28
Уже показались окраины города, и Бекхан облегченно вздохнул. Во все время путешествия от дальней границы его не оставляло напряжение. И таможенники, и пограничники, и даже простые гаишники словно сговорились и останавливали транспорт на каждом шагу, доставали вопросами: «Что везете? Куда? Покажите документы. Почему тут записано так? А почему тут написано эдак?».
Но все это позади. Сейчас он сдаст «груз» человеку Аликеева, ведавшему наркотой, и поедет домой. Или, вернее всего, отправится к Виолетте. Да, так и сделает. Домой успеется. С того дня, когда Бекхан накричал на Майру, отношения между ними изменились. Майра поняла, что отныне истинным хозяином стал Бекхан, и прекратила свои наезды. Она переключила свою энергию на обустройство коттеджа, на поездки по магазинам и салонам, на общение с такими же, как она сама, женщинами, не обремененными повседневными проблемами. И Бекхан теперь более свободно распоряжался своим временем.
Правда, время от времени, Майру посещали рецидивы «старой болезни». Она начинала выяснять, где и с кем провел он значительную часть ночи. Бекхан всегда прикрывался Аликеевым.
- Ты что, стал у него мальчиком на побегушках? – сказала она как-то.
- Слушай, Майра, и запоминай! – с металлическими нотками в голосе отвечал Бекхан, - Талгат Мухамеджанович платит мне хорошие деньги. Все, что у нас появилось в последнее время, куплено на те деньги. Он поручает мне дела, скажем так, не очень обременительные. И платит за мои услуги щедро. Называй это как хочешь.
- И в чем заключаются эти услуги?
- А это не твоего ума дело! Скажи тебе – так завтра полгорода узнает, чем мы с Талгатом Мухамеджановичем занимаемся. Это секретная информация, и я не имею права говорить об этом даже тебе. Понятно?
Майра отступила. Однажды она осмелилась и позвонила Аликееву рано утром.
- Талгат Мухамеджанович, вы не знаете, где Бекхан? – спросила она после дежурных приветствий, - Я тревожусь, он не ночевал дома.
Ту ночь Бекхан провел с Виолеттой. Аликеев ничего об этом не знал, но бывалый мужчина смекнул, в чем дело. И «прикрыл» своего подручного. После чего сразу связался с Бекханом. А тот в это время лежал в постели своей любимой. Они не спали, но и не спешили вставать – было еще рано. Бекхан молча ласкал ее, проводя ладонью по упругому телу, налитому молодыми соками, уже пришедшими в тихое брожение. Рука беспрестанно скользила по ложбинке меж небольших лопаток, ласкала шею и маленький затылок, прижимая голову любимой к своим подставленным губам, и в эти короткие моменты губы их сливались в мимолетном, но чувственном поцелуе. Губы отрывались и на короткий миг ее глаза распахивались и озарялись счастливым светом. Поцелуй повторялся, и ресницы прикрывали целомудренно и страстно это счастливое сияние.
Бекхан мог бы часами так лежать, пребывая в ощущении полностью осуществленной мечты. Но тут зазвонил телефон. Ресницы Виолетты распахнулись, и она взглянула с тревогой. И в груди Бекхана холодным клинком прошло ощущение конца счастья – вновь это смутное предчувствие озарило его: когда-нибудь что-то внезапное, как этот звонок, пройдет меж ними, разъединив, разлучив навсегда.
- Этой ночью ты ездил в столицу по моей просьбе, - Бекхан узнал голос босса и, освободившись от объятий своей юной любовницы, сел на кровати.
- Что? В какую столицу? – не понял он.
- Это прикрытие, - заговорщицки произнес Аликеев, - Только что звонила сноха из твоего дома, интересовалась, где ты. Так я сказал, что попросил тебя съездить в столицу по одному очень срочному делу.
- А! – обрадовался Бекхан, - Спасибо! Я ваш должник.
- Не за что, - сказал Аликеев и добавил с усмешкой:
- Я не нуждаюсь в подобном прикрытии.
- Кто звонил? – спросила Виолетта, когда он отключил сотовый.
- Аликеев.
Она нахмурилась.
- Чего ему нужно спозаранку?
- Оказывается, ему позвонила Майра, спрашивала, где я провел ночь.
Лицо Виолетты омрачилось. Она вздохнула и прижалась к нему.
- Прости, - прошептала она, - Я приношу тебе одни неприятности.
Бекхан улыбнулся. Он поцеловал струящиеся нежной грустью глаза.
- Кто тебе это сказал? – говорил он в промежутках между поцелуями, - Все приятности мира – вот, что я получаю от тебя…
Поездки на границу участились. Видимо торговля наркотой расширялась с каждым днем. Но Бекхан уже не мучился угрызениями совести. «Если кто не дружит с головой, туда ему и дорога, - думал он, - Никто никому не вкалывает наркоту насильно». Эту мысль ему подкинул босс.
Недавно они посетили вдвоем притон наркоманов. Аликеев вдруг повез Бекхана в город, не объяснив, куда везет – у него такая привычка. Когда они вошли в притон – большое подвальное помещение, то увидели омерзительную картину – молодые люди и девушки, неряшливо одетые или обнаженные, лежали, кто, где примостился. Где-то за тонкой перегородкой кто-то занимался сексом, противно подвывая и хихикая, кто-то бродил по комнатам, как сомнамбула с тупой отсутствующей улыбкой. Многие валялись прямо на полу и Бекхану приходилось осторожно переступать, в то время, как босс совершенно не заботился об этом, - он шел, решительно ставя ноги и не глядя, куда он их ставит.
В какой-то момент он оглянулся на своего спутника, и, заметив на лице Бекхана гримасу сострадания, сказал:
- Жалеешь? Брось! Ведь это не люди. Ты думаешь – это мы их довели до этого? Успокойся, - это не мы. Это они сами. Не будет наркоты – они станут алкашами, не будет водки, будут пить всякую дрянь вроде денатурата и тормозной жидкости, будут нюхать бензин и ацетон, в конце концов. Потому что они родились такими; это порочные люди; они родились уже с гнилой сердцевиной. Их и людьми назвать трудно. Не будь моей наркоты – они долго гадили бы на нашу землю. И без всякой пользы. А тут все по справедливости. Их деньги я направляю на благие дела, на то, чтобы поддержать толковых, как выражается твой Владимир Иванович, людей. И они, - он кивнул на валяющихся наркоманов, - довольны. Видишь – как улыбаются блаженно. И умирают они без мучений, как во сне. Так что я как волк – санитар природы.
Бекхан молчал. Он вспомнил, как, заготавливая для совхоза лес в тайге, заметил – у некоторых деревьев гнилая сердцевина, в то время как у других – здоровая, свежая, хотя и те и другие были живыми, как говорится, «в самом росту». Возможно, Аликеев и прав. Он взглянул на лежащую девушку – она была совсем юной. Девушка пребывала в своих грезах, в счастливых сновидениях, - ее худенькое, в бледных веснушках личико то и дело озарялось улыбкой, так диссонировавшей с ее убогим положением. Неужели у нее, такой еще юной, уже гнилая сердцевина? Бекхану показалось на миг, что это его дочь, Зайра, лежит тут в наркотическом трансе. И не удержался – его передернуло.
Босс заметил это.
- Что это с тобой? – спросил он.
- Так, - отвечал Бекхан растерянно, - Все это так похоже на… концлагерь.
Аликеев нахмурился.
- Ты это брось! – недовольно проговорил он, - Не равняй меня с Гитлером. Он что делал? Он уничтожал всех подряд. И достойных людей, и ничтожеств, и порочных и порядочных. Я же подхожу с разбором. Почему я поддержал тебя? Потому что понял – ты достойный человек. А Рахат – ему лучше стоять в стойле. От него же несет навозом! И эти… - он пнул одного парня, с улыбкой идиота полезшего на девушку, так поразившую Бекхана, - они же свиньи!
Когда они возвращались, Аликеев сказал:
- Я специально свозил тебя туда. Хотел показать, кого мы губим, в кавычках. Чтобы ты понял одну вещь – очевидное, казалось бы, зло бывает необходимым и даже полезным. Вот наркотики. Вроде бы зло. А я тебе доказал, что они помогают, - во-первых, выудить у этих никчемных людей деньги, которые они все равно истратили бы на всякое дерьмо вроде спиртного и табака, деньги, которые я потом направляю на благие дела, даю тем, кто хочет жить, кто умеет жить. А во-вторых, наркотики быстро избавляют общество от этих тунеядцев и извращенцев. И теперь ответь – можно ли называть это злом?
- Я прочел недавно один роман, - сказал Бекхан, вроде бы полемизируя с боссом, - Его герой утверждал, что добро и зло – категории абсолютные.
Аликеев смерил его неприязненным взором.
- Мало ли что утверждают герои, - бросил небрежно он, - Главное, как к этому относится автор. Я не читаю романы. Но если автор того романа заодно со своим персонажем, то значит, он либо глуп, либо великий притворщик. Добро или зло не могут существовать в чистом виде, как в сказках. Все относительно в этом мире, и добро и зло, может, к сожалению, а может, к счастью, не исключение.
Бекхан не стал возражать. Он вспомнил, как то же самое он утверждал в беседах со своей Ветой в первые дни их знакомства. Но ведь он тогда должен был заболтать ее, запудрить ей мозги, произвести впечатление.
Да, Бекхан уже не мучился угрызениями совести. Но он думал иногда, какой опасности он подвергается. Правда, за каждую поездку Аликеев отваливает большую кучу баксов. Бекхан давно не бедствовал, семья его жила на широкую ногу. Он смог построить за городом коттедж – целый дворец в несколько уровней, с теннисным кортом, бассейном и оранжереей. И там, и в городской квартире работали домработницы и работники. Теперь у всех были свои машины – даже у Майры. Правда, пришлось для нее нанять шофера. Алихан гонял на спортивном болиде, а у Зайры - новенькая «бочка».
Водитель резко затормозил. Бекхан очнулся от легкой дремы, в которой пребывал – к ним подходили вооруженные автоматами полицейские. Сердце екнуло – такого еще не было ни разу.
- Отдел по борьбе с организованной преступностью, - представился офицер, и скомандовал:
- Выходите из машины по одному!
Первым вышел Бекхан, и спецназовцы завернули его руки назад, надели наручники и поволокли к стоявшему рядом «воронку»…
И вот Бекхана допрашивают. Он сидит в наручниках, а следователь в сорочке, опоясанный портупеями, с двумя кобурами по бокам, кружит, как хищник вокруг своей добычи. Бекхан не вертит головой, не пытается поворачиваться вслед передвижениям следователя. Он смотрит спокойно на другого полицейского, сидящего за письменным столом.
- По чьему заданию ты ездил на юг?
- По делам фирмы «Мотивация», - отвечал Бекхан спокойно, - Я являюсь вице-президентом.
И добавил строго:
- На каком основании вы арестовали меня? Я требую адвоката!
- Ты не арестован, а задержан, - бросил следователь, а его помощник добавил ехидно:
- Будет тебе, и адвокат, и прокурор. На суде!
- Я требую, чтобы ко мне обращались на «вы».
- Тут требовать могу только я, - голос следователя зазвенел, - И я требую отвечать на свои вопросы точно и правдиво. Понятно?
Бекхан кивнул.
- По чьему заданию ты ездил на юг?
- Я ездил по делам строительной фирмы «Мотивация». Привез стройматериал.
- Ты не строй тут умника! - глаза помощника следователя сверлили Бекхана, но он выдержал этот взгляд.
- Не понял реплики…
Следователи переглянулись.
- По чьему заданию ты ездил на юг?
- По делам фирмы «Мотивация».
- Мы это уже слышали, - сказал следователь.
- Значит, не хочешь по-хорошему? – добавил его помощник.
- Я ответил на ваш вопрос точно и правдиво. Чего вы еще хотите?
- Ты не ответил на мой вопрос, - следователь перестал кружить и сел верхом на стул против Бекхана.
- По чьему заданию ты ездил на юг?
Бекхан рассердился.
- Я не буду отвечать, пока вы не перестанете тыкать, - заявил он.
Следователь взглянул на своего помощника. Тот поднялся и только тогда Бекхан заметил дубинку, которую тот прятал под столом. «Будут бить», - подумал он, и, сжав кулаки, весь напрягся. Помощник остановился перед ним в позе гестаповца, похлопывая дубинкой по своей ладони.
- Так по чьему заданию ты ездил на юг?
Бекхан продолжал сидеть в прежней позе. Он молчал. «Гестаповец» оглянулся на следователя. Тот еле заметно кивнул. Дубинка мелькнула в воздухе, как молния, но Бекхан проследил за ней. Его тело готово к прыжку; захват руки вместе с дубинкой, жесткий прием боевого самбо, и как минимум, рука противника вывихнута. Но Бекхан остался сидеть. Он лишь уклонился от удара, и дубинка прошла по касательной. А ведь она должна была обрушиться на голову.
Бекхан вернулся в прежнее положение и встретился со свирепым взглядом помощника следователя. Наблюдавший за сценой следователь захлопал в ладоши. Его помощник набросился на Бекхана, и ему пришлось вскочить на ноги. Дубинка вхолостую свистела в воздухе, в то время, как Бекхан успевал уклоняться от нее. Они с полицейским кружили по тесной комнате вокруг сидящего на своем стуле следователя. Бекхан еще ни разу не получил серьезного удара, а его преследователь уже запыхался. Его лицо налилось кровью, он тяжело дышал, а его движения все замедлялись.
«Сейчас самое время сделать подсечку и уложить его на пол», - подумал Бекхан. Но он понимал, что нельзя оказывать сопротивление – полицейские могут пристрелить его. Даже если они не сделают этого, его могут посадить за сопротивление полиции. Найдут менты наркоту или нет, еще вопрос. Возможно, они проводили очередной рейд, и просто берут на понт. Ему не нужно ввязываться ни во что. Аликеев должен вызволить, он наверняка уже в курсе.
Следователь остановил «побоище».
- Все-все! Успокойся! – с этими словами он выпроводил своего помощника из помещения. Тот бросил полный ненависти взгляд на Бекхана, который невозмутимо поправлял волосы, подняв обе руки к голове.
- Садитесь, - бросил ему следователь, и занял свое место за столом. Он взял из пачки, лежащей на столе, сигарету и прикурил от зажигалки. Сделав затяжку, взглянул на допрашиваемого с большим уважением.
- А вы молодец, - сказал он и добавил, - Служили в полиции?
- Нет, в разведке ВДВ.
- А-а… - уважительно протянул следователь. Затем сказал:
- Значит, ездили за стройматериалом?
- Да.
- И все?
- И все.
- А вот к нам поступила другая информация.
Бекхан улыбнулся.
- Какая?
- Зря улыбаетесь. Вы можете надолго сесть за решетку.
- За что? - у Бекхана не дрогнул ни один мускул на лице.
- Вы отлично знаете, за что.
- Не знаю.
Следователь смерил его недоброжелательным взглядом.
- Гляжу – язык у тебя подвешен конкретно, - он вновь перешел на «ты», - Посмотрим, как заговоришь на допросе с пристрастием.
С этими словами он покинул помещение. И тут же ввалились два здоровяка и, схватив Бекхана под руки, поволокли куда-то по коридору. Затем ввели в помещение без окон. Когда они приковали его к специальной стойке, к нему подошел «гестаповец».
- Теперь ты никуда не убежишь, - сказал он и повернулся, словно хотел уйти. И тут же, с развороту, хлестнул дубинкой по животу Бекхана. Удар был сильным и неожиданным – дыхание перехватило, и тело непроизвольно согнулось пополам.
Бекхан втянул голову в плечи и не разгибался, пряча лицо от ударов. А они посыпались градом. Теперь они достигали цели.
- По чьему заданию ты ездил на юг? – этот вопрос задавался в промежутках между сериями ударов.
- По делам фирмы «Мотивация», - упрямо твердил Бекхан. Тело его гудело. Руки затекали – наручники врезались в запястье, стягивая их все туже.
«Что же Аликеев? – думал он, - Неужели он не вызволит? А ведь говорил: «Главное, ввезти груз на нашу территорию. Тут все схвачено».
- По чьему заданию ты ездил на юг?
- По делам фирмы…
Бекхан очнулся от холода. Вокруг - кромешная тьма. Все тело гудит от боли.
Проклятые менты! - прошептал он, поднимаясь. Начал шарить вокруг – везде стены. Он находился в помещении два – на два шага. Пол бетонный. И все, глухо - ни окна, ни двери. Видимо его сбросили сверху. Или есть механизм спуска и подъема заключенного. Но в пределах вытянутой вверх руки нет ничего.
«Пресловутый каменный мешок, древний зиндан», - подумал Бекхан, опускаясь на корточки. Он поднял воротник пиджака и зябко запахнулся, - руки его были свободны от наручников.
«Ничего не добились битьем, теперь применили другую тактику. Решили взять измором».
Холод пробирал до костей. Кромешная тьма начинала действовать на нервы. Бекхан погрузился в мрачные думы. «Неужели Аликеев ничего не сделает и мне больше не видеть свободы? И его слова о том, что мне ничего не угрожает здесь, на его территории, ложь? Возможно. Не зря он отваливал такие деньги за каждую поездку. Значит, я каждый раз рисковал. Проклятый Аликеев!»
Ноги затекли, и ему пришлось подняться. Он ходил кругами вдоль стен, затем взад-вперед по диагонали, разминая ноги. И думал, думал, думал…
«А что, если сдать его? Но, что я могу предъявить ему? Он отвертится, против него нет улик. Он чист. Нет, нужно держаться!».
Бекхан ходил по крошечной камере, пока не стали подкашиваться ноги. Он сполз на пол и растянулся. Голова и ступни уперлись в стены. Он переменил положение тела и лег вдоль диагонали. Теперь он мог выпрямиться во весь рост. Некоторое время лежал так, но холодный бетон – не перина. Бекхан перекатился на бок. Затем на другой. Затем лег ничком. И снова на спину. И вновь на бок. Затем на другой…
Он сел. Но был вынужден встать и двинуться, шатаясь, вдоль стен. Через некоторое время он вновь сполз на корточки. И сидел так, скрючившись, пока не почувствовал, что ноги отнимаются. Он едва поднялся. Ноги как ватные.
«Сколько же времени я нахожусь здесь? И, что за этими стенами? Ночь? День? И сколь долго они продержат меня тут? Наверно, пока не расколюсь. Они не выпустят меня отсюда, пока я не сдам Аликеева. Им нужен он. Да. Все считали его всемогущим, но все всегда кончается. Или есть люди, стоящие выше его. Эти люди решили сдать его, возможно, он перешел кому-то дорогу. Или взял на себя слишком много. Возможно, он сидит где-нибудь здесь, в такой же камере. Если это так, то мне крышка. Значит, доигрался. Допрыгался. Лет десять или пятнадцать себе обеспечил. С полной конфискацией, естественно. Майра вернется в нашу хибару в «Шанхае», Зайра за свой прилавок на рынке, ну и Алихана попрут из училища – какой из сына осужденного наркокурьера полицейский? А Вета…».
Бекхан застонал. Светлый образ возник перед ним, рассеяв кромешную тьму. Виолетта смотрела на него с бесконечным укором. Она плакала.
Бекхан застонал и, вскочив, начал в остервенении пинать стены. Ни звука. Ему захотелось закричать от отчаяния, завыть. Он открыл рот… и опомнился.
«Что же это я?! Ведь они этого и добиваются. Чтобы я потерял самообладание, чтобы я сломался. Не-ет! Господа полицейские, вы не на того напоролись. Вам меня не сломать!».
И он вновь закружил по квадратному полу.
А в это время Аликеев разговаривал по телефону с начальником отдела по борьбе с организованной преступностью.
- Как он там? – спросил босс, - Не раскололся еще?
- Нет, - отвечал весело главный борец с местной «коза ностро», - Держится. Крепкий орешек. Выдержал порку, потом пытку холодом. Сейчас дадим пар, пусть попарится. Но я знаю – он не расколется. Сдохнет, но не расколется. Железные нервы – ни разу даже не пикнул.
- Хорошо, - удовлетворился Аликеев, - Помучьте еще немного, я заеду за ним после обеда.
- По чьему заданию ты ездил на юг?
Бекхан уже не понимал, где он, и что от него хотят эти люди. Он лишь повторял, раз за разом, затверженную фразу:
- По делам фирмы «Мотивация»…
Когда он уже замерзал на бетонном полу, не в силах даже сесть, вдруг над ним зажегся яркий слепящий свет, и он с наслаждением ощутил волны горячего излучения. Тело его оттаяло, и он провалился в забытье.
Неизвестно, сколько прошло времени; он начал приходить в себя в каком-то горячем мареве. Тело горело. Он еле разлепил веки – все вокруг тонуло в ярком обжигающем свете. Вдохнул воздуху, и горло обожгло, словно он глотнул кипятку.
«Ага, - лениво подумал он, - Не сумели взять холодом, так принялись мучить жарой. Что еще придумают? Какую пытку вытащат из арсеналов гестапо и НКВД?».
Бекхан поднялся. Для этого ему пришлось сначала встать на четвереньки, затем сесть на корточки, а уж потом, опираясь спиной о раскаленную стену, выпрямиться. Он был уверен, что за ним ведется наблюдение. Нужно показать, что он не сломлен. Тогда, убедившись в его стойкости, они прекратят истязания.
Истязания не прекратились. Правда, он был вытащен из каменного колодца и доставлен в камеру для допросов, с которой начались его хождения по кругам ментовского ада. И вот, сменяя друг друга, его допрашивают два следователя. Яркий свет бьет в глаза, проникая в зрачки даже сквозь закрытые веки. Он отключается, но следователи приводят его в чувство пощечинами или стаканом воды в лицо.
- По чьему заданию ты ездил на юг?
- По делам фирмы «Мотивация», - Бекхан не знает, слышат ли следователи его голос. Сам он словно оглох, и догадывается о задающемся ему вопросе по движениям губ допрашивающих.
«Почему они задают все время один и тот же вопрос? Ясно, им нужен Аликеев. Конечно, наркота уже у них. Но, почему ни слова о ней? Почему они зациклились на этом вопросе? Создается впечатление, что они играют роль, разыгрывают спектакль. Может, меня просто проверяют? И за всем этим стоит сам Аликеев?».
Последняя мысль довольно взбодрила его. Если верно это предположение, то ему ничто не грозит. Нужно держаться. Но потом он впадал в отчаяние и вновь его мучили мрачные мысли.
«Нет, это не проверка. Я попал, и попал конкретно. Все кончено. Если эти садисты не прикончат меня, то ничего хорошего не ждет впереди. Меня посадят. Да. И поделом. Как говорят: «За что боролся – на то и напоролся».
Он вспомнил свои слова, сказанные Майре и Зайре в самом начале всей этой истории: «…возможно, что когда-нибудь вы пожалеете об этом разговоре. И, может быть, тогда вам покажется раем наша сегодняшняя жизнь, пусть бедная, пусть нищая, но, в общем-то, счастливая».
Слова те оказались пророческими. Пришел тот день, и сейчас Бекхан многое бы отдал, чтобы оказаться вновь в своем тесном домишке в темном окраинном районе под названием «Шанхай». Это он, а не Майра, жалеет теперь о том разговоре, толкнувшем его на этот путь, который должен закончиться так плачевно.
«Что им – они, по крайней мере, останутся на свободе. Может быть, Майра позаботилась о заначке на черный день. Что ни говори, она умная женщина, и должна понимать, что деньги, получаемые мной от Аликеева, не добыты законным путем. И что все может рухнуть в один день».
- По чьему заданию ты ездил на юг?
Бекхан молчал. Сильная пощечина и он открыл глаза.
- Я… я ездил на юг по делам фирмы «Мотивация».
- Мы это слышали. Ты скажи, кто тебя туда послал.
- Что вы сказали? Я ничего не слышу.
- Не надо ломать комедию!
- Что?
- По чьему заданию ездил на юг!
- По делам фирмы…
Сильный удар по голове и Бекхан вновь отключился. Следователь матюгнулся и вышел. Сидевший в соседней комнате сменщик взглянул на него с усмешкой.
- Что? Не выдержал?
- Бесполезно, - отвечал тот, - Он не расколется. Это не человек, а заезженная пластинка.
И, закурив, добавил:
- Передай шефу – я поехал домой. Помучай еще немного, а после обеда босс его заберет.
Сменщик кивнул и отправился на «допрос».