«Зачем русому парню наклеенная черная борода?» - эта мысль крутилась в моей голове уже целый час.
Стараясь не смотреть на пассажира в соседнем ряду, я все равно поглядывал на него краем глаза. Он был спокоен и очень напряжен. Сначала я думал, что это из-за взлета, но вот он принял каких-то таблеток, по всей видимости, успокоительного, но его взгляд все также оставался немигающим.
Это-то и пугало, заставляло думать об этом странном парне с наклеенной бородой, усами и волосами все снова и снова, и даже любимая музыка из наушников не могла отвлечь.
Через некоторое время, когда я прикончил принесенный улыбающейся стюардессой стейк и на минуту отвлекся, парень резко встал. Его неестественно прямая поза бросилась в глаза не мне одному. Я поймал озабоченный взгляд одной китаянки и пожал плечами. Тем временем, объект нашей настороженности пошел по направлению к туалету. Я перестал за ним следить, облегченно откинувшись в кресле, попивая газировку.
Вдруг раздались крики и я, как и многие другие, начал беспокойно оглядываться, но я знал, куда смотреть. В проходе, около туалета, лежала бесчувственная стюардесса, та самая, которая принесла мне еду. А тот странный парень стоял с пистолетом в одной руке и телефонной трубкой громкой связи в другой.
- Всем оставаться на своих местах, - сказал он дрожащим от напряжения голосом. Полный самолет, услышав его, замолчал. – Если все будут выполнять мои приказы, то вернетесь домой.
По самолету пронесся испуганный шепоток.
- Молчать! – рявкнул парень, направив пистолет на некоторых пассажиров.
Мне стало очень страшно, я вжался в кресло, стискивая стеклянный стакан с потеплевшей газировкой в нем. Пожилая вьетнамка с мужем, сидевшие рядом со мной, отчаянно молились и, кажется, беспокоились о своих внуках. Я был рад за них – за мной не осталось никого, кто бы переживал мою смерть.
Оглядев успокоившуюся толпу, террорист ударами по щекам привел стюардессу в чувство. Она попыталась сопротивляться и кричать, но он приставил пистолет к ее щеке и, слегка надавив, о чем-то с ней заговорив. Она замолчала и закивала, только из ее глаз текли слезы.
- Умница, - услышал я террориста, который, приподнимаясь с колен, оглядел всех пассажиров.
Неожиданно наверху раздались выстрелы, заглушенные шумом двигателей, но все же различимые. Кто-то заволновался, но террорист успокоил их пистолетом в лицо.
Со второго этажа спустился человек, похожий на террориста тем же выражением лица и пистолетом в правой руке.
Они заговорили. Из обрывков разговора я понял, что наверху кто-то «попытался изобразить героя» и его пришлось пристрелить. Я внутренне содрогнулся – прямо надо мной истекающий кровью труп. Через пару мгновений второй террорист поднялся на «свой» этаж.
Я перестал бояться. Появилось безразличие. Люди вокруг, в большинстве своем, чувствовали то же. Это было видно по их ничего не выражающим лицам. За какие-то минуты моя жизнь, так же, как и жизнь всех в этом самолете, изменилась. Скорее всего, мы все умрем.
Тем временем первый террорист направил пистолет на стюардессу, которая тоже перестала плакать. Она встала и пошла к кабине пилотов. Что было дальше, я не видел, но через пару секунд дверь открылась, и раздался выстрел, а вслед за ним – звук падающего тела. Толпа уже не волновалась. После геройства человека сверху все хотели иметь хотя бы шанс выжить.
В кабине пилота тем временем что-то происходило. Скорее всего, пилоты уже были мертвы, потому что самолет вдруг резко накренился и под крутым углом стал падать вниз. И вот тогда люди очнулись. Кто-то громко молился, кто-то кричал.
Странно, что в книгах обычно пишут, что перед смертью герой видит всю свою жизнь, переживая особо запоминающиеся моменты. Я же не видел ничего. Просто в голове тупо билась мысль о том, что я так многого не успел. Пожилая вьетнамка рядом, кажется, отключилась. Ее муж не пытался привести ее в чувства.
Под крики мы рухнули. И наступила темнота.