Глава 9
Расставание
Утренняя роса умыла припорошенный пылью мир. Прохладные капельки холодными прикосновениями разбудили Эгрима. Он открыл глаза, над головой сереющее высокое небо, вокруг темные придорожные кусты и деревья. Неподалёку в сторонке белым пятном выделялся чей-то одинокий силуэт. Эгрим сразу же узнал Луизу. Она сидела, обхватив руками босые ноги и склонив голову на согнутые колени. Юноша сел, потянулся, помотал головой, чтобы темные кудрявые волосы хоть немного опали, придавая прическе вид художественного беспорядка. Затем он поднялся, оправил рубашку, брюки. Все это время юноша не отрывал взгляда от девушки, а она не шевелилась. Может, спала? Эгрим приблизился. Нет, глаза были открыты, она думала.
- Луиза, ты уже проснулась? – учитывая ее нелюбовь к раним побудкам, его вопрос был правомерен.
- Да, мне не спиться. Я думаю…
- О чем, позволь тебя спросить?
- Ты сегодня уезжаешь. Наше дело перестанет быть успешным. Неизвестно, как будем жить дальше. Но даже не это главное. Ты не должен оглядываться на нас. Твое место там, во дворцах и залах, залитых светом и славой, а не здесь на улице. И… я тебе завидую.
Последние слова она произнесла, глядя на него снизу вверх, а затем стремительно поднялась и почти побежала в степь.
- Луиза, постой! Я еще не принял решение. Постой! Ты меня уже обвинила? В чём? Ты несправедлива! Постой, нам нужно поговорить! Не уходи!
Эгрим поспешил за ней. Он догнал ее и схватил за холодную бледную руку.
- Оставь меня. Я не обвиняю тебя. Я рада за тебя! Понимаешь?
- Луиза! – Эгрим удерживал ее за руки, а она резко опустила их, но не вырвалась. Тогда юноша шагнул к ней, и вот они впервые вне сцены близко – близко. Он чувствует ее дыхание на своей шее. Терпеть дальше бурю в своем сердце не было сил, Эгрим наклонился и припал к нежным розовым губам девушки. Даже странно, что она не закричала и не затрепыхалась, как пойманная волшебная птица поднебесная, какой ее считал Эгрим. Наоборот, губы были податливые мягкие горячие, она всем телом прильнула к нему. Он целовал и целовал любимую девушку, с новой силой припадая к источнику огня, который жег все его нутро, взрываясь желанием в паху. Луиза чувствовала себя почти так же, лишь с той разницей, что уже не могла хладнокровно отдавать себе отчет ни в происходящем, ни в своих телодвижениях. Даже настороженность первого поцелуя и интерес к состоянию мужчины исчезли, давая дорогу безволию и основному инстинкту – идти за мужчиной, растворяться, покоряться и отдаваться. Когда Эгрим опомнился, они лежали на земле, Луиза тяжело дышала, обнимая его за плечи и впиваясь ногтями через тонкое полотно белой рубашки в тело, он плотно вдавливался рывками в ее тело, его плоть рвалась в неё между разведенными ногами, но грубое сукно его штанов и кружева ее белья, не позволяли им слиться. На мгновение юноша осознал происходящее, и ужас молнией ударил воспаленный мозг, заставляя тут же вскочить и отвернуться. Луиза, оставшись без него, тоже очнулась и пристыжено села, оправляя лиф платья и подол юбки, а затем встала, отряхнулась, да так и осталась стоять, раскрасневшаяся, с пухлыми губами. Эгрим окончательно овладел собой, повернулся к ней. Взгляд его печальных глаз отстраненно скользил по лицу девушки, пытаясь заглянуть ей в душу. Луиза опустила веки, кислая маска разочарования лишь миг закрывала истинное выражение ее лица и быстро сменилась презрением и насмешкой, нижняя губа растянулась в жесткой улыбке. Но когда девушка подняла глаза, Эгрим понял все без слов, и даже ее мимика не могла ввести его в заблуждения. Он прочитал все, чего так ждало его сердце: и восторг, и радость, и желание, и нежность. Юноша улыбнулся, а Луиза, окончательно подчиняя себе свои чувства, удивилась одними глазами. Неизвестно, сколько бы еще длилась их бессловесная дуэль, если бы вдалеке, возле кибитки не началась возня пробуждения: не закашлял старик Кристиан, не заржали братья – артисты, а Вольдемар не высунулся из окна кибитки и не обматерил их, на чем свет стоит, за шум. Это вернуло влюбленную парочку на грешную землю.
- Прости, Луиза, я не хотел, - тихо произнес Эгрим, - прости.
- Ничего. Мы просто очень увлеклись, правда? Пустяки. Забудь! – Луиза прищурила глаза, которые за мгновенье налились злостью и ненавистью.
Эгрим повернулся и пошел к посадке, Луиза наоборот почти побежала к стоянке. Ее душили слезы, но она не могла дать им вылиться. Она считала себя сильной, а значит должна держаться. Ее решением было – подумать потом. Эгрим забрался под деревья и только здесь дал волю бушевавшим в душе чувствам. Как он смел? Как он смел, забыть себя настолько, чтобы с такой легкостью придаваться греху, чтобы забыть все, чему его учили, забыть Писание, истины, честь, сделаться преступником, развратником? Он шел, не разбирая дороги, автоматически уклоняясь от веток, размахивал руками, находя все более и более грязные слова для характеристики своего проступка, какие только слышал от простолюдинов. Когда запал спал, юноша упал в высокую траву и горько заплакал. Это душа заливала слезами невозможность примирения между божественной безгрешностью и непорочностью, внушаемой ему с детства, и огромным чувством любви к вполне реальной земной женщине, возникшим из ниоткуда и сжигающим юношу изнутри. Постепенно слабый голос рассудка достиг сознания, и мысль о том, что ничего непоправимого не случилось, поцелуй не такой уж большой грех, а чувства, которые он испытывает к Луизе - чисты и возвышенны, ибо любовь считается созидающей силой от Бога, и не может быть постыдной, укрепилась и успокоила молодого человека. Но, нужно было на что-то решиться. Он вспомнил презрение и ненависть, с которыми Луиза отнеслась к его извинениям. Да, его слова были неуместными и оскорбительными, теперь он понимал это. Эгрим вспомнил, что должен уехать сегодня, и ему стало не по себе. То ли мысль о разлуке, то ли стыд клещами сжали сердце. Он не мог оставить Луизу здесь. Решение пришло само собой: он сделает ей предложение и увезет с собой. Ведь она тоже хорошо поет. Будет работать вместе с ним. Такие мысли быстро превратились в радужные мечты о будущей их совместной жизни. Он должен попробовать. Если госпожа Мара не согласиться с его условием, они вернуться назад, но он не оставит любимую никогда. Утвердившись в решении, юноша поспешил к лагерю.
Там уже вовсю шли приготовления к отъезду. Труппа позавтракала. Запах вяленого мяса, свежее сваренного кофе и сыра приятно щекотал ноздри. Эгрим решил тоже сначала поесть, а уж потом озвучить свое решение. Нужно было сначала просить руки Луизы у ее отца, господина Вольдемара. Меж тем, девушки нигде не было видно, но это не обеспокоило «жениха». Плотно покушав, он направился в кибитку для беседы с директором, будущим тестем. Того не оказалось на месте. Кристиан сообщил, что хозяин и Луиза отправились в город по делам. На вопрос юноши – «надолго ли?», старик только пожал плечами. Молодому человеку ничего не оставалось, как заняться изучением партии к новому спектаклю.
К обеду в их лагерь возвратился господин Вольдемар, он был мрачный и уставший от длительной поездки верхом. Дочери с ним не было. Эгрим услышал его голос и вышел из кибитки.
- О, Эгрим? А ты почему еще здесь? – удивился Вольдемар, - разве тебе не нужно торопиться к герцогине Валески? Чем раньше ты отправишься туда, тем больше шансов дойти до завтра и успеть. Идти то придется пешком. Или ты передумал?
- Господин Вольдемар, а где Ваша дочь? – произнес вместо ответа Эгрим.
- Моя дочь? А что? Зачем она понадобилась тебе? А, понимаю, ты хотел проститься. Но разве она не сказала тебе. Я отвез ее в город для обучения в приюте мадам Берген. Моя дочь наконец-то решила взяться за ум и стать настоящей дамой. В этом учебном заведении ее научат всему тому, чему учит дочь родная мать. Ведь у Луизы не было матери. И даже помогут выйти замуж за достойного человека.
Эгрим стоял, как прибитый, слова с трудом доходили до него. Одно он понимал со всей отчетливостью, что потерял Луизу навсегда. И от этого сердце сжималось и замедляло свой бег. Юноша так побледнел, что все забеспокоились, усадили его и напоили холодной водой. Когда шок немного отступил, Эгрим поблагодарил друзей за заботу, быстро собрал свой нехитрый скарб и отправился в поместье мадам Валески.
Загребая дорожную пыль ватными ногами, он шел, опустив голову. Тяжелые мысли и боль завладели всем его существом, иногда горошины слез капали на камзол, а ноги спотыкались о камни, погребенные в пыли. Постепенно одна спасительная мысль, что все от Бога, а ведь Он любит человека, как никто и знает, что для него лучше, заглушила все стенания и жалобы души, и принесла оцепенение, когда не хочется ничего. Движение отвлекало от черных дум. Эгрим стал разглядывать окружающий мир. Он увидел, что идет по обрывистому берегу широкой реки. Вода темной полосой разрезает зеленый пирог суши, расчерченный светлыми коричневыми и серыми линиями тропинок и грунтовых дорог. Уставшие от жары ивы уронили ветви в холодное зеркало воды, отражающее белые облака и их силуэты. Прямо на него шло стадо коров, и вскоре он затерялся между разгоряченными тушами скота, которому абсолютно никакого дела не было до него и его переживаний. Найдя широкую заводь, коровы, бычки и телята двинулись туда, чтобы утолить жажду. Пастух, его лет, покрикивал и лязгал кнутом, сгоняя стадо в кучу. Эгрим остался на дороге. Ему вдруг подумалось, что Бог и Матушка - игуменья помогли ему, подкидышу без роду и племени, избежать участи этого пастуха, иначе бы сейчас и он щелкал кнутом, вместо того, чтобы петь в свое удовольствие. И жизнь показалась ему не такой уж мрачной и безнадежной. Он вскинул голову и прибавил шаг, тем боле, что замок герцогини Валески ещё не скоро покажется среди деревьев и кустарников, густым ковром укутывающих окрестные холмы.