Вечер, Венеция. Шаги за спиной. Обернёшься - а никого нет. Наверное, это духи старого города решили составить мне компанию. Духи ведь живут повсюду. Они прячутся в тени, парят в небе, отдыхают - на плечах людей. Стоят на страже - за людскими плечами. Духи обладают разными формами и размерами, но все они, без исключения, обитатели Дальнего берега. Почему-то некоторые называют духов безжизненными существами. Их могут видеть только маленькие дети, а ещё животные. Ну и, конечно же, те, кто существует между Ближними и Дальними берегами - тоже видят духов. И слышат их.
Иногда меня бесит цивилизация. Именно бесит, не злит, не печалит, не удивляет. Нет! Что-то реально ведьмовское, бесовское просыпается. Хочется метлу, хочется взлететь, улететь, перелететь. Но я отлично знаю, что это - как игрушка йо-йо. Или собачий поводок-рулетка. В том смысле, что есть некий предел свободе, а значит, и полёту. Либо верёвка, связывающая тебя с цивилизацией, резко дернет тебя обратно, либо она оборвётся. Тогда ты упадёшь. И разобьёшься.
Я - дитя цивилизации. С какой-то стороны, даже раба. Мне нравится возможность принимать тёплый душ или ванну, с ароматными маслами, после которой кожа становится шёлковой наощупь и пахнет чем-то неведомым, таинственным, далёким. Ещё, я люблю спать на удобной кровати, люблю необычные светильники, глядя на которые, можно незаметно попасть в собственную нирвану. При этом, я люблю свечи. Не только на столе - везде. Люблю их за милосердный полумрак, в котором теряются предметы, мебель, люди. Или... Находятся.
Ещё, я люблю огонь, еду, приготовленную на огне. Люблю огонь за его способность быть "проводником". Между людьми и мирами. Говорят, что тем, кто прошёл однажды через завесу огня, уже не придётся удивляться появлению духов. Но всё же... Цивилизация регулярно бесит меня. И бесит адски.
Как мне нравится Дэвид Алан Блатт, который однажды сказал, что цивилизация подобна упившемуся святой водой оборотню! Абсолютно верное наблюдение, со всеми последствиями. И я бы порассуждала на эту тему ещё, только, боюсь, единомышленников у меня нет. Разве, что духи, чьи шаги я слышу этим вечером в старом квартале старой Венеции? Почему бы и не попить кофе с духами? Я ведь пью кофе с призраком, чем хуже дух?
Интересно, а есть предел у вкуса кофе? Наверное, да. Предел есть у всего. Я же где-то читала об этом... Где? Кажется, это звучало так:
Всё в этой жизни предельно: боль, которую ты способен вытерпеть. Слова, которые ты готов и способен выслушать. И жизненные моменты, которые ты ещё хоть как-то, но способен пережить. Всё это предельно, нет ничего невозможного, но и у этого возможного есть свой предел. И в какой-то момент своей жизни ты понимаешь: вот он - этот момент, когда всё стало предельно. Больше невозможно втыкать в себя нож - элементарно кровью истечешь. В какой-то период своей жизни ты начинаешь осознавать, что ты разломлен напополам, что ты не можешь склеиться, что маска не лезет обратно к тебе на лицо. Искать причину бесполезно, порой даже кажется, что ты родился с этим разломом в душе. Остаётся только найти свой последний предел, за которым - прозрение.
Кофе остыл. Не мой - свой я пью, обычно, уже холодным. И меня это не напрягает. Остыл его кофе. И я сижу, с сожалением глядя на нетронутый каппучино в чашке. Пена осела, корица и лепестки шоколада давным-давно опустились вниз. Сижу и переживаю, что ему не понравится остывший кофе.
- Прости. Давай закажем другой? Горячий, нормальный. Хочешь?
Вечер, Венеция. Шаги за спиной. 7-е марта кончилось.
- Тебя не было целую вечность. И твой кофе остыл.
- Кофе я выпью и холодным. А вечность... Вечность оказалась несколько короче, чем ты думала.
Мягкая улыбка. Голос, согревающий от сердца до самых кончиков пальцев. Я беру его за руку - такую тёплую, такую живую, такую настоящую!
- Мне вспомнился "Песочный человек".
- Почему?
- Там говорилось, что истории и грёзы - это то, что выживет, когда чистые факты обратятся в прах, и все о них забудут.
Он снова улыбается. У него особая манера улыбаться. Не думаю, что он сейчас думает над тем, что я сказала. Мне достаточно и того, что он просто обнимает меня. И, глядя на огни засыпающей Венеции, я произношу - больше для самой себя, чем для него:
- Ты всегда был и будешь в моих грёзах. И ты - моя история.
- А как быть с фактами?
Он задаёт вопрос, не глядя мне в глаза. Я его понимаю. Банально, но...
- Знаешь, есть очень хорошее выражение о том, что нас ломают не разбитые мечты. А то, о чём мы не осмеливаемся мечтать.
Духи на Ближнем и Дальнем берегах замерли. Духи, живущие в старом городе - замерли тоже. Мне захотелось остаться с тем, чьи руки обнимали меня, одной. Без свидетелей-огней, фонарей, окон, реклам, фар автомобилей, светофоров и витрин. Где-нибудь между грёзами и историей. И к чёрту факты, какими бы упрямыми они не были. К чёрту их.
Венеция