась не только неописуемой красотой, острым умом и цепким взглядом, но и недюжей молодецкой силой. Ни один необъезженный ахалтекинский конь, калечивший незадачливых всадников, не мог сбросить её с себя. Многие завидовали ей, за глаза называя "ошибкой Создателя". Кое-кто очень побаивался, ведь Бресхва не прощала обид. А тот, кто хоть раз испробовал её кулачка, надолго это запоминал. Были и такие, как например главный старейшина Мехти, что люто ненавидели, выискивая способ поскорее избавиться. Чем она насолила ему?
Старый увалень, возомнивший себя наместником Создателя на Земле, решил "осчастливить" Бресхву, сделав своей женой. У него уже было четыре наложницы, но уж очень красота девушки не давала ему покоя.
Мехти, в сопровождении жителей Барди, пришёл в её дом, преподнеся в качестве подарка мешок золотых монет. Он-то думал, что увидев такую неописуемую щедрость, Бресхва тут же бросится к нему в объятия. Да не на ту напал! Мало того, что девушка при всех изрядно потаскала Мехти и за волосы, и за его куцую бородёнку. Так ещё и золото нищим раздала, которых было тогда в Барди великое множество. Ведь Мехти обложил всех жителей налогами, как будто бы он султан. Не каждому плата была по карману. Еле убежал тогда Мехти, затаив глубоко в своей чёрной душе обиду. А Бресхва продолжала жить, как раньше, на радость родителям. Она и не помышляла о замужестве, ибо ценила свободу превыше жизни. Родители надеялись, что дочка одумается и, выйдя за доброго молодца, подарит им внуков. Но Бресхва даже и слышать ничего не хотела.
Но не только Мехти был источников горя и боли жителей Барди.
Почти двести лет назад повелитель Варглайской Пустыни, до смерти напугав тогдашнего главу старейшин, повелел каждый год преподносить в дар ему самую красивую девушку. А взамен обещал защиту и покровительство.
Мехти, вспомнив об этом, очень обрадовался и тут же провозгласил Бресхву невестой повелителя джиннов. Многие восторженно приняли это известие.
"Да, - думали они, - нам жалко девушку, но она сама виновата. А у нас дочки-красавицы растут. Уж пусть лучше её заберёт ужасный Аллой, чем их"
Приободрённый такой поддержкой, Мехти в тот же вечер направился в сопровождении старейшин к дому Бресхвы. Но сколько бы он не стучался в дверь - никто ему не открывал. Тогда он приказал взломать её. Когда всё было готово, ворвавшийся Мехти никого дома не обнаружил.
Дело в том, что были в Барди и хорошие люди, одна из них - жена сапожника Бадияра, Гулия. Когда-то Брасхва спасла её от разъярённого льва. Помня это, Гулия, узнав о решении Мехти, тут же поспешила предупредить девушку. И напуганные родители, собрав только самое необходимое, направились с дочкой в Самые Восточные Горы, где жила родная старшая сестра матери Бресхвы, Алтия, известная на всю Багдибардию заклинательница змей.
Разъярённый Мехти приказал всем тотчас же отправляться на поиски беглянки, а тем, кто откажется, грозился отобрать и дом, и животных. Только Гулия знала, где прячется Бресхва, но она была нема, как замок. А муж её вместе со всеми отправился на поиски. Ему было жаль девушку, но остаться без дома он боялся больше.
Тем временем Алтия, с радостью приняв родственников, прочла охранное заклинание. В тот же миг дом с садом был окружён змеями, которые, грозно шипя, ползали по земле.
- Теперь никто из этих глупцов не сунется! Мало того, что они меня боятся как огня, так и помощницы мои их не пропустят, - сказала она, когда всё было готово.
- Тётя, а это правда, что где-то здесь обитают Драконы? - спросила её Бресхва.
Алтия пристально на неё посмотрела своими изумрудными глазами-щёлками, и ответила:
- Девочка моя, это истинная правда. Но не все могут даже дойти до их логова, не то, чтобы увидеть. Только храбрые сердцем и чистые духом удостаиваются этой чести.
Бресхва любила свою тётушку, хоть та и не часто их навещала. Да и сама Алтия души в ней не чаяла. Когда Бресхва ещё только родилась, именно тётушка предсказала ей великое будущее. Но родители испугались за дочурку. Хватит им и одной заклинательницы. А Алтия тогда, покачав головой, сказала:
- Когда час пробьёт, Сила, что предназначена Бресхве, сама её призовёт!
Но время шло и ничего не происходило. И вот, когда опасность постучалась в двери, Сила впервые дала о себе знать.
Родители уснули и Бресхва, на цыпочках, прошла в комнату тётушки. Старая Алтия её ждала.
- Вот, моя девочка, то, о чём я говорила твоим родителям, начинает сбываться, - произнесла она и поведала племяннице о своём предсказании.
- Значит, я не такая, как все? - спросила её Бресхва.
- Да, милая, ты помечена Силой, и даже больше, чем я, - ответила ей Алтия.
Бресхва ненадолго задумалась, глядя куда-то в даль невидящим взором. А Алтия, погладив её по голове, продолжила:
- В нашем роду Сила передавалась из поколения в поколение. У твоей матери она тоже есть, но очень слабая. У меня посильнее, я могу не только заговаривать змей и других тварей, но и повелевать стихиями. Прабабка твоя была чревовещательницей, предсказывающей грядущее и знающей прошлое. Какая у тебя Сила, никому неизвестно. Но знай, что она тебя выбрала и вскоре призовёт к себе.
Они проговорили до самого утра. Утомлённая Алтия, что-то расказывая племяннице, внезапно замолчала. Когда обеспокоенная Бресхва подощла к ней, то тётушка уже мирно спала, похрапывая.
"Интересно, а какая мне сила откроется? - думала она, - вот бы летать научится, как птица. Или исцелять смертельно больных людей. Я давно подозревала, что чем-то сильно отличаюсь от остальных людей"
Бресхва и не заметила, как сама заснула. И привиделась ей страна Драконов.
Бресхва бежала по высокой траве Великой Долины, что располагалась среди Самых Высоких Гор, и весело смеялась. А прямо над её головой, широко расправив могучие перепончатые крылья, вытянув вперёд голову, летел сам повелитель Драконов - мудрый Сампи. Девушка ничуть не боялась его, ибо их связывали вечные узы родства.
Когда-то родоночальник её рода, бесстрашный воин Кахалтук, защищая Багдибардию от вероломных пустынников (порождений Тьмы, созданных джиннами), был ранен в сердце отравленной стрелой. И Сампи, дабы спасти его, поделился с ним своим сердцем.
- Девочка моя, ты счастлива? - услышала Бресхва голос Дракона у себя в голове.
- Да, мой учитель, - так же мысленно ответила она.
- Я отведу тебя к твоему пращуру, бесстрашному Кахалтуку, - вновь произнёс Дракон, - и почувствовав удивление девушки, пояснил, - девочка моя, я ведь бессмертный. А значит, поделившись с ним сердцем, поделился и вечным существованием. Дабы не будоражить умы людей, Кахалтук предпочёл изгнание. Ведь несведующие в магии могли объявить его исчадием Шайтана. Он уже как пятьсот лет живёт в Великой Долине и обучает избранных военному искусству.
- А что меня ждёт, учитель? - немного помолчав, спросила Бресхва.
- Девочка моя, ты от рождения обладаешь силой. Пришло время разбудить её и научиться пользоваться ею, - ответил Сампи, ласково на неё посмотрев.
Бресхва была просто счастлива! Она всегда подозревала, что не такая, как все. Но никто не мог ей толком объяснить, что с ней не так и почему. Сколько раз она допытывалась у матери об этом, но та лишь как-то испуганно на неё смотрела и, пряча глаза, отвечала:
- Тебе всё это только кажется, доченька. Ведь в детстве все мы не от мира сего.
Но Бресхва росла и вопросов становилось всё больше и больше.
Почему змеи и ящерицы, завидев её, старались подползти поближе и преданно смотрели, как будто бы ждали приказа. Люди, видя это, сильно пугались. Да и сама Бресхва, поначалу, тоже. Но со временем это даже стало ей нравиться.
Почему беснующиеся, при её прикосновении, тут же успокаивались, а у раненных на глазах затягивались раны. Ни один зверь не мог повредить Бресхве, она могла одним взглядом утихомирить разбушевавшегося быка. Что уж говорить об ахалтекинтских жеребцах - их девушка успокаивала ласковым словом.
И теперь, благодаря мудрому Сампи, Бресхва получит ответы на все свои вопросы! Девушка бежала за Драконом так быстро, что обычные люди её даже бы и не заметили, приняв за порыв ветра. Вскоре Бресхва увидела, что Сампи собрался опускаться на землю. На её мысленный вопрос он ответил:
- Девочка моя, уже совсем скоро мы будем на месте. Я уже передал Кахалтуку о том, что ты идёшь к нему.
- А почему ты опустился? - спросила она.
- Видишь ли, милая, твой пращур почему-то не очень любит, когда я, как он говорит: "сваливаюсь к нему прямо на голову". Поэтому и предпочитаю передвигаться по земле.
Через несколько минут перед взором Бресхвы предстал глиняный дом, покрытый соломой. Перед ним, оперевшись на меч, стоял могучий старик, в кольчуге. Он, увидев Сампи, улыбнулся, и произнёс:
- Привет тебе, старый друг! Чего-то давненько тебя не было, я даже скучать начал.
Мудрый Дракон, выпустив тоненькую струйку пламени, весело посмотрел на него и сказал:
- А нам ведь и не надо видется часто - ведь мы как одно целое. Всё, что поисходит с тобой, я чувствую сердцем, так же, как и ты. Да и общаться мы мысленно можем. Так что никакие расстояния нам не помеха.
Кахалтук, потрепав Сампи по крылу, посмотрел на Бресхву и произнёс:
- А это и есть та самая моя родственница, на долю которой выпадет честь стать самой могущественной из волшебниц?
Услышав такое, девушка даже задержала дыхание.
"Вот это да! Я - волшебница! Такая же, как и моя тётушка!" - подумала она.
- Нет, девочка моя, Алтия всего лишь искуссная заклинательница. А тебе предстоит научиться большему. Но я знаю, что из тебя выйдет толк, - прочитав её мысли,произнёс Сампи.
- А когда начнутся занятия? - вслух спросила Бресхва.
- Какая она нетерпеливая, вижу себя в её годы. Помнишь, Сампи? - произнёс Кахалтук.
Мудрый Дракон лишь ласково посмотрел на него, затем взмахнув крылом, сказал Бресхве:
- У тебя будет достаточно времени для обучения. А сейчас спи и пусть тебе приснится самый дивный сон.
Проснувшись утром, девушка долго не могла прийти в себя. Только умывшись холодной водой, она постепенно начала воспринимать реальность.
"Это был сон или явь? Хотелось бы мне, чтобы всё было так, как в нём", - подумала девушка.
И тут же кто-то тихо произнёс:
- Девочка моя, я всего лишь показал путь. Мы ждём тебя.
Бресхва обернулась, но никого не было. Тогда она поняла, что голос был в самой её голове.
"Так значит, это был не совсем сон! Как я счастлива!" - пронеслось у неё в голове.
Девушка тут же побежала к тёте. Алтия как будто бы уже обо всём знала.
- Вот и свершилось, девочка моя! Я так за тебя счастлива! Теперь давай, позавтракай поплотнее, а затем помогу собраться в дорогу, - сказала она.
- А как же мои родители? - спросила Бресхва.
- Я вчера их напоила соком мака, так что они ещё не скоро проснуться. А как хватяться тебя, так я им всё и расскажу, не вдаваясь в подробности. Нечего им всего знать, - ответила Алтия.
Вскоре, поцеловав племянницу, она проводила её до еле заметной тропинки, теряющейся в горах.
Оставшись совсем одна, Бресхва, поначалу, испугалась. Ведь одно дело сон, и со всем другое - реальность. Она даже хотела повернуть назад, как вдруг в её голове раздался голос из сна:
- Девочка моя, не бойся. Пока ты в Самых Высоких Горах, тебе никто и ничего не угрожает. Иди по этой тропинке, пока не дойдёшь до ручья меж двух трёхсотлетних дубов. Там я сам тебя встречу.
Бресхва, воспрянув духом, смело пошла вперёд...
И чем дальше она удалялась, тем тоскливее на сердце Алтии становилось. Ведь только она знала, что видела свою племянницу, такой, какой её все привыкли видеть, в последний раз.
"Девочка моя, прости меня, если сможешь. Но это твоя судьба и от неё никуда не спрячешься. Что суждено, то суждено", - подумала заклинательница змей и, подождав, пока племянница совсем не скроется из глаз, пошла домой.
Ведь ей ещё предстоял очень тяжёлый разговор с сестрой и зятем. Но Алтия ни капельки не боялась этого, ибо знала, что всего лишь выступила в роли "руки судьбы".
Придя домой, она застала у себя в комнате младшую сестру. Гвентия, так её звали, сидела на стуле около окна и тихо плакала. Алтия, боясь её потревожить, хотела было уже выйти, как та вдруг попросила:
- Сестра, ты лишь одно мне скажи, моя девочка, хоть когда-нибудь, вернётся к нам?
Алтия, замерев от неожиданности, никак не могла найти нужных слов. Ведь никому не было известно наперёд, как сложится жизнь у племянницы. Заметив нерешительность сестры, Гвентия, подойдя к ней впритык, посмотрела пристально в глаза и сказала:
- Алтия, ты ведь тоже отмечена Даром.
Заклинательница змей, не в силах отвести взгляд, произнесла:
- Я не хочу давать тебе никаких несбыточных надежд. Никто не знает, как сложится судьба у Бресхвы. Да, я отмечена Даром, но не всесильна. А вот дочь твоя от рождения посвящена магическому искусству. Значит, вся её жизнь и есть Магия. Смирись и жди.
Гвентия, закрыв лицо руками, медленно опустилась на пол и горько зарыдала. Алтия села с ней рядом и стала, гладя по голове, шептать утешения. Тут в комнату вошёл отец Бресхвы, Вхалок. Увидев жену с её сестрой на полу, он тут же понял, что что-то произошло непоправимое.
"Бресхва, доченька..." - пронеслось у него в голове.
Гвентия, с трудом поднявшись, подошла к нему и сказала:
- Наша дочь отправилась на встречу со своей судьбой. А нам пора возращаться.
Алтия, услышав это, запротестовала:
- Вам нельзя возвращаться! В Барди опасно, пока Мехти не успокоится!
Но Гвентия, держа мужа под руку, спокойно сказала:
- Спасибо тебе за всё, сестра. Но без Бресхвы мы для Мехти не имеем никакого интереса.
Алтия попыталась ещё раз отговорить её, но тщетно.
Когда Гвентия и Вхалок вернулись в свой дом, то тут же были схвачены людьми Мехти. Дальнейшая их судьба никому не известна...
Одни говорили, что Мехти самолично отрубил им головы, обвинив в измене. Другие утверждали, что сам Аллой, в отместку за неудачу с Бресхвой, заточил их в свою темницу. Третьи, ударяя себя в грудь, клялись Аллахом, что видели родителей Бресхвы верхом на гигантском Драконе.
Лишь Алтия знала всю правду... ещё до того, как всё случилось...
"От судьбы не уйдёшь и не спрячешься..." - подумала она, оплакивая сестру с её мужем...
А Бресхва, переступив ручей, больше не принадлежала миру живых... обратного хода не было...
Сампи встретил её и одарил одной из своих лучших улыбок. Если бы ни огромные зубы и пар из ноздрей, то она выглядела бы вполне приятной.
- Девочка моя, вот ты и дома... - произнёс Дракон.
- Дома? - переспросила Бресхва.
- Да, милая, то, где ты сейчас находишься, всегда было твоим истинным домом. Ведь ты порождение Магии, а значит, твоё место среди таких же, - ответил Дракон.
Дав девушке прийти в себя, он произнёс:
- А теперь мы пойдём к Кахалтуку. Он обучит тебя боевому исскуству, без которого магия всего лишь набор заклинаний. Помни, настоящий Маг должен не только владеть стихиями, но и смочь постоять за себя в обычном бою.
Не став ждать от Бресхвы ответа, Сампи, распусив крылья, сделал ими два мощных взмаха, и взмыл в небеса. Бресхве ничего не оставалось делать, как бежать за ним. Чем дальше они уходили от границы миров, тем радостнее становилось на душе у девушки. Она, как в своём сне, бежала по высокой траве Великой Долины и внимала занимательному и поучительному рассказу Дракона.
А Сампи, летя впереди неё, иногда поворачивал свою величественную, заканчивающиюся двумя разветвлёнными рогами, голову и внимательно смотрел своими голубыми глазами. Ему очень нравилась эта, ещё пока не сведующая в магическом искусстве, девушка. Своей молодостью, напористостью, стремлением узнать то, что запрятано за семью печатями и, что всегда его восхищало в людях, неземной красотой.
- Девочка моя, ты одна из самых достойнейших! Я счастлив, что именно мне выпала честь ввести тебя в наш, так непохожий на твой, мир, - слышала Бресхва Дракона у себя в голове, но нисколечки даже не гордилась этим.
Она привыкла всего добиваться только своим трудом, не ожидая манны небесной или чьей-то помощи.
- Человек сам куёт своё счастье! - говорил ей отец.
- Не испробовав боль - не узнаешь счастья, - учила мать.
- Лишь только те, в ком сокрыта Сила, способны не только управлять всеми стихиями, но и самим Мирозданием. Но делать это нужно весьма осторожно, ибо, нарушив хоть раз хрупкое Равновесие Добра и Зла, впустишь в свою душу нечто, непринадлежащее ни Миру Живых, ни Миру Мёртвых. И оно, почувствовав свободу, так тебя изменит, что ты навсегда потеряешь способность мыслить, совершая поступки, нашёптываемые им, - предупреждала Алтия.
Бресхва, хоть и стремилась к неопознанному, но никогда не позволяла себе нарушать запретов.
Вскоре, опустившись на землю, Сампи, повернувшись к ней, сказал:
- Теперь, девочка моя, я пойду рядом с тобой. Твой пращур Кахалтук не любит, когда я "сваливаюсь к нему на голову".
Бресхва вновь подумала, что всё происходящее полностью напоминает ей сон. Думала ли она, что с ней случится нечто подобное? Да, она предчуствовала это всегда! Готова ли Бресхва, если понадобится, отдать своё естество, ради знаний? И снова, да! Она на всё была готова!
- Девочка моя, приготовься, мы уже подходим, - произнёс Дракон.
Вскоре Бресхва увидела Кахалтука. Её героический пращур был точь-в-точь как во сне, но только выглядел более внушительней. Он посмотрел на неё пристально и произнёс:
- Ну, здравствуй, внучка моя! Рад приветствовать тебя в Великой Долине.
Бресхва, опомнившись от обуявшей её растерянности, выдавила:
- Я очень горда, что могу познакомиться с тем, о ком поётся в легендах Багдибардии!
Кахалтук, улыбнувшись, подошёл к ней и заключил в свои крепкие обьятия.
- Дай-ка я на тебя получше посмотрю, - сказал он, разглядывая Бресхву.
Девушка покорно и молча стояла перед ним. Она чувствовала неземное спокойствие рядом с пращуром.
- Ты настоящая воительница, внучка, - наконец произнёс Кахалтук.
Девушка посмотрела на него и её лицо залилось краской смущения.
- Спасибо Вам, но до воительницы мне ещё ох как далеко, - тихо промолвила она.
Кахалтук, посмотрев на Сампи, сказал:
- А ты был прав, брат мой. Она и на самом деле само воплощение скромности. Если бы все таковыми были, то и в войнах бы надобности не было.
Затем, повернувшись вновь к Бресхве, сказал:
- Ну, это дело поправимое. Сама не зметишь, как научишься военному искусству. Главное - не перечить и не сдаваться. А теперь я отведу тебя в твою комнату. Будешь жить в моём доме. Стар я уже и одинок. А ты и по хозяйству поможешь, и одиночество скрасишь.
- Ну, а мне пора, - произнёс Сампи и, расправив свои гигантские перепончатые крылья, взмыл в небо.
Бресхва ещё долго смотрела ему в след, пока он не превратился в малюсенькую точку на горизонте.
Ей очень понравился Дракон и она хотела бы побольше узнать о нём и от него.
Кахалтук отвёл внучку в отведённую просторную комнату и сказал:
- Сегодня осматривайся, а завтра я познакомлю тебя с остальными и мы начнём занятия.
Когда он вышел, ноги Бресхвы подкосились и она с огромным наслаждением упала на огромную кровать.
Тем временем Мехти, уж не ясно каким образом, узнал, что Бресхве помогла бежать жена кузнеца. Он тут же приказал своим молодчикам арестовать несчастную и пытать до тех пор, пока не сознается. Кузнеца, который бросился на выручку жене, зарубили мечом. Увидев это, женщина лишилась чувств. А когда её привели в сознание, то выяснилось, что несчастная от горя лишилась рассудка. Потеряв возможность узнать местонахождение Бресхвы, Мехти рвал на себе волосы. Аллой никогда и ничего никому не прощал. Боясь гнева повелителя Варглайской Пустыни, старейшина Барди решил поставить людей у дома родителей Бресхвы. Он, почему-то, был уверен, что они скоро вернутся.
Ждать пришлось две недели. Однажды ночью кто-то постучался в дверь к Мехти. Это был соглядатай.
- Они пришли, - только и сказал он.
Мехти, долго не думая, приказал тут же пленить родителей Бресхвы. Когда их привели к нему, он повелел отца распять на дыбе, а мать, подвесив вниз головой, постепенно опускать в чан с уксусом. Но пытками он ничего не добился. Тогда решил отдать их Аллою, мол, вот они- предатели, из-за которых Вы, о, милостливейший господин наш, лишились добычи. Что дальше стало с родителями Бресхвы, то только Властителю Судеб известно. Но он, как всем известно, ничего и никому не открывает. А иначе зачем жить, если каждый будет знать, что впереди.
Прошло целых четыре месяца с тех пор, как Бресхва поселилась в Великой Долине у своего героического пращура. Девушка очень быстро освоилась и вскоре стала одной из самых любимых учениц Кахалтука. Лучше её никто не мог скакать верхом, а уж в цель попадать из лука или метая копьё - и подавно. А по-иному и быть не могло, ведь она была потомком славного и мудрого воина.
Бресхва взяла на себя полностью заботу о Кахалтуке. Старый воин привык к одинокой жизни, но испробовав один раз еду, приготовленную внучкой, полюбил её навсегда.
- Девочка моя! Ты не только прекрасно владеешь оружием, но и превосходно готовишь! Я давно уже так вкусно не ел! - восхищался он девушкой.
Бресхва же только опускала глаза и молчала - она не привыкла к похвальбе.
Сампи часто навещал их. Он даже оставался на целые недели, дабы понаблюдать за обучением девушки. Дракон спокойно ждал, когда Бресхва станет лучше своего учителя. Ведь именно тогда начнётся главная часть её обучения - освоение Магии. И, по истечение шести месяцев, время пришло.
- Добрый мой брат, как сам видишь, ученица превзошла своего учителя. Пришло время отвести её к Мудрейшим, - сказал тогда Сампи.
Кахалтуку очень не хотелось расставаться с Бресхвой, но идти против Судьбы, значит, нажить себе большие неприятности. Он собрал внучку в дорогу и вместе с Драконом повёл её к Священному Дубу.
- Ничего не бойся, девочка моя, Мудрейшие подвергнут тебя шести испытаниям. Если ты их все выдержишь, то значит, достойна стать Верховным Магом Поднебесного Мира, - сказал Сампи по дороге.
- Брат мой, а что это за испытания? - вдруг спросил Кахалтук, которому очень хотелось помочь своей внучке.
Дракон пристально на него посмотрел и, немного подумав, ответил:
- Этого никто не знает, ибо Мудрейшие берут клятву у тех, кто проходит испытания. Но не бойся за Бресхву, ибо я уверен, что для неё нет ничего невозможного.
Кахалтук лишь покачал головой. Он бы всё отдал, чтобы быть с внучкой на этих испытаниях.
Вскоре они подошли к Священному Дубу. Сампи прикоснулся лапой к его стволу и сказал:
- О, Дуб Священный, пришла та, которой Судьба назначила встречу с Мудрейшими.
Тут же перед изумлённой Бресхвой появилась дверь и чей-то громкий глос произнёс:
- Пусть идёт, избранная Судьбою, Мудрейшие ждут её!
- Ну, девочка моя, ничего не бойся, а иди спокойно по тропинке, никуда не сворачивая, пока не увидишь яркий свет, - сказал Дракон и легонько подтолкнул девушку.
Кахалтук хотел было пойти следом, да Дракон вовремя прегродил ему дорогу крылом.
- Пойми же, брат, это её испытания, и она должна их пройти сама, без посторонней помощи, - сказал Сампи угрюмо, ибо сам очень переживал за девушку.
- Я всё понимаю, брат мой, но сердце не на месте, - произнёс Кахалтук.
Вскоре они уже благополучно вернулись к дому старого воина. Сампи, слетав по своим делам, вернулся и решил дожидаться возвращения Бресхвы вместе с другом.
Тем временем девушка шла по тропинке, а со всех сторон раздавались голоса невидимых существ, кричавшие ей:
- Иди к нам, избранная! Только у нас ты познаешь совершенство!
Но Бресхва упорно шла вперёд. Тогда на смену голосам пришли ужаснейшие создания, пытаюшиеся схватить её. Пару раз Бресхва падала, но вставала и упорно шла вперёд. Вскоре перед ней забрезжил свет, он становился всё ярче и ярче, пока не превратился в костёр. Тут же все голоса и чудища исчезли.
Вокруг костра сидело шесть существ и только двое чем-то походили на людей. А остальные были выходцами из Иных Миров. Когда Бресхва подошла поближе, то один из сидевших поднялся и подошёл к ней.
- Избранная, мы, Мудрейшие, приветствуем тебя! Я Сокроминтонис, Хранитель Слова, - произнёс он.
Девушка, низко поклонившись, сказала так, как учил Сампи:
- Пусть Властитель Судеб подарит вам, о, Мудрейшие, вечность! Я готова стать тенью своей сущности! Если понадобиться, то отдам, не задумываясь, свою жизнь! Владейте мной так, как сочтёте нужным!
Сокроминтонис, улыбнувшись, промолвил:
- Что же, избранная, ты удачно прошла первое испытание! Причём, даже раньше, чем мы тебе о нём рассказали. Наверняка это старый Сампи постарался? Если так, то ты и впрямь достойнейшая из избранных!
Бресхва, помня, что "молчание - золото", всего лишь низко поклонилась.
- Вижу я, что и скромность для тебя не просто слово, - вновь произнёс Мудрейший, - что ж, это очень похвально. Слышали мы, что и в ратном деле нет тебе равных. И чтобы проверить это, вот тебе второе испытание. Ты должна будешь сразиться с одним из нас. Права выбора оружия мы оставляем за тобой. Если сможешь выдержать два часа, а ещё лучше, победить, то значит, ты прошла испытание. Ежели нет, то на то и суда нет. Отправишься домой.
Сердце Бресхвы готово было выскочить из груди, но не из-за страха. Она никогда и ничего не боялась.
- Я выбираю копьё и меч, - смело произнесла девушка.
- Ну что же, выбор сделан, - сказал Мудрейший.
Он вернулся к костру и подошёл к одному из выходцев с Иных Миров. Тот встал во весь свой гигантский рост и пристально посмотрел на девушку.
- Его зовут Воитель, - представил Сокроминтонис, - он выходец из Мира Скалозуб.
Бресхва внимательно посмотрела на своего соперника. Это был гигант, весь покрытый шерстью, из которой выходили многочисленные острые шипы. На нём была одета серебряная кольчуга. А рогатую голову венчал золотой шлем. Когда Воитель улыбался, то показывал свои громадные острые зубы. Он подошёл к девушке и протянул ей, появившиеся из воздуха, копьё и меч. Затем, пристально на неё посмотрев, произнёс:
- Ишхве аматон брахгавнадло. Абрегиало мааниис исхвалоприто.
Бресхва вопросительно посмотрела на Сокроминтониса. Мудрейший, что-то прошептал Воителю.
- О, прошу прощения, избранная! Я просто не привык к твоему языку, - сказал тот, - только предложил тебе сложить оружие и сдаться. Ибо по сравнению со мной ты просто букашка.
Глаза Бресхвы вспыхнули огнём от таким унизительных слов и она воскликнула:
- Не хвались раньше времени, Воитель, защищайся!
И бой начался! Да, Воитель, чуть ли ни в пять раз, был выше и сильнее девушки. Но она была очень ловка и проворна. Только Воитель соберётся ударить мечом, а Бресхвы уже и след простыл. Как бы ни старался Мудрейший копьём её поразить, да девушка была его быстрее. Так прошло положенных два часа. Сильно уставший воитель, протянув свою лапу девушке, произнёс:
- Я горжусь, что имел честь с тобой сразиться, избранная! И прости мои слова, ибо они были сказаны не ради унижения, а для придания силы.
Сокроминтонис вновь поднялся и подошёл к ней:
- Да, ты превзошла своего учителя и тебе нет равных в ратном деле! Но впереди ещё четыре испытания, а пока плотно перекуси и ложись отдыхай.
Бресхва так устала, что стоило ей только лечь, как тут же она заснула.
На следующее утро к ней пришёл Сокроминтонис:
- Избранная, как тебе спалось на новом месте?
Бресхва хорошо выспалась и была готова к любым испытаниям.
- О, Мудрейший, благодаря Вашим молитвам, я полна сил и энергии, - ответила она так, как учил её Сампи.
Хранитель Слова посмотрел на неё и произнёс:
- Я рад это слышать, избранная. Сегодня, как только ты позавтракаешь, тебе предстоить пройти сразу три испытания.
- Благодарю Вас, о, Мудрейший, - поклонившись, сказала Бресхва.
После завтрака её снова позвали к костру.
- Вчера ты доказала нам свою скромность и умение сражаться. Но это было только начало. А сегодня тебе предстоит доказать свою Смелость, Правдолюбие и Самопожертвование. Говорю сразу, что испытания очень сложные, так что ты можешь сейчас отказаться, - произнёс Хранитель Слова.
- Я готова пройти все испытания, о, Мудрейшие! - сказала Бресхва, поклонившись.
На лице у Сокроминтониса заиграла улыбка.
- Ну что ж, ты выбрала и обратного пути нет, - сказал он и тут же поднялся ещё один выходец из Иных Миров.
- Это Вайжаз, он из Мира Ампериус, - представил его Хранитель Слова.
Бресхва очень внимательно осмотрела своего соперника.
Вайжаз был почти на две головы меньше её самой. Его тело было покрыто рыбьей чешуёй, а между пальцами рук и ног были перепонки, как у лягушек. Глаза его располагались по бокам огромной головы и постоянно вращались по кругу.
- Я приветствую тебя, избранная, - сказал Вайжаз булькающим голосом.
Бресхва поклонилась и произнесла:
- Мудрейший, я готова к испытанию.
Вайжаз улыбнулся и вдруг стал очень бстро меняться на глазах у изумлённой девушки. Вскоре он превратился в какое-то, невиданное доселе никем из смертных, чудище. Оно походило на гигантскую змею, с огромной зубастой головой. Причём, зубы были не только во рту. Казалось, что на голове кроме них и не было ничего. Чудище, шипя и извиваясь, ползло к Бресхве. Да, сердце её бешенно билось, но не было в глазах её страха. Тогда Вайзжас превратился в маленькую, но смертельно опасную, мушку, от яда которой не было спасения. Но Бресхва ловко поймала её рукой в кожаной перчатке.
- Отпусти его, избранная, ты прошла и это испытание! - произнёс Хранитель Слова.
Бресхва тут же разжала кулак и мушка превратилась вновь в Вайжаса.
- Я горжусь, что узнал тебя, избранная, - поклонившись, сказал он, - ты первая, кто смог поймать меня.
- Спасибо за Ваши слова, Мудрейший, - поклонившись, ответила девушка.
Хранитель Слова прикоснулся к ней рукой и сказал:
- Теперь мы проверим, всегда ли ты честна со всеми и с самой собой.
Он подошёл ещё к одному выходцу из Иных Миров.
- Это Макдокнак, он из Мира Правды. Никто не сможет его обмануть.
Бресхве сразу же понравился этот соперник. Он был больше конь, нежели человек, хотя у него и была человеческая голова.
- Подойди ко мне, избранная, - одними губами произнёс он...
Девушка, собрав все внутренние силы, спокойно подошла к Мудрейшему. Её с раннего детства приучили говорить только правду и ничего кроме правды. Она была совершенно уверена, что и это испытание пройдёт.
- Смотри мне в глаза, - вновь одними губами произнёс Макдокнак.
Бресхва посмотрела в его голубые очи и как будто бы провалилась в бездонный колодец. Девушка попыталась отвести взгляд, но ничего не вышло. Сердце её бешенно колотилось и она, в первый раз в жизни, очень сильно испугалась.
- Не бойся, избранная, я не причиню тебе вреда, - услышала Бресхва голос у себя в голове и тут же расслабилась.
Перед её мысленным взором потекла вся прошедшая жизнь..
Вот ей всего лишь пять лет. Мама с папой ушли к тёте Алтии, строго-настрого ей наказав не выходить из дома. Но Бресхве было очень скучно и она, решив, что родители ничего не заметят, побежала на улицу. Девочка так спешила, что нечаянно задела старую амфору, котрая упала и со звоном разбилась. А выбежав на улицу, незаметила, что дверь захлопнулась. Когда вернулись родители, она лежала на крыльце и спокойно спала. Утром же всё честно рассказала им.
А вот девушке уже двенадцать лет. В этом возрасте она впервые познала людскую неблагодарность. Случилось так, что прогуливаясь по лесу, Бресхва наткнулась на бездыханного мужчину. Девушка тут же стала приводить его в чувство. А потом, когда он очнулся, стала звать на помощь. Прибежавшие люди, помогли доставить мужчину к старейшине. И там незнакомец вдруг вцепился в Бресхву и стал обвинять её в воровстве. Но ему никто не поверил, ведь люди знали, что честнее девушки нет никого в Барди.
А вот и совсем недавнее прошлое.. Мехти пытается за ней ухаживать, но Бресхва наотрез отказывает ему. Ведь для неё нет ничего главнее свободы. Тогда, оскорблённый старейшина, обвиняет её в колдовстве. Люди, привыкшие ему верить, тут же отворачиваются от несчастной и её семьи. Потребовалось целых полгода, чтобы жители Барди вновь приняли их.
- Ты всегда была честна и справедлива со всеми, - послышался голос Мудрейшего, - а честна ли ты с самой собой?
Бресхва хотела было ответить, но вдруг свет померк в её глазах. Когда девушка пришла в себя, то обнаружила, что находится в каком-то ином месте. Ни костра, ни Мудрейших не было. Сбросив страх, что, подобно змее, стал постепенно обвивать её тело, Бресхва решила выяснить, куда она попала. Чем дальше шла девушка, тем труднее было продираться сквозь густой кустарник.
- Ты не достойна быть избранной! Ты очень слаба! Вернись домой, ибо тебе никогда не овладеть Магией! - вдруг громко сказал кто-то.
Бресхва обернулась, но никого не увидела.
- Признайся самой себе, что ты боишься не оправдать доверия Сампи и Кохалтука! - вновь прозвучал голос.
Тогда Бресхва остановилась и так же громко ответила:
- Да, я очень боюсь неоправдать возложенное на меня доверие! Но ни за что не отступлю назад, ибо тогда предан саму себя!
Тут же девушка оказалась у костра.
- Ты выдержала это испытание, избранная, - тихо произнёс Макдокнак.
Тут вновь поднялся Сокроминтонис и сказал:
- Чем больше я узнаю тебя, дитя моё, тем больше убеждаюсь в том, что ты именно та, о ком говорило Предание. Готова ли ты к третьему испытанию?
- О, Мудрейший, я не остановлюсь, пока не пройду все испытания! - воскликнула девушка.
Хранитель Слова улыбнулся и подошёл к последнему представителю Иных Миров.
- Это самый старый и мудрый из нас. Его зовут Мириддинус. Он из Мира Ткачей. Оттуда, где живёт сам Властитель Судеб. Именно там определяется будущая жизнь рождённых, как в Поднебесном, так и в Небесном Мирах, - произнёс он.
Когда Бресхва получше разглядела Мудрейшего, то внутренне содрогнулась. Ведь Мириддинус был... гигантским пауком с маленькой человеческой головой. Он возвышался над нею на длинных мохнатых лапах и смотрел двенадцатью большими вращающимися глазами.
- Приветствую тебя, о, Мудрейший, - поклонившись, сказала девушка.
- Вижу, что ты совсем не испугалась моего необычного вида, избранная, - прошелестел Мириллинус, - и это очень похвально. Ну, что же, а теперь тебе предстоит пройти одно из самых опасных испытаний. Готова ли ты пожертвовать собой?
Бресхва, глядя в глаза Мудрейшему, ответила:
- Готова!
И снова свет померк в её глазах. Когда она очнулась, то сразу же почувствовала ужасающий запах. Бресхва вскочила и тут же чуть не запуталась в липкой паутине, которая опутала всё кругом. Девушка потянулась за кинжалом и, к своей радости, обнаружив его, стала расчищать себе путь. Чем дальше шла Бресхва, тем ужаснее становился запах. А после к нему присоединились и чьи-то страшные крики со стонами. Девушка ускорила своё продвижение. Вскоре она увидела такое, отчего у других людей вырвался бы крик ужаса.
Вокруг, куда ни кинь взгляд, лежали человеческие останки. Именно от них исходил тот ужасный запах А в паутине, прямо перед ней, боролись за свою жизнь три человека: женщина, мужчина и ребёнок. Но чем больше они пытались выбраться, тем больше запутывались. Бресхва тут же стала разрезать паутину кинжалом. Вскоре ребёнок и женщина были свободны. Бресхва бросилась к мужчине и тут послышалось ужасное шипение:
- Брось-сь-сь его, он наш-ш-ш.
Но Бресхва продолжила разрезать паутину.
- Брось-сь-сь, а не то пожалеешь-шь-шь! - раздалось вновь и из-за угла появились три гигантских паука.
Но девушка, ускорившись, продолжила разрезать паутину. Пауки были всё ближе и ближе. Вот уже девушка ощутила их смрадное дыхание. Из последних сил она перерезала последний моток паутины и крикнула освобождённому мужчине:
- Берите семью и быстро уходите!
Пауки подошли к ней впритык. Она уже мысленно попрощалась жизнью, как вдруг всё исчезло.
- Избранная, ты прошла испытание, - произнёс Мириддинус.
Бресхва, почувствовав ужасную усталость, сползла на землю.
- Избранная, на сегодня твои испытания закончились, - произнёс Хранитель Слова, - поужинай и иди спать. А завтра, если позволит Властитель Судеб, ты пройдёшь последнее испытание.
Всю ночь не спалось Бресхве. Кошмары, один другого страшнее, снились девушке. То горящая в магическом пламени тётушка Алтия. То обезглавленные родители, протягивающие к ней свои руки. То сам Аллой, принимающий вид всяких чудищ. Девушка за всю ночь так и не выспалась.
Когда Бресхва пришла к костру, то Хранитель Слова, заметив припухшие веки и красные глаза, покачал головой.
- Избранная, ты что, всю ночь не спала? - спросил он.
- Да, о, Мудрейший, - честно ответила она.
Сокроминтонис, печально улыбнувшись, произнёс:
- Если тебе тяжело, то ты можешь отказаться от испытания.
Бресхва, гордо вскинув голову, ответила:
- Мудрейший, я не намерена сдаваться!
Хранитель Слова, пристально на неё посмотрев, сказал:
- Ну, что же. Тогда приступим.
Он подошёл к своему соседу.
Это Барталамео, он Странник По Всем Временам и Мирам, - представил его Хранитель Слова.
Бресхва лишь раз взглянула на Мудрейшего и была тот час им околдована. Чёрные вьющиеся волосы, голубые бездонные глаза, прямой нос, широкие плечи и высокий рост - кого угодно могли лишить чувств. А когда он заговрил, девушка чуть ли не упала в обморок:
- Избранная, я приветствую тебя.
Бресхва, очнувшись от наваждения, низко ему поклонилась.
- Мало кто проходил моё испытание, но я уверен, что ты, избранная, выйдешь победительницей, - продолжил Мудрейший, - тебе предстоит познать Боль, Тоску и Печаль. Но ты можешь в любую секунду всё прекратить.
-О, Мудрейший, я на всё готова, - ответила девушк на это.
Тут же свет померк в её глазах. Потом стало невыносимо жарко, как будто бы кто-то решил её изжарить заживо. Затем - слишком холодно. Бресхва тут же стала прыгать на одном месте, пытаясь согреться. Когда девушка вновь обрела зрение, то увидела, что находится в какой-то пещере. Под ногами, куда ни кинь взгляд, простиралось ледяное полотно. А сверху стекали по стенам потоки раскалённой лавы. Но лёд ни чуточку не таял, а становился только крепче.
- Иди на свет, - услышала она в голове чей-то голос.
Бресхва присмотрелась хорошенько и вскоре увидела вдалеке какое-то свечение. Она, осторожно, чтобы не подскользнуться, пошла вперёд. А идти было очень тяжело. Ото льда исходил еле выносимый холод. Если бы не было лавы, то Бресхва давно бы уже стала ледышкой. Она упорно шла вперёд. Сколько прошло времени, Бресхва не знала, но наконец призрачное сияние превратилось в пылающий костёр.
"Неужели всё? - подумала девушка, - я что, вернулась назад?"
Но, подойдя ближе, она невольно отшатнулась... Костёр-то тот был, но вот Мудрейших не было. Вместо них вокруг костра сидели шесть старых-престарых женщины. В руках у каждой было по клубку пряжи, а у ног стояли прялки.
- Избранная, мы, Ткачихи Судеб, приветствуем тебя, - произнесла самая старая из них, - ты прошла испытание Болью. Теперь же тебе предстоит испытать неземную Тоску и ужасную Печаль. Ты готова, избранная?
Бресхва была рада, что ей посчастливилось увидеть этих легендарных бессмертных. Она им низко поклонилась и ответила:
- Мудрейшие, я готова.
Тут же всё закружилось у неё перед глазами. А когда остановилось, то ни костра, ни ткачих уже не было. Перед девушкой стоял Барталамео и молча смотрел куда-то сквозь неё. В глазах его была такая вселенская Тоска, что Бресхве стало тут же не по себе.
- Крепись-сь-сь, - прошипел Мудрейший, превращаясь на глазах в змею, которая тут же исчезла.
На душе у девушки заскребли кошки, а перед глазами появилась плачущая мать:
- Доченька, на кого ж ты меня оставила? Мне нет жизни без тебя, моя кровиночка! Возвращайся, молю тебя!
Бресхве так сильно захотелось домой, что она тут же, не разбирая дороги, побежала. Сердце её ныло, а в голове была лишь одна мысль:
"Домой, скорее домой!"
Сколько прошло времени, девушка не знала. Но когда она очнулась, то поняла, что просто бегала по кругу.
"Нет! Я пройду и это испытание!" - подумала она и ей тут же стало получше.
- Ты прошла испытание Тоской, - послышалось в голове, - теперь переживи ужасную Печаль.
Бресхва призадумалась:
"Ужасная Печаль... что бы это значило? Ведь есть же светлая печаль, когда с кем-то расстаёшься ненадолго или что-то прекрасное оканчивается. Ничего кроме Горя в голову не приходит... А не случилось ли чего с родителями или с тётушкой Алтеей? Не зря же они мне все во сне являлись.. О, Властитель Судеб, отведи беды от тех, по ком тоскует душа!"
- Избранная, - послышался голос Бартоломео, как будто бы идущий сразу же со всех сторон, - ты когда-нибудь испытывала ужасную Печаль?
Собравшись с мыслями, Бресхва ответила:
- Мудрейший, если ты имеешь ввиду Горе, то Властитель Судеб миловал меня.
И вновь девушка увидела печальные глаза Бартоломео, смотрящие сквозь неё.
- Так знай же, что твои родители пали смертью храбрых от руки повелителя джиннов, - произнёс он загоробным глосом.
У Бресхвы подкосились ноги и перехватило дыхание. Слёзы готовы были вырваться наружу вместе с криком ужаса. Но из последних сил она смогла побороть в себе желание выразить своё великое Горе.
- Доченька моя, все мы не вечны, - говорила её мать, - а значит, наступит миг, когда Властитель Судеб призовёт нас к ответу. Его верный слуга Амфонис положит на Весы Правды наши деяния, дабы определить, достойны ли мы вечного Счастья или такого же вечного Страдания. Помни, девочка моя, рождение и смерть всего лишь части Жизненного Цикла Вселенной. А значит, когда мы с твоим отцом покинем Поднебесный Мир, то не стоит тебе проливать горьких слёз, ведь чем больше страданий, тем тяжелее наш полёт. Мы всегда останемся с тобой, в твоём добром сердце.
Вспомнив напутствие матери, Бресхва полностью успокоилась и сказала:
- О, Мудрейший, смерть всего лишь часть Жизненного Цикла Вселенной. Мы не должны утяжелять путь ушедших от нас к Властителю Судеб.
Только она это произнесла, как вся глубокая печаль из бездонных глаз Бартоламео исчезла. Мудрейший, ласково на неё посмотрев, сказал:
- Ты сильная, дитя моё. Твои родители бы гордились тобой. Они до последнего своего вздоха думали о тебе. Прими наши самые глубокие соболезнования.
Бресхва низко ему поклонилась и вместе с ним прошла к костру. При её появлении, все присутствующие Мудрейшие встали и низко ей поклонились.
- Ты прошла все шесть испытаний, избранная, и достойна стать Верховной Жрицей Магии. Для этого ты поселишься на ближайшие пятнадцать лет в Замке Истины. Там, под руководством Мудрейших и избранных Чародеев, тебе предстоит познать всю мощь Белой, Чёрной и Церемониальной Магии, - произнёс Сикрономикус.
Бресхва всем им низко поклонилась и сказала:
- Огромное вам спасибо, о, Мудрейшие, за ваше доверие. Я всё сделаю, чтобы оправдать его.
- А сейчас тебе предстоит встреча с тем, кто жаждет с тобою увидется, - произнёс Хранитель Слова.
Тут же вновь свет померк в глазах у девушки, а когда она пришла в себя, то увидела, что находится в покоях ... повелителя Варглайской Пустыни.
Аллой как будто бы не замечал её.
- Я не привык повторять дважды, Мехти! Ты обещал мне Бресхву как дар и где же она?! Вместо девушки я получил её родителей. Ты уверял меня, что они не смогут молчать, узрев моё величие. И что же я получил?! Эти ничтожные смертные так ничего и не сказали, приняв с честью свою гибель. А теперь ты имеешь наглость явиться ко мне во дворец и клясться в верности?! - кричал он.
На старейшину было страшно смотреть. Он весь дрожал как осиновый лист.
- В-в-в-в-ва-ва-ше-ше... - пытался выговорить Мехти и не мог.
Он весь покрылся потом от страха. Ему не нужно было напоминать, что бывает с тем, кто ослушался Аллоя. Мехти проклинал родителей Бресхвы и её тётку. Но это ему помочь не могло.
- Даю тебе последний шанс, Мехти! Если через три дня девушки не будет у меня во дворце - пеняй на себя! - произнёс повелитель джиннов.
Старейшина, кланяясь до самого выхода, поспешил испариться от греха подальше. Оставшись в одиночестве, Аллой хотел было вызвать Берму, но вдруг что-то почувствовал. Он внимательно всё осмотрел, но ничего не обнаружил. Тогда повелитель Варглайской Пустыни произнёс одно из Заклинаний Прозрения. И в тот же миг увидел Бресхву, стоящую прямо напротив него.
- Ты?! - удивлённо воскликнул Аллой.
- Да, это я, ничтожный убийца безвинных! - воскликнула девушка, выхватывая, каким-то чудом, появившийся меч, запылавший ясным пламенем.
Аллой от неожиданности отпрянул, но тут же пришёл в себя. Он громко захохотал.
- Безумная! Неужели ты думаешь, что способна причинить мне, бессмертному созданию, вред?! Ты просто глупая деревенская девка! И я намерен уничтожить тебя за дерзость! - воскликнул повелитель джиннов и, выхватив меч, пошёл на Бресхву.
Очень скоро Аллой понял, что они на равных. Как бы ни пытался он исподтишка ранить её, Бресхва как будто бы читала его мысли. Наконец Аллой остановился.
- Да, хорошо тебя выучил Кахалтук! - воскликнул он.
Затем, пристально посмотрев на девушку, вдруг резко подскочил к ней и принялся душить. Но недаром же не было Бресхве равных ни в кулачных боях, ни в приручении жеребцов, ни в ратном бою. Вскоре сам Аллой был повержен. Он никак этого не ожидал. А Бресхва уже занесла над его головой пылающий меч. Аллой кожей почувствовал жар и вдруг узнал его. Это тот самый меч, что был выкован в Великой Долине самым искуссным мастером Аброзием. Только им можно было причинить вред любому бессмертному существу и даже уничтожить его. Аллой стал пытаться выхватить меч, но Бресхва неумолимо приближала смертельное оружие к шее злодея. Зашипела кожа и...
Но в этот момент дверь распахнулась и вбежала Берма. Дочь повелителя джиннов почувствовала присутствие Силы и поспешила на выручку отцу. Берма набросилась на Бресхву и оттолкнула её. Аллой вскочил и думал напасть на воительницу но... её уже и след простыл.
На память о неудавшемся покушении у повелителя Варглайской Пустыни остался жуткий шрам. А у Бресхвы появилась немаловажная особенность - она могла чувствовать Аллоя, где бы он ни был и какой бы облик не принял....
Мудрейшие снова стоя приветствовали храбрую воительницу.
- Избранная, ты показала себя как отважная воительница, не побоявшись этого зазнавшегося джинна! Отныне твоё имя - Бресхва, отметившая Аллоя! А меч мы дарим тебе, ибо в будущем он ещё пригодится! - произнёс Хранитель Слова.
Когда Бресхва появилась на пороге дома Кахалтука, Сампи и сам пращур наперебой стали её обо всём расспрашивать. И девушка ничего не утаила. Услышав о бое с Аллоем, они, поначалу, расстроились. Но затем Сампи, обняв друга, воскликнул:
- Я же тебе говорил, что эта девочка ещё покажет себя!
Ночь прошла спокойно. А на следующее утро, попрощавшись с пращуром, Бресхва, сопровождаемая Сампи, отправилась в Замок Истины.
К сожалению, мне ничего не удалось узнать о её годах обучения. А сама Бресхва, давшая клятву, всегда держала и будет держать её. На то она и Верховная Жрица Магии. Скажу лишь одно, что по прошествии пятнадцати лет, она вернулась обратно в Барди и вскоре стала самой уважаемой Чародейкой в Поднебесном Мире. Сам Сампи часто навещал её, а вместе с ним, раз в год, наведывался и Кахалтук, но исключительно ночью...
Айгуль сделала всё так, как наказала ей мудрая Бресхва. Сама же Верховная Жрица Магии ни на минуту не оставляла девушку. Ведь именно Айгуль предстояло положить конец злодеяниям повелителя Варглайской Пустыни.
Тем временем Аллой с Бермой и джиннами уже вошёл в Барди. Никто не мог разглядеть в статном юноше ужасного злодея и это очень смешило его. Аллой так и хотел сбросить личину Ахалтая, дабы до смерти кого-нибдь напугать. Но сдерживал себя.
Спросив у какой-то старушки, где живёт прекрасная Айгуль, повелитель джиннов вскоре был у её дома.
- Вы оставайтесь здесь и ждите нас, - сказал Аллой джиннам.
- А ты, - обратился к дочери, - будешь моей служанкой.
Берма аж закипела от злости, но смолчала.
- Приготовься, девочка моя, - прошептала Бресхва, - повелитель джиннов сейчас войдёт в твой дом. Помни, у тебя есть только один шанс, раз и навсегда избавить мир от злодея.
Верховная Жрица уже поведала Айгуль о миссии, которая возложена на хрупкие плечи девушки. У них было время для подготовки и Бресхва научила красавицу некоторым приёмам боя. И теперь, когда враг человеческий был рядом, должно было свершиться правосудие.
Ничего не подозревающий Аллой подошёл к двери и постучался. Айгуль, наученная Верховной Жрицей Магии, спросила, не вставая со скамьи, на которой они сидели:
- Кто пришёл в столь неурочный час ко мне?
Аллой ответил своим голосом(облик-то он принял, а вот про голос позабыл от нетерпения):
- Открывай, красавица, я Ахалтай, султан Багдибардии, пришёл свататься к тебе.
Айгуль, собравшись, ответила:
- Входите, любезнейший, дверь открыта.
Когда Аллой с дочкой вошли, то тут же Берма почувствовала сильное присутствие Силы.
- Отец, - прошептала она, - здесь что-то не так.
Но повелитель Варглайской Пустыни был уверен в своей неуязвимости. Он спокойно подошёл к Айгуль.
- Красавица, ты намного лучше того, что молва говорит о тебе, - произнёс Аллой, - я пленён твоей красотой с тех пор, как услышал о ней. Будь моей женой, молю.
Айгуль, подпуская его поближе, вся внутренне собралась. Берма вдруг увидела Бресхву, которая выглядывала из-за шторы.
- Отец.. - хотела сказать она, но Верховная Жрица Магии сковала её уста Заклятьем Молчания.
Тем временем в Барди въехал Ахалтай с Бехтаем и спутниками. Старушка, что сказала дорогу Аллою, очень перепугалась, когда султан попросил снова показать дорогу. Она от ужаса упала без чувств. Ахалтаю с трудом удлось убедить старушку в том, что он единственный на всей земле султан Багдибардии. А тот первый был самозванцем. Старушка, поверив ему, сама проводила их до места.
Джинны, остававшиеся на улице, никак не ожидали, что перед ними появится живой и невредимый султан. Ведь они уже заверили Аллоя, что он давно уничтожен. Джинны даже и драться не стали, а, обернувшись в чёрных воронов, тут же исчезли под небесами. Уж лучше бегство, чем гнев повелителя, решили они.
Ахалтай с Бехтаем и спутниками, не мешкая, ворвались в дом.
Аллой всё ближе и ближе подходил к Айгуль. А девушка кожей ощущала жар пылающего меча. Повелитель джиннов подошёл прямо к девушке и хотел было уже обнять её, как вдруг в руках Айгуль появился меч.
- Пришёл конец твоим злодеяниям! - воскликнула она и наотмашь ударила его по шее.
Аллой взвыл и ... расстаял в воздухе. Берма, обретя дар речи, предпочла молча исчезнуть.
То, о чём она так долго мечтала, наконец-то, свершилось! Теперь Берма единственная повелительница Варглайской Пустыни. Да, пламенный меч и для неё опасен. Но Берма теперь знала, кто им владеет. А предупреждённый - вооружён. Да и не собиралась она, в отличие от своего отца, связываться без надобности со смертными. Во всяком случае, пока не станет Владычицей Вселенной.
От увиденного Ахалтай и его спутники потеряли дар речи.
- Что стоите, как вкопанные, проходите уже, раз пришли, - сказала Бресхва.
Рядом с ней стояла Айгуль и смотрела на них. Ахалтай первым пришёл в себя.
- О, красавица, ты ещё краше, чем молва о тебе говорит! - начал он, поклонившись, - я потерял и сон, о, воительница. Молю, стань моей женой. Я окружу тебя любовью и вниманием.
Айгуль, подойдя к нему, ответила:
- О, султан, я Ваша с тех самых пор, как ветер принёс мне весточку о Вас.
Обрадованный Ахалтай чуть было не плясал от радости. Он попросил своих спутников огласить по всей Барди весть о скорой свадьбе. Больше всех за друга радовался Бехтай. Ведь теперь его дед, визирь Багдибардии, Бахтияр, сможет наконец вздохнуть спокойно.
Такой свадьбы не знал ещё Поднебесный Мир! Вся деревня Барди была приглашена на неё. На самых почётных местах сидели Зухра и Бресхва. Ахалтай предложил им жить вместе с ними во дворце и охранять от всех напастей.
В положенный срок на свет появился первенец и наследник Багдибардии Бехтибей. Его первой приняла Бресхва и тут же воскликнула:
- Он помечен Силой!
Айгуль и Ахалтай очень обрадовались. Ведь ещё древние говорили, что тот, в ком сокрыта Сила, непременно будет счастлив и удачлив. А значит, и на них ниспадёт благоденствие в старости.
Айгуль и Ахалтай прожили в любви и согласии девяносто пять лет, правя в справедливости и уважении законов, Багдибардией. Их очень уважали и любили. Но вот с сыном им пришлось хлебнуть горя...
Айгуль и Ахалтай не могли никак предположить: Сила, что была в их сыне - Тьма. Бресхва почувствовала это, но посчитала, что ей просто показалось. И Ахалтай был помечен тьмой. Ведь любое общение с джиннами оставляет неисгладимый след.
Верховная Жрица Магии вместе с Зухрой провели с Бехтибеем всё его детство и юность. Наследный принц рос очень непослушным, но он был единственым наследником, за что получал полное всепрощение. Сколько бы ни пыталась Бресхва втолковать Бехтибею, что плохое поведение до добра не жоведёт, всё было без толку.
Молодой принц лишь смеялся в ответ. Он мог с удовольствием наблюдать за страданиями животных, которых подвергал ужасным мучениям. Не пропускал ни одной экзекуции, пытки или казни, проводимых во дворце. Доводил до слёз служанок и даже не боялся перечить своему отцу, причём при челяди. А Айгуль вообще ни во что не ставил, считая её безродной выскочкой. Ему было тяжко оттого, что он лишь наполовину принадлежит к великому роду.
Сколько раз Ахалтай пытался строго с ним поговорить, но она всегда останавливала. Говоря, что мальчик наследник престола. Мол, вырастет и поймёт: султан - это не только золотая одежда и трон. Но время шло, а Бехтибей становился только хуже. Даже вмешательство Сампи и Кахалтука ничего не изменило. Семя Тьмы давало свои ужасные всходы.
Да, Ахалтай и Айгуль прожили в любви и согласии девяносто пять лет, но последние пятнадцать из них - в изгнании. Спасибо Бресхве, что приютила их и окружила любовью и защитой. А Зухра, бабушка Айгуль, просто ичезла.
Став султаном, Бехтибей отменил все справедливые законы отца. Он считал, что только Страх способен вселить уважение подданных. При нём все люди, не имеющие злата, стали бесправными рабами. А когда Бехтибей женился на красавице Роксане, дочери своего визиря, то и ей пришлось не сладко. Ведь Бехтибей не мог любить. После рождения Бюльгуль, султан взял и заточил визиря с Роксаной в темницу, где они и сгинули.
Бехтибей давно хотел захватить тридевятое царство, да только замужество дочери всё намного приближало. Да и не надо было бы тратить золото на войну. Но, получив от ворот-поворот, разъярился и пошёл на царство Благолюбово.
Эту войну надолго запомнили жители Поднебесного Мира. Бехтибей призвал на помощь Берму и та... согласилась. Повелительница джиннов считала, что с его помощью она завоюет мир и станет Владычицей Человечества. Берма повела своих джиннов против царства Благолюба. А так же призвала полчища Тьмы: мороков и чудищ.
Сорок дней и сорок ночей длилась та битва. Много достойнейших богатырей полегло. Джинны, мороки и чудища были беспощадны. Ещё бы, ведь Берма обещала им власть во Вселенной. Даже Бехтибей побаивался их.
Но русское войско не сдавалось! Там, где сила и ратное искусство не помогали, использовали хитрость и ловкость. Царица Марфа призвала воинство Солнца и вскоре от мороков и чудищ следа не осталось. Но Берма и не думала отступать. Она послала джиннов во дворец Благолюба и они сделали Егора сиротинушкой. Берма уже торжествовала победу, когда вдруг раздались удары гигантских крыльев и появился Сампи. Он привёз Бресхву с пламенным мечом. Верховная Жрица Магии тут же вступила в бой. А верный Дракон бросился помогать русским богатырям.
- Это снова ты, сумасшедшая старуха?! - воскликнула от удивления Берма, когда Бресхва, лихо раправившись с большей частью джиннов, подскочила к ней.
- Пришёл конец твоим злодеяниям! - только и сказала Верховная Жрица Магии.
Так окончила свои дни повелительница Варглайской Пустыни. Оставшиеся джинны предпочли скрыться.
Бехтибей, увидев, что, несмотря на гибель правителей, русское воинство одержало победу, попытался убежать. Но Бресхва его пленила Заклинанием Льда. Вероломного султана судил царь Егор и приговорил его к вечному заточению в темнице. Вскоре о Бехтибее все позабыли. А Бресхва, вернувшись в Багдибардию, изменила сознание Бюльгуль и девушка вдруг стала самой справедливой правительницей в Поднебесном Мире...
Царь Егор, вновь очнувшись от воспоминаний, сразу же заснул крепким сном. Ему приснилась ясноокая Василиса. Что уж таить шыло в мешке - полюбилась красавица царю Егору. Он и покой потерял, да не хотел, чтобы кто прознал про то...
Ратибор, выслушав Лешего, призадумался:
"Задал же царь-батюшка задачку нам с Василисою. Сначала Перун чуть не испепелил, потом Леший как снег посреди лета. Теперь вот ещё былинный Вольха Всеславьевич может на пути встретиться. А что, вот помогу ему Индрику Змею отомстить, а потом попрошу и нам помочь. Допустим, мы, живые и здоровые, доберёмся до земель Абдурахмана Косого. Ну а дальше как? Ни я, ни спутница моя даром волшебным не обладаем. А с Вольхой Всеславьевичем мы мигом нектар добудем!"
Воевода даже духом воспрянул, как только представил былинного героя, идущего рядом с ними. Он с отеческой любовью посмотрел на Василису и хотел ей что-то сказать. Да не стал будить.
Но девушка оказывается давно не спала и всё внимательно слушала.
- Дядька Леший, а ты ступай с нами, - улыбнувшись, предложила Василиса.
Воевода посмотрел на неё пристально. Ведь и ему эта идея тоже в голову приходила.
- И то верно, пошли с нами. Ты ведь в Заповедном Лесу, небось, каждую тропиночку знаешь. Нам как раз такой проводник и нужен. Да и оно как-то втроём веселее, что ли, будет, - сказал Ратибор и, приблизившись к уху Лешего, прошептал, - честно сказать, один я против нечисти злобной не боец, а Василиса так и вообще дитя ещё. А с твоей подмогой всё ни по чём будет.
Задумался их новый знакомец. А Ратибор с Василисой, пока он размышляет, решили поужинать.
- Не могу я отказать, когда со мной по-доброму. Ваша взяла. Сейчас спать укладывайтесь - вам силушки набраться надобно. А я в то время покумекаю, да ваш покой поохраняю, - наконец произнёс Леший.
Долго упрашивать Ратибора и Василису не пришлось. Вскоре они уже мирно спали. А Леший, подкинув сухих веток в костёр, задумался:
"Вот ведь как всё случилось. Думал, попугаю людишек чуток, с пути собью, а потом Кикиморам и отдам. Подло, да ведь и человек не ангел. Сколько люди зла лесам заповедным принесли? Не счесть! Деревья рубят, траву топчут, костры не тушат, реки засоряют, зверьё убивают, даже на их детёнышей рука поднимется. Кто защитит лес, кроме меня?
Баба-Яга слишком стара, Кощею Бессмертному ни до чего, кроме золота, дела нет. Змей Горынович и тот здоровьем слаб стал. А про Лихо одноглазое и говорить не хочется - к Индрику Змею служить ушло.
Вот и приходится мне порядок наводить. Кикиморы с Русалками, правда, помогают. Но от них толку никакого. Больше времени поют да прихорашиваются. Думал, что брат мой, Водяной, поможет. Да он отказался, сославшись на дела в водяном царстве. Я-то знаю, что там за дела!
Сколь на свете живу, а добра и не видел. Как только не обзывают! Я и "лешак коварный", и "злыдень лесной", и "нечисть поганая", и "упырь недобитый". Обидно! Нет, чтобы по-дружески как-нибудь..
Думал, что век не дождусь добрых слов. И на тебе, дожил наконец. Теперь вот даже каюсь, что так над славным Ратибором подшутил. Хотя.. с меня же взятки-то гладки.. Что от нечисти ждать, кроме пакостей. Но теперь мы спутники и у нас одна дорога. Как всё-таки приятно, когда тебя: "дядькой" называют...
Так, что-то я разнежился... А ведь надо, пока Ратибор с Василисой спят, придумать, как быстрее и безопаснее до Леса Заповедного добраться. Ведь Вий с Марой не дремлют"
Он подкинул ещё сухих веток, а затем взял прутик и стал им рисовать, что-то нашёптывая себе под нос...
Тем временем Святогор в обличие быстроногова оленя примчался ко дворцу царя Егора, ударился оземь, как учил старик, и тут же стал снова сыном рыбака Сорвигора. Юноша подошёл к двух рослым витязям, что стояли у царских дверей, и попросил их немедленно провести его к государю. Стражники поначалу лишь улыбнулись, но увидев серьёзный взгляд парня, не решились отказать. А вдруг, дело какое государственной важности? Они отвели его к царской опочевальне.
- Ты, это, подожди здесь, пока мы позовём Радогаста, сына воеводы. Сами-то побаиваемся государя тревожить, - сказали стражники и ушли.
Святогор присел на корточки и стал ждать. Он никогда ещё не был во дворце. Да что там говорить, парень вообще нигде, кроме своей рыбацкой деревни, до этого не был. Да и время-то откуда взять, если с младенчества с отцом в море. Если бы ни поручение старого мудреца, то так бы и не увидел ничего. Сказать по правде, юноша был счастлив. Да, он любил отца и море, но больше всего на свете мечтал о путешествиях в дальние страны.
- Ты чего это пришёл в столь поздний час? - спросил требовательно кто-то, отвлекя сына рыбака от мыслей.
Парень поднял голову и увидел высокого витязя.
- Меня послал старый мудрец, - ответил Святогор.
Радогаст присел рядом с ним и уже дружелюбно спросил:
- Тебя звать-то как? Откуда? Кто отец?
- Святогором. Я из рыбачьей деревни, что у Самого Синего Моря. Мой отец Сорвигор каждый день рыбу ловит, а я ему помогаю. Тем и живём, - ответил парень.
- Так говоришь, тебя старый мудрец послал? И что же за оказия приключилась? - вновь спросил сын воеводы.
Святогор тут же всё подробно изложил Радогасту. Сын воеводы от отца знал про старика. Ратибор уважал мудреца и привил это сыну.
- Спасибо тебе, Святогор, за вести важные. Чувствовал мой отец, что не стоит ждать добра от Абдурахмана Косого. Что же, кто предупреждён, тот предупреждён. Пойдём я отведу тебя на кухню, а потом к царю-батюшке с докладом, - прознёс Радогаст.
Он приказал стряпух накормить парня, а сам пошёл в царскую опочивальню.
- Царь-батюшка, беда! - сказал сын воеводы, подойдя к Егору и легонько его потреся за плечо.
- Что такое?! - вскочил, спросил правитель тридевятого царства.
Когда Радогаст обо всём ему поведал, царь Егор закручинился:
- И зачем только я послал твоего отца за этим цветком? Век бы он мне не нужен!
- Государь, не время сейчас печалиться. Надо срочно людей на защиту рубежей наших созывать, - сказал сын воеводы.
Царь Егор встряхнулся и сказал:
- Ты прав, Радогаст. Надо показать этому злодею, что русичи не лыком шиты! Сам бы я во главе войска пошёл, да, как видишь, стар и немощен. Придётся тебе труд этот на плечи свои взвалить.
Сын воеводы поклонился и произнёс:
- Спасибо тебе за великое доверие, царь-батюшка, не посрамлю честь богатырскую!
Тем временем Святогор, наевшись до упаду, дожидался сына воеводы.
"Если так будут кормить всегда, то я не прочь бы и остаться, - промелькнуло у него в голове, но он тут же одёрнул себя, - что это я такое удумал-то, непутёвый. Разве для этого я мчался быстрее ветра? Нет! Цель моя не насытить свой желудок, а стать героем"
Вскоре Радогаст пришёл и сказал:
- Мчись, как можно, быстрее к мудрецу и скажи, что я лично соберу войско великое для отпора армии злодея. А как встретишь отца моего, то передай, чтобы берёг себя.
Выйдя из дворца, Святогор достал водицы волшебной, выпил её и тут же обернулся зайцем.
"Ну и чудеса!" - подумал Радогаст.
Заяц, подмигнув ему правым глазом, подпрыгнул и вскоре исчез в дали.
"Вот бы и моим воинам так.." - подумал Радогаст и пошёл созывать людей.
- Василиса, - услышала девушка сквозь сон голос Лешего - проснись, милая, у меня к тебе разговор есть, сугубо секретный.
Она тут же открыла глаза и посмотрела по сторонам. Но рядом никого, кроме спящего Ратибора, не было.
"Почудилось", - решила девушка и снова легла.
- Василиса, - вновь услышала она, - проснись и иди к костру.
Девушка окончательно проснулась и вновь осмотревшись по сторонам, решила всё-таки выяснить, что понадобилось их новому знакомцу. Дойдя до костра, Василиса сразу же увидела Лешего. Он сидел и пристально смотрел на огонь, не замечая ничего кругом. Девушка присела рядом и стала ждать.
- Василиса, - услышала она голос и только тогда поняла, что он раздаётся прямо у неё в голове, - не удивляйся и не бойся, милая. Я же не просто смертный, как ты с воеводой, а кое-что умею.
Девушка и впрямь немного перепугалась, ведь больше привыкла к обычному общению. Но быстро успокоилась.
- А я и не испугалась, дядька Леший, просто не привычно как-то, - сказала она ему.
Он сбросил с себя остатки оцепенения и улыбнулся. Девушка улыбнулась ему в ответ.
- Ты смелая, добрая, умная и очень красивая, Василиса, - произнёс Леший, - а самое главное - молодая. В Заповедном Лесу не каждый дорогу найдёт, но всякий в логово Индрика Змея попасть сможет. Ратибор слишком стар для такого путешествия, да и бессилен он супротив хозяев Подземного Мира. А вот ты совсем другое дело. Тебя Индрик Змей только увидит, как сразу же и твой будет. Знай, да делай с ним всё, что твоей душеньке угодно. А ведь у него злата да серебра столько, сколько нет ни у одного правителя Поднебесного Мира. Станешь вместе с ним править. А не захочешь, так дальше пойдёшь. Добудешь нектар волшебный и будешь жить вечно. А этот простофиля Егор пусть дальше страдает. Зачем тебе Ратибор? Давай, пока он спит, мы с тобой тихонечко и уйдём.
Как услышала речи такие девушка, так сразу неспокойно на её душе стало. Вроде бы и Леший с ней говорит, да какой-то он не такой совсем. И тут Луна, как будто услышав её, вышла из-за тучи. Тут же Леший исчез, а на его месте оказался какой-то ужасного вида карлик.
- Ну, Василиса, решайся, - продолжал он ничего не подозревая.
Свет Луны развеял наваждение и девушка увидела Лешего. Он лежал у сосны связанный и стонал.
- Ах ты негодяй окаянный! - воскликнула Василиса и что есть мочи пнула карлика.
Тот полетел прямо в костёр, вереща и проклиная девушку. На крики прибежал Ратибор и тут же освободил Лешего. Потом подскочил к костру и, выхватив оттуда карлика, бросил его в небольшое болотце, что было неподалёку. Пар пошёл от вражины. Карлик забарахтался, ведь трясина не любит отдавать свою добычу.
- Ну что, злыдень, будешь говорить, кто послал тебя к нам? - спросил его Ратибор.
- Не дождёшься, смертный! Да если бы ни эта проклятая Луна, то ни тебе, ни девке твоей, не дожить бы до зорьки первой! - ответил ему карлик, пытаясь вылезти.
Тут Леший пришёл в себя и, подойдя к болоту, сказал:
- Воевода, брось-ка этого злыдня, пусть тонет. Плакать не будем.
Карлик, услышав это, запричитал:
- Не слушай его, мил человек! Спаси меня и я всё, как на духу, выложу! Не хочу ни за что погибать!
Воевода глянул на Лешего, но тот покачал головой.
- Не верь ему, он прихвостень Индрика Змея. Самый коварный и злой, - произнёс он.
Карлик вдруг весь затрясся, а потом стал раздуваться, словно мыльный пузырь. Но Леший, схватив острую палку, бросил её. Карлик громко закричал и лопнул.
- Поделом вражине! - сказал Леший, - Это же надо, только на мгновение прикорнул к берёзе, как он тут же оглушил меня и связал. Простите, плохой из меня дозорный вышел.
Ратибор, очнувшись от раздумий, ответил на это:
- Ты ни причём, друг. Откуда же тебе было знать, что Индрик Змей смерти нашей захочет? Видно, страшно ему стало. Ну, ничего, нашу Василису на мякине не проведёшь - сразу поняла, что он оборотень.
Девушка покраснела от смущения.
- Воевода, да если бы ни Луна-красавица, то мне вовек бы не догадаться было. Это ведь её свет личину истинную показал, - пояснила она.
Ратибор, лаского на неё посмотрев, сказал:
- Василисушка, но ведь не Луна же этого ворога в костёр-то бросила.
Девушка, лукаво на него взглянув, засмеялась. Ратибор и Леший, посмотрев друг на друга, вскоре присоединились к ней.
Тем временем Святогор примчался в обличие зайца в свою родную деревню. Там его уже поджидали отец и старик. Парень ударился оземь и стал самим собой.
- Я всё передал царю и сыну воеводы Радагасту, - отдышавшись, сказал он.
- Молодец какой! - воскликнул Сорвигор.
Старик же чего-то ждал. Святогор, увидев его пристальный взгляд, продолжил:
- Радогаст просил передать, что он будет собирать армию и даст отпор ворогам. А когда встретим отца его, то попросить, чтоб берёг себя.
Старик улыбнулся и похлопал парня по плечу, к вящему удовольствию Сорвигора.
- Вот что, сейчас ложитесь-ка спать. Завтра с утра мы в путь далёкий отправляемся, - сказал мудрец.
Святогор с отцом долго спорить не стали. Они поудобнее устроились на земляном полу в хибарке у мудреца и вскоре мирно похрапывали. А старик, подбросив сухих дров в очаг, принялся думу думать.
Когда Святогор и Сорвигор проснулись, то сразу же почуяли вкусный запах свежих лепешёк и чая из водорослей.
- А-а, вот и вы проснулись, дорогие мои, - улыбнувшись, произнёс мудрец, - присаживайтесь за стол и давайте плотно поедим. Ведь впереди нас ожидает долгий путь.
Отец с сыном не заставили себя долго упрашивать и вскоре с удовольствием завтракали.
- А теперь, - сказал старик после еды, - собираем только самое необходимое. Ведь мы пойдём по суше, ибо по воде можем и не успеть на помощь к Ратибору и Василисе.
Сорвигор с сыном ушли в свою хибарку и вскоре вернулись с небольшими туесками в руках и заплечными мешками. Мудрец внимательно посмотрел на то, что они взяли с собой, и остался очень доволен. В туесках была еда: по две лепёшки свежего хлеба, вяленая рыба, сушёные овощи, соль с перцем, огниво с кресалом, две бутыли воды да по куску вяленой баранины. А в заплечных мешках находились рыбацкие снасти, крепкие верёвки(вдруг куда придётся взбираться), сменная одежда да котелки.
- Присядем на дорожку, по русскому обычаю, и в путь-дорогу, - произнёс старик.
Вскоре отец с сыном, еле поспевая за мудрецом, отправились на выручку Ратибору и Василисе.
- Опять этот старик ввязался! Терпеть его ненавижу! И почему я его тогда не уничтожил?! Вот теперь он может все мои планы испортить! И где его хвалёное невмешательство в дела смертных?! - негодовал Абдурахман Косой, оторвавшись от волшебного зеркала.
Он вскочил и стал мерять тайную комнату шагами. Затем вдруг остановился и сел на скамью, задумавшись:
"Всё же шло по плану! Гигантикус отправился с победоносной армией на тридевятое царство. Радогаст, увидев бы ужасную армию ифритов, мороков, чудищ и пришельцев из Иных Миров, тут же задрожал бы от страха и сдался без боя. Мои лазутчики бы занялись богатырями. А сам я встретил бы как подобает Ратибора и девку его.
Так нет же! Этот выскочка решил вмешаться! Он что, думает, раз я в прошлом помиловал, так и сейчас это сделаю? Вот уж дудки! Пожалеет, что на свет появился! Додумался тоже, смертных рыбаков на борьбу со мной повести!
Да, не получится внезапно напасть на тридевятое царство! И вновь из-за этого мерзкого старикашки! Он у меня как кость в горле! Ничего, скоро они все будут валятся у меня в ногах и молить о корой смерти!"
От размышлений его отвлёк ифрит, появившийся, как всегда, прямо из воздуха:
- Господин, Вы посылали меня слетать в Багдибардию и разузнать про Великую Жрицу Магии. Так вот, Бресхва до сих пор живёт в деревне Барди и помогает людям.
- Меч, ты видел его? - прервал Абдурахман.
Ифрит, оскалив зубы, ответил:
- Да, мой повелитель. Она его держит подальше от чужих глаз. Он всё так же остёр и жарок для всех бессмертных.
Абдурахман аж задрожал от злости:
- Ну почему меня окружают одни дураки! Я не просил тебя просто посмотреть! А приказал любыми способами заполучить или уничтожить!
Ифрит, презительно на него посмотрев, испарился. Он не считал злодея равным себе.
Абдурахман вновь уставился в волшебное зеркало и приказал ему показать Бресхву. Но зеркальная поверхность лишь покрылась рябью.
- И ты решило пойти против меня! - в гневе крикнул злодей, - так получай же за это!
Он выхватил свой меч и размахнувшись ударил по нему. Но ничуть не повредил зеркалу. Меч просто откакивал всякий раз, как злодей приближал его к нему.
- Ты грубый и злой! Я больше не намерено служить тебе! Прощай! - вдруг произнесло оно и, ослепив ярким светом Абдурахмана, растворилось в воздухе.
Ослеплённый злодей ещё долго не мог прийти в себя. А когда зрение вернулось, то он выместил злобу на ни в чём неповинном столе, разломав его в щепу.
А зеркало вдруг появилось в самой потаённой пещере, что находилась под дворцом Абдурахмана Косого.
- Иллиадий, истинный правитель Самого Дальнего Острова, твой час пробил! - воскликнуло оно, ярко засияв.
Тут же куча грязного белья в самом углу пещеры зашевелилась и к зеркалу подошёл древний старец. Он посмотрел в зеркальную гладь и начал на глазах изменяться. Вскоре на месте дряхлого старика стоял зрелый мужчина с чёрной, как смоль бородой, и умными, пронизвающими до костей, голубыми глазами. Его золотые волосы лишь чуточку были прихвачены сединой. Через всё лицо шёл шрам, придававший ему мужественность. Это был след от колдовской молнии Абдурахмна Косого. Иллиадий, пристально себя осмотрев, остался собой очень доволен.
- Ну, друг мой, и что этакого ещё натворил наш Косой? - спросил он у зеркала, усмехнувшись.
И оно тут же всё ему показало. После чего повелитель Самого Дальнего Острова, подойдя к зеркалу впритык, спокойно вошёл в него и тут же вместе с ним растаял в воздухе.
Успокоившись, Абдурахман горько пожалел о том, что лишился волшебного зеркала. Ведь теперь он не мог видеть то, что происходило вокруг. Искусства же Абдурахмана не хватало на создание нового зеркала или его водяной копии. Злой волшебник сидел, взявшись за голову, и усиленно придумывал выход из создавшегося положения.
- Хозяин, - вдруг кто-то тихо позвал его.
Абдурахман открыл глаза и увидел прямо перед собой одного из своих слуг.
- Чего тебе? - недовольно спросил злодей.
- Хозяин, пошлите меня за пламеным мечом. Я Вас не подведу, - так же тихо ответил слуга.
Он был невзрачным плюгавеньким человеком. А люди вообще не внушали доверие Абдурахману. Злой волшебник, осмотрев его от головы до ног, произнёс:
- А с чего ты взял, что у тебя выйдет это? Ведь даже ифрит не смог..
Слуга подобострастно посмотрел и ответил:
- Бресхва всего лишь старая женщина, любящая сивых и убогих. Притворившись, я смогу выведать все её тайны и заполучить меч.
Абдурахман, вновь на него посмотрев, но как-то по-новому, сказал:
- Ну, что же, ступай. Но без меча не возвращайся!
Слуга, не переставая кланяться, скрылся за дверьми.
"Удача снова повернулась ко мне лицом! - подумал Абдурахман и улыбнулся, - Этот простофиля лопнет, а достанет меч!"
А слуга, выйдя в коридор дворца, достал из кармана небольшое зеркальце и сказал ему:
- Так, начало конца злодея положено. Ты вот что, отыщи старого мудреца.
Зеркальная гладь чуть потемнела, потом покрылась рябью. Вскоре в зеркале появился старик.
- Здравствуй до скончания веков, мудрец! - поприветствовал Иллиадий его.
Старик, внимательно присмотревшись, воскликнул:
- Сколько лет, сколько зим, друг мой! Как я рад тебя видеть!
- Погоди, радоваться потом будем, - прервал его Иллиадий, - я отправляюсь в Бресхве, дабы сообщить о бесчинствах Абдурахмана. Будь осторожнее, злыдень прознал про то, что ты решил прервать невмешательство в дела людей.
Старик, улыбнувшись, произнёс:
- Как увидишь Бресхву, то сначала низко от меня поклонись ей. Ты же знаешь, что именно она помогла мне тогда живым и невредимым выйти из сада Абдурахмана, прихватив нектар.
Тут и Иллиадий, не удержавшись, улыбнулся:
- Я тогда очень пожалел, что не смог помочь тебе. Ведь именно тогда мы с тобой и познакомились, друг мой.
Они ещё немного поговорили, вспоминая былое. Потом Иллиадий, почувствовав усталось, попрощался, и волшебное зеркало померкло. Истинный правитель Самого Дальнего Острова, прочитав заклинание, обратился сизым голубем и взмыл в синее небо. Впереди был очень дальний путь до самой Багдибардии. Там его уже давно поджидала вечная Бресхва.
А старик, посмотрев на спящих Святогора и Сорвигора, откинулся к стволу трёхсотлетнего дуба, закрыл, уставшие за день, глаза и тут же перенёсся в то далёкое прошлое, когда он ещё не был таким старым.
В те достославные времена он был простым рыбаком, выходившим в Самое Синее Море на своей маленькой лодчонке. Ни шторм, ни морозные ветра, ни чудища, водившиеся под водой, не могли заставить его отказаться от промысла. Он смело смотрел всем опасностям в глаза. Нет, у него не было ни семьи, ни детей, ради которых стоило бы рисковать собой. Он просто не смыслил себя без морского простора. Люди уважали его, но не спешили дружить. Да и он сам их обществу предпочитал полное одиночество.
Родители покинули Поднебесный Мир ещё в пору его раннего детства и бедного сиротинушку взял к себе старый писарь Иссидор. Он научил сиротку писать и читать, отменно готовить и штопать одежду. Давал мудрые советы, что не раз пригодились тому в жизни. Иссидор мечтал, что приёмыш, став взрослым, займёт его место, но судьба распорядилась иначе.
Однажды сильный шторм прибил прямо к их лачуге незнакомца. Иссидор был так же сведущ в знахарстве. Он осмотрел принесённого волной и вместе с приёмышем перенёс его в дом. Они, сменяя друг друга, дежурили у постели незнакомца и днём, и ночью. Прошло долгих пять недель, прежде чем лихоманка окончательно покинула того. Незнакомец пошевелился, открыл глаза и пристально посмотрел на них.
- Где я? Кто вы? - спросил он ещё слабым голосом.
- Незнакомец, ты у своих друзей, - тихо ответил Иссидор и тот мирно уснул.
Оказалось, что тот был моряком, но его корабль налетел на скалы и спасся из всей команды только он сам. С каждым днём незнакомцу, а звали того Владием, становилось всё лучше и лучше. Он стал чаще проводить время у Самого Синего Моря, смотря в его лазурную даль.
- Ты мечтаешь вновь почувствовать ветер? - спросил его как-то Иссидор.
- Я не могу просто жить без него, - честно ответил Владий.
- Тогда вот что. Тебе нужно наняться в артель рыбаков царя нашего Благолюба. Там как раз нужен здоровяк вроде тебя, - сказал ему Иссидор.
Владий так и поступил. А вскоре и приёмыш стал говорить о море. Иссидор не стал ему препятствовать. Он понимал, что к чему душа лежит, то лучше тем и заниматься. Прошло полгода и приёмыш тоже стал уходить надолго вместе с Владием в Самое Синее Море. Иссидор вскоре тяжело заболел и оставил бренный мир, наказав названному сыну никогда не отказываться от своей мечты и быть всегда полезным людям. Погоревав, приёмыш стал полностью неразлучен с морем. Только там, на просторе, вслушиваясь в шёпот ветра, он мог чувствовать себя не таким одиноким.
Пришёл день, когда и Владий отправился в Ирей. Тогда приёмышу Иссидора уже исполнилось ровно тридцать лет. Многие девушки заглядывались на него, да только он был навечно обвенчан с морем. Шли годы, рождались и умирали люди. А приёмыш Иссидора каждый день выходил в Самое Синее Море с ранней зорькой, а возвращался тогда, когда полная Луна выходила на небосклон. Бывало, что и по две-три недели его не было. Соседи всегда с удовольствием покупали рыбу и слушали рассказы о нраве морском и подводных обитателях.
Как-то раз, вернувшись из долгого похода, он познакомился с одним старцем, прибывшим издалека. Именно Алтынбей, так звали мудреца, и поведал ему о волшебном саде Абдурахмана Косого. Со слов старца стало понятно, что нектар одного из цветков может дать всё, что угодно. Приёмышу Иссидора тогда было уже пятьдесят лет и он решил отправиться на Самый Дальний Остров, дабы попытать счастье.
"Если я буду жить вечно, то многое узнаю и больше смогу сделать для людей, исполнив тем самым завет Иссидора" - подумал он и на своей лодке, поставив, заговорённые от невзгод, паруса, направился на встречу судьбе.
Прошло долгих четыре недели, прежде чем приёмыш Иссидора достиг желанного берега. За это время он не раз попадал в сильнейший шторм, как будто бы само море противилось его путешествию. А достигнув Самого Дальнего Берега, упал без чувств и проспал два долгих дня. Когда очнулся, то понял, что угодил в темницу. Это Абдурахман Косой, увидав незнакомца, решил его пленить, дабы не дать тому попасть в свой волшебный сад. Но приёмыш Иссидора ничуть не испугался, а тут же принялся всё кругом осматривать и думать о побеге. Так прошло некоторое время и однажды за стеной он услышал чей-то голос:
- Кто ты?
- Я простой рыбак, решивший испытать судьбу, - ответил приёмыш Иссидора.
- Ты решил отведать нектара? - вновь спросил кто-то.
Рыбак не сталь обманывать и всё честно рассказал.
- А я тот, кто когда-то был правителем Самого Дальнего Берега, - произнёс незнакомец.
От Алтынбея рыбак был наслышен о славном Иллиадии, но не думал, что тот до сих пор жив.
- Я очень рад, что моя судьба свела меня с Вами, - сказал он.
За стеной кто-то закашлялся, а потом произнёс:
- Вот что, рыбак, вижу я, у тебя добрая душа и горячее сердце. А значит, тебе ничего не стоит попасть в волшебный сад и завладеть нектаром. Хочу попросить тебя об одном одолжении. Как попадёшь в в волшебный сад, то не беги тут же к цветку заповедному. А подойди сначала к пруду и прошепчи моё имя трижды. Тот час же ко мне вернётся былое могущество. Я бы сам туда отправился, да силы уже не те.
- А давайте я Вас вытащу отсюда, - предложил ему рыбак.
- Мил человек, никто не в силах разрушить Заклятия Цепей, наложенного Абдурахманом, - ответил на это незнакомец, - но ты можешь отсюда выбраться. Для этого подойди к восточной стене, начерти на ней круг со звездой внутри, а затем произнеси: "Двери не двери, стена не стена"
Рыбак всё сделал так, как ему наказал Иллиадий. Вскоре он был на свободе и тут же направился в волшебный сад. Но, подойдя к нему, вдруг почувствовал неперносимую слабость и медленно сполз на землю. Это Стражи не пускали его. Так бы и окончил свои дни рыбак, если бы в то же самое время Бресхва не заметила его в своём волшебном зеркале. Она, не теряя времени, перенеслась на Самый Дальний Берег. Увидев бездыханного незнакомца, прикоснулась к его голове и, прочитав охранительное заклинание, привела в чувство.
- Ты кто? - первое, что спросил рыбак у волшебницы.
Бресхва внимательно на него посмотрела и улыбнулась.
- Я та, что поможет тебе остаться живым, ничего не попросив взамен. Вставай и делай только так, как скажу.
Рыбак вскочил и приготовился слушать.
- Для начала возьми во-он тот камень со знаком молнии и брось его в волшебный сад, - повелела Бресхва.
Рыбак так и сделал. На том месте, где упал камень, вдруг земля разверглась и оттуда выскочило ужасное чудовище, поглотившее его.
- А теперь бегом, - промолвила Бресхва и рыбак быстро перебежал границу волшебного сада.
Перед ним оказался пруд, о котором говорил Иллиадий. Рыбак остановился и трижды произнёс его имя. Тут же вода забурлила и вскоре перед ним возник сам Иллиадий.
- Спасибо тебе, мил человек, - поблагодарил он.
- Ба, Иллиадий! Сколько лет, сколько вёсен? - вдруг воскликнула Бресхва, решившая узнать, почему рыбак её перестал слушать.
Правитель Самого Дальнего Берега посмотрел на неё и широко улыбнулся.
- Бресхва, душа моя, ты ли это? Я так рад тебя видеть! - произнёс он, - Мы встречались, дай Властитель Судеб памяти, ровно сто лет назад. А ты ничуть не изменилась.
Волшебница улыбнулась в ответ.
- Вот что, рыбак, поверь мне, с Бресхвой тебе ничего не грозит. А мне пора заняться делами. Засиделся я в темнице, - произнёс Иллиадий и растаял в воздухе.
Волшебница, посмотрев на рыбака, сказала:
- За то, что ты освободил моего пропавшего друга, я стану оберегать тебя, покуда Небесный Мир не объединится с Поднебесным. Теперь быстро зачерпни воды из пруда и беги к цветку. Прысни на него и, не теряя ни минуты, вырывай из земли.
Как только он всё это сделал, Бресхва тут же окутала его покрывалом Затмения, превратив в невидимку. Как ни пытался Абдурахман разглядеть воришку в волшебное зеркало - ничего, кроме сада, не видел. Только когда они миновали границу, Бресхва сняла заклинание. Тут-то и Абдурахман увидел рыбака. Он хотел было его тут же пленить, да Бресхва прочла Заклятия Забвения. И Абдурахман, вместо того, чтобы поквитаться, принял рыбака как дорогого гостя. Усадил возле себя за стол и потчевал самыми изысканными блюдами, называя другом. А ночью, когда Бресхва усыпила Абдурахмана и его людей, рыбак спокойно покинул дворец и устремился к Самому Синему Морю.
- Вот что, пей поскорее нектар, пока он не потерял свою силу, - поторопила его волшебница.
Рыбак одним глотком принял дивный напиток и загадал... Но об этом знала только Бресхва...
Вернувшись в деревню без приключений всего за два дня, благодаря волшебнице, рыбак тут же решил испытать свои новые способности. К его пущему удовольствию, всё, что было загадано, исполнилось. Вскоре в Самом Синем Море объявилась рыба-золото-перо, которую мог поймать только он. А Бресхва решила обучить рыбака всем тонкостям Магии, ибо сильно полюбила его, словно сына.
Шли годы, люди рождались и умирали, а рыбак, превратившись в мудрого старца, лишь менял век за веком, помогая людям и ловя рыбу-золото-перо. Волшебница на мудром Сампи навещала своего воспитанника, радуясь его праведной жизни...
Наступило утро. Святогор первым проснулся и тут же увидел старика, сидящего у костра.
- Доброе утро, мудрец, - поздоровался парень.
Старик улыбнулся и потрепал его по загривку.
- Святогор, буди отца, скоро завтракать будем, - произнёс он.
Насмеявшись вдоволь, Ратибор, подбросив в костёр сухих веток, попросил Василису набрать воды из ручья. Когда девушка ушла, воевода подсел к Лешему и спросил:
- Я вот только одного не понял во всей этой истории. Как карлик смог завалить такого увальня как ты? И где была твоя хвалёная магия?
Наступила неловкая тишина. Ратибор смотрел в упор на нового знакомца, а тот, ненароком, отвёл глаза.
- Что, стыдно стало? Ладно, я же ничего Василисе не расскажу, - сказал воевода.
- Как ты догадался? - вдруг спросил Леший, - Ведь спал крепко.
Ратибор усмехнулся:
- Так я ведь не красна девица, которая ничего, кроме своей деревни, да царского дворца не видела. Сразу смекнул, что будь мы в настоящей опасности, то ты, как и обещал, встал бы на защиту. А тут смотрю, Василиса с кем-то у костра борется. А ты лежишь, связанный, да посмеиваешься. Сначала-то я решил, что стонешь. Но когда незаметно подкрался, то увидел на твоих устах улыбку. Да и верёвки не сильно-то стягивали тебя.
Леший, с уважением на него посмотрев, произнёс:
- Прости, воевода, не смог удержаться. Уж очень захотелось доказать вам свою преданность. Вот и создал морока из тумана и болотной жижы. А потом немного околдовал Василису, чтобы она его за меня приняла. Всё бы вышло, да вот Луна помешала. Наваждения боятся даже самого тусклого света. Как только лунный луч коснулся морока, так тот сразу же перестал быть мной. Мне пришлось потрудиться, чтобы он не растаял раньше времени. Я добавил к своему созданию лягушку и получился ужасный карлик, которого Василиса и бросила в костёр.
Воевода, всё внимательно выслушав, вдруг громко рассмеялся. Леший же с удивлением и некоторой обидой на него посмотрел.
- Да не обижайся ты, право слово, - еле сдерживая смех, произнёс Ратибор, - просто представил, как твоё искусство в бою можно использовать. Создаёшь мороков и посылаешь их вперёд наших богатырей. Вороги, заметив головной отряд, нападают на него, открываясь полностью для нас. Тут мы налетаем и пленим всех с потрохами.
Леший, выслушав его, немного помолчал, а потом тоже рассмеялся.
- И чего это вы, дорогие мои спутники, гогочите как гуси? На весь лес слышно, - послышался голос Василисы.
Ратибор с Лешим тут же и успокоились. Они переглянулись и воевода сказал:
- Это мы просто историю весёлую вспомнили про одного глупого мужика, который согласился с самим Вием в кости на душу бессмертную играть.
Василиса, подсев поближе, приготовилась слушать. Воеводе ничег не оставалось, как сочинять историю на ходу. Спасибо Лешему, помог в этом неблагодарном деле.
- Так вот, встречает как-то Пустобрёх, ну, ты его должна знать, Василиса, он ведь из твоих мест, в лесу, куда пошёл за дровами, самого Вия встретил.
- Мужик, хочешь в кости сыграть? Если выиграешь - выполню любые твои желания. А проиграешь - душой бессмертной расплатишься, - сказал ему сын Индрика Змея.
Пустобрёх, почесав пятернёй затылок, отложил в сторону топор и пораскинул мозгами:
"Ишь, чего удумал, бесовское отродье. В кости с ним играть предлагает мне, крещёному мужику! И ставка - душа моя бессмертная! А коли выиграю, то любые три желания. Душа против желаний. А что я теряю-то, ведь и так свет белый не мил. Да и в кости мне особливо везёт"
- Согласен, но, чур, кости я первый кидаю, а то тебе доверять никак нельзя, - сказал он вслух.
Вий обрадовался и тут же в руках Пусобрёха кости очутились. Он их, незаметно, перекрестил, сжал в кулаке правой руки и стал тщательно встряхивать.
- Давай уже, кидай, не томи, - попросил Вий, сгорая от нетерпения.
Пустобрёх остановился и сбросил кости на пенёк, стоявший между ними. Выпало шесть три. Вий ухмыльнулся и, хорошенько встряхнув кости, сбросил их.
- Шесть шесть, - спокойно сказал он, - играем три раза.
Пустобрёх вновь взял кости и уже не таясь перекрестил их. А про себя стал молитву от бесов читать. Сбросил и выпало двенадцать очков. Вий, увидев это, оскалился. Потом взял кости и немного встряхнув их, сбросил. К его негодованию выпало всего четыре очка. Пустобрёх уже предвкушал исполнение желаний. Он вновь перекрестил и прочёл молитву. А когда сбросил, то вышло снова двенадцать. Вий уже не скрывал негодования. Он хорошенько встряхнув кости, сбросил их. Выпало снова четыре очка. Вий тут же забросил кости в чащу лесную. А Пустобрёх и говорит ему:
- Уговор есть уговор, бесовский сын.
Вий не стал с ним спорить.
- Загадывай, да смотри, прежде подумай хорошенько.
Но Пустобрёх и не слышал уже его.
- Перво-наперво, злата-серебра несметно. Да чтобы оно никогда не убвало, сколько его ни бери.
Вий щёлкнул пальцами и сказал, зевая:
- Готово.
Пустобрёх тут же бросился пересчитывать богатство. Но сколько бы он ни брал, его становилось только больше.
- Так, - сказал наконец Пустобрёх, - а теперь хочу поесть так, как только цари позволить себе могут. И чтобы сколько бы не заглотил, места ещё на полстолько в брюхе оставалось.
Вий, снова зевнув, щёлкнул пальцем:
Готово.
Тут же из-под земли вырос стол, что ломился от таких кушаний, коих Пустобрёх даже во сне не видывал. Он с жадностью набросился на еду. И сколько бы ни ел, всё равно голоден оставался.
Вий пристально на него смотрел, ожидая третьего желания.
- Ох, хорошо-то как, - поглаживая себя по вздувшемуся брюху, промолвил Пустобрёх.
- Загадывай третье желание, а потом хоть вё сразу в рот заталкивай. Некогда мне с тобой валандаться, - недовольно сказал Вий.
Пустобрёх, больше похожий теперь на сытого поросёнка, произнёс:
- Теперь хочу, чтобы меня так же кормили всю мою оставшуюся жизнь. А чтобы неповадно никому было до моего злата-серебра добраться, сделай так, чтобы всё это богатство со мной было.
- Ты хорошо подумал, смертный? - ехидно спросил его Вий.
- Хорошее не бывает, - ответил мужик.
Вий вновь щёлкнул пальцами и вдруг... Пустобрёх превратился в самого настоящего поросённка, со злато-серебряной щетиной.
- Хр-рр-рю-к! Хр-рр-рю-к! - только и смог произнести несчастный.
- Я сделал так, как ты хотел, - сказал Вий, потирая руки, - теперь до самого конца тебя будут по-королевски кормить с золотой посуды. А на солнце будет сиять твоя злато-серебряная щетина.
- Хр-рр-рю-к! - только и сказал Пустобрёх.
Вий вновь щёлкнул пальцами и свет померк у глупого мужика в глазах. А когда он очнулся, то очутился прямо на королесвкой кухне.
- Ну и хряк! - воскликнул главный повар короля, - Такого не грех и государю на стол поставить.
- Хр-рр-рю-к! - запротестовал Пустобрёх, но никто его не услышал....
- А мне жалко глупого мужика, - вдруг сказала Василиса и по её щеке прокатилась слеза.
- Да ладно тебе, красавица, плакать, ведь может и неправда всё это, - сказал, успокаивая, воевода.
- Да и не стал бы Вий со смертным в кости играть за душу. Ведь он и так в Подземном Царстве с ними дело имеет, - подтвердил Леший.
Василиса, вытерев слезу, от души поблагодарила своих спутников. Им даже как-то не по себе сразу стало.
- Ладно, скоро уже рассвет, надо бы позавтракать и дальше идти, - сказал воевода.
Леший набрал грибов да ягод, Василиса трав для чая принесла, а Ратибор, бросил баранью ногу, вскоре сварил наваристый грибной суп. А Василиса заварила чай из мяты, золоторогозника и кипрея.
Тем временем старик, Святогор и Сорвигор, плотно позавтракав и затушив костёр, отправились дальше. Мудрец был уверен, что Иллиадий, добравшись до Бресхвы, вернётся вместе с ней. А уж если и Сампи с Кахалтуком прибудут, то никакой армии Абдурахмана будет не справится с их маленьким отрядом. Сорвигор, видя задумчивость старика, не решался заговорить с ним. А Святогор всю дорогу упражнялся в перемене обличия. Он то взмывал ясным соколом под небеса, то устремлялся вперёд серым волком, то перепрыгивал с ветки на ветку рыжей белкой. Сорвигор, наблюдая за ыном, очень гордился им.
- Святогор твой очень способный ученик, - как-то сказал ему старик, - прилежен, терпелив, умён не по годам. Ещё немного и меня превзойдёт.
Дело в том, что когда Любава, жена Сорвигора, родила сына, то первым, кому его показали, был мудрец. Старик, внимательно осмотрев младенца, остался очень доволен.
- Сорвигор, сам Перун благословил рождение твоего сына. Посмотри на вот этот знак, ввиде раздвоенной молнии.
Любава сначала очень перепугалась, когда, приняв у повитухи сына, увидела под лопаткой у него необычное родимое пятно. Ведь люди говорили, что Отметины Судьбы не всегда счастье своим обладателям приносят. Но после объяснения мудреца, вздохнула с облегчением.
- Знайте, мои дорогие, Перун лишь самых избранным помечает! - продолжил тогда старик, - Вижу я, что у сына вашего впереди Великое Будущее. Я сам лично, если вы, конечно же, не против, возьмусь за его обучение.
Любава и Сорвигор были горды и счастливы! Ведь слава о мудром старике ходила по всему Поднебесному Миру и за его пределами. Поговаривали даже, что сами Древние Боги покровительствуют ему. Когда мальчику исполнилось пять лет, то они с радостью отдали его мудрецу в обучение.
Сорвигор всё ловил на лету и вскоре доказал, что для него нет ничего невозможного. Он довольно быстро научился мастерству знахаря, да так преуспел в нём, что вскоре к нему стали приходить люди с душевными и телесными болезнями. Мудрец от души радовался за своего прилежного ученика. Он старался, как можно подробнее объяснять ему природу всех вещей, готовя к следующей ступени познания - зельеварению. На его счастье, и эту науку Святогор довольно-таки быстро освоил. И пошли к нему нескончаемой вереницей страждующие Любви, Лада и Неги. Когда же старик поведал ученику о тайнах перевоплощения, то Святогор и эти знания усвоил назубок за короткий срок.
Любава и Сорвигор, навещая сына, с интересом слушали его рассказы об обучении. А уж когда Святогор при них стал облик свой менять, так совсем дара речи лишились.
- Ваш сын, дорогие мои, станет одним из самых Великих Магов, попомните моё слово! Слава о нём разойдётся по всем Мирам! - пророчил им старик.
Всё удавалось Святогору, кроме одного - ну никак не хотела идти к нему в руки рыба-золото перо. А ведь мудрец в душе и на это надеялся. Мол, будет кому занять его место. Но, видно, лишь только мудрецу было это доступно и вскоре он смирился.
Когда вдруг, ни с того, ни с сего, занедужила Любава, Святогор делал всё возможное, чтобы она вновь стала как прежде, здоровой и радостной. Он поил её отварами, смазывал целебными мазями, проводил подле и дни, и ночи. Да видно, Властитель Судеб посчитал, что век её окончен. Любава, перед самым свои концом, позвала мужа и сына и попросила их с миром отпустить её душу. Сорвигор и Святогор, рыдая в душе, согласились. Ведь чем больше мы горюем об усопшем, тем тяжелее душе.
После ухода матери, Святогор поклялся найти оружие против самой Смерти. Старик, услышав это, лишь покачал головой. Он-то очень хорошо знал, что нет средства от той, которую многие ждут, как избавление от горестей и боли. Да и Смерть есть предтеча Жизни. Они неразделимы между собой. Можно было, конечно же, договориться со Смертью, но не всякий на это решался.
Святогор во многом уже к тому времени превзошёл своего учителя. Мудрец даже хотел отправить его к Бресхве, дабы волшебница подвергла испытниям. Да и ратному делу не мешало бы у Кахалтука поучиться. Ведь плох тот Маг, что не умеет в руках держать ничего, кроме оберегов. Сам-то старик довольно справно владел и мечом, и копьём, и буловой. Но не считал себя мастером в ратном деле. Бресхва была хорошо осведомлена об успехах юного Мага и даже намекала старику на то, что пора бы им и уже поближе познакомиться. Но мудрец всё чего-то выжидал. А теперь, когда над отчим краем нависла ужасная угроза в лице коварного Абдурахмана Косого, сам Властитель Судеб отодвигал встречу с волшебницей.
Очнувшись от раздумий, старик вдруг резко остановился и глазами поискал Святогора. Но ученик как в воду канул. Сорвигор, почуяв неладное, замер как вкопанный. Старик вознёс руки к небу и прошептал что-то на незнакомом Сорвигору языке:
- Пш-ши-а-вв-вари Адд-о-кк-на Ввв-и-ев-вв-ари!
Тут же на плечо к мудрецу опустился огромный чёрный ворон и, изучающе посмотрев на Сорвигора, произнёс:
- Мне очень жаль, но я не видел Святогора, ни в Мире Живых, ни в Мире Мёртвых. Наверное, кто-то пленил его и очень искусно скрыл от моих всевидящих глаз.
Старик, положив руку на плечо безутешному отцу, произнёс:
- Где бы ни был Святогор, я клянусь, что использую всё своё искусство и отыщу его!
************************************************
Продолжение не за горами)))